Алый лис

Pov: Херейд

Тишину в доме ничего не перебивало. До этого момента.

Над моим ухом раздалось некое шарканье, исходящее с улицы. Поскольку я сидел под окном, немедленно развернулся.Там мелькнул алый пушистый хвост. Я мигом вскочил, раскрыв настежь окна. Я искал на заснеженной улице следы и алую шерсть лиса, но стоял только смех, который растворялся в воздухе. Я поджал уста. Почему он приходит, но не показывается мне?
— Херейд, что случилось? — Озадаченно спросил Дед, отложив свой кроссворд.
— Шум слышал, — холодно ответил я. За несколько дней таких приколов я уже смирился, что только я вижу это.
— Ну павлины шумят, — пожал плечами старик. — Похолодало, вот они и бушуют.

Я обернулся на Деда. Как же мне не нравилось всё это.
— Дед, нам надо серьёзно поговорить, — решился я, подходя к его футону. Дед поднял на меня свои серые глаза. Пора уже действовать.
— Да-да? — Поправил очки тот.
— Ты серьёзно веришь, что Алого Лиса могут так долго там размножать? — Сразу в лоб спросил я, положив руки на локти.
— А сколько дней-то прошло? — Невозмутимо ответил исследователь. — Пять? Ты тоже понимай, что он дикий Лис, которого схватили. И самка, и самец не готовы вообще видеть друг друга. Им нужно время привыкнуть друг к другу, покапризничать и только потом уже размножаться. Да и первые дни эксперты должны позаботиться и о новорожденных лисятах, и о родителях перед выпуском наружу.
— Какие такие эксперты? — Склонил голову я. — Ты единственный, кто разбирается во всей этой мистике с павлинами, лесом и девятихвостыми.
— Оказалось, нет! — Поднял руки Дед. — Оказывается, в Киото существует уже целая лаборатория, как раз чтобы решить всю эту проблему с кицунэ. И заведует ей несколько лет Константин Кучеренко. Он мне и настрокал письмо про вторую особь.
— Почему ты ему поверил на слово? — Я не успокаивался.
— Так я ж сам там был! Я видел эту лабораторию собственными глазами!
— А этого Кучеренко видел?
— Его помощника Александра, у которого кличка Банан, видел, — уперся о стенку собеседник.
— Хорошо, — выдохнул я. — Где эта лаборатория?
— А ты чего такие вопросы задаешь? — Прищурился Дед, а мне стало холодно в душе. Тело грело хаори Эда.
— Дед, понимаешь, — я поднял голову к потолку, чтобы спрятать нервный и мокрый взгляд. "Просто мне мерещится лис, которого я люблю, и я не знаю, что с ним делают." — Просто я так подумал, что ведь только Алый Лис поможет вернуть солнце.
— Но Корби так не считает.
— Да он вообще дегенерат, — отмахнулся я. — И недавно выпал снег... Я переживаю, как бы этот Кучеренко не истребил наш ключ к солнцу. Если он такой эксперт, то почему именно тебя попросил создать тот замок с полем? Неужели сам не мог аж в лаборатории. Это не похоже на правду.

Тут Дед оперся на своё колено, трепая бородку с задумчивым взглядом. Я бы ещё долго смотрел на него и ждал ответа, если бы в дом не вошла Натаха.

После ужина, когда Лондонские часы пробили уже полночь, мы собирались ко сну. После того как я последний вышел умытый из кладовки, фонарики в доме были уже потушены. Только один тускло мерцал рядом с моей постелью. Мокрые ступни шлепали по полу, и вдруг я перевёл взгляд в тёмный угол дома. Мурашки накрыли тело.

В темноте блеснули алые очи, а вместе с ними и оскал, который исчез за алым хвостом.
Я проглотил ком в горле.
Он где-то в темноте...

Ночью без хаори было холодно спать. Поэтому я им накрывался, как одеялом, что ещё сильнее раздирало мне сердце. Я столько же волновался, сколько и скучал.

С каждым днём мне всё больше и больше мерещился Эд. Я не понимал, чьи это галлюцинации: Эда или моей головы? Я уже старался не обращать на них внимания. Бывало, лис показывался уже целиком.
С лисьем смехом он мелькал в окне, каждый раз пугая меня.
Он ждал меня в темноте и умудрялся сбивать с ног.
Его алая шерсть была раскидана по всему дому.
Когда я просыпался, видел перед лицом эту морду.
И я искал в этом смысл, я складывал пазл, но он всегда рушился. Я даже бегал за Лисом в надежде, что он меня куда-то приведёт. Но он слишком быстро убегал, а  иногда вообще растворялся в воздухе. Видимо, это всё же баловство и бессмыслица.

С этими появлениями Эда мне было неспокойно совсем. Я каждый вечер смотрел на холодное небо, на падающий снег и бесконечно размышлял. Я пытался найти момент, когда что-то пошло не так. И я его нашёл.
Всё началось с отравления.
Эда пытались отравить. И у них почти получилось. Эд ослабел до такой степени, что его смогли схватить и увезти в эту лабораторию. Всё было продумано, но кем? Да, конечно, это Наташа приготовила рыбу-фугу. Да, это она подняла всю деревню на слух своим сном. А вот что за сон? Она рассказала, что ей приснилась та самая самка и всё рассказала. Неужели вторая лисица всё же существует? И она манипулировала Наташей, чтобы к ней привезли Эда? Страшно представить, что такого надо кицунэ от ещё одного кицунэ. Может, она тоже Бог? Воды или Луны, например. И именно поэтому природа спасает Эда, потому что типа та особь уже занята другим даром. И я бы согласился с этой теорией, и я бы даже поверил, что Наташа случайно отравила Эда, а лисица только потом сказала, что, вот, он слаб, надо действовать. Вот только в тот вечер я помню, что Дед ел не фугу, а лосося. Это значит, отрава была заготовлена специально для Эда, потому что я рыбу не ем. Натаха давно уже догадывалась про Эда. Она первая узнала, что он именно съел солнце. Но был ещё один факт, который меня напрягал больше всего.
Когда вернулся Дед, она спросила, какая шерсть у самки. Но она же уже видела самку во сне.

— Наташ, ты не знаешь, куда Корби уехал? — Я вернулся в теплый дом.
— В город, — пожала плечами синеволосая, продолжая играть с павлином. — Он не говорил.
— А предположения? — Поднял бровь я, рассматривая сестру с ног до головы. Что-то не так.
— Да наверняка с друзьями по барам и тирам погулять! Что ему, такому идеальному, ещё нужно? — Подняла румяное лицо девушка. Я напрягся.
— Ты мне врёшь, — твёрдо ответил я. — Когда он уезжал в прошлый раз, ты говорила, что он с бабами уехал шляться. Ревность и беспокойство. Ты тогда правда не знала. А сейчас знаешь. И врёшь мне.
— Ты тоже мне врал, — неважно выстрелила Натаха. — Ты уходил видеться с Алым Лисом. И носил ему мою еду, — грозно сказала та, а голубой павлин сонно упал возле неё. У меня всё похолодело.
— Не прав-
— Ты вернулся без отравленной фугу, — резко перебила меня сестра. Я прикусил язык до боли. — И вернулся живой. Куда же ты её дел? Не уж то сам съел. Нет. Ты ей отравил Лиса, которого нам удалось поймать.
— Это бред, — выкручивался я.
— Знаешь, как я поняла? После той грозы ты начал прикрывать Лиса. Ты вообще про него забыл, хотя все эти 19 лет ты только и дышал идеей убить его. Ты постоянно куда-то пропадал. На тебя лаял Марти, ты пах Лисом. Я находила на твоём новеньком хаори алую шерсть. Ты не стал проверять капканы. Ты хорошо ориентируешься в лесу. Ты стал ходить без амулета. Ты перестал стрелять после пробуждения. Ты не сразу заменил лук. Ты постоянно брал еду с собой. И однажды ты сказал, что пойдёшь играть в Кой-Кой с несколькими парнями, хотя эта игра только для двоих.

Ветер из окна обдул синие волосы Наташи. Я стоял без единого движения, казалось, иней накрыл меня. Врать больше нет смысла. Мой кадык дернулся, и я лишь вздохнул.
— Я просто пытался вернуть солнце, — сухо ответил я, опуская взгляд на свои босые ноги. Вдруг злость накрыла меня, и я до боли сжал кулаки.— И я его верну.

Одним вечером я оказался совсем эмоционально убитый. С Наташей мы не разговаривали, кажется, она обиделась. Зато все нп не отставали от меня. Они уже в очередь записывались на тренировку со мной, в Бакико звали побеседовать и обсудить будущее павлинов и лиса. Но я отказывался, поскольку думать и строить какие-то перспективы на эту тему вообще не хотелось. Да и страшно было. Жители Ханты совсем с ума сошли. Появление снега они расценили, как знак от Богов о скорой смерти. Но пока этот оболтус, с именем "Слава", не заявился, я утешал население, что это всё просто природные явления. В деревне меня вообще чуть ли не на руках носили, ведь я, оказывается, с самого начала был прав. Бывало даже некоторые родители приводили ко мне подростков, чтобы я их обучил стрельбе из лука. Меня называли "Лидером" и "Героем". Вся деревня уже давно перестала поклоняться Аматерасу и свято верила, что её спасу именно я. От такой славы и уважения мне было ужасно неловко, но и неприятно. Глупые люди. Я бы им уже давно вернул солнце, если бы они не словили Эда. Его дом уже полностью огородили и глубоко изучали исследователи, от чего мне становилось гадко. А тем временем народ уже обсуждал новую "жирную звездочку" рядом с луной. А я с тоской смотрел на неё и каждый раз молил Бога, чтобы солнце не замёрзло. И хотя в Бога я верю только в одного.

После тяжелого дня я первый вернулся домой весь убитый. Мои пятки аж покраснели от снега. Но мне было уже как-то всё равно. Я каждый раз хотел удрать к тому теплому источнику, чтобы согреться, но больной осколок вонзался мне в сердце. И эти пятки. Глядя на них, я вспоминал, почему я вообще без дзори начал ходить. И они были красные. Такие же красные, как обожаемая мной шерсть.
Я умылся подогретой водой из кладовки, приглушил фонарь, открыл окно и плюхнулся на футон. Жалобно простонал внутрь себя, перевернул плоскую подушку, накинул белое хаори, уже засыпая. Февраль впервые оказался таким холодным, поэтому я свернулся калачиком и начал погружаться в сон.

Это было всё смутно. Я только помню какое-то загадочное белое помещение, по которому я ходил. Ступни медленно отрывались от холодного пола, и я был чем-то напуган. Не сложно догадаться, что сейчас я сплю. Вдруг я расслышал сзади чей-то лёгкий бег. Не успел я обернуться, как на меня что-то накинулось. Что-то холодное и пушистое. Что-то алое. Я упал на пол, пока чужие когти впились в мою кожу. У меня остановилось дыхание. Я в замирании сердца крепко схватился за это "что-то", уткнувшись носом в шерсть.
Этого не может быть.

Алый Лис повалил меня на пол окончательно, не прекращая меня безутешно лизать. Дрожащими руками я перебирал его поникшую шерстку, жмурясь от шершавого язычка. Вместе с холодным носом от него исходило ещё что-то мокрое, но уже тёплое. Я бы сказал горячее. На языке вертелось его имя, но сам он невнятно пытался произнести уже моё имя. Ладони с шерсти незаметно перешли на мордочку, нежно лаская её. Когда Эд уже поднял голову так, что она была на против моего лица, он из лиса превратился в человека. Я питал его жадным взглядом, продолжая руками трогать и ласкать его лицо. Своими же руками он опирался о неизвестный мне пол, тоже прожигая меня своими ало-карими очами. Он часто дышал. Вдруг, когда мои руки остановились на чужих висках, я заметил нечто душераздирающее. С его лица на моё белое хаори падали чёрные слёзы.
— Эд?.. — Я и подумать не мог, что разговаривать будет так трудно после бешеного сердцебиения.
— Херейд, — улыбнулся кицунэ, а слёзы текли с новыми силами. Если я дотягивался, вытирал их большим пальцем. — Херейдик, я так долго искал тебя. Но когда мы проснёмся, мы будем уже далеко.
— Эд... — я вдруг всё понял и раскрыл глаза шире. — Эд, ты пришёл ко мне в сон?
— Я очень долго пытался, — зажмурился этот лисенок, и черные капли затмили его глаза. Моё сердце больно сжалось. — Но мы скоро проснёмся или эта срань снова перекроет мои способности.

Я приподнялся, но продолжал уже сидеть напротив Эда. Ладони с висков перешли частично на заднюю часть шеи, а сам я чуть не врезался в лоб Перца. Мои колени упирались в его или были вообще между ними. Я не запомнил. Эд выглядел дико. Если в самом начале Февраля он был похож на самого настоящего Дьявола с этой вечной улыбкой-оскалом и алым цветом, то сейчас он был растоптан. Он не прекращал плакать и улыбаться, он дрожал и был не цвета живой алой крови, а уже грязной и засохшей, как на наших ступнях. Его волосы высохли, голос хрипел, руки дрожали и неуверенно себя вели, взгляд потух, концы клыков потемнели, как и кончики пальцев.
— Эд, где ты? — Немедленно начал я, лаская шею, чтобы хоть как-то успокоить его.
— В лаборатории. Я живу в четырех стеклянных стенах, Нугзар, — раскрыл больные глаза лис. Мне стало жутко.
— Где лисица?
— Какая ещё лисица? — Фыркнул тот. — Я сотню раз говорил, что её не может существовать.
— Что с тобой делают? — Я решил взять его за ладони. Руки Эда были сложены вместе, и я их накрыл своими.
— Ничего, — отвернулся лис. У меня внутри что-то тревожно билось. — Он ничего со мной не делает. Вообще ничего. Только иногда бьёт током.
— Кто "он"? — Я старался пропустить мимо ушей этот "ток", хоть я понимал, насколько это страшно.
— Эксперт. Константин. Но он не похож на него, — Эд серьёзно повернулся ко мне. Черные слезы почти высохли. — У него знакомый голос. Если бы не это толстое стекло, я бы узнал его по запаху.
— Чего он хочет? — Я спрашивал быстро, чтобы убедиться, что Эд в порядке. Хотя так не скажешь.
— Моего покровительства ему. Иначе я умру.
— Всё очень плохо... — я опустил голову, старясь что-то придумать. — То есть, тебя хотят либо убить, либо подчинить себе?
— Да, — вздохнул Эд. — И у них получается... — слишком тихо добавил он. Мне стало невыносимо холодно.
— Эд, я спасу тебя, — я поднял голову, пододвигаясь ближе. Тот поджал уста.
— Ты можешь не успеть. Я постепенно начинаю умирать. Под конец я одичаю совсем, — слишком сухо ответил лис. Мне стало трудно дышать. — Мне никто не сможет помочь. Я не на природе. Она не сможет спасти меня. Я в клетке. И когда мой зверь поймёт это, я потеряю себя. Я потеряю рассудок человека. Мой организм будет стараться выживать всеми силами. Включит инстинкты или ярость, но отключит голову.

Я несколько секунд в молчании смотрел на Эда. Он прав. Я забегал глазами по этому месту.
— Я что-нибудь придумаю, — сжал крепче его ладони я. — Я скоро приду, Эд.

Алый Лис ничего не ответил, лишь мертво улыбаясь. Вдруг я вспомнил ещё кое-что.
— Эд, ты смеялся мне в окно?
— До тебя донеслись мои галлюцинации, — вяло улыбнулся шире Лис, и мне стало как-то ещё больнее. — Я пытался связаться с тобой любым способом. Я думал, галлюцинации не доносятся.

Вдруг раздался противный писк по ушам. Я сильно жмурился, и перестал ощущать своё тело. Потом Эд растаял. И я проснулся.

Каким-то образом прошло уже шесть часов сна. Я вскочил, изучая комнату взглядом. Дед кряхтел в своём углу, вроде что-то пил и читал. Наташа мирно посапывала в своём гамаке, не выпуская из тонких рук свой оберег-игрушку. Нужно срочно что-то делать. Эд в серьёзной опасности. После резкого подъема я подошел к Деду, который неважно поднял на меня глаза.
— Ты чего не спишь? — Первый задал тот же вопрос я, что хотел и Дед.
— Кошмары снились, — буркнул тот. — Вот решил успокоится и снова спать лечь.

Когда Деду снится бред или кошмары, это не очень хороший знак. