PHANTON

ЛИСА. ( Дневник).
25 мая, 1944 .

Сегодня мой призрак заговорил со мной. Это произошло впервые с тех пор, как он начал появляться в этом поместье.
Я набросилась на него, настаивая, чтобы он назвал свое имя, и даже приставила нож к его горлу. До сих пор не могу поверить, что решилась на этот шаг, но, похоже, именно этого он добивался.
Чтобы я сходила с ума.
В конечном итоге он сдался, и я была в шоке, когда это произошло.
Его голос был таким глубоким... таким притягательным. Как только он начал говорить, я понадеялась, что он никогда не остановится.
Я поинтересовалась, почему он постоянно бродит вокруг, наблюдая за мной.
Он признался, что хочет меня. Что ему необходимо мной обладать. Я попросила его назвать свое имя, и он ответил.
Чонгук.
Интересное имя, и оно ему идеально подходит.
После этого он не остался надолго. Тем не менее, он попросил меня подарить ему поцелуй. Я немного сомневалась, но в конце концов согласилась.
Мне неловко это признавать, но в тот момент я совершенно не думала о Джоне. Все мои мысли были сосредоточены на том, каким был его поцелуй.
Мое воображение не соответствовало ожиданиям. Когда он поцеловал меня, я почувствовала, как взлетаю к звездам.
И не уверена, что вернулась обратно на землю.

***
7 июня, 1944 .

Я наблюдаю, как стрелки перемещаются с 8:59 на 9:00.
И уже целый час сижу в нашей постели и смотрю за часами, висящие на стене напротив. Сера легла спать, а Джон должен был вернуться с работы четыре часа назад.
В настоящее время это стало обыденностью.
Раньше на столе его ждала горячая еда, которую он ел с большим удовольствием, слушая рассказы Серы о том, как прошел ее день в школе или же в гастрономе. После ужина мы собирались у радиоприемника и танцевали под музыку. Джон показал Сере, как танцевать джиттербаг, а я подпевала, и мы втроем смеялись до слез.
Иногда по вечерам мы приносили одеяла в стеклянную комнату, где наблюдали за небом и искали различные созвездия.
Теперь остались только мы с Серой, развлекающие друг друга. Мы продолжаем петь и танцевать, но я вижу, что Сера как-то отстраненно опускает плечи. Она уже не смеется так громко и не улыбается так широко. Часто я замечаю, как она смотрит на парадную дверь, надеясь, что ее папа скоро вернется домой.
Я прилагала все усилия, чтобы оградить ее от его запойного образа жизни, но частенько мне это не удавалось. Она чувствовала запах дешевого виски в его дыхании и видела, как он выставляет себя на посмешище, спотыкаясь по дому.
Мне невыносимо, что она становится свидетелем того, как наш брак дает трещину. И тем более, ненавистно осознавать, что ее отношения с отцом начинают рушиться.

Я уже давно записала вечерние мысли в дневнике, запечатлевая в них свой гнев. Теперь я достаю с прикроватной тумбочки роман Вирджинии Вульф “К маяку” в надежде отвлечься, пока я жду.
Проходит еще двадцать минут, прежде чем слышу отчетливый звук закрывающейся двери. Моя спина сразу же выпрямляется, и я бросаю книгу обратно на прикроватную тумбочку. Мне не запомнилось ни слова из прочитанного.
Мое сердце стучит с неистовой силой, а гнев, который бушевал в груди, стремится вырваться на свободу.
Через несколько мгновений Джон, спотыкаясь, входит в дверь, натыкаясь на что-то, и смотрит на пол так, будто тот предмет намеренно хочет выставить его дураком. Когда он смотрит на меня, на его лице возникает небрежная улыбка.

— Почему ты еще не спишь? — спрашивает он.
Он бросает взгляд на часы, затем прищуривается, словно надеясь, что от этого все вокруг перестанет вращаться.
— Разве тебе не нужно вставать через несколько часов, чтобы собрать Серу в школу? Это крайне безответственно с твоей стороны, Лиса, — продолжает он.

— Сейчас только девять, Джон. Если бы ты не был так пьян, ты бы вспомнил, что вчера был ее последний день в школе. Она закончила год с лучшими результатами в классе, помнишь?

— Ой.

Ой? Этот несносный мужчина забыл о достижениях своей дочери, и все, что он может сказать, это “ой”.

— Ты должен был сегодня угостить ее мороженым, чтобы отпраздновать это событие, — напоминаю я ему с безэмоциональным выражением лица. — Она плакала, потому что считала, что ты заболел.

Он с пренебрежением машет рукой в воздухе.
— Я извинюсь перед ней и приглашу куда-нибудь завтра. У нас впереди целое лето.

Мое горло сжимается от ярости, и мне требуется сделать три глубоких вдоха, прежде чем я смогу контролировать свой гнев и говорить на нормальном уровне громкости.
Я прочищаю горло.

