Родословный

Вечерний воздух в покоях принцессы Рейниры был тяжелым от невысказанной истории двух женщин, которые теперь стояли лицом к лицу, словно изнуренные битвой генералы, осматривающие поле перед неизбежным столкновением. Большая комната, украшенная богатыми гобеленами и украшениями на драконью тематику Дома Таргариенов, казалась удушающей в своей роскоши. Груз лет - дружбы, перешедшей в соперничество, - давил на них, густой, как запах горящего ладана.

Алисента Хайтауэр вошла осторожно, ее шаги были размеренными, как будто сами камни под ее ногами были хрупкими и могли треснуть под тяжестью ее присутствия. Мягкий желтый цвет ее платья, мерцающий в мерцающем свете свечей, ощущался как вторжение во владения Рейниры, где прохладная синева ее собственного наряда была намеренной, заявлением ледяной дистанции. Лицо Алисент было застывшим, ее решимость смягчалась кипящей напряженностью между ними, но под ее уравновешенным выражением лежали побуждения ее отца, Отто - **примирись или рискни всем**.

«Рейнира», - начала Алисента, ее голос был немного тише, как будто призывание тепла давно минувших дней могло бы перекинуть мост через пропасть между ними. «Слишком давно мы не говорили без горечи. Я думала о нашем детстве. Как неразлучны мы были когда-то. Я скучаю по тем дням». Ее слова, нагруженные ностальгией, повисли в воздухе, ожидая, когда их схватят - или прервут.

Рейнира медленно повернулась со своего места у очага, ее глаза были холодны, когда она рассматривала женщину, которая когда-то была ее ближайшей наперсницей. «Элисент». Одно только имя несло в себе тяжесть невысказанного обвинения. Ее взгляд задержался, не мигая. «Что привело тебя сюда сейчас?»

Алисента колебалась лишь мгновение, подбирая нужные слова, которые могли бы смягчить горечь, которая терзала их. Она сделала шаг вперед, ее тон был притворно нежным, как у сестры. «Я пришла, потому что я все еще забочусь о тебе, Рейнира. Так же сильно, как и тогда, когда мы были девочками. Разве ты не предпочтешь, чтобы рядом с твоим отцом была я, а не какой-то незнакомец - кто-то, кто не понимает, что мы разделяли?»

Губы Рейниры изогнулись в холодной, тонкой улыбке. «Сестра?» - повторила она, и ее голос сочился иронией. «Ты говоришь о нашей связи так, словно она не была разрушена в тот день, когда ты заняла место моей матери. Так быстро после ее смерти. Как ты можешь стоять там и говорить о любви?»

Лицо Алисент вспыхнуло, вина на мгновение прорвалась сквозь ее тщательно созданную маску. «Я никогда не хотела, чтобы это причинило тебе боль, Рейнира. Когда я вышла замуж за твоего отца, я думала, что смогу предложить ему комфорт, стабильность. Я думала...» - она запнулась, оправдание прозвучало пустым даже для ее собственных ушей. «Я думала, что это сохранит нашу семью крепкой».

«Семья», - эхом повторила Рейнира, ее голос теперь был резким. «Ты только и делала, что разделяла нас. Ты думаешь, я этого не вижу? Ты думаешь, я не чувствую тяжести руки твоего отца в каждом твоем слове? Его амбиции - твои амбиции - вбивают клин между нами всеми. И ты думаешь, что разговоры о сестринских узах это исправят?»

Глаза Алисент вспыхнули, ее терпение истощилось. «Мы были осторожны, да, защищали моих детей. Но суд - опасное место. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Мы не могли позволить себе...»

«Позволить себе?» - прервала Рейнира, ее голос повысился от ярости. «Позволить себе что? Близость Эйгона и меня? То, что мы могли бы выковать связь, которую ты и твой отец не могли контролировать? Я должна была стать их сестрой, но ты не подпускал их ко мне. Ты относился ко мне как к угрозе с того момента, как надел эту корону».

