Shadows of My Obsession

Монотонный стук дождя по стеклу сливался с глухим эхом её пульса. Из приоткрытого окна тянуло свежестью леса и сыростью надвигающейся грозы. Эви сидела за столом, как и в последние два дня, погружённая в страницы книги и собственные мысли.

Как бы абсурдно это ни звучало, Пятый терпеливо выслушивал её комментарии, иногда целыми часами. Он не блистал в беседах, но, похоже, слушание ему давалось. Будто в нём что-то переклинило — и он стал... снисходительнее?

Та нежность, что проглядывала в их кровавом безумии, была необъяснима для неё. Это пугало и завораживало одновременно. Каждый шаг — русская рулетка с топором вместо пули. Ей приходилось досконально анализировать каждое своё действие, но она понимала: в битве с таким врагом остаться в живых — невозможно.

Каждый её шаг — над пропастью. И она это прекрасно понимает.

Погружённая в книгу, она не заметила, как Пятый остановился у неё за спиной. Только когда его губы коснулись шрама на шее — медленно, бережно, почти с трепетом — она поняла, что он рядом. Слишком близко.

Невинное тело откликалось на всё с пугающей остротой. Всё было новым, непривычным… неправильно-сладким. Она сжалась, как от холода, но с губ сорвался смех — щекотка была невыносима, и, извиваясь в ответ, она тихо молила остановить это мучительное наслаждение.

Он усмехнулся, прижавшись носом к её шее, и осторожно, почти с благоговением возложил поцелуй на её шрам.

— И что же читает мой ангелочек?

— «Гордость и предубеждение» Джейн Остин, — её губы тронула слабая улыбка.

— М-м, — задумчиво протянул он, не отрывая взгляда от молочно-белых страниц. — Животик не болит?

— Уже нет, — улыбнулась Эви и тут же ощутила короткий чмок в щёку. От его прикосновений её всё ещё бросало в дрожь, и это чувство так же сильно смущало.

— Я сделаю себе кофе. Тебе, как обычно, мятный чай с лимоном? — Это был не вопрос, а скорее констатация. Она знала, что сядео за стол вместе с ним, каким бы ни был её ответ.

Она торопливо кивнула, натянув вежливую улыбку. Но внутри всё сжималось — его осведомлённость о её жизни пугала. Он знал слишком много. Он знал всё.

Когда Пятый покинул комнату, она резко выдохнула — как будто до этого просто забыла, как дышать. Три минуты. Он всё равно задержится с напитками. Этого времени должно хватить.

Эви молча убрала книгу на стеллаж и подошла к зеркалу у окна. По крайней мере, он больше не стягивал её запястья. Наверное, потому что бежать всё равно некуда — это единственное окно, что ещё не заколочено.

Она подняла взгляд на отражение и ужаснулась. Прошло чуть больше недели, а лицо побледнело, скулы стали резче, под глазами залегли тени. Она похудела. А на шее, как вечное клеймо принадлежности — рубец от укуса. Чёртов вампир.

Слезы навернулись на глаза, а губы задрожали, едва она вспомнила тот ужасный день, когда впервые открыла глаза в этом доме. Кровавые поцелуи на её бёдрах, свежий след укуса, холодные наручники — всё это вспыхнуло в памяти. Она мертвой хваткой вцепилась в подоконник, чтобы не рухнуть, жадно, судорожно глотая воздух.

Вся её боль и нервозность мгновенно улетучились, услышав как что-то разбилось в дребезги. Она рефлекторно замерла и тут же развернулась к двери, неподалёку от которой доносился звук.

Сердце колотилось как сумасшедшее, призывая к бегству. Пальцы дрожали. Глаза лихорадочно искали укрытие и пытались угадать, что надвигается.

"Будь в комнате. Оставайся в комнате",

— внутренний голос настойчиво повторял одно и то же, заставляя её мучиться выбором, словно в сложной шахматной партии. Времени на раздумья не оставалось, однако долго колебаться ей не пришлось. Тяжёлые, быстрые шаги приближались прямо к этой комнате, и тогда она осознала: врата в ад распахнулись.

В тот же миг она судорожно сорвалась с места, нырнув под кровать. Она действовала исключительно из инстинктов и интуиции, всем своим существом надеясь, что это правильное решение. Дверь едва не слетела с петель, с такой неимоверной силой её распахнули.

