Shadows of My Obsession

Боль просочилась в её сознание раньше, чем вернулся разум. Она пришла — тупая, тянущая, словно игла, оставленная в плоти. Где-то внизу, под кожей, пульсировала шея.

Мир был мутным, как вода в заброшенном колодце. А затем — страх. Он вполз в грудь, как змея, соскальзывая с ребер внутрь.

Эви рывком коснулась шеи — кожа пульсировала под тугим бинтом, чуть влажным от крови. В тот же миг она осознала второе: запястья свободны, холод металла исчез, как призрак.

Радость и страх сменяли друг друга, как капли крови, падающие в воду — сначала алая вспышка, затем мрачная рябь, тянущая всё глубже в бездну.

Мрачные тени плясали по углам, когда её взгляд метнулся по проклятой комнате, и хоть она и убедилась, что она одна, леденящая хватка незримого взгляда продолжала стискивать её грудь, предвещая неотвратимое. Будто за ней кто-то следил...

Судорожный выдох сорвался с её губ, будто душа попыталась сбежать первой. Осторожно, она опустила ноги с постели — кожа коснулась ледяного воздуха, а затем скрипучего пола, словно предателя, что может пробудить чудовище.

Лишь спустя мгновение Даркмур осознала кошмар: её собственная плоть была облачена в чужую ткань. Исчезли знакомые прикосновения юбки, жилета, даже её рубашки — всё сменилось громадной мужской рубашкой. Белая ткань пропиталась резким запахом мужского одеколона и горького кофе, сквозь которые, подобно яду, проступали тонкие, тревожные нотки крови.

Каждый вдох наполнял её лёгкие чужим ароматом, клеймя её меткой, которую она не понимала.

Ужас скрутил хрупкое тело юной девы. Он переодел её. Он видел её голой.

Он касался обнажённой плоти и его руки были везде, где он хотел им быть.

Что ещё он сделал с её телом, пока та была отключке?

Тут только гадать можно.

Дыхание спряталось где-то глубоко в груди, замерло, словно боясь быть услышанным — будто каждое молчаливое дыхание отзывалось эхом во тьме, зовущим его: она очнулась.

Вот только сердце колотилось, как проклятый колокол в пустом храме — гулко, неумолимо, будто возвещая чью-то погибель.

Тихонько, точно мышка, она направилась к двери. Преодолев расстояние между кроватью и выходом, она робко коснулась ручки, и.. Она отворилась.

Ликование и жуткий трепет то боролись, то сплетались внутри, заставив деву поколебиться.

Когда страх и безрассудство столкнулись в ней, как два зверя в клетке, она переступила порог комнаты, погружаясь в бездну коридорного мрака.

Неотступное ощущение чужого, пронзительного взгляда въелось в её плоть, словно невидимые когти. Каждый нерв кричал об этой безмолвной охоте, заставляя девушку впиваться взглядом в сгущающиеся тени холла, где каждый шорох казался предвестником надвигающегося кошмара.

Ей чудилось, будто сама тьма, сгустившаяся в углах, дышит в такт её учащённому пульсу, скрывая за своей непроглядной завесой нечто зловещее и ненасытное, что неотступно следовало по её стопам.

Миновав конец проклятого коридора, она ступила на нисходящую лестницу, затерявшуюся во мраке, вслепую сорвавшись вниз.

Сердце билось так яростно, что казалось — оно переместилось из груди в сдавленное страхом горло и виски. Каждый удар обезумевшим молотом отбивался в черепе, заглушая всё, кроме этого обречённого стука.

Воздух был наэлектризован невысказанным ужасом, будто эта хрупкая оболочка тишины разорвётся, выпуская на свободу спящее безумие.

Сойдя до подножия винтовой лестницы, тени первого этажа всплыли перед глазами. Единственным источником света был тусклый лунный свет, пробивающийся сквозь небольшие щели намертво заколоченных окон.

Снова ночь.

Тихонько скользя по коридорам, словно призрак, она пыталась найти входную дверь, намереваясь сбежать.

Эви кралась к найденной двери, ступая на цыпочках, словно тень, не желающая потревожить мрак. Сдавленные всхлипы вырывались сквозь стиснутые зубы — жалобные, будто стон раненого зверька, что знает: за каждым шорохом может скрываться смерть.

Она изо всех сил старалась не издать ни звука, но боль пульсировала в теле, будто старая рана, которую вскрыли заново. Каждый мускул в крохотном тельце напрягся в попытках остаться незамеченной.

Наконец, она миновала дверь, дрожащими перстами щупая замки. Он был не один. Здесь нужен ключ.

Её попытка не обернулась удачей.