Обвинение тяжело повисло в воздухе, и на мгновение в комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь далеким мерцанием угасающего огня. Лицо Алисент напряглось, напряжение многих лет конфликта давило на нее. «Так ты думаешь?» - спросила она, ее голос стал тихим, напряженным от эмоций. «Что я замышляла и плела интриги, чтобы не дать тебе твоего права по рождению? Все, что я когда-либо делала, было необходимо - ради блага королевства. Возможно, тебе стоит научиться тому же».

Взгляд Рейниры горел, ее гнев только рос с каждым словом. «Благо королевства? Ты говоришь так, словно ты бескорыстная мученица, но я вижу, какая ты на самом деле, Алисента. Ты и твой отец - две стороны одной медали. Жаждущие власти, карабкающиеся по костям тех, кто доверял тебе. Ты думаешь, я не знаю твоих игр? Ты носишь свое благочестие как доспехи, но я знаю правду».

Терпение Алисент лопнуло. «А ты? Кто ты, Рейнира? Ты всегда была избалованной принцессой, хватающейся за то, что тебе никогда не обещали! Я старалась, больше, чем ты думаешь, защитить эту семью, увести ее от краха».

«Разрушение», - прошипела Рейнира, шагнув вперед, ее глаза сверкали гневом. «Это ты приносишь разрушение каждым шепотом на ухо моему отцу. Ты и твой отец. Ты думаешь, я не заметила маневров? То, как ты изолировала меня, настроило его против меня?» Ее голос, острый, как валирийская сталь, прорезал воздух. «Ты можешь играть преданную жену и мать, но я вижу амбиции в твоем сердце».

Напряжение трещало, как летняя буря, готовая разразиться. Руки Элисент сжались по бокам, лицо побледнело от тяжести невысказанных слов. На мгновение она выглядела так, будто могла сказать больше, могла выплеснуть горечь, которая бурлила под ее спокойной внешностью. Но затем она проглотила ее, повернулась на каблуках и зашагала к двери.

«Думай, что хочешь», - сказала Алисента, ее голос теперь был холодным и размеренным. «Но знай одно, Рейнира, - долг придет за тобой, и когда это произойдет, никакое количество горечи или неповиновения не спасет тебя от выбора, который ты должна сделать».

С этими словами она выскочила из комнаты, тяжелая дубовая дверь закрылась за ней с окончательностью, которая эхом отдалась в безмолвной комнате. Рейнира стояла неподвижно, ее грудь поднималась и опускалась от остатков гнева. Слова Алисент ранили глубже, чем она могла бы признать, но они только укрепили ее решимость.

Пропасть между ними стала слишком широкой, и теперь не было моста, достаточно прочного, чтобы ее перекинуть.

*********

Красный замок был крепостью секретов, лабиринтом коридоров и комнат, где отголоски шепчущихся разговоров часто были опаснее мечей солдат. Лира Валерис хорошо это знала. Она двигалась сквозь тени, словно призрак, ее шаги были легкими и бесшумными, ее присутствие не замечали все, кроме самых доверенных. Именно в эти сумеречные часы, когда остальная часть двора спала, Лира пробиралась в личные покои короля.

Проход, которым она воспользовалась, был известен лишь немногим - древний, узкий и скрытый от посторонних глаз. Когда она достигла двери в покои Визериса, стражники, стоявшие там, поклявшиеся хранить тайну самим королем, молча кивнули ей в знак признательности. Она ответила им легким кивком головы, прежде чем проскользнуть внутрь.

Комната была тусклой, освещенной слабым светом углей в очаге. Король Визерис сидел, опираясь на кровать, его некогда сильное тело теперь было изможденным и усталым. Но, несмотря на хрупкость его тела, в его взгляде все еще была острота, когда он поднял глаза, чтобы увидеть ее.

«Лира», - приветствовал он ее, усталая улыбка тронула его губы. «Ты приходишь ко мне, как тень в ночи».

«И ты бодрствуешь, как король, обремененный слишком многими мыслями», - тихо ответила она, придвигаясь к нему. Она нежно положила руку ему на плечо, чувствуя тонкость его кожи под пальцами. «Как вы себя чувствуете сегодня вечером, ваша светлость?»

