Родословный

Покои драконоводов были тускло освещены, в воздухе витал густой запах дыма и драконьего масла. Грубые каменные стены, увешанные инструментами и железными крюками, удерживали уздечки и кнуты, хотя ими редко пользовались. Драконье племя нелегко было приручить такими вещами; только кровь Таргариенов имела власть над зверями. Комната была маленькой, пространством, где драконоводы собирались, когда не заботились о своих грозных подопечных. Сегодня вечером разговоры среди драконоводов перешли от мирских дел к чему-то гораздо более любопытному.

Гарик, старший из них, сидел у очага, его руки были заняты полировкой части драконьей сбруи. Его седеющие волосы и обветренное лицо выдавали в нем человека, который видел больше, чем ему положено, драконов и их наездников. Он оторвался от работы, нахмурив брови в раздумьях.

«Караксес выздоравливает быстрее, чем мы ожидали», - пробормотал он, нарушая тишину.

«Да», - ответил Элан, один из молодых смотрителей, который прислонился к стене, скрестив руки. «Зверь был сильно изранен в Ступенях. Я не думал, что он будет двигаться в течение нескольких месяцев, но теперь он почти восстановил свою полную силу».

Горис, еще один старший хранитель, сидел на низкой скамейке у огня, задумчиво потирая подбородок. «Это та целительница», - сказал он. «Лира Валерис. Я сам видел, как она ухаживала за Караксесом. Дракон позволяет ей прикасаться к себе, позволяет ей работать над его ранами, как будто она одна из Таргариенов».

Элан фыркнула. «Драконы не заботятся о титулах. Они заботятся о крови - и власти. Но ты права, странно, как Каракс с ней».

«Это не только она», - сказал Гарик, наклонившись вперед, его голос слегка понизился. «Это мальчик - Эйрис. Он всегда с ней, и Каракс, кажется, присматривает за ним. То, как дракон ведет себя рядом с мальчиком... он как будто защищает его».

Элан приподняла бровь, заинтригованная. «Защищать его? Ты думаешь, дракон видит в нем больше, чем просто ребенка?»

«Да», - ответил Гарик. «Я был хранителем достаточно долго, чтобы знать, когда дракон формирует связь, и между Караксесом и этим мальчиком что-то есть. Что-то более глубокое, чем мы понимаем».

Горис, который молчал, беспокойно заерзал. «Может быть, это из-за Лиры», - предположил он. «Она исцелила Караксеса, не так ли? Мальчик - ее сын, возможно, дракон чувствует некую обязанность защищать их обоих».

"Может быть", - признал Гарик, хотя его тон говорил о том, что он не был полностью убежден. Он поставил упряжь и уставился в пламя, как будто огонь мог дать какое-то объяснение. "Но я видел, как Деймон несколько раз приводил мальчика в яму. Они стояли вместе у головы Караксеса, тихо разговаривая. А дракон? Он смотрит на мальчика так, будто знает его, будто он как-то связан с ним".

Глаза Элана расширились. «Ты ведь не говоришь то, что я думаю, да?»

Гарик пожал плечами, выражение его лица было непроницаемым. «Я ничего не говорю наверняка. Но мы знаем, что драконы распознают кровь, а Караксес более предан Деймону, чем любой человек. Если мальчик каким-то образом связан с Деймоном...»

В комнате повисла тревожная тишина. Никто из них не знал правды о происхождении Эйриса, но мысль о том, что мальчик может быть чем-то большим, чем кажется, тяжело витала в воздухе.

«У Деймона всегда был свой подход к этому дракону», - сказал Горис после долгой паузы. «Но если мальчик действительно его... это означало бы, что он может быть будущим всадником дракона. Это объяснило бы, почему Каракс за ним наблюдает».

Элан неловко поерзал. «Если это правда, нам лучше держать это в тайне. Ходит достаточно слухов о Деймоне и его амбициях. Последнее, что нам нужно, - чтобы это достигло не тех ушей».

Гарик кивнул. "Согласен. Что бы ни происходило между Караксесом и Эйрисом, это не нам решать. Но держи глаза открытыми. Драконы не так-то легко привязываются, и если в этом мальчике есть что-то большее, чем мы знаем, нам нужно действовать осторожно".

