Глава 13: Дополнительные истории.
Первая история.
Действия происходят до академии. Главной героине здесь четыре года.
"Настоящая дружба — это когда два друга могут идти в противоположных направлениях, но оставаться бок о бок", — Джош Грейсон.
Я неспешно брела по укрытой снегом улице, утопая в густой тишине, свойственной лишь зимнему дню. Морозный воздух, пронизанный запахом хвои и льда, обжигал ноздри, словно сотни крошечных, невидимых иголочек кололи кожу. От этого щеки мгновенно вспыхивали румянцем, напоминая спелые зимние яблоки, и кровь начинала быстрее бежать по венам, словно от глотка крепкого саке. Эта обжигающая свежесть пробуждала чувства, словно давала второе дыхание, и на миг позволяла забыть о будничной суете, о тяготах тренировок и бремени ответственности, лежащем на моих плечах.
Зима в этом году выдалась на редкость живописной, словно кто-то специально постарался создать идеальную картину. Мир словно замер в ожидании чуда, словно затаил дыхание, укрытый толстым, пушистым одеялом снега. Время будто замедлило свой бег, растягивая каждое мгновение, позволяя насладиться каждым шорохом, каждым отблеском, каждой снежинкой, танцующей в морозном воздухе. Хлопья, похожие на невесомые перья редкой, сказочной птицы, кружились в завораживающем, неторопливом танце, медленно и плавно опускаясь на землю, укрывая дома, деревья и тротуары мягким, искрящимся покрывалом. Город преобразился в сказочное царство, словно сошедшее со страниц старинной, запыленной книги, где каждый уголок дышал тишиной и волшебством, где даже самый обыденный предмет казался особенным. Лишь легкий, едва слышный хруст снега под моими ногами нарушал эту идиллическую картину, напоминая о моем присутствии в этом замерзшем мире, о том, что я – лишь наблюдатель, а не часть этого волшебства.
Погруженная в свои мысли, я размышляла о предстоящем дне, о тренировках с командой, о планах, которые предстояло осуществить, о новых техниках, которые нужно было освоить. Я чувствовала себя частью этого зимнего пейзажа, словно растворяясь в его безмятежности, словно становясь одним целым с заснеженными деревьями и тихими домами. В такие моменты начинаешь понимать, насколько хрупка гармония мира, насколько важно беречь каждый миг покоя и умиротворения.
Как вдруг, эту тихую зимнюю сказку разорвали грубые голоса, донесшиеся из-за соседних деревьев. Их резкие интонации диссонировали с окружающей гармонией, словно грубый, небрежный мазок на чистом холсте, словно фальшивая нота в стройном хоре. Они вторглись в моё личное пространство, словно непрошенные гости, разрушая хрупкое ощущение покоя.
— Ну ты, Хъюга, покажи своë, это, всевидящее око, — прозвучал наглый выкрик. В голосе отчетливо слышалась насмешка, словно говорящий наслаждался своей властью над другим, словно он считал себя вправе унижать и оскорблять, теша своё самолюбие за счёт чужой боли.
— Ну давай, чë? Или нечего пялиться! — поддакнул другой, еще более агрессивный. Его слова прозвучали как угроза, заставляя меня насторожиться, словно он готов был перейти от слов к действиям, словно он жаждал физического насилия.
— До чего глаза противные, мерзость! — добавил третий, с явным отвращением. Его голос был полон ненависти, словно он видел в этих глазах что-то отвратительное, что-то, что вызывало в нем лишь презрение, словно он судил о человеке лишь по внешности. "Как можно судить о человеке по внешности? – промелькнула мысль в моей голове. – Разве внешность определяет сущность человека? Разве глаза могут быть мерзкими?"
— Да она, небось, вообще не человек! — снова подал голос первый, подстрекая остальных. Его слова были ядовитыми, словно он пытался отравить разум слушателей, посеять в них зерно сомнения и неприязни, словно он хотел лишить Хинату человечности.
— Ага, — согласился второй, подливая масла в огонь. Его согласие прозвучало как приговор, как подтверждение несправедливого обвинения, как молчаливое одобрение травли.
— Чудище белоглазое… — выплюнул третий, словно яд. Его слова были полны презрения, словно он пытался унизить и оскорбить, растоптать чью-то гордость и достоинство, словно он наслаждался своей безнаказанностью.
Любопытство, смешанное с нарастающим чувством тревоги, заставило меня ускорить шаг. Что там происходит? Кто посмел нарушить эту зимнюю идиллию? Кто позволил себе так жестоко обращаться с другим человеком? Завернув за угол, я увидела картину, от которой внутри всё похолодело, словно меня окатили ледяной водой. В центре небольшой площадки, окруженная тремя мальчишками, явно старше её, стояла Хината Хъюга, опустив голову. Её обычно невозмутимое, спокойное лицо сейчас исказилось гримасой боли и отчаяния, словно она испытывала невыносимую душевную боль. Она вжалась в себя, словно пытаясь стать невидимой, словно желая раствориться в воздухе и исчезнуть, словно она хотела, чтобы этот кошмар поскорее закончился. Её руки плотно прикрывали лицо, словно пытаясь защититься от жестоких слов и взглядов, словно они могли стать физической защитой от обидчиков. Очевидно, именно её глаза, эти уникальные и прекрасные глаза клана Хьюга, были причиной этих издевательств. Как жесток мир, подумала я, как легко люди находят повод для ненависти и насмешек, как просто обидеть того, кто слабее. Неужели так сложно проявлять сострадание и понимание? Неужели так трудно увидеть в другом человеке личность, а не объект для насмешек?
