Родословный

Эйрис чувствовал странную и сильную связь с Караксесом с того момента, как впервые увидел дракона. Прошло всего несколько недель с тех пор, как он и его мать Лира пришли в Драконье Логово, чтобы ухаживать за раненым зверем. Караксес, грозный и непредсказуемый, был известен своей преданностью Деймону, но он не был существом, которое относилось к другим доброжелательно. Тем не менее, когда Эйрис приблизился к нему в тот день, между ними что-то произошло - понимание, связь, которая не поддавалась объяснению.

Лира нервничала, не спуская глаз с сына, когда он приближался к дракону. Но Эйерис не чувствовал страха. Вместо этого в его груди было тепло, чувство чего-то знакомого, что влекло его к Караксесу, словно он знал дракона всю свою жизнь. И к всеобщему удивлению, Караксес позволил это. Великий дракон опустил голову, его глаза сузились в том, что можно было описать только как узнавание.

С того дня связь Эйриса с Караксесом только крепла. Он проводил каждую свободную минуту в Драконьем логове, очарованный явным присутствием дракона. Караксес, со своей стороны, казалось, относился к мальчику с редкой мягкостью, резко контрастирующей с обычной свирепостью зверя. Когда Эйрис был рядом, Караксес опускал свою большую голову, позволяя мальчику положить свои маленькие руки на грубую, теплую чешую. Как будто Караксес видел в Эйрисе что-то, чего не мог увидеть никто другой.

Хранители драконов, опытные люди, которые провели всю свою жизнь рядом с этими величественными созданиями, были озадачены увиденным. Караксес не славился своим терпением, и все же, с Эйрисом, дракон демонстрировал уровень спокойствия, который был одновременно и замечательным, и озадачивающим. Они часто обменивались озадаченными взглядами, наблюдая, как мальчик приближается к дракону без колебаний, Караксес отвечал ему таким образом, который бросал вызов всему, что они знали о темпераменте дракона.

Даже в те дни, когда Каракс был беспокойным, взволнованным своими ранами или просто ограничениями Драконьего Логова, присутствие Эйриса, казалось, успокаивало его. Дракон, который мог стать раздражительным и опасным, ослаблял свою защиту, позволяя Эйрису приблизиться, даже когда других предупреждали держаться на расстоянии. Это была связь, которую хранители драконов не могли игнорировать, и она заставляла их сомневаться в природе этого молодого мальчика, который мог успокоить дракона одним лишь прикосновением.

Именно в один из таких дней раскрылась истинная глубина их связи. Караксес был в особенно скверном настроении, его рана от предыдущей битвы все еще заживала. Рёв дракона эхом разносился по Драконьему Логову, его боль и разочарование были очевидны. Хранители дракона изо всех сил пытались успокоить его, их обычные методы оказались бесполезными. Великий дракон вспыхивал, и яма была наполнена опасной энергией, которая обычно предшествовала яростному взрыву.

Лира, всегда заботливая, пыталась удержать Эйриса, ее сердце колотилось от беспокойства. Но Эйрис почувствовал тягу, непреодолимое желание пойти к Караксесу. Он выскользнул из ее рук и приблизился к дракону, игнорируя крики хранителей дракона, которые боялись за его безопасность.

К всеобщему изумлению, в тот момент, когда Эйерис потянулся, чтобы коснуться Караксеса, дракон затих. Напряжение в воздухе рассеялось, как будто его никогда и не было. Огромная голова Караксеса опустилась, чтобы встретить руку мальчика, его огненные глаза закрылись в жесте доверия. Дракон, который несколько мгновений назад был на грани ярости, теперь был спокоен, его дыхание стабилизировалось под прикосновением Эйериса.

Хранители драконов замерли, их глаза расширились от недоверия. Один из них, пожилой мужчина, повидавший многое за годы в Драконьем логове, покачал головой в изумлении. «Дракон отвечает так только тем, кто разделяет кровь его наездника», - пробормотал он, больше себе, чем кому-либо другому. Слова были тихими, но в приглушенной атмосфере они имели вес.

