Судьба принца.
Он появился на свет в тишине. Без ликования, без света в глазах, без ожидаемых слов восторга. Мир не встретил его громом фанфар или колокольным звоном — лишь тревожным молчанием. Его появление не стало праздником для Эверана. Оно стало тенью, которая легла на рассвет. Тайной, которую предпочли скрыть даже от стен дворца.
Где-то в тёмной части огромного замка, вдали от роскошных залов и золотых коридоров, в тишине и полумраке, плакал маленький мальчик. Нежеланный. Отвергнутый. Слишком слабый для этого жестокого мира.
Имя, что в древнем языке значило «счастливый», эхом отдавалось в холодных каменных стенах, будто жестокая насмешка судьбы. Оно не грело, не вдохновляло — наоборот, резало слух, словно напоминание о том, чего у него никогда не будет. Ведь счастья в его жизни было пугающе мало: ни ласкового прикосновения матери, ни отцовской гордости, ни даже простого права быть признанным. Только тень, одиночество и постоянная борьба за каждый вздох.
С первых дней его укрыли на кухне замка — месте, где пахло хлебом и дымом, а вместо золотых люстр свет давали простые масляные лампы. Здесь он стал никем. Просто ребёнком для Миры.
Мира… Она не была ему матерью по крови, но стала ею по духу. Единственный тёплый лучик в его ледяном одиночестве, в мире, где даже имя его было вычеркнуто. Её руки были грубыми от работы, но для него — самыми нежными в мире. Только рядом с ней он знал, что значит — быть нужным, быть живым.
Феликс часто болел. Его тело было слишком слабым, дыхание — хриплым, руки — тонкими, словно веточки. Иногда ночами он задыхался во сне, и тогда Мира сидела рядом, боясь даже моргнуть, лишь бы не пропустить очередной приступ.
Но мальчик рос… тихо, словно тень. Почти незаметно для остального мира, словно призрак, поселившийся в закоулках замка. Он был как шёпот среди криков, как забытая мелодия, звучащая лишь в сердце одной женщины.
С юных лет он тянулся к знаниям — не из простого любопытства, а из тихой жажды уйти от одиночества. Его хрупкие пальцы с трепетом листали пожелтевшие страницы старинных книг, которые Мира приносила ему тайком — из забытой всеми библиотеки для слуг. Это были выцветшие обложки, потрёпанные переплёты и шелестящие страницы, в которых он находил утешение. Едва научившись читать, он погружался в эти истории с головой, забывая о боли, о слабости, о холоде стен, что его окружали.
Мир книг был его спасением.
Там он был не больным ребёнком из кухонного чулана. Там он был героем, рыцарем, волшебником. В книгах не было боли. В книгах никто не отказывался от сына.
Особенно он любил читать о далёких странах, необычных животных и тайнах природы. Феликс мог часами рассматривать старые иллюстрации, изучать карты, задавать Мире сотни вопросов.
— Мира, а правда… есть птицы, которые светятся в темноте? — спрашивал он с блестящими глазами.
— Правда, мой милый. В далёких странах есть такие чудеса, о которых мы и не мечтали.
Иногда ему казалось, что и он — птица. Заключённая в золотую клетку замка. Только вот его клетка была не из золота — а из страха, одиночества и тишины.
Он всегда чувствовал себя другим. Словно жил не свою жизнь, словно его существование скрывали от всего остального мира. И где-то далеко, за пределами этой кухонной тени, пульсировал огромный, яркий мир… в котором для него пока не находилось угла.
Но однажды… он должен был выйти за эти стены.
В этом мальчике было больше силы, чем кто-либо мог бы предположить.