Горькая правда.
Поездка в Фернанию заняла несколько дней. Мы ехали по цветущим равнинам, через леса, которые будто сошли со страниц сказок. Воздух становился мягче, светлее. Даже небо казалось светло-голубым, почти прозрачным — как крылья стрекоз.
Я сидела в карете, одетая в бирюзовое платье с длинным шлейфом. Феликс напротив меня пытался что-то читать, но то и дело поглядывал на меня, будто хотел что-то сказать — и не решался.
Я молчала. Мы оба знали, что ждём этого бала. Каждый — по-своему.
Фернания встретила нас с размахом. Всё вокруг утопало в зелени и цветах. Дворец в Альмерии был украшен гирляндами из живых изумрудных лоз, фонариками, переливающимися всеми оттенками весны. Музыка лилась со всех сторон, и в каждом углу чувствовалось ожидание праздника.
Я увидела Элизу на лестнице. Она была в светло-зелёном платье, усыпанном мелкими изумрудами, волосы — словно сплетённые нити золота. Она подошла ко мне с улыбкой, искренней, почти детской.
— Фелиция! Я так рада, что ты приехала. — Она обняла меня с такой теплотой, что я даже растерялась.
Я улыбнулась в ответ и искренне произнесла:
— Благодарю за приглашение. Здесь… прекрасно.
Фрей появился чуть позже. Он был в серебристо-синем камзоле, идеально подобранном под цвет его ледяных глаз. Он шел через зал, как будто всё вокруг замирало.
Он подошёл неторопливо, сдержанно, как и подобает принцу среди чужого двора. Поклонился вежливо, чуть склонив голову, взгляд был спокоен, почти нейтрален.
— Приятно вновь видеть вас, принцесса Фелиция, — произнёс он, сдержанным тоном, как того требовал этикет, но в его голосе всё же слышалась тёплая нотка — едва уловимая, заметная лишь мне.
Я кивнула в ответ, сохранив лицо бесстрастным. Мы оба знали — любые лишние эмоции будут замечены. В этом зале наблюдали за каждым жестом, каждым взглядом.
Прежде чем я успела сказать хоть слово, к нему подошла Элиза. Улыбаясь, легко взяла его под руку, и он, повернулся к ней. Толпа снова поглотила их, закружив в вечном танце ожиданий и формальностей.
Бал начал набирать темп. Музыка стала ярче, столы ломились от угощений. Люди танцевали, смеялись. Я старалась выглядеть спокойно, хотя сердце билось быстрее с каждым взглядом, брошенным в сторону Фрея.
А потом наступил момент.
Король Эльгард поднялся на возвышение. Его голос прозвучал громко и гордо:
— Сегодня, в этот день весны и объединения, мы с радостью объявляем о великом событии, которое укрепит наши союзы и принесёт мир нашим землям…
Я уже знала. Почувствовала это за мгновение до того, как он сказал это вслух.
Словно лёд тронулся где-то внутри.
— …моя дочь, принцесса Элиза Фернанийская, будет обручена с принцем Ледяной страны, Фреем из Орфелии!
Аплодисменты. Радостные возгласы. Смех.
А я стояла посреди зала. Одна. Как будто среди сотен людей не было никого. Прямая спина, высокий подбородок, безупречная осанка — всё, как учили. Моё лицо было маской спокойствия, ни один мускул не дрогнул.
Но внутри… внутри всё рушилось. Боль разливалась по грудной клетке, сдавливая изнутри, как будто в самое сердце вонзили ледяное копьё и медленно поворачивали его. Я не могла дышать. Не могла думать. Казалось, даже воздух отравлен этим чувством — невысказанным, непризнанным, горьким.
Я была королевой. Я не имела права на слёзы. Не имела права на слабость. Но в этот миг я чувствовала себя девочкой, потерянной, одинокой, затертой между титулами и обязанностями.
И всё же я стояла. Молча. Неподвижно. Как статуя, вырезанная из боли.
Он не смотрел на меня. Даже не искал глазами.
Просто стоял рядом с Элизой, позволяя ей держать его за руку.
— Ты в порядке? — прошептал Феликс, появившись рядом.
Я медленно кивнула.
— Конечно. Почему бы и нет?
Но в груди уже росло пламя. Не от любви. От горечи. От предательства.
Я — королева. Я не плачу. Не показываю боль.
Я — власть, порядок, закон. Я — щит и меч Эверана.
Но в ту ночь, когда зал опустел, когда свечи догорали, оставляя на стенах лишь дрожащие тени, я долго сидела одна.
Смотрела в зеркало. Молча. Без мысли.
И впервые… не узнала в нём своё лицо.
Глаза — карие, как у матери. Но в них не было жизни. Не было Фелиции.
Была только королева.
Холодная. Одинокая. И уставшая до костей.