— П-ХА-ХА! — разразился мерзким хохотом триумвират хулиганов. Их смех звучал как издевательство, как торжество над чужой болью, как подтверждение их безнаказанности, как эхо их грязных душ.
Волна ярости захлестнула меня, словно цунами, смывая остатки спокойствия и умиротворения. Ненавижу, когда обижают слабых. Ненавижу эту несправедливость, эту трусость и жестокость. Почему люди так легко находят радость в чужой боли? Почему они не могут просто оставить в покое того, кто им не нравится? Почему они не видят в другом человеке такого же человека, как и они сами? Но я знала, что сейчас главное — действовать быстро и решительно. Нельзя позволить этим отморозкам и дальше издеваться над Хинатой. Нужно показать им, что такое настоящая сила и справедливость, нужно заставить их пожалеть о своих словах и поступках.
Не успела я сделать и шага, как из-за старой, покосившейся качели выскочил Наруто. Его лицо, обычно сияющее беззаботной улыбкой, сейчас было перекошено от ярости, словно он превратился в совершенно другого человека. В его глазах горел огонь праведного гнева, словно он готов был сражаться за справедливость до последнего вздоха, словно он не мог остаться в стороне, видя чужую боль.
— Эй, не лезьте к ней! — прокричал он, подбегая к Хинате. Его голос дрожал от волнения, но в нем звучала решимость, словно он готов был пожертвовать собой ради защиты Хинаты, словно он готов был принять на себя удар, предназначенный для неё.
— А? А ты кто такой? — с презрением спросил второй хулиган, оглядывая Наруто с головы до ног. В его взгляде читалось превосходство и насмешка, словно он считал Наруто ничтожеством, неспособным ему противостоять, словно он заранее знал исход этого противостояния.
— Кто я? Наруто Узумаки, я стану Хокаге, в будущем! — гордо заявил Узумаки, выпятив грудь. Он говорил это с такой уверенностью, словно уже видел себя на вершине власти, словно он уже был готов нести ответственность за всю деревню, словно он уже ощущал на своих плечах тяжесть этой ноши. Но, несмотря на его браваду, я заметила в его глазах искру страха. Он боялся, но не отступал, он был готов противостоять своим страхам ради защиты Хинаты, ради своей веры в справедливость.
— Ага, значит, в будущем? — ухмыльнулся первый, явно не впечатленный. Его ухмылка была полна сарказма, словно он считал мечты Наруто глупой детской забавой, словно он пытался уничтожить его веру в себя, словно он хотел убить в нём надежду.
— Да он похоже совсем дурак! — заключил третий, и вся троица снова разразилась смехом. Их смех был громким и издевательским, словно они не могли поверить в такую глупость, словно они считали Наруто полным идиотом, словно они наслаждались его унижением.
— Ну, держитесь! Теневое клонирование! — с отчаянием в голосе крикнул Наруто и сложил пальцы в печать. Он был готов сражаться, даже если шансы были не на его стороне, даже если он знал, что ему будет больно, даже если его ждало поражение.
Из облачка дыма появилось лишь две жалкие копии Наруто, размером с воробья. Они неуклюже покачивались, совершенно не внушая страха. Скорее, они вызывали жалость, напоминая о его неудачах и слабостях, напоминая о том, как трудно ему даётся контроль над чакрой.
— Получите сейчас! — пропищал первый Наруто-воробей.
— Точно! — поддакнул второй.
— ПХ-ХА-ХА! — хулиганы покатились со смеху, держась за животы. Их смех был истерическим, словно они не могли поверить в такую глупость, словно они считали Наруто полным идиотом, словно они наслаждались его унижением.
— Наверное, в бедущем, — сквозь смех выдавил третий, издеваясь над будущим Хокаге. Его слова были полны яда, словно он пытался уничтожить мечту Наруто, словно он наслаждался его унижением, словно он хотел навсегда сломить его дух.
В этот момент в моем сознании всплыло уведомление от Системы Мудреца…
Система Мудреца:
Новое задание: "Юный герой".
Спасите Хинату и Наруто от хулиганов.
Награда: +30 к отношениям с Хинатой; +30 к отношениям с Наруто; +20% к шансу попасть в какую-либо ситуацию; +5% к шансу выйти из какой-либо ситуации; + новая подруга; +40 опыта к уровню.
Провал: -40 к отношениям с Хинатой; -40 к отношениям с Наруто; -500 очков с уровня.