Визерис вздохнул, звук был тяжелым под тяжестью его лет. «Я живу так, как может жить старик, я полагаю. Мое тело набирает силы, в то время как разум... он блуждает».

Лира кивнула, на ее лице отразилось понимание. Она полюбила короля во время их многочисленных тайных встреч, хотя ее главной заботой всегда был ее сын, Эйерис. Однако эти визиты стали для них обоих утешением - бегством от политики и интриг, которые терзали двор.

Когда она начала свою обычную процедуру, проверяя его пульс и готовя тоник, Визерис наблюдал за ней задумчивым взглядом. «Ты сегодня тихая, Лира», - заметил он. «Какие мысли беспокоят тебя?»

Она колебалась, ее руки на мгновение замерли, пока она обдумывала его вопрос. Между ними была связь доверия, выкованная в тайне этих ночей, и она знала, что не сможет скрыть от него правду. «Я думала о пророчестве», - призналась она, понизив голос. «Пророчество Валериса».

Брови Визериса слегка приподнялись, его интерес возрос. «А, пророчество о ребенке мужского пола, рожденном в твоей крови... обладающем силой исцелять и разрушать». Он внимательно посмотрел на нее, отметив напряжение в ее плечах. «Ты веришь, что этим ребенком является Эйерис?»

Лира встретила его взгляд, выражение ее лица было серьезным. «Я боюсь, что он может быть, Ваша Светлость. С его рождением и тем, что я знаю о пророчестве - шепотом передававшиеся в моей семье истории. И по мере того, как Эйерис растет, я вижу в нем знаки, знаки, которые и успокаивают, и ужасают меня».

Визерис наклонился вперед, тень скользнула по его лицу. Он долго позволял снам диктовать ход своей жизни, только чтобы увидеть, как его надежды рушатся, когда он потерял Эмму из-за собственных толкований судьбы. «Вы уже говорили о его способностях к исцелению, но что насчет разрушения? Были ли какие-то признаки?»

Лира покачала головой, ее неуверенность была очевидна. «Нет, пока нет. Его дар, похоже, ограничивается исцелением... но пророчество говорит об обоих. Без разрушения я не могу сказать наверняка, что он тот самый. И все же... в нем есть что-то, что кажется... предназначенным».

Выражение лица Визериса потемнело от раздумий, его разум обдумывал последствия. «Если Эйерис действительно дитя пророчества, это может изменить ход королевства», - пробормотал он. «Но такая сила, если она станет известна, может также принести ему большую опасность. Есть те, кто увидит в нем угрозу или, что еще хуже, инструмент».

Сердце Лиры сжалось от его слов. Она боялась именно этого, мысли о том, что дары ее сына могут сделать его пешкой в ​​смертельной игре престолов. «Вот почему я держала все это в тайне, ваша светлость. Я поделилась этим только с Деймоном и вами, потому что доверяю вашей мудрости и заботе. Но я живу в страхе, что другие узнают правду».

Визерис протянул руку, взяв ее за руку. Его хватка была слабой, но его решимость была сильной. «Ты была права, что пришла ко мне, Лира. Я буду защищать Эйриса, как будто он был моим собственным. Двор полон интриганов, но я не позволю им заполучить его».

Лира посмотрела ему в глаза, найдя там утешение, которое немного облегчило тяжесть на ее сердце. «Спасибо, ваша светлость. Я не знаю, что готовит будущее, но с вами в качестве союзника я чувствую себя менее одинокой в ​​этом».

Король кивнул, его взгляд смягчился с редкой нежностью. «Эйрис - дитя крови Таргариенов. Это делает его частью моей семьи, и я прослежу, чтобы он был в безопасности от любого вреда. Я знаю, что подвел тебя раньше, но я не позволю, чтобы что-то случилось с тобой или Эйрисом снова».

На мгновение они сидели в тишине, серьезность их разговора тяжело висела в воздухе. Огонь тихо потрескивал в очаге, единственный звук в комнате, пока ночь сгущалась вокруг них.

