Волшебные семена.
Вечера на кухне всегда были для Феликса особенными. Только здесь он чувствовал себя спокойно и свободно. Мира — добрая кухарка, что заменила ему мать, часто замечала, как мальчик часами сидит у окна и смотрит в пустоту. В его взгляде было слишком много печали для такого маленького ребёнка.
Однажды, когда день подходил к концу, а остальные слуги разошлись по своим делам, Мира тихонько опустилась рядом с ним, держа в руках маленький холщовый мешочек.
— Феликс, хочешь один секрет? — мягко спросила она, поглаживая его по голове.
Мальчик лишь тихо кивнул, не произнеся ни слова. Его взгляд был прикован к руке Миры, которая осторожно развернула старенький мешочек из плотной ткани и достала несколько крошечных, тёмно-алых семян — будто капли застывшей крови на её ладони.
— Это волшебные семена, — заговорила она с лёгкой улыбкой. — Их мне когда-то подарила одна странствующая женщина. Говорила, из них вырастут цветы, которых нет нигде в мире. Но раскроются они только в руках по-настоящему доброго сердца.
Феликс удивлённо пригляделся к семенам.
— А они красивые будут? — тихо спросил он.
— Очень. Красные, как огонь… но мягкие, как бархат.
Мальчик аккуратно принял мешочек в свои худенькие ладошки. Для него это было как настоящее сокровище.
С той самой ночи в сердце Феликса поселилась цель — тихая, сокровенная, как тайна. Каждое утро, едва рассвет начинал окрашивать небо в бледное золото, он пробирался в укромный уголок сада, спрятанный за кухней, куда редко ступала нога постороннего. Именно там, в мягкой, тёплой земле, он закопал волшебные семена. Он ухаживал за ними сам: поливал дождевой водой, шептал им добрые слова, согревал дыханием в холодные утра. Только Мира знала об этом — и лишь она понимала, сколько надежды мальчик вложил в эти крошечные ростки.
Проходили недели. Дни сливались в один долгий поток тишины, надежд и ожидания. Он всё так же приходил в сад ранним утром, проверял влажность земли, аккуратно убирал сорняки, бережно касался тонких стебельков. И вот однажды, когда небо ещё хранило в себе остатки ночной прохлады, он увидел это. Среди зелени робко показался первый бутон. Алый, как будто вобравший в себя отблески закатного солнца и тепло всех слов, что он шептал своим цветам.
Феликс замер. Сердце забилось чаще, дыхание перехватило. Он смотрел на этот крохотный цветок, словно боялся моргнуть и потерять его. Это было не просто растение — это было чудо, рождённое его руками, его терпением, его верой. Его первая настоящая победа.
В тот же вечер он сорвал первый распустившийся цветок и, с замиранием сердца, отправился искать Фелицию.
Она сидела в саду, утопая в солнечных бликах и шелесте листвы, скучающе листая страницы книги, не вчитываясь в слова. Мысли её были где-то далеко, а на лице — тень лёгкой тоски. И вдруг рядом возник Феликс. Тихо, почти невесомо, словно ветер. В его дрожащих пальцах был цветок — алый, как кровь рассвета.
— Это… тебе, — прошептал он, опустив глаза.
Фелиция замерла. Она посмотрела на него, потом на цветок. Приняла его осторожно, как нечто хрупкое, драгоценное. Лепестки были бархатистыми, с капелькой росы на краю, как будто цветок всё ещё дышал утренней прохладой.
— Он красивый… — прошептала она, почти не веря глазам.
— Я вырастил его сам, — признался Феликс, стараясь казаться спокойным, но голос его предательски дрогнул.
Фелиция подняла на него взгляд — долгий, тёплый, будто впервые увидела его по-настоящему. И вдруг… улыбнулась. Широко, искренне, с тем редким светом в глазах, который был ей неведом с самого детства. Улыбнулась так, как улыбаются только тем, кто подарил что-то большее, чем просто цветок.
И в этот момент для Феликса цветы перестали быть только его маленьким секретом — они стали частью истории дворца. Частью их с сестрой.