Зелёные глазки округлились в испуге, дыхание стало быстрым и прерывистым, а волна дрожи охватила её тело. Она зажала рот ладонью, стараясь не выдать себя ни звуком. Он замер у порога.

— Ангелочек? Ну куда же ты? — его тон был ровным, приторно-сладким, поддельным. Разочарование сквозило в каждом сказанном слове.

Слёзы брызнули из глаз, а состояние Эви ухудшалось. Лёжа на спине, она попыталась сдвинуться выше к стене – подальше от него, когда вдруг возле неё пробежала мышь, задев её плечо. Глазки округлились от испуга, и она инстинктивно отпрянула назад, глузо стукнувшись коленом о кровать. Она застыла... Он уже тут.

Неожиданно крепкие пальцы сомкнулись на её девичьей лодыжке, и одним резким рывком он притянул её к себе, заглушая её крик. Его ладонь тут же легла ей на рот, не давая издать ни звука.

Эви отчаянно брыкалась, как дикая кошка, изо всех сил пытаясь вырваться из его захвата, но всё было напрасно. Её мокрые от слёз глаза метнулись к его, и грудь сжалась от леденящего ужаса. Его глаза. Зрачков не было, лишь бездонная малахитовая пустота. Снова.

"Псих! Псих! Псих! Чёртов псих!"

— Закрой рот, — шикнул мужчина, и дева, потупляя инстинкт, прекратила сопротивление. Она лишь беззвучно плакала, не отрывая взгляда от его лица. Что она уже сделала? Всё было хорошо ещё минуту назад... — Я же пытался по-хорошему, но ты не хочешь. Значит, будет по-плохому...

Его руки сцепились на её талии, как капканы, рывком подняли её, словно безвольную куколку, и швырнули на кровать. В то же мгновение он навис сверху, лишая её всякого шанса на побег. Пальцы на её талии сжались с такой силой, что синяки были гарантированы.

— Пять, больно... — проскулила Эви, в слезах извиваясь под огромной фигурой.

— Зачем ты пыталась сбежать от меня, Эви? Разве я не дал понять? Ты – моя. — его голос звенел ледяной яростью, обжигая каждый нерв в её теле.

Сбежать? Что значит сбежать?
Какого чёрта вообще происходит?!

— Что ты несёшь?! Отпусти меня! — истерила дева, нанося удары в стальную грудь.

— Я не хотел делать этого, ангелочек. Но ты не оставляешь мне выбора. — он замахнулся рукой, и на щеке тут же вспыхнул горячий след. Слёзы хлынули ещё сильнее, а в груди разлился жар. Обида и боль разливались ядом по телу, с каждым мгновением будто становясь глубже, точнее, невыносимее.

Она подняла на него заплаканные, невинные глаза, которые безмолвно кричали: «Ты псих! Ты предатель!» Но ему было абсолютно всё равно. Он смотрел в её красные, полные обиды очи и не мог понять. Он хотел же хотел как лучше. Её нужно наказать, если она не понимает с первого раза.

Рывком притянув её к изголовью кровати, он тут же схватил с тумбы наручники и обездвижил её хрупкие запястья. Эви не сопротивлялась, лишь безмолвно плакала.

Он поднялся с кровати, подошёл к прикроватной тумбе и извлёк оттуда небольшой нож. Острый и длинный, он зловеще сверкнул в полумраке дня.

Паника и страх захлестнули девушку, и она снова начала отчаянно брыкаться, тратя последние силы. Её горло разрывали надрывные, душераздирающие крики.

Он даже не шелохнулся.

Господи, как же она устала от этого всего! Устала от бесконечного кошмара! Даркмур думала, что хуже, чем в доме, уже не будет, но жизнь, словно насмехаясь, лишь открыла новую, адскую главу.

Неспешно, с хищной осторожностью, он двигался к вибрирующему комочку жизни. Непослушная девочка. Одного клеймо ей мало, будет два.

Опустившись на колени на мягкий матрас возле её ног, он приподнял край его рубашки на её теле, обнажая бёдра до самих трусиков. Чёрные. Кружевные. Почему бы не подчеркнуть от кого они?

Холодные пальцы нежно провели по мягкой коже бедра, прямо над ночным кружевом. Хорошее место.