Что ж, выбора у меня, по сути, и не оставалось… Эта мысль молнией пронеслась в голове, пока я лихорадочно взвешивала все "за" и "против". Система, эта неумолимая и вездесущая сущность, как всегда, подбрасывала задания в самый неподходящий момент, словно испытывая меня на прочность. Но сейчас, признаться честно, даже без ее назойливых уведомлений, я бы не смогла пройти мимо, остаться в стороне. Бросить этих ребят, этих мальчишек, на растерзание местным отморозкам? Ни за что. Это противоречило всем тем принципам, что я так долго и старательно в себе культивировала. Да и, чего греха таить, награда за задание была чертовски заманчивой. Идеальная возможность укрепить пошатнувшиеся отношения с персонажами этого мира, завоевать их доверие, и, как приятный бонус, подзаработать немного опыта, этого жизненно необходимого "топлива", которое мне сейчас было нужно как воздух. Каждый новый уровень – это не просто цифра в характеристиках, это шаг к выживанию в этом безумном, непредсказуемом месте. Мире, где грань между реальностью и кошмаром тонка, как лезвие бритвы.
Хулиганы, словно голодные звери, насытившись словесными оскорблениями и унижениями, решили перейти к более активным действиям. Видимо, им показалось, что словесной пощечины недостаточно, и теперь они жаждали крови. Главный заводила, этакий альфа-самец с грязными, сальными волосами и наглым, самодовольным оскалом, замахнулся, готовясь обрушить свой кулак на беззащитного Наруто. Времени на долгие раздумья, на построение сложных тактических схем, просто не оставалось. Каждая секунда промедления могла обернуться трагедией, оставить незаживающий шрам на душе мальчишки. Инстинкт, этот древний и могучий зверь, проснулся внутри меня, отбросив прочь сомнения и страх. Я сорвалась с места, словно стрела, выпущенная из туго натянутого лука, ведомая лишь одной целью – защитить. Мои ноги, повинуясь внезапному порыву, несли меня вперед с невероятной скоростью, и в мгновение ока я оказалась рядом с Узумаки, словно живой щит, заслоняя его собой от неминуемого удара. Выставив руку, я успела заблокировать удар хулигана, почувствовав, как по костям пробегает неприятная, обжигающая дрожь, словно меня коснулся лед.
— Чего… — не успел опешивший парень, ошеломленный моей внезапной реакцией, договорить, как я, воспользовавшись его замешательством и секундной растерянностью, нанесла молниеносный, выверенный удар точно в челюсть. Вложив в этот удар всю свою ярость, всю свою решимость защитить невиновного, всю ту накопившуюся злость на этот несправедливый мир.
Хулиган пошатнулся, словно пораженный разрядом молнии, ошарашено уставившись на меня мутным, ничего не понимающим взглядом. Он явно не ожидал такого отпора, не предполагал, что у его жертвы найдется защитник. Не давая ему опомниться, прийти в себя и осознать произошедшее, я мгновенно переключилась на второго, нанеся резкий, хлёсткий удар ногой в живот. Тот согнулся пополам, хрипя и задыхаясь от внезапной, пронзительной боли, словно его лишили кислорода. Третий, самый трусливый и подлый из них, попытался исподтишка, словно крыса, напасть сзади, рассчитывая на мою невнимательность. Но я, словно обладая даром предвидения, легко увернулась от его неуклюжей атаки. Развернувшись на пятках, я врезала ему кулаком прямо в нос, почувствовав, как хрустят кости под моей кожей, и удовлетворившись его болезненным воплем.
Оказавшись снова на ногах, оценивая поверженных противников, валяющихся на земле в жалких позах, я громко и отчетливо крикнула, стараясь вложить в свой голос максимум уверенности, максимум угрозы, чтобы они запомнили этот момент на всю жизнь:
— Идите отсюда! И чтобы я вас больше здесь не видела! Можете считать это предупреждением. Последним.
Не дожидаясь повторения, хулиганы, поджав хвосты, бросились наутёк, сверкая пятками. Страх гнал их прочь, словно стадо испуганных зайцев, спасающихся от хищника. Лишь на бегу донеслось что-то невнятное, похожее на: "Мы вам еще покажем!". Сомневаюсь. Очень сомневаюсь, что у этих трусов хватит смелости вернуться. Но расслабляться рано. В этом мире никогда нельзя быть уверенным в завтрашнем дне. Здесь враги могут поджидать за каждым углом, скрываясь в тени, и расплата за беспечность, за минутную слабость, может быть очень жестокой. Нужно всегда быть начеку, готовой к любому повороту событий.
Система Мудреца:
Задание: "Юный герой".
Спасите Хинату и Наруто от хулиганов.
Выполнено.
+30 к отношениям с Хинатой; +30 к отношениям с Наруто; +20% к шансу попасть в какую-либо ситуацию; +5% к шансу выйти из какой-либо ситуации; + новая подруга; Уровень 11 (7+40/500) -> Уровень 11 (47/500).
Я повернулась к Наруто и Хинате, и меня захлестнула волна сочувствия, такая мощная, что перехватило дыхание. Смотреть на них было словно наблюдать за столкновением двух разных вселенных, сошедшихся в одной точке пространства. Наруто, словно неугасимый маяк, излучал свет, его глаза искрились беззаботным, почти детским восхищением перед миром. В его взгляде не было и тени сомнения, лишь непоколебимая вера в лучшее, в то, что всё можно изменить к лучшему. Он будто бы ещё не успел столкнуться с жестокостью мира, его сердце оставалось открытым и чистым.