— Хорошо. Ты сегодня отправил платежный чек за нашу ипотеку и коммунальные услуги?

Он бросает на меня раздраженный взгляд.
— Да, Лиса. Я же сказал, что сделаю это. Почему ты всегда ко мне придираешься?

Я прикусываю язык, чтобы не произнести ничего оскорбительного. Он явно на взводе, и мне не хочется провоцировать его на конфликт в таком настроении.

— Я просто хотела убедиться, помнишь ли ты об этом, учитывая твой стресс, — произношу я безжизненным тоном.

— Теперь я в еще большем стрессе! Сегодня мне выплатили
зарплату, и весь мой чертов чек ушел на оплату счетов. Мне едва ли хватило на упаковку пива, — он бормочет последнее предложение, и я так чертовски сильно раздражена, что не могу сдержать свою реакцию.
Я закатываю глаза, и через мгновение он бросается ко мне, заглядывая в лицо, прежде чем я успеваю сказать хоть слово. Словно по волшебному щелчку, он превратился в разъяренного человека.
— Не закатывай глаза. Я твой муж, и ты будешь проявлять ко мне уважение, — шипит он, распыляя слюну мне в лицо.

Я краснею, мои руки дрожат от охватившей меня ярости.
Джон никогда не разговаривал со мной в таком тоне.
Мне приходится прилагать усилия, чтобы сохранять спокойствие и не наброситься на своего мужа. Моя рука так и тянется шлепнуть его по лицу. До того как он начал пить, я никогда не поднимала на него руку. У меня не было на это причин.

— Ты пьян, Джонатан. Где ты был? — спрашиваю я спокойным тоном, стараясь сохранить невозмутимость.
Я впиваюсь ногтями в ладони, чтобы подавить дрожь.

Он выпрямляется и смотрит на меня сверху вниз.
— Ты знаешь, где я был, — бормочет он, отворачиваясь.
— Ты не представляешь, каково это — быть в моей шкуре. Я каждый день хожу на работу и надрываю задницу, пока ты остаешься дома и пишешь в этом... дурацком дневнике! Что ты вообще сделала, чтобы заслужить право жить в этом огромном доме, Лиса? Разве не достаточно того, что мы оформили его как в каком-то Богом забытом фильме ужасов? Ты можешь беззаботно наслаждаться роскошной жизнью, а когда я, наконец, нахожу способ выпустить пар, мне это запрещают!

Когда он завершает свою тираду, его грудь тяжело вздымается, а я теряю дар речи.
Я медленно поднимаюсь с кровати, испытывая злость к этому человеку.

— Ты сказал, что не хочешь, чтобы я устраивалась на работу, — произношу я с трудом. — Я предложила стать частью твоей команды, когда так много людей сражаются в этой войне, а ты отказал мне! Ты сказал, что мне нужно оставаться дома с Серой, и что ты рад позаботиться о наших потребностях.

— Ты хоть представляешь, как мне было бы неловко отправлять жену на работу? Коллеги подняли бы меня на смех!

— Так чего же ты от меня хочешь? — почти кричу я, теряя последние остатки самообладания, но, вспоминая о нашей дочери, стараюсь говорить потише.
Он на мгновение замолкает, а затем вновь встречается со мной взглядом. На этот раз я не собираюсь давать себе обещание, что не залеплю ему пощечину.

— Я хочу, чтобы ты исполняла свои супружеские обязанности, — выпаливает он.

Прежде чем я успеваю спросить о том, что он имеет в виду, он сильно тянет меня за волосы и прижимает мое лицо к кровати. Я сражаюсь с ним, вцепляясь ногтями в его руку, когда паника затмевает рациональное мышление.

—Нет, нет, нет, остановись, Джон! — почти шепчу я.
Даже в состоянии алкогольного опьянения он гораздо сильнее меня. Я подавляю крик, осознавая, что Сера спит в конце коридора, и последнее, чего мне хочется — это чтобы она стала свидетелем. Мне было бы крайне тяжело, если бы она увидела своего отца в таком виде.
— Джон, прекрати! — рявкаю я, стараясь не шуметь, и надеясь, что мой голос все-таки дойдет до него.
Но это не срабатывает.
Он приподнимает мою ночную рубашку, задирая ее до бедер, а затем срывает трусики, оставляя меня обнаженной.
— Джон, — кричу я чуть громче, но он не слушает.
— Пожалуйста, просто прекрати, — мой шепот звучит как беспомощный писк.

