Алый лис

| к этой части подойдет песня Taylor Swift - cardigan.|

Pov: Эд

Сначала я плюнул на ладонь, затем пригладил волосы для встречи с ненавистницей.

Она уже успела сжать кулаки и направить скверный взгляд в нашу строну, а я гордым шагом приблизился к ней. Нугзар предпочел остаться на футоне и, возможно, разобраться с вальсом бабочек в желудке. Мне до чертиков тоже хотелось остаться с ним, продолжать целоваться и ласкаться. Но Наташка оказалась важнее. 

— Доброе утро, красавица, — натянул улыбку я, сложив руки за спиной. Я стоял напротив Наташки, которая с опущенной головой сверлила меня взглядом. Её серо-голубые глаза вдруг загорелись. Нежно-голубое кимоно стало похоже на мутную воду во время шторма.
— Алый Лис... — словно кобра, лишь проскрипела та.
— Вообще-то у меня есть имя, — задорно ответил я, пожав плечами и отведя взгляд в потолок. — Я же не называю тебя Голубым Павлином.

Тишина раскололась таким утверждением. Я ощутил колебание в воздухе от вздергивания Херейда и вздоха Натальи. Она закрыла глаза, с улыбкой опуская голову ещё ниже. Её пальцы разжались из кулаков. 
— Ручка сильно болит? — Издевательски спросил я, цепляя девку за подбородок.
— А твой глазик? — Также любезна поинтересовалась та, склонив голову с тонкой улыбкой.
— Признаться, неприятно, — вздохнул я, отходя от неё. Взгляд остался на окровавленной правой руке, где виднелось аж аппетитное мясо. Рукава кимоно полностью порвались.
— Так тебе и надо, падаль, — сплюнула синеволосая.
— Вроде родители у вас одни, а воспитан только ты, Нугзар, — с насмешкой обернулся к брюнету я. Тот похлопал глазами, испытывая явный дискомфорт.
— Почему ты его отпустил? — С ноткой зависти поинтересовалась та. — Ах, да. Вы же типа "дружите", — закатила глаза Натаха, показав кавычки. Кончиком языка я облизал уста.
— Я бы не сказал.
— И что ты будешь делать, а? — Бунтарским тоном говорила сестричка моего человека. — Съешь нас? Спалишь? Как и всю деревню?
— Я буду возвращать солнце, — пожал плечами я.
— И зачем тогда ты держишь меня?!
— Чтобы твой голодный клюв, — я провел когтем по её носику, — случайно не сожар луну, и не наступил конец света.

Я заметил, как пот выступил на её лбу, хоть было холодно. Она резко побледнела, бросая взгляд на Нугзара.
— Что ты несёшь? — Прикинулась дурочкой та.
— Истинную правду, — не стал мешкать я и подыгрывать в её голодные игры. — Луна тухнет, как и ты. Ты умираешь, и тебе нужно съесть луну, как мне тогда солнце.
— Съесть луну? Да ты точно озверел...

Я резко развернулся и выхватил из гамака ту самую её игрушку-оберег. И принялся трясти её перед лицом синеволосой.
— Птичка голодная, да Наташ? — Ехидно прищурился я. — Я знаю твои мысли: "Уничтожу весь мир и лиса заодно, как он уничтожил меня. Мне всё равно уже не жить и плевать мне на мир. Я же могу просто умереть и оставить жизнь этому назойливому Лису, а могу напоследок съесть луну, чтобы испытать хоть какую-то эйфорию и убить весь мир, в том числе и Лиса". Я прав?

Тишина расползалась по всему дому, но сердцебиение девушки становилось громче и чаще. Она покраснела.

— Ты просто монстр, который сам не знает, что несёт. Ты бешеный.
— Ты разбита. Тебе уже плевать на себя, на брата, на честь, на деревню, на Японию, на мир. "Если я Богиня Воды и Луны, почему бы и не использовать свою власть", да?  Тебе плевать абсолютно на всё, внутри тебя осталось ни капли сострадания, любви и совести. Я бы сказал, что внутри тебя только пустота, но нет. В тебе до сих пор бьется одно чувство. Я бы сказал, пожар. Ненависти.
А это корень гнева, эгоизма и мести. Поверь, я сам знаю. И эта ненависть, конечно, ко мне. И она глушит всё остальное. Если в тебе остается капля сомнения, есть ли Луну, то оно тут же перекрывается ненавистью. Желанием убить меня. И после этого монстр уже ты.