Хината же, напротив, казалась съёжившимся, напуганным воробьём, загнанным в угол безжалостной бурей. Её тело было напряжено до предела, плечи приподняты, словно она отчаянно пыталась защититься от невидимых ударов, отразить нападки судьбы. В её позе читалась глубокая, всепоглощающая неуверенность, истошное желание стать невидимой, слиться с серым, безликим фоном, раствориться в толпе, чтобы никто не заметил её слабости, не увидел её уязвимость. Она словно боялась занять слишком много места в этом мире, потревожить чьё-то чужое, более важное пространство, боялась нарушить невидимые границы.
Во мне поднималось странное чувство вины. Почему мир так несправедлив? Почему одним дано сиять, а другим приходится прятаться в тени? Хотелось обнять Хинату, согреть её своим теплом, укрыть от всех бед.
Протянув руку Наруто, я попыталась изобразить на лице самую ободряющую улыбку, какую только могла. Это было невероятно сложно, ведь внутри меня бушевал хаос противоречивых чувств, но я понимала, что сейчас им как никогда нужна поддержка, что они нуждаются в моей вере в них.
— Вы в порядке? — спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягко и участливо, словно шёпот ветра, успокаивающий бушующее море. Хотелось прогнать тень страха с лица Хинаты и вернуть Наруто его обычное, заразительное солнечное настроение, которое могло растопить любой лёд, заставить цвести даже самые замерзшие сердца. Я понимала, что они оба пережили нечто ужасное, что-то, что оставило глубокий след в их душах, и хотела дать им понять, что они не одиноки в этом, что я рядом и готова разделить их боль.
— Привет, Хиро… — ответил Наруто, принимая мою руку и крепко сжимая её в своей. Его рукопожатие было полно энергии и решимости, словно он пытался передать мне часть своего неукротимого духа, поделиться своей верой в лучшее. — Я нормально, — добавил он, выпрямляясь и стараясь казаться бравее, чем было на самом деле. Но я видела, как его глаза всё ещё беспокойно мечутся по сторонам, словно ожидая новой угрозы, притаившейся в тени, словно он боялся, что опасность может настигнуть их в любой момент. Он старался казаться сильным, но его выдавал испуганный взгляд загнанного в угол зверя, пытающегося скрыть свой страх.
— Я т-тож-же… — заикаясь, неуверенно ответила Хината, опуская глаза. Её голос был тихим, почти неслышным, словно она боялась, что её слова могут потревожить тишину, нарушить хрупкое равновесие мира, привлечь к себе нежелательное внимание. Я чувствовала, как её страх давит на меня, заставляя моё сердце сжиматься от жалости. Она была словно хрупкий цветок, выросший в суровых условиях, на бесплодной земле, постоянно боящийся быть сломанным безжалостным ветром, растоптанным грубыми сапогами.
Я присела на корточки перед Хинатой, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Хотелось установить с ней зрительный контакт, пробиться сквозь стену её страха и неуверенности, показать, что я вижу её, настоящую, с её болью и страхами, с её ранами и шрамами, и что я готова быть рядом, разделить её ношу. Я хотела, чтобы она почувствовала, что ей не нужно прятаться, что её видят и принимают такой, какая она есть, со всеми её недостатками и слабостями.
— Послушай, Хината, у тебя прекрасные глаза, — мягко сказала я, стараясь вложить в свои слова всю свою поддержку и уверенность, всю свою веру в неё. — Они уникальные и очень красивые. Эти придурки просто завидуют тебе, — добавила я, надеясь, что мои слова хоть немного заставят её почувствовать себя сильнее, помогут ей увидеть свою ценность. — Ты же из клана Хьюга! Да и ещё обладаешь бьякуганом, — подчеркнула я её исключительность, её уникальные способности. Я знала, как важна для шиноби принадлежность к клану и обладание особыми техниками, как это влияет на их самооценку и место в обществе, как это определяет их личность. — Они бесклановые, и у них нет того, что есть у тебя, — закончила я, надеясь, что мои слова хоть немного её подбодрят и помогут ей почувствовать себя сильнее, понять свою ценность, осознать свою значимость.
— П-прав-вда?.. — робко спросила Хината, с надеждой глядя на меня. В её глазах, обычно скрытых за пеленой скромности и неуверенности, мелькнул проблеск надежды, словно робкий луч солнца, пробивающийся сквозь густые тучи, словно она увидела свет в конце тёмного туннеля. Казалось, она отчаянно нуждалась в подтверждении своей ценности, в том, чтобы кто-то увидел в ней не только объект для насмешек, но и личность, достойную уважения, личность, заслуживающую любви и признания.