Обездвижив её бедро одной рукой, он приблизил нож к подготовленному месту. Она задёргалась с новой силой, но была абсолютно бессильна против него. В конце концов, даже простое сравнение их тел делало любое сопротивление нелепым.

Не проронив ни звука, он вонзил кончик лезвия в плоть — не глубоко, но достаточно, чтобы оставить шрам. Навсегда.

Его рука с хирургической точностью выводила лезвием кровавые инициалы. Она отчаянно плакала и умоляла его остановиться. Но ей следовало подумать об этом раньше.

— Вот так... Умничка, — ласково похвалил Пятый, поглаживая раскрасневшуюся кожу вокруг букв. "П.Х." Ей идёт.

Эви совсем притихла. С её губ слетали еле слышные всхлипы, тихонько шмыгая носом. Малахитовые глаза поднялись к ангельскому лику, заметив большую красную отметину на бледной коже её лица. Его на мгновение кольнуло чувство вины.

Опустив подол рубашки обратно вниз, он придвинулся ближе, нежно коснувшись горящей щеки большим пальцем. Эви слёзно шикнула, прикладывая слабые усилия отстраниться.

— Тише, ангелочек. Не надо плакать, — твёрдо утешил Пятый, опуская руку в карман за ключами.

Осторожно вставив отмычку, он освободил её тонкие запястья от наручников. Мужчина бережно усадил Эви к себе на колени, оставив призрачный поцелуй на русой макушке.

— Я пытался быть хорошим, но ты же сама заставляешь меня делать вещи, после которых будешь плакать, ангелок. — мягко сказал тот, прижав дрожащую кроху к груди.

"За что?... За что?..."

Пятый нежно прижимал её к груди, убаюкивая на коленях, пока её дыхание не стало спокойнее. Затем бережно уложил её на кровать, и, достав аптечку, мягко обработал щёчку и порезы, чтобы унять её боль.

Он не мог понять, почему Эви так и пролежала на кровати до самой ночи, не шелохнувшись. Её взгляд был пуст, а сама она свернулась клубочком, отвернувшись к стене.
Она же сама меня вынудила.
Глупая девочка.

Однако ей нужно принять ванну. Не оставлять же её одну в ванной в таком измождённом состоянии.

Молча, мужчина приблизился к ангелочку и бережно загрёб её на руки, будто она ничегои не весила. Та даже не дрогнула. Такая тихая, такая хорошенькая в его руках — прям как куколка.

Переступив порог ванной, он мягко усадил её на столешницу и занялся тем, чтобы набрать воду в ванну. Он понимал, что тоже нехорошо поступил, и это — единственное, что мог сделать, чтобы смягчить её боль.

Ванна наполнилась горячей водой. Он добавил туда лавандовое масло и немного её ванильного геля для душа, чтобы вода укрылась пушистой пеной.

Пока ванна наполнялась, Пятый медленно приблизился к Даркмур и стал аккуратно стягивать с неё одежду. Кроха даже не сопротивлялась, лишь молча уставилась ему в грудь, пряча за маской безэмоциональности злость и боль. Её тонкие ручонки всё же пытались прикрыть тело — он не мешал.

Он без малейшего усилия поднял её, словно невесомую, и осторожно опустил в тёплую ванну, скрыв под пушистой пеной. Эви тихонько всхлипнула от боли, что кольнула в бедре, и слёзы снова навернулись на глаза — теперь уже от нахлынувших воспоминаний и всепоглощающей усталости.

Он нежно коснулся её лба поцелуем, затем взял мочалку и гель для душа, чтобы бережно омыть её тело. Его ладони плавно скользили по коже, а он глубоко вдыхал сладкий аромат ванили и успокаивающей лаванды. Вскоре, вымыв ей волосы, он уже нёс её обратно в комнату, окутанную теплом и заботой.

Он бережно уложил её на кровать, тщательно вытер и высушил каждый сантиметр, а затем нежно, но крепко закутал в одеяло, заботливо подворачивая края, чтобы ни один сквознячок не потревожил её. Эви уже дремала, и последним, что она ощутила, прежде чем погрузиться в глубокий сон, было:

— Сладких снов, ангелочек, — он возложил нежный поцелуй на тёплый лобик, ласково заправил прядку волос за ушко, и Эви в тот же миг провалилась в мир грёз.

——————————————————

Вхыххвхы, как вам такое контрастное сочетание глав? Мне очень интересно узнать ваше мнение в комментариях)