Девушка притихла, не опуская взгляда. Я вздохнул, выпрямившись. Затем развернулся, чтобы отправиться на футон к моему человеку, но вдруг шёпот сзади остановил.
— Убей меня.

Я обернулся. Если раньше я мог назвать глаза Наташи стеклянными, то сейчас это было потресканное стекло. Из них медленными каплями вырывались белые слезы. Я дернул ушком, осматривая девушку с ног до головы. Её тело дрожало. На кимоно попадали белые капли.
— Нат-
— Убей меня! — Она сорвалась на крик, зажмуриваясь. Цепи шумели от её тряски в поднятых руках. — Я поняла, что проиграла, поняла! Меня уже ничто не спасёт, — она подняла лицо, с которого, казалось, вытекают белые глазницы, но это были её слезы. Они разрастались, как линии молнии, переходя с щек на подбородок, а там и на тонкую, как у павлина, шею. — Ну же, убей меня, раз не хочешь сам сдохнуть!

Я цокнул языком, с улыбкой прикрыв глаза. Указательный палец закачался из стороны в сторону. "Тц-тц-тц". Я приблизился к ней. Ноздри до боли защекотал запах птицы. Хоть кулон этот сраный где-то в пожаре потеряла.
— Помнишь, что с тобой случилось после гибели твоего папаши? — Шепотом спросил я, сложив руки.
— Нет, — проскрипела та, шмыгнув носом.
— Ты тяжело заболела, — напомнил я. — Очень. Едва не умерла. А всё знаешь почему? Из-за дара. 

Я сделал небольшую паузу, сверля Натаху одним глазом. Херейд на футоне совсем притих, хоть я слышал одним ухом его частое дыхание.

— Твой отец был Богом Воды и Луны. И после того, как он погиб, дар передался именно тебе, — таинственным голосом говорил я, сея ужас в сердцах людей. — Но он передается очень болезненным путем. Не многие выживают. И ты бы тоже не выжила, если бы не чудо.
— И что? — Бросила та, сжав кулаки.
— Если ты сдохнешь, то дар Воды и Луны передаться твоему братику, — лихорадочно отвечал я, и сердце забилось чаще уже у меня. — И весьма вероятно, что он погибнет.

Повисла тишина, а я отошел от девушки-павлина, клацая когтями по полу. Та усмехнулась.
— Да плевать мне.

Её ответ разрезал тишину в пространстве. Внутри меня что-то щелкнуло, и я с оскалом склонил голову.
Вдруг Натаха покрылась голубыми искрами, принимая облик голубой птицы. Из колец цепей выскользнули перья и пряжка крыльев, освобождая животное из плена. Она почти совершила взмах, но я тут же "прихлопнул" пташку, впечатывая её в стену. Черные когти со всей силой въелись в шею, плотно сжав её в кольцо. Выступила кровь, а вопль павлина смешался с кашлем девушки, также сея искры. И вот сейчас я держал за раненую шею прижатой к стене Натаху, кашляющую кровью. Она зажмурила один глаз. Руки остались на цепях.
— Я прикую и твою шею, не беспокойся, — грозно прорычал я. Её грудь беспомощно дергалась в попытке вдохнуть кислорода. Но Павлин улыбалась.
— Я знаю тебя. Я знаю, что ты до сих пор не в себе, и в любой момент нападешь на меня, — хрипела и давилась собственной кровью та. Ее глаза закатились. — Вот там и повоюем.

Её тело обмякло, а цепи шумно стукнулись друг о друга. Слабая сестричка потеряла сознание.

— Так-то лучше будет, — пробубнил я, оставляя Наташку прикованной уже с шеей. Теперь точно такой же браслет, как на руках, на её шее, чтобы, если она опять станет птицей, не сбежала.

Я бросил взгляд на Херейдика, который сидел сзади меня на полу, с вытаращенными глазами разглядывая Наташу, как экспонат. Но вид у него был несчастный, я бы сказал. Вздохнув я наклонился к нему, касаясь замерзшими пальцами его подбородка. Парень поднял взгляд.
— Ну чего ты? — Словно любящий отец спрашивал я.
— Это правда? — Еле слышным шокированным шепотом ответил тот. В его глазах блестело что-то непонятное. — Это всё правда?
— Что именно? — Пожал плечами я, выпрямляясь. Тот тоже поднялся с пола, но опустил взгляд.
— Эд, я не видел тебя почти вечность, — устало вздохнул кудрявый. Не могу не отметить, что у него были распущенные шикарные волосы, вместо пучка. — Я не знаю, что с тобой произошло, я не знаю, что произошло с деревней. Я ничего не знаю. И теперь ещё я узнаю, что моя сестра какой-то павлин!
— Ладно, давай сядем на футон и будет обливаться слезами, только уже рассказывая, как нам было плохо, ладно, — в шутку кивнул я, беря человека за руку. Но тот не шевелился, только сжал ладонь в ответ.
— Эд, я вижу, что с тобой, — хрипло и контужено отвечал Гибадуллин. — Я вижу, что ты не в порядке. А я хочу привести тебя в порядок.
— Ты тоже, — озадаченно вставил я, обводя образ Нугзара взглядом. Волосы комком, хаори превратилось в чёрт знает что, ссадины, царапины, сраные дзори, выпирающие кости... Но даже это не мешало ему соблазнять меня.
— Эд, тебе холодно. Я чувствую твою ледяную руку и её дрожь. Давай сходим к тому гейзеру?

Я шумно и со смехом вздохнул, сжав чужую руку сильнее.
— Сам ты гей и зер, а это геотермальный источник!
— Тц, ну ладно, — закатил  глаза с улыбкой тот.
— Хорошо, я разрешу себя привести в порядок, но с одним условием, — начал я, постукивая свободным пальцем по своему колючему подбородку. — Помниться мне, ты говорил о своем кимоно...
— И? — Поднял бровь Херейд, а я ощутил, как бурлит его кровь по венам на руке.
— Надень-ка его.

— Почему пожар не тронул это место?
— Сгорел не весь Лиловый Лес, — пожал плечами я, перешагивая корягу. Мой же человек, капуша, в темноте не заметил её, но я успел подхватить его. — Мой огонь уничтожил лишь центр леса, расползаясь к самому началу, к деревне. Многие его участки уцелели, — я поднял голову. — Лес-то огромный.
— И где ты будешь... Жить? — Аккуратно спрашивал Херейд, скрепя снегом в дзори, которые явно велики ему. Я прикусил язык.
— Не уверен, буду ли я жить вообще, — признался я, не рискуя сказать в полный голос. В сгоревшем лесу тихо, а он обязательно услышит. И да, услышал. Я понял это по глазам. — Инстинкты до сих пор бьются во мне, Херейд. Натаха была права. Я в любой момент могу взять и озвереть. Даже если я буду понимать, что делаю, гнев всё равно возьмёт верх.

Мы немного помолчали, думая об одном и том же. Его черное кимоно подчеркивало талию и такую привлекательную фигуру, что делало мальчишку более покорным. Так и хотелось обхватить его сзади и впиться в белую шею. Я выдохнул белый пар, разглядывая небо. Звёзды. Искры.
— Как ты пришёл в себя после лаборатории? — Обнял локти Херейд. Снег. Темно. Холодно.
— Гипноз прошёл, — пожал плечами я, понимая, как он ужаснется от слова "гипноз". — Как только я вырвался на волю, наелся, напился, надышался... Мозг стал проясняться.

Я мельком посмотрел на него, как и он всё это время пялился на меня, периодически спотыкаясь. Мы начали идти в горку. Скоро дойдем.

 
— Я же не просто так нападал по его команде.
— Он тебя дрессировал?
— Можно и так сказать, — вздохнул я, скрепя снегом.
— Почему ты поджег лес? — Аккуратно просил человек, поправив волосы.
— У меня не было выбора, — сухо соврал я. Выбор был. Еще какой. Я же мог просто убежать или улететь далеко-далеко, даже в город. Эти псы не нашли бы меня. Я мог сначала перегрызть каждую Сиба-Ину, а потом развлекаться с охотниками. Но не стал. Разве это не чудовищно? Да, клыки до сих пор чесались от вкуса мести за свой род и вообще за все мои страдания, но я уже не такой. Все мы такие злые и обиженные, ждем мести, а ведь прощать монстров гораздо приятнее, чем ненавидеть их всю жизнь и ждать часа для мести. Вот только зверь мой об этом не знает. Поэтому и поджёг. — Да и хотелось наконец всё это закончить, а не вечно убегать.
— По словам Наташи ты говорил что-то про меня перед пожаром, — как-то скромно вставил Нугзар.
— Да, — кивнул я, пряча руки за спину. — Помнишь, перед той грозой я заходил к тебе? Я поставил условие, что если меня никто не тронет, то и я не стану.
— Но ведь мы уже давно... — ошарашенно прошептал Гибадуллин. Потом помотал головой. — И я не принял эти условия.
— Я знаю, — горько улыбнулся я. — Но угрызение совести мне хотелось увидеть в сердцах охотников.
— Никто не выжил? — Ещё тише спросил Херейд, подняв глаза.
— Первую десятку тут же поглотила вспышка огня. Это были самые мощные и храбрые охотники, — хрипло отвечал я. — В их ряду также стояла Натаха. Она выжила из-за дара Воды, как и в ту грозу.
— Подожди, — Нугзар вдруг запнулся. Он остановился ошарашенный, но я мягко взял его за руку и повёл дальше, расчищая снег хвостами. — Когда мы упали с обрыва в Биву... Я и Натаха выжили, потому что она Богиня воды, а не потому что ты нас спас?
— Да, — скромно кивнул я. — Я с самого начала говорил, что это не я вас спас. Тебя хоть хорошо так поносило по реке, но ты выжил. Наташа тогда, если помнишь, даже не поцарапалась. Всё из-за дара.
— Стой, если Бива спасала Наташу из-за дара, а он от отца... То почему мой отец погиб на Биве? — Словно стеклянный треск спросил парень.
— Он чуть не убил меня. И природе ничего не оставалось, кроме как направить его же дар на него.

Повисла тишина, нарушаемая скрипом снега и частым дыханием. Я ощутил дрожь в руке человека. Он напуган.

— Если вода убила отца, то и тебя может убить огонь? — Решился задать вопрос Херейд.
— Как распорядится сама природа, — пожал плечами я. — Поскольку у вас с Наташей ещё своих детей нет, то передача дара остановится на вас. И если дар останется у тебя, и я попытаюсь тебя убить... Ох, не представляю, что будет.
— А Дед?

Я повернулся к нему.
— Дед жив?
— Он в реанимации в Киото.
— Ну, вероятно, если ты погибнешь, то дар будет у Деда,— кивнул я, сжимая руку человека сильнее. — Но ты не погибнешь.
— Уверен?
— Херейд, я тогда не понимаю, — отвлекся от вопроса я, потому что сам не был уверен, выживет ли Нугзар. Если зверь убьет Натаху, то он доберется и до Херейда... И дар останется у Деда, до которого монстр не достанет. — Если Дед выжил, то почему Натаха такая? Кого я убил, что уничтожил в ней всё живое? Сначала я думал, это ты, потом Дед... Кто это был? Я ничего не помню, кроме взрыва.
— Это был Слава.