— Правда. У тебя ведь нет друзей, да? — Хината на это неуверенно кивнула, пряча взгляд, отводя глаза в сторону. Её молчание было красноречивее любых слов, её взгляд выдавал глубокую печаль, невысказанную тоску. Я чувствовала её одиночество, её отчужденность от сверстников, словно она жила в своём собственном, изолированном мире, отгороженном от других непроницаемой стеной. — Тогда, давай мы с Наруто ими станем? — предложила я, искоса взглянув на Узумаки, который согласно кивнул, подтверждая мои слова, выражая свою поддержку. Я знала, что Наруто всегда был готов прийти на помощь, что в его сердце всегда найдётся место для тех, кто нуждается в защите, и его поддержка была для Хинаты очень важна.
— В-вы увер-рен-ны?.. — заикаясь, спросила Хъюга, словно не веря своему счастью, словно ей послышалось что-то невероятное. Её глаза расширились от удивления, словно я предложила ей нечто невероятное, недостижимое, что-то, о чём она могла только мечтать в самых смелых фантазиях. Она словно боялась, что это всего лишь сон, прекрасная иллюзия, которая вот-вот развеется с первыми лучами солнца.
Наруто ослепительно улыбнулся и ответил:
— Да! А если эти идиоты будут приставать к тебе, то ты сразу зови нас! Мы им покажем! — Его слова были полны решимости и готовности защищать Хинату от обидчиков, словно он был рыцарем, готовым сразиться с драконом, спасти принцессу из заточения. В этот момент я поняла, что наша маленькая команда может стать для неё настоящей опорой, семьёй, которой у неё никогда не было, семьёй, где её будут любить и ценить такой, какая она есть.
Хината с неверием посмотрела на нас, её глаза, обычно скрытые под завесой скромности, сейчас светились тихой радостью, словно в них зажёгся маленький огонёк надежды, словно она поверила в чудо. В них отражалась надежда на то, что она наконец-то сможет найти своё место в этом мире, почувствовать себя нужной и принятой, что её одиночество наконец-то закончится, что она больше не будет одинока.
— Хината-сама! — пронеслось где-то в далеке. — Хината-сама! С вами всё хорошо? — послышался обеспокоенный голос, нарушивший тишину. Этот голос, словно гром среди ясного неба, разрушил хрупкую атмосферу, напомнив о том, что Хината – не просто девочка, нуждающаяся в друзьях, но и наследница влиятельного клана, с которой нужно считаться, представительница древнего и могущественного рода.
Вскоре из-за угла появился человек во всём чёрном, с непроницаемым выражением лица, словно он был высечен из камня. Его взгляд был острым и оценивающим, словно он сканировал нас на предмет потенциальной угрозы, пытаясь понять наши намерения. Он был словно тень, всегда рядом, всегда готовый защитить свою госпожу от любой опасности. По всей видимости, это её телохранитель, всегда готовый защитить её от любых опасностей, невидимая стена, оберегающая её от внешнего мира. Он был олицетворением власти и контроля клана Хьюга.
— Угу, — угукнула Хината, опуская взгляд, отводя глаза в сторону. В её голосе снова появилась неуверенность, словно она боялась проявить свои чувства на виду у телохранителя, боялась нарушить строгие правила своего клана, показаться слабой. — Пока… — тихо произнесла Хьюга и, слегка поклонившись, ушла вместе с сопровождающим, исчезая за углом.
Я проводила её взглядом, чувствуя, как внутри меня поднимается волна противоречивых эмоций, как в моей душе бушует ураган. С одной стороны, я была рада, что мы смогли хоть немного подбодрить её, дать ей почувствовать себя нужной, показать, что мы готовы быть её друзьями. С другой — понимала, что путь к её сердцу будет долгим и трудным, ведь ей придется преодолеть не только страх и неуверенность, но и строгие правила своего клана, давление семьи и общественные ожидания, сломать оковы, сковывающие её свободу. Я понимала, что наша дружба будет непростой, но я была готова бороться за неё, чтобы помочь Хинате стать сильнее и увереннее в себе, помочь ей раскрыть свой потенциал и найти своё место в этом мире. Я чувствовала, что это только начало нашей истории, и впереди нас ждёт много испытаний.
Вторая история.
"Нормальный человек не просыпается с мыслью о том, что сегодня последний день в его жизни. Но я считаю, что это роскошь, а не проклятие. Знание, что смерть близка, даёт свободу", — неизвестный автор.
Солнце, словно нашкодивший кот, просочилось сквозь неплотно сомкнутые шторы и разлилось по классу густым, медовым сиропом. В его лучах, словно крошечные балерины, кружились пылинки, создавая иллюзию остановившегося времени. За окном, распахнутым навстречу весеннему дню, слышался жизнерадостный щебет воробьев, смешиваясь с терпким ароматом свежей листвы и едва уловимым благоуханием цветущей сакуры. Два месяца — срок, достаточный для того, чтобы пустить корни на новом месте, но в Академии они пронеслись в каком-то безумном вихре событий. Учителя сменялись с пугающей регулярностью, словно хаотичные фигуры в калейдоскопе, не давая ни малейшего шанса на стабильность, на ощущение хоть какой-то почвы под ногами. И вот, кажется, забрезжил луч надежды — Умино Ирука-сенсей. Его добродушное лицо, обрамленное мягкими прядями каштановых волос, и искренняя улыбка, отражавшаяся в теплых карих глазах, внушали тихую надежду на спокойное плавание в этом бурном море знаний. Впервые за эти два месяца возникло ощущение, что можно немного расслабиться и просто учиться.