Замечание драконовода повисло в воздухе, просачиваясь в сознание Эйриса со смесью замешательства и любопытства. Кровь. Это было слово, которое имело много значений, но здесь оно предполагало что-то глубокое, что-то связанное с сущностью того, кем он был. Эйрис убрал руку от чешуи Караксеса, глядя на драконовода широко раскрытыми глазами.

«Что ты имеешь в виду?» - спросил Эйрис тихим, но ровным голосом.

Хранитель дракона посмотрел на него сверху вниз, выражение его лица было непроницаемым. Он колебался мгновение, прежде чем ответить: «Это значит, парень, что дракон знает тебя, так, как могут знать только те, в чьих жилах течет кровь его наездника. В тебе есть что-то, что Караксес узнает... что-то знакомое».

Эйерис почувствовал, как по его спине пробежала дрожь, смесь гордости и беспокойства. Он всегда знал, что его жизнь окутана тайной, что его мать хранит секреты, чтобы защитить его, но это... это было то, чего он не ожидал. Если то, что сказал хранитель драконов, было правдой, то его связь с Караксесом была больше, чем просто связь, сформированная в тот момент - это была связь крови, родословной.

В голове у него роились вопросы, каждый из которых был насущнее предыдущего. Что это значило для него? Что это значило для его матери? И что это значило для жизни, которую они построили, спрятавшись от любопытных глаз мира?

Бросив последний взгляд на Караксеса, Эйрис повернулся и пошел обратно к Лире, его мысли кружились. Дракон смотрел ему вслед, из его груди вырывался глубокий грохочущий звук, словно признавая значимость момента. Лира опустилась на колени, чтобы обнять его, ее руки обвились вокруг него, словно защищая, но Эйрис уже был погружен в свои мысли.

Слова хранителя дракона открыли что-то внутри него - дверь к истине, которая была скрыта слишком долго. Когда они покинули Драконье Логово, Эйрис понял, что ему нужно найти ответы. Его связь с Караксесом была больше, чем просто узами дружбы; это был ключ к его прошлому, а возможно, и к его будущему.

********

Позже тем вечером, когда слова драконовода были еще свежи в его памяти, Эйрис не мог избавиться от чувства чего-то необъяснимого. Сидя у огня в их скромном доме, он все время думал о Караксесе, о почти ласковом поведении дракона по отношению к нему и о загадочном замечании о крови.

Лира была занята вечерними делами, перемещаясь по комнате с видом отработанной эффективности. Эйрис наблюдал за ней, и в его груди сжимался узел вопросов. Он всегда чувствовал, что в его жизни было что-то другое, что-то невысказанное, что парило вне досягаемости. Сегодня вечером потребность в ответах была слишком сильной, чтобы ее игнорировать.

«Мать?» - наконец заговорил Эйрис, его голос был неуверенным, но полным тихой решимости. Лира замолчала, взглянув на него с нежной улыбкой. «Да, Эйрис?»

Он колебался, тщательно подбирая слова. «Почему Караксес отвечает мне так? Хранитель дракона сказал, что это из-за крови - что-то из-за обмена кровью с наездником Караксеса. Что это значит?»

Руки Лиры замерли, улыбка на ее лице дрогнула всего на мгновение. Она знала, что этот вопрос в конце концов возникнет, но надеялась, что это произойдет позже - когда Эйерис станет старше, когда она найдет лучший способ рассказать ему. Теперь, столкнувшись с искренним взглядом сына, она боролась с тем, как много раскрыть, разрываясь между тем, чтобы защитить его и дать ему правду, которую он заслужил.

