PHANTON

ПРИЗРАК.
30 апреля, 1944 .

— ФБР повязало сына Мэнни Балделли, Габриэле, — объявляет Марко Вискузо, откидываясь на спинку стула и складывая пальцы на животе.

Он — Дон семьи Вискузо, а рядом с ним находятся его заместитель и сын Джанни, а также их капо Лука.
У Вискузо крепкие связи с Сальваторе, они десятилетиями работали под руководством Анджело. В качестве крестного отца Сиэтла, он пользуется уважением всех семей.
Вискузо — ростовщики, и они довольно беспощадны в стремлении оставаться единственной семьей в Сиэтле, обладающей правом выдачи займов, за исключением, разумеется, Сальваторе. Однако Анджело всегда проявлял больший интерес к торговле людьми.

Марко смотрит на Анджело, своего заместителя и брата Альфонсо, с явным выражением ожидания на лице. Какие у вас планы по поводу решения этой проблемы?
Альфонсо ничего не предлагает ему взамен.
Он всегда отличался сдержанностью, и, хотя его характер довольно спокойный, а навыки общения ограничены, он обладает умом и проницательностью. Он на год младше Анджело, но их можно с легкостью принять за близнецов. У обоих черные как смоль волосы, если не учитывать седину, которая пробивается в бакенбардах. Орлиные носы, смуглая кожа и темные, бездонные глаза. Они оба выросли в окружении птичек, и неудивительно, что выбрали в жены красивых женщин.

— Я слышал о Габриэле, — коротко отвечает Альфонсо.
Марко внимательно наблюдает за ним, ожидая продолжения. Когда Альфонсо молча закуривает сигару, Марко переводит взгляд на Анджело.

— Он крыса? — спокойным тоном спрашиваю я, сожалея о том, что не взял с собой свою сигару.

У меня под кожей что-то бурлит, и я не могу понять, в чем же причина. Это неприятное ощущение, словно ты что-то забыл и не можешь об этом вспомнить.
Мы собрались в ресторане “Казерта”, который находится на окраине города. Это уединенное заведение, расположенное на нейтральной территории. Сюда часто заглядывают представители мафиозных семей, чтобы пообедать, и здесь установлены строгие правила, запрещающие любые драки.
Владелец, Орацио Казерта, является сыном конгрессмена и предлагает свое заведение в качестве убежища для всех семей, независимо от их политических взглядов или социального статуса. Их семья имела связи с мафией даже в Италии и продолжает поддерживать эти отношения. Они требуют лишь двух вещей: взаимного уважения и спокойствия на своей территории.
Это правило не осмелился бы нарушить даже Анджело.
Все мы знаем, что Орацио занимает особое положение, и если кто-то из нас нарушит его правила, его отец в мгновение ока отправит нас в наручниках в одиночную камеру. Никаких судебных разбирательств. Никакой надежды на освобождение. Лишь обещание медленно разлагаться в темноте до самого конца наших жалких жизней.
Но, по правде говоря, не это держит нас всех в узде.
Орацио стал образцом для подражания для многих и приобрел довольно суровую репутацию — ту, о которой мафиозные боссы рассказывают своим детям на ночь.

Мои пальцы ритмично барабанят по столу из вишневого дерева, а колено подпрыгивает, когда я в очередной раз осматриваю ресторан.
Орацио разработал дизайн ресторана Казерта таким образом, чтобы получилось создать атмосферу Сицилии: стены, покрытые штукатуркой кремового оттенка, сводчатые потолки с отделанными балками, арочные каменные дверные проемы, темное дерево, картины с изображением винограда на стенах и зелень, разбросанная по кабинкам и столикам.
На заднем плане Федора Мингарелли исполняет песню “Я люблю тебя”, и гул разговоров постепенно утихает. Сегодня за столом обедают еще несколько семей, но в данный момент это не вызывает беспокойства. При входе швейцар провел у нас обыск, чтобы удостовериться, что мы не принесли с собой оружие — это еще одно строгое правило для посещения ресторана.
Здесь спокойно. Умиротворенно.
Тем не менее, создается ощущение, что что-то... не так.