*Чик-чирик*, — звонкая трель донеслась с улицы, словно маленький колокольчик, заставив меня вздрогнуть и вынырнуть из потока собственных мыслей, из уютного кокона воспоминаний. Я невольно улыбнулся, представив себе маленькую птичку, вовсю распевающую весенние песни. Как же все-таки прекрасен этот мир, несмотря ни на что…
— Если бы человечеству осталось жить всего один день, с кем бы вы его провели? — неожиданно спросил Ирука-сенсей, нарушая привычную тишину, воцарившуюся после объяснения новой темы. Вопрос повис в воздухе, словно тяжелая капля росы на кончике листа, готовая вот-вот сорваться вниз. Он пронзил тишину подобно стреле, заставив каждого задуматься о самом важном.
В классе поднялся легкий гул, словно рой потревоженных пчел. Вопрос был странным, даже немного пугающим. В нем чувствовался какой-то скрытый подтекст, намек на бренность бытия и ценность каждого мгновения. Он заставил задуматься о том, что действительно важно, о том, что обычно откладывается на потом, на "когда-нибудь".
— Ха-ха, сенсей, а с чего это он последний-то? — как всегда, Наруто не удержался от колкости, пытаясь скрыть за бравадой смущение, вызванное столь философским вопросом. Он откинулся на спинку лавки, заложив руки за голову, и его взгляд блуждал по потолку, словно ища там ответ, словно надеясь, что решение само свалится ему на голову. Наруто всегда прятал свою ранимость за маской клоуна, за неуклюжими шутками и нарочитой беспечностью.
Ирука-сенсей слегка улыбнулся, словно предвидел подобную реакцию. Он понимал, что за внешней беспечностью Наруто скрывается ранимая душа, жаждущая внимания и признания, как цветок, тянущийся к солнцу.
— Ну, мало ли что может случиться. Скажем, если на нас луна упадет… — произнес он с нарочитой серьезностью, и в его глазах мелькнул озорной огонек. Он намеренно абсурдизировал ситуацию, чтобы немного разрядить обстановку и вызвать улыбки.
В классе раздались смешки. Представить себе такую картину было нелепо, абсурдно. Однако, в глубине души у каждого затаился страх перед неизвестностью, перед тем, что может случиться завтра, перед тем, что неподвластно контролю.
— Если дней больше не будет, то пусть на нас падает не луна, а мясо кусок и побольше! — громко заявил Чоуджи, похлопывая себя по животу. Его глаза загорелись при одной мысли о сочном куске жареного мяса, и он мечтательно прикрыл их. В этот момент для него не существовало ничего важнее, чем гастрономическое удовольствие. После его слов хохот разразился с новой силой, разряжая напряженную обстановку. Чоуджи всегда умел разрядить обстановку своим незамысловатым юмором, возвращая всех к простым радостям жизни. Он был этаким "якорем", возвращающим к реальности.
— Я тебя даже от луны спасу, так что не переживай, если что! — выпалил Наруто, резко повернувшись к Сакуре. В его голосе звучала неприкрытая бравада, отчаянное желание произвести впечатление на девушку, которая, казалось, не замечала его существования, как будто он был прозрачным. Он готов был на все ради ее улыбки, ради одного взгляда, брошенного в его сторону, ради малейшего проявления внимания. Его чувства были наивными и искренними, как у ребенка.
— Я и так ни капельки не волнуюсь, так что можешь не стараться… — ответила Сакура, подперев голову рукой и бросая томные взгляды на Саске. Ее мир сузился до размеров угрюмого гения, и все остальное, включая Наруто, казалось ей неважным и несущественным. Она видела в Саске идеал, мечту, к которой стремилась всем сердцем, не замечая, что настоящая любовь может быть гораздо ближе, чем кажется, что она может быть прямо перед носом. Ее юношеский максимализм застилал ей глаза.
— Хи-хи-хи… — захихикали девчонки, наблюдая за этой сценой. Наруто, как всегда, оказался в неловком положении, выставляя себя на посмешище перед Сакурой и всем классом. Они злорадствовали, видя чужую неудачу, подпитывая свое эго.
— Так, ладно, успокоились, — сказал Ирука-сенсей, стараясь вернуть класс к порядку. Он понимал, что за этими детскими играми в любовь и соперничество скрываются глубокие чувства и переживания, целая палитра эмоций, бушующих в юных сердцах. — А теперь, прошу вас, напишите на листочках, с кем бы вы хотели провести этот самый последний день перед концом света. Это поможет вам понять, кто для вас действительно важен, кого вы по-настоящему любите и цените. Подумайте хорошенько, не спешите с ответом. Этот вопрос — ключ к вашей душе.