«Эйрис», - медленно начала она, подходя и садясь рядом с ним. Она взяла его руку в свою, ее прикосновение было теплым и успокаивающим. «Ты очень особенный, более особенный, чем ты можешь себе представить. Твое имя... оно несет в себе великую историю и наследие, которое имеет большое значение».

Эйрис слегка нахмурился, не удовлетворившись ее неопределенным ответом. "Но почему? Почему мое имя так важно? Почему моя кровь важна, если я всего лишь сын целителя?"

Сердце Лиры сжалось от его слов. Она видела смятение и тоску по пониманию в его глазах. Она всегда знала, что этот день настанет, но теперь, когда он настал, она почувствовала тяжесть своего решения скрыть от него правду. Но как она могла объяснить родословную, пропитанную пророчеством, силой и опасностью, такому юному мальчику?

Она вздохнула, проводя рукой по его волосам, жест, который она делала бесчисленное количество раз, чтобы утешить его. «Твое имя, Эйрис, было выбрано с большой осторожностью. Это имя, которое обладает силой, которое связывает тебя с родословной, которая древна и важна. Но есть вещи в нашем прошлом, в твоем прошлом, которые не так-то просто объяснить».

Эйерис нахмурился еще сильнее, его любопытство только росло от ее осторожных ответов. «Но если наше прошлое так важно, почему бы нам не поговорить о нем? Почему мы не живем в Красном Замке, как другие благородные семьи? Почему мы здесь, спрятанные?»

Лира почувствовала укол вины от его вопросов. Она всегда пыталась обеспечить Эйрису безопасную жизнь, вдали от опасностей суда и пристального внимания, которое неизбежно последует, если станет известно его истинное происхождение. Но теперь, похоже, безопасность стоила ему понимания того, кем он был.

Она глубоко вздохнула, тщательно подбирая слова. «Мы живем так, как живем, потому что я хотела защитить тебя, Эйерис. Мир за этими стенами может быть суровым, и порой люди не так добры или не так понимающи, как следовало бы. Твое имя и твоя кровь... они связывают тебя с чем-то большим, с чем-то, что может принести как большую честь, так и большую опасность».

Эйерис уставился на нее, кусочки головоломки медленно складывались в его голове, но они все еще не складывались в полную картину. Он чувствовал, что было что-то большее, что-то, о чем она ему не говорила. Вес слов хранителя драконов остался с ним, и он не мог избавиться от ощущения, что он на грани открытия чего-то, что изменит все.

«Итак... если мое имя так важно, значит ли это, что я больше, чем просто твой сын? Я связан с чем-то... большим?»

Сердце Лиры сжалось от его проницательности. Она увидела решимость в его глазах, ту же решимость, которую она видела у Деймона, когда он что-то задумал. Она знала, что не сможет вечно скрывать от него правду, но она также знала, что сейчас не время раскрывать все. Он был еще слишком молод, чтобы нести всю тяжесть своего происхождения.

«Ты мой сын, Эйерис, и это самое важное для меня», - тихо сказала она, ее голос был полон любви. «Но да, в твоей истории есть еще кое-что, в твоей родословной есть еще кое-что. Однажды, когда ты станешь старше, ты все поймешь. А пока просто знай, что ты особенный, и что у тебя есть судьба, которую ты можешь сформировать».

Эйрис кивнул, хотя он был далек от удовлетворения. Ее слова только углубили тайну, окружающую его жизнь, и его любопытство разгорелось ярче, чем когда-либо. Но он видел, что его мать пыталась защитить его, и он слишком любил ее, чтобы давить на нее еще больше сегодня вечером.

Позже, когда он лежал в постели, уставившись в потолок, Эйерис не мог перестать думать о Караксесе, о словах драконовода и о значении его имени. Он знал, что его мать скрывает от него что-то важное, что-то, что было связано с его отцом, с его родословной и со странной связью, которую он разделял с Караксесом.

Эйрис решил, что однажды он раскроет правду, сколько бы времени это ни заняло. И когда этот день настанет, он наконец поймет, кем он был на самом деле.