— Разве не все Балделли являются крысами? — с усмешкой возражает Марко.

— В последний раз, когда прижали Балделли, он распевал, как канарейка, — добавляет Лука, закуривая сигару, глубоко затягиваясь и глядя на меня сквозь облака дыма, окутывающие его лицо.

— У нас есть все основания полагать, что Габриэле может создать нам проблемы, если начнет болтать, — продолжает Марко, его палец начинает нервно постукивать по ладони.
— Мой сын Алессандро был без ума от одной из дочерей Мэнни. Он клянется, что не делился никакой информацией о наших делах ни с ней, ни с ее братом, но мой сын еще молод и чаще использует свой член вместо мозгов. Прежде чем Габриэле повязали, прошел слух, что он обсуждал с посторонними личные дела моей семьи. Он бы не владел этой информацией, если бы мой сын держал рот на замке.

Анджело поднимает бровь и делает большой глоток своего скотча “Макаллан”, шипя от жжения и причмокивая губами. Он по-прежнему молчит.

— Мы поклялись тебе в верности, Анджело. Я присутствовал на всех днях рождения твоих сыновей. И был там, когда Антонио...

— Я в курсе, что ты всегда поддерживал моих сыновей, Марко, — перебивает Анджело резким тоном.

Антонио — старший сын Анджело, и в данный момент он сражается на войне вместе со своим братом, Алессио, который является вторым по старшинству. Двум младшим, Акино и Аретино, которым соответственно семнадцать и шестнадцать, может грозить призыв в армию, если война продлится еще несколько лет.
С тех пор как два с половиной года назад его старших сыновей отправили на фронт, Анджело испытывает мучительные переживания из-за их участия в жестокой войне. И осознание того, что ему, возможно, предстоит проводить еще двоих, неоднократно подталкивало его к бутылке.
У Анджело много достоинств, и никто не станет отрицать, что он чертовски хороший отец.

— Говори прямо, Марко! — нетерпеливо прервал его Анджело.

— Я прошу вашего благословения заняться контрактом Габриэле, прежде чем он успеет стать крысой легавых, — говорит Дон.
— Понимаю, что это решение может оказать на вас влияние, поэтому хочу, чтобы оно было зафиксировано в официальном порядке.

Я внимательно слежу за Марко, замечая, как он время от времени смотрит в дверной проем, словно ожидает, что кто-то появится. Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть, и вижу, что вся стена сделана из стекла.
Я вновь обращаю внимание на Марко как раз в тот самый момент, когда он отводит от меня взгляд. У него подергивается левый глаз.
Хотя у меня функционирует лишь один глаз, я не игнорирую зловоние дурных предчувствий, исходящее от Марко, и его очевидный нервный тик.
Анджело задумчиво постукивает указательным пальцем по бокалу, медленно делает глоток, ставит бокал на стол и вновь начинает постукивать.

— Габриэле — сын Мэнни. Если с ним что-то случится, это может подвергнуть еще большей опасности моих собственных сыновей, — заявляет Анджело.

— Я понимаю...

— Не уверен, что ты понимаешь, Марко, — растягивая каждое слово, произносит Анджело, откидываясь на спинку стула и глядя на Дона. — Очевидно, ты не научил своего сына тому, что нельзя спать с дочерью из конкурирующей семьи и совать нос в деловые сделки. Это наводит на мысль, что Алессандро не считает тебя авторитетной фигурой, достойной уважения. Что заставляет и меня усомниться в твоем авторитете, Марко.

Губы Марко сжимаются в тонкую линию, и он вновь бросает быстрый взгляд на дверь. Я снова следую за его взглядом, но не нахожу ничего подозрительно.

— Уверяю тебя, Анджело, я доходчиво объяснил Алессандро, что последствия…

— Если ты хочешь донести до него последствия, сделай это с помощью пули, — как ни в чем не бывало вмешиваюсь я.