Наконец Лира нарушила тишину, ее голос стал тише, почти шепотом. «Пророчество - это бремя, Ваша Светлость. Оно говорит о ребенке, который может изменить мир... но оно не говорит, будет ли это изменение к добру или к худу. Я не хочу, чтобы мой сын был отягощен такими ожиданиями».

Визерис нежно сжал ее руку, предлагая все утешение, которое мог. «Пророчества подобны теням, Лира. Они меняются и изменяются вместе со светом. Мы не должны позволять им диктовать нам жизнь. Я хорошо это знаю, поскольку видел, во что обходится позволение снам управлять мной. Эйерис будет тем, кем ему суждено быть, пророчество это или нет. И что бы это ни было, мы будем его направлять».

Лира кивнула, слеза скатилась по ее щеке. «Ты права, как всегда. Я сделаю все возможное, чтобы защитить его, уберечь от тех, кто захочет его использовать».

«Как и я», - тихо поклялся Визерис. «Мы вместе, Лира. Что бы ни случилось, мы встретим это бок о бок».

В этот тихий момент, когда ночь становилась темнее, а огонь догорал, связь между Лирой и Визерисом была скреплена - связь не только верности, но и общей цели. Пророчество могло нависать над ними, призрак того, что может произойти, но сейчас они были друг у друга, и этого было достаточно.

В комнате было тихо, если не считать потрескивания огня в очаге, отбрасывающего теплое сияние на комнату. Визерис, опирающийся на кровать с подушками, слегка поморщился, когда Лира осторожно нанесла мазь на его воспаленную кожу. Он наблюдал за ее работой со смесью благодарности и любопытства, ее прикосновения были легкими и уверенными, годы практики были очевидны в каждом движении.

«У тебя искусная рука», - заметил Визерис с легкой улыбкой, нарушая тишину. «Я понимаю, почему Деймон так тебя любит. У этого человека упрямство в милю шириной, но даже он не может отказаться от хорошей заботы».

Лира тихонько усмехнулась, ее глаза метнулись вверх, чтобы встретиться с Визерисом. «У меня была с ним порядочная порция практики, ваша светлость. Склонность Деймона бросаться сломя голову в неприятности держала меня в напряжении».

Лицо Визериса озарилось весельем. «Он был таким даже в детстве, знаешь ли. Вечно убегал, попадал в передряги. Не могу сказать, сколько раз мне приходилось объяснять отцу, почему Деймон что-то сломал, поджег или попытался оседлать дракона, прежде чем научился нормально сидеть на лошади».

Лира улыбнулась, увидев молодого демона, сеющего хаос в Красном замке. «Это действительно похоже на него», - сказала она, заканчивая мазь и накладывая чистую повязку на руку Визериса. «Он не сильно изменился. Все еще бросается в бой, не задумываясь».

Визерис покачал головой со смехом, хотя в смехе было много нежности. «Однажды, когда нам было лет семь или восемь, Деймон решил, что хочет поймать сокола. Забрался на самую высокую башню с куском хлеба в руке, думая, что сможет заманить его вниз. Он был на полпути к вершине, когда сокол - что неудивительно - решил, что его хлеб его не интересует. Деймон потерял равновесие и покатился вниз, прямо в кусты».

Лира ахнула в притворном ужасе. «Он что-нибудь сломал?»

«О, просто его гордость», - усмехнулся Визерис. «Хотя он и утверждал в течение нескольких недель после этого, что сокол имел что-то против него лично. Сказал, что он «хотел его достать».

Лира рассмеялась, качая головой. «Это так похоже на Эйриса», - сказала она с кривой улыбкой. «Он всегда влезает в то, в что не следует. Еще на прошлой неделе он пытался залезть на одно из деревьев возле ворот, потому что хотел «посмотреть, каково это - быть белкой». Конечно, он поскользнулся на полпути и приземлился в кучу грязи».

Глаза Визериса заблестели от этой истории. «А, так Эйерис уже идет по стопам отца? Деймон будет в восторге».

«В восторге?» Лира подняла бровь, ухмыляясь. «Мне пришлось тащить его обратно внутрь, покрытого грязью с головы до ног, и Дэймон пытался вести себя сурово, но я видела, что он старается не смеяться».