Сам того не подозревая, он получит ответы на свои вопросы быстрее, чем думает.

********

Пару дней спустя, когда солнце опустилось низко в небе, отбрасывая длинные тени на Драконье логово, Деймон заметил Эйриса, сидящего в одиночестве, его маленькая фигура съежилась в раздумьях. Обычно яркое поведение мальчика было подавлено, явный знак того, что что-то тяготило его разум. Почувствовав необходимость разговора, Деймон тихо приблизился, его шаги были приглушены земляным полом.

Он сел рядом с Эйрисом, не говоря ничего поначалу, просто разделяя пространство в тишине. Через несколько мгновений Деймон повернулся к нему, его голос был нежен и полон отеческой заботы. «Эйрис, что тебя беспокоит?»

Эйрис посмотрел на него, его глаза были смесью замешательства и решимости. Слова крутились в его голове с тех пор, как он поговорил с Лирой, и теперь, лицом к лицу с Деймоном, он почувствовал желание наконец произнести их вслух.

«Почему Караксес ведет себя по-другому рядом со мной?» - спросил Эйерис, его голос не дрогнул. «Хранители драконов сказали, что только те, в ком течет кровь Таргариенов, могут командовать драконами. Что это значит для меня?»

Деймон на мгновение опешил от прямоты мальчика. Он ожидал этого вопроса в конце концов, но услышать его сейчас, произнесенное с такой ясностью, было одновременно удивительно и мучительно. Он видел, как части головоломки начинают вставать на место для Эйриса, осознание зарождается в его юных глазах.

Деймон глубоко вздохнул, понимая, что это момент огромной важности. Он положил руку на плечо Эйриса, встретив его взгляд со смесью серьезности и сострадания. «Потому что ты Таргариенов, Эйрис», - тихо сказал он. «Ты несешь в себе кровь дракона, как и я».

Глаза Эйриса расширились, когда правда устоялась. Он чувствовал смесь эмоций - шок, замешательство и странное чувство ясности. Осознание того, что он не просто сын целителя, а нечто гораздо большее, было ошеломляющим. Он изо всех сил пытался осознать все последствия того, что говорил ему Деймон.

«Почему вы с мамой не сказали мне раньше?» - спросил Эйерис, и в его голосе слышались одновременно боль и любопытство.

Деймон вздохнул, понимая чувства мальчика. «Я хотел защитить тебя», - мягко объяснил он. «Мир не добр к нашей семье, Эйерис. Есть опасности - опасности, с которыми я не хотел, чтобы ты сталкивался, пока не будешь готов. Мы с твоей матерью согласились, что сохранение этого в тайне - лучший способ уберечь тебя».

Он замолчал, его взгляд смягчился, когда он посмотрел на Эйриса. «Но знай - ты всегда будешь моим сыном, и ты всегда будешь драконом. Этого никто не сможет у тебя отнять».

Эйрис молча сидел, переваривая тяжесть слов Деймона. Смятение и боль начали угасать, сменяясь растущим чувством принадлежности. Странная связь, которую он всегда чувствовал с Караксесом, теперь обрела смысл. Истории о драконах, наследие его имени, все это сложилось вместе, как кусочки пазла.

Впервые Эйерис почувствовал гордость за то, кем он был, за кровь, которая текла по его венам. Связь, которую он разделял с Караксесом, была не просто совпадением - это было его неотъемлемое право. И теперь он мог заявить о ней в полной мере.

Не говоря ни слова, Эйрис наклонился к Деймону, обхватив его своими маленькими руками. Деймон ответил на объятие, его сердце наполнилось отцовской любовью, которая всегда была там, даже когда ее скрывали обстоятельства. Этот момент, эта связь между отцом и сыном была нерушимой. Укрепилась не только связь между всадником и драконом - это была их связь как семьи.