«А как же король?» - спросил Элан. «Мы ему скажем?»

Гарик нахмурился, не зная, что ответить.

Потрескивание огня было единственным звуком в комнате, пока хранители драконов обменивались беспокойными взглядами. Они были людьми, которые понимали природу драконов лучше, чем большинство, но это было что-то новое, что-то, чего они не могли полностью постичь.

Какая бы связь ни существовала между сыном Деймона и Караксесом, она была сильной, а в Королевской Гавани власть всегда была опасна.

********

Свет свечей мерцал в тускло освещенных покоях короля Визериса I Таргариена, отбрасывая тени на каменные стены. В комнате слабо пахло лавандой и пергаментом, тепло очага боролось с осенним холодом, проникающим в Красный замок. Визерис сидел в своем кресле с высокой спинкой, тяжесть короны тяжело лежала на его лбу. Его лицо было изрезано морщинами беспокойства, целая жизнь правления тяготила его больше, чем когда-либо.

Гарик, лидер драконоводов, стоял перед ним, его обветренное лицо было почтительным, но строгим. Он был человеком, привыкшим к драконам и их настроениям, но сегодня он пришел не только с новостями о зверях.

«Ваша светлость», - начал Гарик ровным голосом. «Драконы процветают. Каракс хорошо поправляется, Сиракс становится сильнее с каждым днем, а Дримфайр - ну, она более темпераментна, но это неудивительно, учитывая ее возраст. Что касается яиц... есть надежда, что несколько из них скоро вылупятся».

Визерис кивнул, с облегчением услышав новости о существах, которые были сердцем и душой могущества дома Таргариенов. «Хорошо. Мне приятно это слышать, Гарик. Драконы - сила нашего дома».

Гарик слегка пошевелился, его мысли были заняты не только драконами. Визерис, заметив нерешительность драконовода, приподнял бровь. «Есть еще, Гарик?»

Гарик прочистил горло, на мгновение опустив глаза, прежде чем снова встретиться взглядом с королем. «Так оно и есть, ваша светлость. Выздоровление Караксеса - не только заслуга хранителей драконов. Нам помогли...».

Визерис наклонился вперед, заинтригованный. «Да, я слышал, что Лира Валерис ухаживала за ним. Она обладает мастерством, непревзойденным среди мейстеров, когда дело касается исцеления, я не сомневаюсь, что она знает, что делать с драконом. Надеюсь, ты правильно сделал, что разыскал ее?»

На это Гарик медленно покачал головой. «Это не мы искали ее, ваша светлость. Лира пришла в Драконье логово по собственной воле. Сначала мы думали, что она безумна. Караксес - не кроткий зверь, как вы хорошо знаете. Когда она и ее мальчик вошли в пещеру, мы ожидали увидеть, как их зажарят заживо».

Глаза Визериса слегка расширились при упоминании мальчика. «Ее мальчика? Я не знал, что у Лиры есть сын...»

«Да, ваша светлость», - продолжал Гарик, явно тщательно подбирая слова. «Эйрис, зовут парня. Он тихий, но добрый. Но это была не только Лира. Когда они оба приблизились к Караксесу, дракон словно узнал их, особенно мальчика. Зверь стал послушным, почти защитным».

Визерис нахмурился, его интерес возрос. Он жестом пригласил Гарика продолжать.

«Сначала мы думали, что это из-за способностей Лиры как целительницы, Ваша Светлость. Мы слышали о ее талантах, но то, как Караксес отреагировал на мальчика... это было необычно. Парень теперь проводит много времени в яме, больше, чем большинство. Сам Деймон берет его с собой во время визитов. Они говорят на высоком валирийском - приказы, уроки. Кажется, будто Деймон обучает мальчика путям повелителей драконов».

Король молча слушал, его разум обдумывал детали. Гарик колебался, прежде чем снова заговорить, взвешивая риск раскрытия большего.

«Есть еще кое-что, ваша светлость», - осторожно сказал Гарик. «Я видел, как Караксес отреагировал на мальчика так, как я видел только у тех, кто разделяет валирийскую кровь. Это... это почти как если бы дракон узнал его, как он узнал Деймона».