Ирука-сенсей, с едва заметной грустью, залегающей в уголках его обычно добрых глаз, раздал нам листки бумаги. Я приняла свой, ощущая, как легкое, почти щекочущее волнение пробегает по кончикам пальцев, словно электрический разряд. Они мгновенно похолодели, словно предчувствуя что-то важное, нечто такое, что вот-вот должно произойти, что может навсегда изменить привычный ход вещей. В груди зародилось странное, тянущее предчувствие, словно тихий шепот на грани сознания, словно предостерегающий голос, доносящийся из глубины души. С кем бы я провела свой последний день? Вопрос застал меня врасплох, словно внезапный порыв ветра, срывающий листья с дерева и выбивающий из привычной колеи. Он был простым и в то же время таким сложным, таким глубоким, что казался бездонным колодцем, полным неразрешимых вопросов, каждый из которых отзывался эхом в моей душе. Последний день… Эта мысль висела в воздухе, словно тяжелое облако, грозящее обрушить на нас ливень осознания.
Наруто тупо уставился на листок, словно это был древний свиток с непонятными символами, иероглифами, оставленными давно ушедшей цивилизацией, а не простое задание. Он грыз кончик карандаша, оставляя на нем глубокие, неровные следы зубов, словно пытаясь выгрызть из дерева ответ на мучающий его вопрос, явно пребывая в глубочайшем раздумье. Его брови нахмурились, образуя глубокую складку на переносице, словно у старика, обремененного тяжкими думами, а губы слегка приоткрылись, словно он пытался поймать ускользающую мысль, словно ловил бабочку сачком, боясь спугнуть ее резким движением. Лицо выражало крайнюю степень растерянности и непонимания, словно он столкнулся с неразрешимой головоломкой, словно ему предложили расшифровать язык, которого он никогда не слышал.
— Ха… «А что писать-то? Отца я даже не помню… матери не помню… Ну, пусть будет Хиро…», — подумал он, оглядываясь по сторонам в поисках вдохновения, словно ища подсказку в лицах одноклассников, словно надеясь увидеть в их глазах отражение того самого ответа. Его взгляд, скользнув по партам, мимо Саске, с его неизменным холодным спокойствием, мимо Шикамару, лениво развалившегося на парте, остановился на мне, и я заметила, как он неуверенно, почти робко вывел моё имя на листке. Меня кольнула неожиданная теплота, словно луч солнца пробился сквозь серые, хмурые облака. Почему он выбрал меня? Почему именно я пришла ему на ум в первую очередь? Что я значу для него?.
Этот вопрос заставил мое сердце забиться быстрее, словно пойманная в клетку птица, стремящаяся вырваться на свободу, словно барабан, отбивающий лихорадочный ритм в моей груди.
Что скрывается за этой внезапной вспышкой внимания? Надежда? Признание? Или просто мимолетное замешательство?
Хината съежилась за своей партой, словно пытаясь стать невидимой, раствориться в старом дереве парты, стать частью его, слиться с текстурой и цветом. Сучки и трещины под её пальцами ощущались как карта незнакомой земли, полной секретов и тайн, как лабиринт, в котором легко заблудиться, как письмена, вырезанные поколениями учеников, оставивших свой след в истории этой школы. Ей казалось, что даже малейший шорох — тихий скрип мела, случайный вздох, сдавленный кашель — мог выдать ее, как преступника на месте преступления, раскрыть тайну, которую она тщательно скрывала в глубине своей души. Словно касаясь запекшейся раны, она нежно, с благоговением вывела имена на листке бумаги. Каждая буква должна была быть идеальной, каждый завиток пера — безупречным, словно она вышивала драгоценный узор, словно создавала произведение искусства, достойное восхищения. Это была ее личная, запретная молитва, тайно нашептанная в тишине ее сердца, ее самое сокровенное признание, адресованное лишь ей самой и тем, чьи имена она написала.
"Наруто Узумаки и Яманака Хиро"
Любовь к Наруто… Помимо возможной романтической привязанности, в ее душе росло чувство глубокой, почти священной родственной связи, словно нить, связывающая их души невидимой нитью, словно неразрывная связь, возникшая из общей боли и надежды. Она начала видеть в нем не только объект девичьих грез, не только недостижимую звезду, сияющую на далеком небосклоне, но и верного друга, надежного товарища, человека, на которого всегда можно положиться в любой ситуации, в любой беде, в любой опасности. Его непоколебимая искренность, словно кристально чистый горный ручей, струящийся среди камней, его безграничная доброта, согревающая, как теплый плед в холодный зимний вечер, его готовность рисковать собой ради других — все это вызывало в ней не только восхищение, но и глубокое желание оберегать его, защищать от невзгод, поддерживать его, как поддерживают самого близкого человека, как поддерживают брата, с которым вместе прошли через многое, с которым связаны общими воспоминаниями и переживаниями. Эта новая грань ее чувств не затмевала ее романтическую любовь к Наруто, но скорее обогащала ее, делая ее еще более сложной и многогранной, как искусно сплетенный гобелен, сотканный из разных нитей, каждая из которых играет свою роль в создании цельного образа. Она понимала, что ее любовь — это уже не просто эгоистичное желание быть рядом с ним, а искреннее стремление быть частью его жизни, стать его опорой, его тихой гаванью, его верным союзником, его другом, который всегда будет рядом, чтобы разделить с ним радость и горе. Она хотела быть той, кто всегда будет рядом, даже если он никогда не ответит ей взаимностью, даже если ее любовь останется безответной. Потому что он был Наруто, и этого было достаточно. Он был ее семьей, ее братом по духу, ее самым близким человеком, ее путеводной звездой, указывающей ей путь в этом темном и неспокойном мире.