Внезапно, словно хищник вынырнул из тьмы, чьи-то сильные руки вырвали её из попытки бегства — одна сомкнулась под коленями, вторая легла под спину, вжимая её в твёрдую, как металл, грудь.

Она вскрикнула, рефлекторно вцепившись в огромные плечи и зажимурив глаза, словно он мог исчезнуть, если не смотреть на него.

Сколько времени прошло — минута или вечность, застывшая в гробовой тишине? Она не знала. Лишь когда напряжение стало невыносимым, она содрогнулась и осмелилась приотркыть глаза.

Он не кричал. Не трогал. Только смотрел — без слов, без дыхания, с тёмным терпением хищника, выжидающего, когда жертва сама встретится с его взглядом.

Только тогда, когда их взгляды сомкнулись, он прорычал:

— Наручники снял и уже бежать собралась? — его голос звучал раздражённо, почти гневно, однако выражение его лица оставалось беспристрастным. Это ледяное безумие!

Эви тяжело сглотнула, не решаясь возразить. Она смотрела, не мигая, на лицо, в котором не осталось ничего живого, и в глаза, в которых пульсировало безумие — холодное, как сталь, и голодное, как зверь.

Он наконец двинулся вперёд, шаг за шагом пересекав мрачные холлы, поднимаясь обратно наверх — туда, где всё началось... и должно было закончиться.

Войдя в её комнату, он усадил ангелочка на край кровати так, чтобы её ножки свисали в пространстве, а сам подошёл к шкафу, достав оттуда пару носков.

Вновь подойдя к Эви, он опустился перед ней на колени, натягивая бежевые тёплые носочки на ножки девы.

— Осмелишься отойти ещё на шаг — и я напомню тебе, кому ты принадлежишь. — Сурово предупредил маньяк, подняв на неё глаза, грубо натягивая ткань на ступни.

Завершив, он сомкнул девичьи ноги, словно запечатывая мрачную главу. Его ладони легли на податливые голени, когда он вдруг сделал то, чего Эви меньше всего ожидала.

Он опустился на пол и сел у её ног, словно верный пёс, опустив подбородок на голые колени. Она замерла — внутри что-то сломалось.

— Я теряю рассудок из-за тебя. Не бросай меня, — его голос стал бессильным, слабым, почти сломленным, — пожалуйста, останься, ангелочек. Я без тебя не смогу.

— Встань. — неожиданно для себя приказала Даркмур. Но он явно не собирался.

Мужчина смотрел на неё с тоской, но вместе с тем — с такой глубокой нежностью, что внутри что-то сжалось. Так неправильно... Он сделал ей больно. Но добро в её душе не знало границ — оно горело упрямым светом, даже когда вокруг сгущалась ночь, как будто не ведало, что его не все заслуживают.

— Не брошу... — обречённо выдохнула Эви, заведя руку в его жёсткие волосы.

Второе правило выживания — играть по правилам потенциального маньяка.

Мужчина тихо выдохнул и мягко перехватил девичью ладонь, поднеся к своему лицу. Он наклонил голову, прижимаясь щекой к ласковой, маленькой ладони.

— Как твоя шея?.. — хрипло спросил он, звуча почти как провинившийся щенок.

— Терпимо... — она ответила почти неслышно, будто каждое слово ранило язык.

Эмоции накатывали, как волны в шторме — одна поглощала другую, не оставляя ей ни опоры, ни ответа.

Чувства сменялись одна за другой — юница не понимала как вести себя с ним. Похоже, у него смешанное расстройство личности: биполярное расстройство, психопатия и пограничное расстройство личности. Просто прекрасно!

— Ты голодна? — неожиданно спросил похититель, поднимая на неё глаза.

Эви закусила губу, слишком запуганная переменами его настроения. Любой её ответ — то же, что и чёртова русская рулетка. Если повезёт — не столкнётся с дулом пистолета.

— Да... — негромко ответила Даркмур.

Он без промедления подхватил кроху на руки, неся её на кухню. Даркмур не понимала как он без усилий продвигался по тёмным коридорам, быстро миновав кухню.

Комната была достаточно просторной, с хорошим деревянным гарнитуром, столешницей и всем необходимым для готовки. Разумеется, с небольшим заколоченным окном. А продукты тут есть?

Он усадил Эви за стол, включил мягкий свет под вытяжкой — единственный островок тепла в мрачной тишине — и, не оборачиваясь, принялся возиться у столешницы. Девушка затаилась на стуле, её взгляд метался по интерьеру, выискивая, где может скрываться ещё один путь к бегству.

Вскоре перед ней появилась тарелка с блинами — её любимыми, с нутеллой, — и дымящаяся чашка кофе.

Её любимым лакомством всегда были блины с нутеллой. Но откуда ему это знать?