Но он по-прежнему не слушает.
Я заставляю себя успокоиться, хотя мои мышцы напряжены. Сопротивляться бесполезно, и я не собираюсь будить Серу. Лучше просто позволить этому произойти. Чем скорее он начнет, тем скорее от меня отстанет.
Слезы наполняют глаза и скатываются по щекам, когда он быстро снимает ремень и расстегивает брюки. Его дыхание становится тяжелым, и в тот момент, когда он входит в меня, боль на мгновение затмевает все вокруг. Он издает мычание, сжимая мои волосы в кулаке, пока толкается внутрь. С каждым толчком его стоны становятся все громче. Я зажмуриваюсь, надеясь, что Сера продолжит спать.
Он потрудился запереть нашу дверь? Нет, все это зашло слишком далеко.
Каждый раз, когда мы занимались любовью, мы старались быть как можно тише. Если она это увидит, ей будет сложно понять, что происходит. Она не должна об этом узнать.
Делая глубокий вдох, я выгибаю спину и сильнее сжимаю ноги, вызывая у него резкий стон. Он ускоряется, а мое сердце бьется с удвоенной силой, безмолвно подгоняя его закончить.
Еще один толчок, и он замирает, с его губ вновь срывается стон. Закончив, он отстраняется, а я быстро вскакиваю с кровати, чтобы надеть нижнее белье и поправить ночную рубашку.
Джон устраивается поудобнее, в его остекленевших глазах светится удовлетворение.

— Вот видишь? Это то, что должен получать муж, возвращаясь домой. Я много работаю, Лиса. Это самое малое, что ты могла бы для меня сделать.

Я проглатываю свой ответ и выбегаю из комнаты. Неудивительно, что он не пытается меня остановить. Он добился своего, и я уверена, что через пять секунд он потеряет сознание.
Сначала я заглядываю к Сере, приоткрываю дверь и вижу, что она мирно спит, свернувшись клубочком под одеялами. Мои глаза закрываются, и от облегчения у меня почти кружится голова. Будучи подавленной из-за случившегося, я опираюсь на дверной косяк и мгновение просто смотрю на нее. Еще несколько слезинок скатываются по щекам.
Даже если моя жизнь будет такой, я с готовностью приму ее ради Серы. Если она будет спать так же спокойно, как сейчас, оно того стоит.
Все, что связано с Джоном... оно действительно того стоит.

Сделав глубокий вдох, я оставляю ее наедине с ее сновидениями и иду в ванную. Лунный свет проникает сквозь окно, создавая достаточно освещения, чтобы воспользоваться туалетом и быстро привести себя в порядок. Закончив, я подхожу к раковине и смотрю на свое отражение в зеркале. Мне сложно разглядеть черты своего лица, но я вижу, как блестят мои глаза и замечаю следы от слез на щеках.
Я открываю кран ровно настолько, чтобы появилась тонкая струйка воды, и ополаскиваю лицо, смывая следы своего огорчения.
Вытерев лицо, я вновь выпрямляюсь, но уже во второй раз за вечер сдерживаю крик. За моей спиной, прямо у окна, стоит мужчина. Видно лишь его силуэт. Я не обратила внимания, когда умывалась, но в комнате внезапно похолодало.
Я парализована и не в состоянии пошевелиться, лишь сердце бешено бьется в груди. Обычно я не реагирую. Так как заметила, что чем больше я их замечаю, тем сильнее они пытаются привлечь мое внимание.
Не могу сказать, что сегодняшние события выбили меня из колеи сильнее, чем обычно, но, похоже, я не в силах оторваться от зеркала и просто уйти. Поэтому я остаюсь на месте, молча погружаясь в панику.

Через несколько мгновений мужчина начинает приближаться, заставляя мое сердце подскочить к горлу. Я испытываю сильную дрожь, но ноги по-прежнему не поддаются и не желают отрываться от пола. Он приближается до тех пор, пока я не чувствую его холодное дыхание на затылке.
Теперь он прямо у меня за спиной.
Мой разум кричит о том, что мне нужно бежать, в то время как инстинкты бьются о свою неподвижную клетку, отчаянно пытаясь заставить меня хоть немного сдвинуться с места.
Из его груди вырывается низкое рычание, и, похоже, это именно тот импульс, который мне нужен, чтобы наконец начать шевелиться. Я бросаюсь влево, прямо к двери, и, не оборачиваясь, выбегаю из ванной.
Переполненная адреналином и паникой, я мчусь по коридору и врываюсь в свою спальню, почти полностью забыв о том, кто остался внутри.
Я тихонько закрываю дверь и опираюсь на нее, пытаясь восстановить дыхание. Это занимает несколько минут, но вскоре я успокаиваюсь настолько, что сердце начинает биться в привычном темпе. Это не первый раз, когда дух подбирается слишком близко, но прошло совсем немного времени. И, конечно, он перешел границу как раз в тот момент, когда я была наиболее уязвима.

Мужчины.
Мое к ним презрение не ограничивается лишь физическим аспектом.
Я делаю еще один глубокий вдох и сосредотачиваюсь на муже, и моя верхняя губа сразу же искривляется от отвращения. Как и ожидалось, Джон отключился и громко храпит. И, разумеется, он по-прежнему в рабочей одежде, что само по себе весьма отвратительно.
Хотя, думаю, мне не следует удивляться тому, что я сплю рядом с грязью.
После сегодняшней ночи мой муж стал настоящим ничтожеством.