Деймон опустился на колени, его сердце все еще колотилось от напряжения момента. Его руки сжались вокруг Эйриса, прижимая мальчика к себе, как будто он боялся отпустить, боялся, что реальность момента может ускользнуть сквозь его пальцы. Эйрис прижал свое маленькое лицо к груди Деймона, его руки сжимали ткань его туники, как будто ища утешения и уверенности в объятиях отца.

Долгое мгновение никто из них не говорил. Единственным звуком был тихий гул Караксеса позади них, присутствие дракона было молчаливым свидетелем этого неожиданного воссоединения. Рука Деймона нежно гладила темные волосы мальчика, теперь зная правду об их окрашенном цвете, и тяжесть маленького тела сына на нем заставила все остальное в мире исчезнуть.

Эйрис слегка отстранился, его широко раскрытые глаза изучали лицо Деймона. Во взгляде мальчика было колебание, проблеск неуверенности, как будто он все еще пытался понять то, что ему только что открылось.

«Ты... действительно мой отец?» - прошептал Эйерис, его голос был таким тихим и мягким, что казался хрупким, как будто сам вопрос мог сломать что-то внутри него.

Деймон обхватил лицо Эйриса руками, его глаза смягчились, когда он взглянул на несочетающиеся оттенки золота и фиолетового, которые отражали его собственные. «Да», - сказал он, его голос был хриплым от эмоций. «Я твой отец, Эйрис. Я всегда им был, даже если я этого не знал».

Эйерис моргнул, его губы раздвинулись, как будто он собирался что-то сказать, но слова, казалось, застряли у него в горле. Он посмотрел вниз на мгновение, его маленькие руки нервно пошевелились, прежде чем его взгляд вернулся к Деймону.

Затем голосом, едва слышным шепотом, он спросил: «Папа?»

Слово было простым, но в нем звучало все, чего Эйерис никогда не знал, все, что только что открыл Деймон. Невинность в голосе Эйериса поразила Деймона, словно кинжал, пронзив броню его эмоций. Он не был готов к тому, что он почувствует, услышав это слово - *Папа* - из уст своего сына, слово, которое несло в себе чувство принадлежности, любви, семьи.

Дыхание Демона сбилось, и на мгновение он не мог говорить. Его сердце наполнилось, яростная и защитная любовь нахлынула на него. Он сражался в бесчисленных битвах, сталкивался с врагами на всех фронтах, но ничто не сравнится с этим моментом - услышать, как его сын впервые назвал его *папой*.

«Да», - наконец выдавил Дэймон, его голос слегка дрогнул. «Я твой отец».

Эйерис улыбнулся, маленькой, застенчивой улыбкой, которая осветила все его лицо. И без колебаний он снова обнял Деймона, крепко прижимая его, как будто нашел то, что искал всю свою жизнь.

Деймон закрыл глаза, положив подбородок на голову Эйериса, и впервые за долгое время он ощутил то, что всегда ускользало от него - покой.

Пока они оставались вместе, между ними возникло новое понимание. Правда была раскрыта, и вместе с ней пришло и обновленное чувство цели. Деймон знал, что предстоящий путь будет полон испытаний, но он был полон решимости как никогда поддерживать и защищать Эйриса. Будущее мальчика теперь было переплетено с наследием Таргариенов, и Деймон поклялся сделать так, чтобы Эйрис был готов ко всему, что его ждет впереди.

Они оба поднялись с земли, Деймон положил руку на спину Эйриса, успокаивая его, когда они пошли к входу в Драконье Логово. Каракс наблюдал за ними понимающими глазами, низкий гул одобрения вибрировал в его груди.

Когда они покинули Драконье Логово, солнце опускалось за горизонт, Эйерис ощутил чувство единства, которого он никогда не знал прежде. Он был не просто сыном целителя; он был сыном Деймона Таргариена, в его жилах текла кровь дракона. И вместе они встретят все, что им готовит будущее, их связь крепче, чем когда-либо.