С каждым часом она всё больше ужасалась, в недоумении как долго он за ней следил.

Он встал рядом, опираясь поясницей о край стола, возвышаясь над ней и не сводя взгляда — спокойного, тяжелого, почти изучающего. Она поспешно принялась за еду, будто голод вспыхнул в ней лишь в тот миг, когда тёплая пища коснулась языка.

Он нежно скользнул ладонью по мягким волосам, заправив вьющиеся локоны за ухо. Она вздрогнула от его прикосновения, словно ток прошёл по коже, и инстинктивно втянула голову в плечи — он нахмурился. Внезапно её пронзила мысль — она даже не знала его имени.

— Как.. вас зовут? — С паузой спросила дева.

— Пятый, — сухо ответил похититель.

Как цифру что-ли?..

Нет, она, конечно, знала, что у психов свои причуды, но чтоб такие...

Протяжно выдохнув, она поспешно кивнула, наконец закончив трапезу.

— Наелась, ангелочек?

— Мгм... — глухо выдохнула дева.

Она поднялась тихо, почти незаметно, словно боялась потревожить зыбкое равновесие. Посуду унесла к раковине, бросив быстрый взгляд в его сторону — ни капли ярости. И всё же руки дрожали, когда она включила воду и принялась отмывать следы "завтрака", будто это была чужая кровь.

Эви резко втянула воздух, вздрогнув, когда мускулистые руки обвились вокруг её тонкого стана, пригвоздив к широкой груди. Склонившись над хрупким тельцем, он коснулся носом бинтованные изгибы её шеи, словно тень из глубин кошмаров, учуявшая сладкий запах крови и страха. 

Впитывая её аромат, он скользнул дыханием по обагрённым бинтам, стягивавшим её тонкую шею — туда, где ещё пульсировала память о её боли.

— Твоя кожа гораздо теплее на груди, это так приятно.. теперь я понимаю почему люди режут то, что любят — чтобы никто больше не прикасался.

Режут?..

Бедняжка затряслась, будто внутри неё что-то оборвалось — не от холода, от ужаса, липкого и плотного, как смола. Его голос ещё звенел в ушах, проникая под кожу, как ржавое лезвие. Дышать стало тяжело, будто сама комната сжалась, пропитанная его больной нежностью.

Он изучал её тело в отключке, как чёртову статую, вырезанную из плоти.

Даркмур зажмурила мокрые глазки, напряг каждый мускул своего тела. Сердце яростно колотилось, будто зверь в клетке, рвущийся наружу — и он это ощущал каждой жилой, словно слушал её страх сквозь кожу.

— Есть вещь, которую ты должна понять. В древности люди были цельными: в каждом уживалось и мужское, и женское начало. Но Зевс разрубил их надвое — и с тех пор каждый блуждает по миру, ища свою утраченную половину.*  И я нашёл свою. — с сумасшедшой улыбкой изрёк Пятый.

Эви застыла.

Она должна сбежать.

* * *

Пятый замер перед тусклым светом экрана, где бесчисленная россыпь его камер открывала каждый уголок её плена. Его девочка, его добыча, двигалась по ту сторону стекла, не ведая, что каждый её вздох был отмечен его взглядом.

Он устало откинулся на спинку стула, с тихим вздохом запрокинув голову назад.

— Что же ты делаешь со мной, Эви?.. — бессильно, почти обречённо прошептал Пятый, прикрыв глаза.

Она сводила его с ума. Стала его наваждением. Безжалостно выворачивала наизнанку, обнажая то, что даже он боялся в себе признать. Она словно призывала ту часть его, что лучше было бы задушить. Но он бессилен.

Его ангелочек тихонько кралась по поглощённым в мрак коридорам, усердно пытаясь добраться до выхода. Её потерпит неудача. 

Он просто существовал до Эви, был беспощадным ублюдком. Он не поменялся. Но она вытащила мёртвую часть его из прошлого и оживила её. Он не умер тогда много лет назад, но и её жил до неё.

Её сущность была соткана из света и тепла, настолько пленяющих, что он терял над собой власть. Люди стекались к ней, словно зачарованные мотыльки к живому пламени, находя в её присутствии глубокое утешение и безмятежный покой.

В этом и заключалась вся суть Даркмур — в изобилии света и атмосфере обволакивающего тепла, будто сам ангел снизошел на землю, чтобы принести мир. Она была ангелом во плоти.

С тяжёлым вздохом, мужчина поднялся с места, направляясь преподать урок своему ангелу.

——————————————————

Харуки Мураками — «Кафка на пляже»*

Дорогие читатели, поделитесь впечатлениями, как вам? Очень жду вашего мнения в комментариях!!)