Визерис нахмурился, и тихое напряжение заполнило комнату. Слова Гарика повисли в воздухе, невысказанные, но понятые. Король откинулся на спинку стула, его глаза сузились, словно он собирал пазл.

«Ты что-то предлагаешь, Гарик», - тихо сказал Визерис, и в его голосе послышалось любопытство. «Говори прямо».

Гарик понизил голос, опасаясь переступить черту. «Я не из тех, кто рассуждает, ваша светлость, но... между этим мальчиком и Караксесом, а также между Деймоном и мальчиком есть связь. Связь глубже, чем просто мимолетное знакомство. Если позволите, ваша светлость... я считаю, что Эйерис может быть чем-то большим, чем просто подопечным принца».

Глаза Визериса потемнели от раздумий, его пальцы слегка барабанили по подлокотнику кресла. Эйрис. Теперь имя имело больший вес в его сознании, и всплыли воспоминания - воспоминания о том, как он видел Деймона с Лирой и ребенком. Хранители драконов никогда не ошибались, когда дело касалось ощущения родословной, которая связывала Таргариенов с их драконами.

«Деймон», - тихо пробормотал Визерис, больше себе, чем Гарику. Его брат в последнее время был более осторожен, особенно после ареста Лиры. Арест, приказанный Отто без его ведома, вызвал трещину в их отношениях. Может быть, поэтому Деймон хранил от него секреты?

«Я понятия не имел, что Деймон проводит так много времени с мальчиком», - сказал Визерис, и в его голосе слышались удивление и раздумье. «И ни Деймон, ни Лира не говорили со мной о нем».

«Ваша светлость», - осторожно вмешался Гарик, - «простите меня, если я перешел черту. Не мне задавать такие вопросы. Я просто посчитал, что вам важно знать, что мы видели. Драконы не привязываются к кому попало».

Визерис медленно кивнул, на него навалилась тяжесть понимания. «Нет, не делают».

Наступила долгая пауза, на заднем плане тихо потрескивал огонь. Теперь мысли Визериса были полны вопросов, и хотя доклад Гарика был окончен, выводы сохранялись еще долгое время.

«Спасибо, Гарик», - наконец сказал король, его голос был далеким. «Ты дал мне много пищи для размышлений».

Гарик поклонился и собрался уходить, но перед тем, как уйти, он снова обернулся. «Ваша светлость, какова бы ни была правда, мальчик особенный. Караксес это знает, и я верю, что Деймон тоже».

Визерис не ответил, его взгляд затерялся в пламени, когда драконий хранитель покинул комнату. Если Эйрис действительно был сыном Деймона, на кону было больше, чем кто-либо мог предположить. И если Деймон не доверял ему достаточно, чтобы сказать правду... ну, эта рана может оказаться труднее поддающейся лечению, чем любой из ожогов на шкуре Караксеса.

**********

Комната была тускло освещена мягким светом очага, когда король Визерис сидел один, его мысли кружились, как дым в воздухе вокруг него. Мерцание пламени отбрасывало длинные тени на стены, но больше всего его беспокоили тени в его разуме. Слова Гарика, лидера хранителей драконов, все еще звучали в его ушах: Между этим мальчиком и Караксесом, а также между Деймоном и мальчиком есть связь. Связь более глубокая, чем просто мимолетное знакомство .

Визерис откинулся на спинку стула, вес его короны внезапно показался ему тяжелее, чем когда-либо. Может ли это быть правдой? Может ли у Деймона быть сын от Лиры Валерис? Осознание этого вызвало волну грусти и гнева, захлестнувшую его в равной степени. Он вспомнил разговор с братом несколько месяцев назад, когда Деймон намекнул, что его связь с Лирой более чем мимолетна. Тогда в глазах Деймона промелькнуло что-то более глубокое, чего он давно не видел в своем брате. Но Деймон, будучи Деймоном, оставил все как есть, неопределенно и незаконченно, словно бросая вызов Визерису, чтобы тот засунул поглубже.