Визерис ласково покачал головой. «Вот это да, Деймон. Ему всегда было трудно сохранять серьезное выражение лица, когда он должен был быть серьезным. Особенно когда он знал, что именно он подает плохой пример».

Лира тепло улыбнулась, завязывая повязку последним, нежным рывком. «Эйрис так на него равняется», - тихо сказала она. «Он уже пытается быть таким же, как его отец, к лучшему или к худшему».

Визерис вздохнул, выражение его лица смягчилось. «Сердце у Деймона в правильном месте, даже если он никогда не следовал правилам. И, возможно, это то, что нужно Эйрису - отец, который не ходит по прямой и узкой тропе, но любит яростно и без ограничений»

Лира кивнула, ее взгляд был задумчивым. «Да», - тихо сказала она, - «Эйрису повезло с ним. Даже если они оба окажутся в большей грязи, чем должны».

Визерис рассмеялся, и этот звук разрядил атмосферу в комнате. «Ну, тогда, полагаю, хорошо, что ты рядом и держишь их обоих в узде».

********

Визерис Таргариен прогуливался по залам Красного замка, его лицо было осунуто тяжестью недавних событий. Корона на его голове, казалось, становилась тяжелее с каждым днем. Рядом с ним Отто Хайтауэр, Десница короля, двигался с обычной размеренной грацией, вечно бдительная тень королевского правления. Их разговор скользил по мирским вопросам королевства - торговле, альянсам и растущему беспокойству среди знати - но тонкие манипуляции Отто всегда были в действии, направляя разговор туда, куда он хотел.

Когда они проходили мимо арочного окна, выходящего на тренировочную площадку, взгляд Визериса был устремлен вниз. Там, среди лязга стали и хрюканья напряжения, был Деймон, его младший брат. Он тренировал группу новобранцев, его движения были резкими и обдуманными, Темная Сестра сверкала, как живое существо, в его руке.

Визерис остановился, его глаза были прикованы к Деймону. На мгновение мир вокруг него померк, звук голоса Отто был не более чем далеким шепотом. Его разум вернулся к дням их юности, когда Деймон был рядом с ним, постоянный спутник. Они разделяли больше, чем просто кровь - было товарищество, связь, которая когда-то казалась нерушимой. Но теперь... все было иначе. После ареста Лиры Деймон был холоден, отстранен, и Визерис не мог избавиться от чувства, что он потерял что-то драгоценное между ними.

«Ваша светлость?» - голос Отто вырвал Визериса из раздумий. Рука проследила за его взглядом, его губы сжались в тонкую линию при виде Деймона. Но Отто был очень осторожен, его слова всегда выбирались с преднамеренной точностью. «Принц... старателен с новобранцами».

Визерис сначала ничего не сказал, его глаза все еще были устремлены на Деймона. Он всегда восхищался боевым мастерством брата, его непоколебимой преданностью военному искусству. Но это восхищение было омрачено горечью последних лет. Арест Лиры, гнев Деймона, расстояние, которое выросло между ними, - все это давило на него.

«Да», - пробормотал Визерис мягким голосом. «Он такой».

Отто помедлил, затем перевел дух, его тон был мягким, почти слишком небрежным. «Ваша светлость, вы всегда были добры к принцу Деймону. Но я думаю, что, возможно... вы слишком снисходительны».

Визерис повернул голову, слегка нахмурившись. «Слишком снисходителен?»

"Простите меня, Ваше Величество", - продолжил Отто, его выражение лица было тщательно нейтральным. "Я говорю только из беспокойства. Природа Деймона... ну, он склонен действовать без раздумий. Это у него в крови, да, но такая импульсивность может быть опасной в неподходящих руках. Его преданность... часто бывает разделена".

Визерис нахмурился, слушая, его грудь сжалась от смеси разочарования и вины. Отто уже говорил о Деймоне таким образом, никогда открыто враждебно, но всегда с оттенком сомнения, семенем недоверия, посеянным в уме Визериса.

«Деймон - мой брат», - сказал Визерис, и в его голосе прозвучала нотка оборонительного настроения. «Он всегда был верен нашей семье, даже когда его действия могут свидетельствовать об обратном».