На этот раз споткнулся уже я, но рука человека меня удержала. Я дернул ухом, переводя глаз на Херейда. Он с раздражением отвернулся.
— Это он был тем экспертом. Сначала придумал сказочку про Аматерасу, потом про лисицу, ну и поймал тебя... — Он щелкнул зубами. — А Натаха ему подыграла с этим сном и фугу. Помогла...
— М, — безразлично пожал плечами я, хоть сердце бешено колотилось. Где-то вдали начал виднеться белый пар на фоне черного неба. — Я правда не хотел его убивать...
— Я знаю, — тут же ответил брюнет, подходя ближе. Он взял меня под руку. — Ты не виноват. Ты просто всё взорвал, чтобы выбраться. А Слава задохнулся от дыма, вот и всё. Я пытался его спасти, — вздохнул Херейд.
— Наташе теперь не помочь. Мне жаль, — прижал ушки к макушке я. — Я до сих пор не понимаю, почему ты всё ещё не убил меня. После всего, что я сделал. И ещё возможно сделаю.
— Ты был не в себе и сам пострадал, — замечено ответил Нугзар. Он вроде хотел ещё что-то добавить, но мы дошли.

Да, этот источник с горячей водой не замерз, как и камни возле. Я перевел взгляд на человека, как и он на меня.
— Эд-
— Раздевайся, — с улыбкой опустил взгляд на его декольте я. Того кинуло в краску.
— Не поможешь? — Нагло улыбнулся он, склонив голову.

Вызов принят.

Я тут же на своей скорости кинулся к человеку, нежно сжав его в объятьях. Руки обхватили эту талию под черным кимоно, пока кончик холодного носа проводился по линиям уже голых плеч. Нугзар тоже опустил свои руки на мою грудь, медленно скользя пальцем по ней через алое хаори. Пока мои хвосты также обвивали человека, он уже успел развязать мой пояс, начиная медленно освобождать от хаори. Холод накрыл кожу.
— Ты тоже будешь купаться, — заманчивым шепотом прям мурчал Гибадуллин. Клыки царапали улыбку.

Я решил подлить бензина и к ласкам добавил поцелуев.

Да, год назад, голодным монстром, я бы подумал:"Гадость."
Но лисенком я бы думал:"О, да, это же то, что мне нужно..."

Я иногда покусывал и целовал его шею, плечи, ключицы, не давая им замерзнуть. Пояс его кимоно проскользнул змеей вниз, поэтому оно стало похоже на расстегнутый халат. Мой же верх оказался уже полностью свободным, а по спине так и грели руки парня. Это кружило голову, это пригоняло кровь. Я не видел в этом пошлости, если только каплю. Это красиво, просто красиво для души и тела. Великие художники же рисовали обнаженных дам не потому что они извращенцы, а потому что это красиво, глубоко и душевно. Мне хотелось трогать, ласкать и целовать Херейда, мне хотелось щупать эту любовь. С павлинами такого не было.

Не расставаясь с телом человека, я повел его к краю геотермального источника. Он покорно присел, лаская своими тонкими пальцами мои скулы и бороду. Я оказался между его ног, аккуратно задирая хаори там же. Тот красный опустил взгляд.
— Эд-Эд-Эд...
— Что такое? — Игриво спрашивал я, а тот переплел руки на моей шее. Я продолжал ласкать его хорошенькие, гладкие ножки под тканью холодного кимоно. Это заводило во мне шторм эмоций и удовольствия.
— Я... — у него явно были такие же эмоции.
— Расслабься, — опустил голос, прижимаясь к нему обнаженным торсом, я. Дышать он стал чаще. На языке стал вертеться его незабываемый вкус. — Расслабься. Тебе не холодно?
— Мне тепло, — тающим голосом произнес Нугзар, что у меня пошли мурашки. А звезды на небе всё ярче.