Почему ты не сказал мне, Деймон? - с горечью подумал Визерис. Как брат, он всегда ожидал, что Деймон доверится ему. Когда-то они были близки, неразлучны в детстве, смеялись и сражались бок о бок в залах Красного Замка. Визерис всегда думал, что между ними есть невысказанная связь, доверие, которое никогда не будет нарушено. И вот он здесь, узнает от хранителей драконов о том, что может быть сыном Деймона.

Будучи королем, эта мысль ранила его еще сильнее. Если Эйрис был сыном Деймона, это было не просто семейное дело. Это было дело королевства. Эйрис, рожденный от крови Таргариенов, рожденный Лирой Валерис - две древние валирийские линии переплелись в жилах мальчика. Тем не менее, без официального брака между Деймоном и Лирой, мальчик считался бы бастардом в глазах двора, ребенком, рожденным вне брака. Эйрис Таргариен, бастард. Эта мысль казалась ему неправильной. Она неприятно сжимала его грудь.

Но с другой стороны, можно ли было действительно списать Эйриса на простого бастарда? Мысли Визериса обратились к истории Старой Валирии, к традициям, которые были принесены в Вестерос, когда его предки бежали от Рока. Кровь значила для валирийцев нечто большее. Кровь дракона была священной, связью с силой, которая выходила за рамки смертных забот. Таргариены были последними из повелителей драконов, их родословная была переплетена с той самой магией, которая укротила небеса. И Лира... она происходила из рода Валерисов, еще одной семьи, пропитанной древними традициями своей потерянной родины.

Мальчик был не просто бастардом. Он был ребенком двух домов Старой Валирии. Что это значило? Визерис обдумывал эту мысль, и перед ним проносились все возможные последствия. Эйрис был не только ребенком Деймона Таргариена, но и валирийской целительницы, которая имела собственную связь с утраченным наследием их народа. Возможно, в существовании Эйриса было что-то еще более важное, чем мог понять двор. Кровь Эйриса была валирийской до мозга костей - кровью повелителя драконов, закаленной древними знаниями, которые несла с собой Лира.

Рука Визериса легла на подоконник, его пальцы коснулись прохладного камня. Эйрис - не просто мальчик, застрявший между двумя родителями? Может ли он быть... чем-то большим? Хранители драконов говорили о связи Эйриса с Караксесом, о том, как грозный дракон смягчился в присутствии мальчика. Драконы не привязывались к кому попало - их влекла сила, сила крови. Если Караксес, дракон Деймона, принял мальчика, то не было бы преувеличением думать, что боги Валирии улыбнулись рождению Эйриса.

У Визериса перехватило дыхание. Он так долго размышлял о правилах двора - незаконнорожденный, законный наследник, брак и титул, - но Эйрис был больше, чем просто это. Он был доказательством чего-то более глубокого. Эйрис воплощал то, что Таргариены должны были сохранить: огонь и кровь Старой Валирии, наследие, которое восходило к временам, когда драконы правили небесами, а мир дрожал под их крыльями.

И все же мальчик все еще был в опасности. Он не мог отрицать, что у Деймона были причины скрывать Эйриса, чтобы защитить его. Возможно, именно поэтому Деймон был так взбешен, когда Лиру арестовали по приказу Отто Хайтауэра. В то время Визерис думал, что это просто характер Деймона, его разочарование от того, что его снова подорвала Десница Короля. Но теперь, оглядываясь назад, он видел это более ясно. Деймон не просто злился из-за чрезмерного влияния Отто - он был в ужасе за Лиру, за Эйриса. Теперь все начинало обретать смысл. Ты защищал свою семью, Деймон , подумал Визерис с уколом вины. А я не смог этого увидеть.

Визерис поднялся со стула и принялся мерить шагами комнату, пока воспоминания о младшем брате кружились в его голове. Он вспомнил Деймона, каким он был в юности, диким духом, но яростно преданным, всегда ищущим одобрения брата. И вот Деймон стал отцом. Отчеты хранителей драконов предполагали, что многое было ясно. Деймон проводил время с Эйрисом, обучая его, наставляя его в путях Высокого Валирийского, языка их предков. Конечно, Деймон сделает это, размышлял Визерис. Его брат всегда питал глубокое почтение к их валирийскому наследию, даже больше, чем сам Визерис.

Но каким отцом будет Деймон? Этот вопрос тревожно засел в голове Визериса. Его брат был свирепым и непредсказуемым, но в нем также была нежность, глубокая преданность. Если он взял мальчика под свое крыло, то Эйерис, вероятно, учился у одного из самых опасных, но преданных людей в королевстве. Визерис не мог не задаться вопросом, что это будет означать для ребенка.

Он снова вспомнил слова хранителей драконов, как Караксес был спокоен в присутствии Эйриса. Драконы не привязывались к кому попало; их влекла валирийская кровь, сила и огонь. Тот факт, что Караксес, кровожадный и темпераментный ездовой зверь Деймона, смягчился по отношению к мальчику, говорил о многом. Между ними была связь, которую даже Визерис не мог отрицать.

Почему ты мне не сказал, Деймон? Вопрос снова терзал его. Визерис почувствовал, как его охватывает знакомая печаль, которая пришла из медленного распада его отношений с братом на протяжении многих лет. Он изгонял Деймона больше раз, чем он мог вспомнить, всегда выбирая королевство вместо собственной крови. И теперь, возможно, Деймон больше не доверял ему настолько, чтобы разделить самую важную часть своей жизни - своего сына.

Визерис перестал ходить, встав перед очагом, пламя резко отражалось на его лице. Он совершал ошибки. Он позволял Отто Хайтауэру шептать ему на ухо, позволял тяжести короны встать между ним и братом. Но Деймон... Деймон всегда возвращался. Несмотря на все изгнания, на все наказания и оскорбления, Деймон никогда по-настоящему не уходил. Он возвращался в Королевскую Гавань снова и снова, словно его тянула назад какая-то невидимая связь, которую даже он не мог разорвать. И теперь, с Лирой и Эйрисом, возможно, у Деймона было больше причин, чем когда-либо, чтобы остаться.

Визерис глубоко вздохнул, бремя короны давило на него. Он должен был что-то сделать. Он должен был найти способ исправить разлад между ним и Деймоном, не только ради себя, но и ради Эйериса, их семьи. Но как? Как он мог теперь добраться до Деймона, после всего, что произошло?

Ответ, как он понял, был прост. Ему придется поговорить с Деймоном как с братом, а не как с королем. Ему придется напомнить ему об их общем прошлом, о связи, которая у них когда-то была. И, возможно, просто возможно, Деймон снова доверится ему.

Визерис отвернулся от огня, его решимость окрепла. Ему нужно было поговорить с Деймоном, понять, почему эта тайна хранилась так долго. Он не хотел конфронтации, не хотел еще одного раскола между ними, но правда должна была выйти на свет. Не как король, а как брат, которого слишком долго держали на расстоянии.

А что касается Эйриса, то Визерис почувствовал прилив защитного чувства. Мальчик был Таргариеном, это было ясно, и что бы ни скрывалось, пришло время ему сделать шаг вперед.

*********

Тени Красного замка тянулись все длиннее, когда спускались сумерки, углубляя чувство изоляции в уединенной комнате, где король Визерис ждал своего брата и Лиру. Это была комната вдали от шумных коридоров дворца, суровая и холодная, с самой скудной обстановкой - длинный, выветренный стол, пара стульев с высокими спинками и мерцающая масляная лампа, отбрасывающая беспокойные тени на каменные стены.

Визерис сидел во главе стола, его пальцы слегка барабанили по истертому дереву. Выражение его лица было торжественным, отягощенным бременем недавних откровений. Бессонные ночи прорезали морщины на его лице, и хотя корона идеально лежала на его лбу, она казалась тяжелее, чем когда-либо прежде. Отчет драконоводов об Эйрисе стал катализатором для тысячи вопросов - вопросов, которые привели его к этому моменту.

Первым вошел Деймон, его присутствие было столь же устойчивым, сколь и нечитаемым. Он двигался с легкостью человека, привыкшего и к восхищению, и к подозрению, его острые глаза впитывали пустоту комнаты. Лира последовала за ним, тише шагая, но ее взгляд встретился с Визерисом с неоспоримой силой. Напряжение гудело в воздухе, словно невидимая веревка, натянутая между ними.

Визерис медленно и осмотрительно поднялся и посмотрел прямо на Деймона. «Я слышал кое-что», - начал он, его голос был тихим, несущим тяжесть их общей истории. «Что-то о твоем сыне, Лира. Хранители драконов говорят об Эйрисе с Караксесом - о том, как дракон подчиняется ему, как будто он твоей крови, Деймон».

Взгляд Деймона метнулся к Лире, но он не произнес ни слова. Его челюсть слегка сжалась, и Визерис увидел, как в нем нарастает защита, как Деймон готовился к грядущим ударам.

«Я знаю», - продолжил Визерис, уже тише, с тенью печали в голосе. «Эйрис - не просто мальчик, которого ты приютил. Он твой сын. Твоя кровь».

Наступившая тишина была густой, тяжесть истины осела, как пыль после давно забытой битвы. Лира шагнула вперед, ее глаза были мягкими, но непреклонными. «Да», - подтвердила она, ее голос был спокойным, но наполненным правдой, которую она несла в себе так долго. «Эйрис - сын Деймона. Наш сын».

Лицо Визериса вытянулось, не от гнева, а от печали. Он подозревал, со временем собирая воедино знаки, но услышать это вслух было больно так, как он не ожидал. Его взгляд перемещался между Деймоном и Лирой, боль была ясна в его глазах. «Почему?» - спросил он тихим, почти умоляющим голосом. «Почему ты мне не сказал?»

Защита Деймона слегка ослабла, хотя его поза оставалась напряженной. Он встретился взглядом с Визерисом, больше не скрываясь. «Чтобы защитить его, Визерис», - сказал Деймон, его голос был ровным, но с нотками настойчивости. «Двор полон тех, кто хотел бы использовать его, превратить его в оружие против нас. Если бы стало известно, кто он на самом деле...»

«Я твой брат», - прервал его Визерис, его голос надломился от переполнявших его эмоций. «Я мог бы помочь. Тебе следовало довериться мне».

Деймон изменил позу, сжав кулаки по бокам. Вспышка гнева в его глазах теперь вспыхнула ярче. «А что бы ты сделал, Визерис? Защитил бы его, как ты сейчас говоришь?» Его голос был резким, едким. «Или бы ты оставил его на милость своей доверенной Десницы, как ты сделал Лиру?»

Лира, которая молчала, шагнула вперед, ее голос был тихим, но твердым. «Деймон узнал об этом совсем недавно, ваша светлость. Когда он вернулся с войны». Ее глаза умоляли Визериса о понимании. «Он не из злобы удерживал Эйриса от вас».

Визерис перевел взгляд на нее, увидев боль в ее выражении лица, бремя тайны, которое они с Деймоном несли вместе. Он вздохнул, долго и медленно, напряжение в плечах ослабло, хотя боль в сердце осталась. «Я понимаю, почему ты это сделал», - признался он, его голос был тихим. «Но это все еще больно, Деймон. Ты мой брат. Я должен был знать. Я бы стоял рядом с тобой, рядом с Эйрисом, несмотря ни на что».

Но Деймон, чье негодование нарастало, вмешался прежде, чем Визерис смог продолжить. «Лиру бросили в Черные камеры по приказу Отто , без твоего ведома, и ты ничего не сделал, чтобы наказать его за это. Мой сын был бы в опасности, Визерис, в опасности от таких людей, как Отто Хайтауэр. Валериев когда-то преследовали, принимая за колдунов и ведьм. Я не говорил об Эйрисе, потому что не мог поверить, что ты его защитишь».

Визерис вздрогнул от слов брата. Воспоминание о заточении Лиры, гнев, вспыхнувший, когда он узнал, что сделал Отто, вернулись к нему с новой болью. Но обвинение Деймона ударило глубже, прорезав слои братства, которые они выстраивали годами.

«Я не знал», - почти умоляюще сказал Визерис, его голос надломился под тяжестью признания. «Я не знал, что делает Отто, пока не стало слишком поздно. Но Эйерис - Деймон, он твой сын. Мой племянник. Ты должен был доверять мне».

Челюсти Дэймона сжались, его гнев кипел прямо под поверхностью. «Доверять тебе?» - повторил он, его тон сочился горечью. «Я наблюдал, как Отто манипулировал тобой, шептал яд тебе на ухо. Арест Лиры доказал, что Рука готова действовать без твоего ведома, без твоего согласия. И теперь ты думаешь, что я должен доверять тебе своего сына? После того, что уже было сделано?»

Лира, чувствуя растущую враждебность, нежно положила руку на руку Деймона, ее прикосновение заземлило его. Она повернулась к Визерису, ее глаза были полны тихой печали. «Деймон прав, что осторожен, ваша светлость. Валери жили в страхе на протяжении поколений. Моя мать была убита из-за нашей родословной, потому что люди считали, что мы обладаем опасными знаниями. Мы всегда жили в тени, избегая глаз тех, кто мог бы навредить нам. Мы не хотели, чтобы Эйриса постигла та же участь».

Взгляд Визериса смягчился, когда он посмотрел на Лиру. Он всегда восхищался ее тихой силой, ее способностью исцелять и защищать нуждающихся. Теперь, зная глубину ее страха, он почувствовал укол вины в груди.

«Я защищу Эйриса», - сказал Визерис, его голос стал тверже, за ним чувствовался вес его титула. «Клянусь. Он моей крови, как и ты, Деймон. И я никогда никому не позволю, ни Отто, ни кому-либо другому, причинить ему вред».

Демон горько рассмеялся, покачав головой. «Слова, брат. Слова - это легко. Я уже слышал их все».

Лицо Визериса посуровело от неповиновения Деймона, но он не мог отрицать правды в словах брата. Он слишком много упустил - слишком много контроля было передано Отто во имя доверия. И теперь это вбило между ними клин, который, казалось, невозможно было преодолеть.

«Я не жду, что ты простишь меня», - тихо сказал Визерис, словно сам себе. «Но я все исправлю. Эйерис будет в безопасности, я обещаю тебе это» .

Деймон ответил не сразу, его взгляд все еще тлел от гнева. Но после долгой паузы он наконец кивнул, хотя выражение его лица оставалось темным и непроницаемым. «Ради Эйериса, я надеюсь, что ты прав, брат. Потому что твой двор - небезопасное место для моей семьи».

Визерис кивнул, его глаза затуманились смесью сожаления и понимания. «Теперь я это понимаю», - сказал он, его голос был твердым, но с оттенком грусти. «Но это меняет все. Если кто-то еще узнает правду об Эйрисе...»

Он замолчал, бросив взгляд на дверь, словно проверяя их уединение. «Стабильность королевства и так хрупка. Эту тайну нужно пока сохранить - никто не должен знать об Эйрисе, пока мы не убедимся, что он в безопасности. Но у вас обоих есть моя защита. Я никому не позволю причинить вред ему или вам».

Облегчение Лиры было ощутимым, хотя ее глаза оставались настороженными. Деймон кивнул, выражение его лица было нечитаемым, но сомнение в его глазах было несомненным.

С этими словами Деймон резко повернулся, жестом приглашая Лиру следовать за ним. Она колебалась мгновение, бросая последний взгляд на Визериса, прежде чем встать рядом с Деймоном. Когда Деймон сделал последний шаг, чтобы уйти, Визерис окликает его.

«Эйрис - Таргариен», - сказал он, и его губы изогнулись в слабой, горько-сладкой улыбке. «И я позабочусь о том, чтобы он был защищен. Только... не скрывай от меня больше ничего, брат».

Когда они вышли из комнаты, Визерис остался стоять, глядя на закрытую дверь, бремя недоверия брата тяжким бременем лежало на его сердце.

Он поклялся защищать Эйриса, но, сделав это, он понял, насколько хрупкими стали семейные узы, как легко их могли разрушить козни людей. Он боялся, что никогда не сможет восстановить цену такого сломанного доверия.

У них была защита Визериса. Но по мере того, как сгущались тени Красного замка, усиливались и предательские течения двора, все ближе подбираясь к хрупкой тайне их семьи.