«Конечно, Ваша Светлость», - быстро сказал Отто, слегка наклонив голову в знак уважения. «Я не сомневаюсь в его преданности вам, но нужно учитывать последствия его безрассудства. Я подвергаю сомнению не его преданность, а его суждение. Ходят слухи - всегда шепоты - о его амбициях, о том, как далеко он может зайти, чтобы достичь желаемого».

Взгляд Визериса слегка посуровел, в груди шевельнулась искорка раздражения. «Что ты предлагаешь, Отто? Этот демон представляет для меня угрозу?»

Отто слегка поднял руки, жестом мира. "Не прямая угроза, нет. Но как Десница Короля, я обязан рассмотреть все возможности. Вы знаете, как суд видит его, Ваша Светлость. Репутация Деймона опережает его, и это беспокоит людей. Его... запутанности, его внезапные отъезды, они создают неопределенность".

Руки Визериса крепко сжимали каменные перила. Он знал, что делает Отто - он видел это раньше, едва заметные подталкивания, тихое разрушение доверия. Но Визерис никогда не видел в Деймоне настоящую угрозу, не так, как, казалось, Отто. Деймон был дерзким, да, временами безрассудным, но под всем этим он все еще был мальчиком, который стоял рядом с ним, когда они были моложе, мужчиной, который боролся за имя их семьи.

«Деймон совершал ошибки, - сказал Визерис твердым голосом, - но он нам не враг».

Отто наклонил голову, и на его губах появилась слабая улыбка. «Конечно, нет, ваша светлость. Я просто хочу защитить вас от... любого потенциального вреда. Как десница, я должен охранять королевство - и вашу власть».

Визерис стиснул челюсти, когда слова Отто дошли до него. Он снова перевел взгляд на Деймона, который теперь убирал меч в ножны, повернувшись спиной к балкону. Часть его знала, что Отто был прав в некотором роде - непредсказуемость Деймона могла быть опасной. Но другая его часть, часть, которая помнила их общий смех в детстве, отказывалась верить, что его брат когда-либо мог действительно предать его.

Ты всегда выбираешь Отто вместо собственной крови . Слова Деймона эхом отдавались в его голове, жаля правдой, которую он не хотел признавать. Слишком долго он позволял шепоту Отто формировать его взгляд на Деймона, и это вбило клин между ними.

«Возможно», - медленно произнес Визерис, - «я слишком поспешил усомниться в своей собственной семье».

Глаза Отто блеснули удивлением, хотя он быстро скрыл его за почтительным кивком. "Ваша светлость, семья важна. Но также важна и безопасность королевства. Я просто призываю к осторожности. Демон всегда был изменчивой силой - той, которую нельзя игнорировать".

Визерис не ответил сразу. Его мысли были поглощены воспоминаниями о мальчике, которым был Деймон, и о том, каким человеком он стал. Он не мог не чувствовать сожаления об упущенных возможностях исправить разлад между ними. Он позволил короне встать между ними, позволил голосу Отто затмить связь, которую он когда-то разделял с братом.

«Я никогда не считал Деймона угрозой», - тихо сказал Визерис, обращаясь скорее к себе, чем к Отто.

«Ваша светлость?» - подсказал Отто, почувствовав перемену в разговоре.

Визерис выпрямился, его взгляд стал жестче, когда он посмотрел на свою десницу. «Я разберусь с Деймоном по-своему, Отто. Он мой брат, и я не позволю никому - даже тебе - вбить клин между нами еще больше».

Отто склонил голову, хотя напряжение в челюстях выдавало его разочарование. «Как пожелаете, Ваша Светлость».

Визерис задержался на мгновение, его мысли были тяжелы под тяжестью прошлых ошибок и упущенных возможностей. Он уже однажды позволил Деймону ускользнуть, но теперь, зная Эйриса и все, что произошло, он не совершит ту же ошибку снова.

Не сказав больше ни слова, Визерис повернулся и ушел, оставив Отто стоять на балконе с непроницаемым выражением лица.