Марко перестает дышать, глядя на меня с недоумением. Лука и Джанни обмениваются взглядами, и на их лицах появляется тревога. Джанни — старший брат Алессандро, и, судя по ярости, вспыхнувшей в его глазах, он не одобрил мое предложение.
В качестве консильери Анджело, я обладаю уникальной возможностью давать ему советы. Он также доверяет мне вмешиваться и выдвигать свои предложения или решения от его имени. И хотя это предложение звучит жестоко, никто не ожидает, что оно действительно будет исполнено.
Вот почему я это сказал.

— Твой сын стал источником проблем. Если он столкнется с последствиями, я позволю тебе расправиться с Габриэле, — говорит Анджело, как всегда угадывая мои мысли.

Это ультиматум, который Марко не сможет принять. Анджело предложил ему в качестве урока неосуществимое решение, а не просто отказ.
Нельзя растить неуправляемого сына и затем покрывать его ошибки, ставя под угрозу другие семьи.
Если Марко хочет решить свою проблемой, необходимо устранить ее причину.
Если Габриэле погибнет, Мэнни отомстит Анджело и начнет расправляться с его сыновьями. Этот риск для бизнеса Марко обойдется ему гораздо дороже, чем любые проблемы.

— Я понимаю, Анджело, — наконец, склонив голову, произносит Марко.

Анджело поднимает руку, сигнализируя Вискузо уйти, и они, не раздумывая, выполняют его указание.
Анджело и Альфонсо продолжают молчать после того, как Вискузо ушли, но в атмосфере витает напряжение.

— Анджело, — говорю я, наблюдая в окно за машинами, проезжающими по улице.

— Хм?

“Макаллан” стоит недешево. Выбить его из рук Анджело было бы серьезным оскорблением. Однако ни один дорогой скотч не может стоить больше, чем его жизнь. Я бью его по руке, и скотч летит со стола. Прежде чем Анджело успевает понять, что произошло, я вскакиваю со стула.

— На пол! — кричу я, наблюдая, как будто в замедленной съемке, как черная машина останавливается перед “Казертой”, и из пассажирского окна появляется дуло автомата.

Через мгновение я сбиваю Анджело с ног, и десятки пуль пробивают стекло. Вокруг начинается хаос, все гости ресторана падают на пол и начинают ползти в поисках укрытия. Я затаскиваю Анджело под стол и накрываю его своим телом, чтобы защитить от града из пуль, в то время как головорез расстреливает здание из автомата, разряжая магазин.
Посуда разбивается на мелкие кусочки, и тысячи стеклянных осколков сыплются прямо на нас. Еда и напитки разлетаются по кафельному полу, а столовые приборы, картины и абажуры падают с грохотом. Кажется, что это продолжается целую вечность, хотя, возможно, прошло всего лишь одна-две минуты, прежде чем магазин опустел.
Затем… раздался визг шин, и воцарилась оглушительная тишина, если не считать звучащего из динамиков “Танго дель маре” Оскара Карбони.

С трепещущим сердцем я опускаю взгляд и вижу, что Анджело лежит на спине, глядя на меня снизу вверх с безумной ухмылкой. Удерживая мой взгляд, он подпевает Оскару, хотя в его глазах сверкает дикий огонь.
Вздохнув, я скатываюсь с него, переворачиваясь на спину, и быстро проверяю, жив ли Альфонсо. Он встречает мой взгляд, в его темных глазах бушует гнев, но в остальном он выглядит невредимым. Голос Анджело вновь привлекает мое внимание, и я наблюдаю, как поет мой друг. Его голос становится все громче, даже когда посетители начинают осматривать друг друга на наличие травм, а несколько женщин тихо плачут в углу.
Я смеюсь, когда он смотрит на меня, и его руки начинают двигаться, пока он выкрикивает слова. Затем я присоединяюсь к нему, и мы вместе подпеваем песне, в то время как в ресторане вновь воцаряется тишина.
Некоторые гости просто напуганы, а другие оказались мертвы.