И Хиро… Она тоже стала для Хинаты кем-то вроде сестры. С того самого дня, когда Наруто и Хиро спасли ее от хулиганов, она почувствовала непреодолимое желание дружить с ними, словно они были лучами света, пробившимися сквозь тьму ее одиночества. Хиро была такой смелой, такой уверенной в себе, такой яркой и непредсказуемой, словно фейерверк в ночном небе, взрывающийся миллионами искр. Она была полной противоположностью Хинаты, тихой и застенчивой, но именно это притягивало ее к ней, как магнитом. Хиро была для нее примером, тем, кем она хотела бы быть — сильной, независимой и бесстрашной, тем, кто не боится выражать свое мнение и защищать свои убеждения. Вместе с Наруто и Хиро она чувствовала себя в безопасности, чувствовала себя частью чего-то большего, чем просто одинокая девочка, прячущаяся в тени, словно она наконец-то нашла свое место в этом мире. Они были ее семьей, ее опорой, ее друзьями, которые всегда были рядом, несмотря ни на что, несмотря на все ее недостатки и слабости.
«Так, ну, а мне, что писать-то?..», — пронеслось в моей голове, словно запоздалое эхо, словно крик, затерявшийся в лабиринте моего сознания. Я нервно постучала кончиком ручки по гладкой, холодной поверхности парты, выбивая неровный ритм отчаяния, словно отсчитывала последние секунды перед неминуемым провалом. Каждый удар отдавался приглушенным эхом в тишине класса, словно отсчитывая секунды до неизбежного творческого краха, словно барабанная дробь, предвещающая бурю. Белый лист бумаги смотрел на меня с немым, укоряющим взглядом, словно упрекая меня в полном отсутствии фантазии, в безнадежной творческой импотенции, словно насмехаясь над моей неспособностью выразить свои мысли и чувства. В моей голове царил хаос из обрывков мыслей и несвязных чувств, словно в бушующем море, где волны воспоминаний яростно перехлестывали друг друга, не давая мне сосредоточиться ни на чем конкретном, словно я пыталась собрать осколки разбитого зеркала. Как можно было выразить суть всего, что я чувствую, всего одним словом? Какое слово было самым важным, самым значимым, самым определяющим в моей жизни? Какое слово было той путеводной звездой, которая указывала мне верное направление в этом темном лабиринте?
— Ну, наверное… — пробормотала я едва слышно, словно боясь нарушить хрупкую тишину, стараясь ухватить эту ускользающую мысль, словно бабочку, порхающую в саду моего сознания, и боясь повредить ее нежные, хрупкие крылья, словно пытаясь поймать луч света в темной комнате.
После долгих, мучительных раздумий, после отчаянного выбора между разными вариантами, каждый из которых казался достойным того, чтобы быть написанным, я наконец набралась смелости и написала на листке одно слово, простое, как дыхание, но такое глубокое, такое ёмкое, такое многозначительное, словно ключ, открывающий дверь в самое сердце, словно пароль, позволяющий войти в тайную комнату.
"Семья"
Семья — это было самое важное для меня, мой надежный оплот в этом неспокойном мире, мое единственное убежище от бурь и невзгод, моя тихая гавань, где я всегда могла найти утешение, понимание и безусловную любовь, моя отправная точка и моя конечная цель. Люди, которые всегда будут рядом, несмотря ни на что, несмотря на все мои ошибки и недостатки, люди, которые любят меня не за что-то, а вопреки всему, люди, чья любовь не зависит от моих достижений или неудач. Люди, чью любовь я чувствовала каждой клеткой своего тела, словно тепло солнца после долгой, суровой зимы, чью поддержку я ощущала даже в самые темные моменты своей жизни, словно невидимые руки, подхватывающие меня, когда я падаю в бездонную пропасть отчаяния, словно ангелы-хранители, оберегающие меня от бед. Семья — это моя нерушимая опора, мой надежный якорь в бурном море жизни, моя тихая гавань, где я всегда могу найти приют, где меня всегда ждут с распростертыми объятиями, готовые выслушать и поддержать, где я всегда могу быть собой, настоящей, без масок и притворства. Семья — это те немногие люди, с которыми я могу быть собой, настоящей, без масок и притворства, без необходимости играть какую-то заранее определенную роль, просто быть собой, просто существовать. И я готова отдать им все, что у меня есть, чтобы видеть их счастливыми, чтобы чувствовать их любовь и заботу, чтобы знать, что я не одна в этом мире, что у меня есть те, кто всегда будет рядом, независимо от того, что произойдет, что у меня есть те, ради кого стоит жить. Ведь семья — это не просто кровные узы, не просто общая фамилия, это связь, которая намного сильнее времени и обстоятельств, это любовь, которая не знает границ, это жертвенность, это преданность, это понимание без слов, это нечто большее, чем просто родство. Это то, что делает меня той, кто я есть, это то, что придает моей жизни смысл и ценность, это то, что делает меня счастливой.
Продолжение следует...