Херейд меня заставлял нырять с головой. Водичка оказалось как раз тем, что надо в зимнюю ночь. Мы оба плавали в воде, не забывая "случайно" касаться друг друга. Я не смогу описать, как задохнулся мой друг внизу, когда я увидел все мышцы, изгибы, родинки и само подтянутое тело Нугзара без одежды. Охотник, что сказать. Херейд вычищал всю грязь из моих пепельных волос, хвостов и тела, как и я от него. Не стану уточнять, что с умытым, а не пепельным лицом, он ещё симпатичнее. Мы также промывали друг у друга окровавленные ступни ног, пока сверху медленно падал снег. Купание в теплом источнике с Херейдом не сравниться с холодной Бивой, когда я якобы "мылся" после лаборатории. Даже не представляю, сколько искр и звезд образовалось от этой процедуры. Казалось, мы буквально плавали в них, потому что вода отражала ночное небо с яркими звездочками.
Нугзар с улыбкой пропускал блестящую воды через пальцы. Его распущенные волосы намокли не хуже моих.
— Знаешь, Эд, — начал он. Я подплыл ближе, а тишину нарушал лишь его бархатный голос и плескание воды. — Когда я медитировал, всегда представлял океан со звездами. И вот я прямо сейчас в нём.
— А ты перестал медитировать? — Поднял бровь я. Хвосты под водой пригоняли пузырики.
— Да, — вздохнул он. — И теперь ощущаю, как черная темнота или пустота накрывает всё внутри. Я не знаю, что будет дальше. Мне страшно. И этот страх темной жижой заполняет меня. Гнилью.
— Может внутри тебя и темнота, — согласился я, подплыв ближе. Он поднял глаза. — Но иногда в этой темноте видны звезды. И все холодные оттенки, будь то синий или лиловый. И внутри тебя уже не гниль, а космос.

— Эд, расскажи мне про Наташу.

Мы распаренные, полностью чистые и помытые шли обратно в деревню. Из-за тусклой луны, которая раньше хоть как-то пригревала, становилось зябко. Нугзар шел в своем шикарном кимоно, спрятав кисти рук в длинные рукава, обняв локти. И он шёл босиком, как и я.
— Что именно ты хочешь услышать? — Уточнил я.
— Расскажи мне абсолютно всё. Всю эту картину, чтобы никаких тайн больше не было.
— Ну, существует природа, — начал я. — Чтобы не было хауса, и катастрофа не обрушилась на Японию, существуют Боги природных тел или явлений. Наверное, Дед тебе это рассказывал. Боги представляют собой мифических существ, например кицунэ, голубой павлин, кентавр и так далее. Из всего рода существ Бог может быть только один с определенным даром. Например, у кицунэ только дар Огня и Солнца, у павлинов - Луна и Вода. Носители дара, или же Боги, не могут умереть собственной смертью от старости из-за способности регенерации организма. У всех Богов есть ряд девяти способностей. Есть одинаковые, например, как у меня с Натахой - принимать обличие человека и животного. А есть разные, например, Натаха может ослеплять, а я нет. Или я могу создавать галлюцинации, а Натаха нет. Способности открываются с возрастом, чем старше, тем больше. В 25 лет должны открыться все девять.
— Откуда ты всё это знаешь? — Удивился человек. О его нос разбилась снежинка.
— Богам передаются эти знания как с молоком матери, — улыбнулся я. — Перед тем, как природа наградит тебя даром, мозг заполнится этими знаниями, будто инструктажем.
— Получается, у Натахи ещё не все силы? — Положил палец на подбородок Нугзар. — Ей всего восемнадцать.
— Да, именно поэтому она не смогла победить меня. По-моему, у неё всего пять или шесть сил, — пожал плечами я, продолжая свой рассказ. — Боги не могут умереть. Их можно только убить. Хоть это и сложно, учитывая все их способности, но возможно. И после смерти Бога дар будет передаваться его родственникам, причем в любую сторону, как и более старшему, так и более младшему. Если родственников нет, то дар передаться другому любому представителю рода, — мы перешли уже в сгоревший лес, от которого шли мурашки и мучило нос вонью пепла. — Как я уже говорил, не все переживают передачу дара. Многие просто умирают от такой силы, — с колью в голосе выдавил я. — Также многих целиком заглатывают инстинкты животных. Если же никого из представителей рода не осталось, как у меня, то природа будет охранять единственного Бога всеми силами. Даже убивая других Богов...
— Как моего отца, — добавил Херейд. Я проглотил ком в горле. Рад, что он отпустил эту историю. — Это всё понятно. А зачем ты съел солнце? Я думал, это только твоя вредность и прикол, но Наташа же тоже пыталась проглотить луну...
— Иногда Богам не хватает сил жить, — просто ответил я. — Нет ресурсов, чтобы продолжать следить за порядком. Понимаешь, всем этим 9 силам нужно топливо. А топливо берется из положительных эмоций, например из любви. Если ты помнишь, то когда-то луна была прям огромной и яркой - это потому что у Наташи был избыток положительных эмоций от Славы, поэтому часть уходила на луну. В принципе, сейчас мы делаем то же самое с искрами. Топлива слишком много для моего тела и способностей, поэтому приходится отдавать солнцу.

Я немного перевел дух, разглядывая из-за снежных туч эту тусклую луну, рядом с которой невероятно мерцало наше солнце, впитывая звезды. Искры.
— А сейчас Наташе плохо, поэтому луна такая и тусклая. Если топлива будет не хватать, то организм Бога начнет есть сам себя, как желудок. Если не хватает положительных эмоций.
— Кстати, как он? — Поднял голову Нугзар.
— Отрегенировался, — сложил руки за спину я. — Именно поэтому Боги и жрут луну, солнце или целый океан, если им не хватает топлива для выживания.
— А если они не съедят это?
— Истощаться своими способностями, но жить будут, — пожал плечами я. — Превратятся в высушенный изюм. В том же солнце очень много топлива, что хватит на три года. Я тоже истощался, как и Натаха сейчас. Только в её случае, она уже знает, что умрёт. Ей очень плохо, она не выдержит после смерти Славы. Она знает, что если нет солнца, и луна тоже исчезнет, то наступит конец света. Но ей-то без разницы, её-то не станет и так, и так. Поэтому чтобы хоть как-то на последок скрасить свою жизнь, она хотела съесть луну для получения топлива хоть на три секунды. Но я ей не дал, — с улыбкой покачал головой я, прикрыв глаза.
— Мы можем её спасти? — Глухо спросил парень.
— Вероятно, — вздохнул я. — Если её убедить, что всё будет хорошо... Но она не успокоится, пока не убьет меня.
— А она может?
— Она уже выклевала мне глаз,— повернулся к Херейду я, задрав пряди на лбе. Тот присмотрелся к повязке на глазу. — Но он регенерируется. А так, да, запросто убьет. Если я не буду её провоцировать, то вряд ли убьёт, она разбита и сама хочет смерти. Но стоит мне только напасть на неё...
— Да я не верю, — зажмурился и помотал головой Херейд.
— Вода запросто потушит огонь. Разумная и обозленная девушка явно выиграет безумного, дикого и бешеного лиса.
— А природа?
— Максимум поднимет буран или нагонит на дом цунами? — С грустной улыбкой представлял это я. — Это почти как в лаборатории. Клетка, запертое пространство от природы. Натаха уже пыталась меня отравить. Она смышленая. И если захочет, то точно убьет меня.

Херейд лишь тяжко вдохнул, беря меня за руку. От холода ударил ток, а после и тепло растеклось по венам. Тучи начали рассасываться, снег вдруг перестал идти.

— Я сказал, что спасу тебя. И спасу.
— Ты также говорил, что в деревне никто не умрёт, — припомнил я, как раз замечая в лесу сломанный лук. Повисла тишина, а лицо Херейда совсем изменилось. — По итогу погибли почти все.
— Никогда не считай звезды, потому что можешь потерять луну, — сразу ответил парень, прикрыв глаза. Он сжал руку сильнее. — Один разумный Бог дороже мне, чем миллион обозленных людей. Я выполню хотя бы одно обещание.

Румян растекся по моему лицу, и я отвел взгляд. Вдруг я кое-что заметил...

Небо стало не смесью черного и холодных оттенков, а нежно-синим... На горизонте виднелась тоненькая светло-фиолетовая полосочка. Дышать стало легче, холод оттаял от кожи. У меня подпрыгнуло сердце.

— Нугзар, светает.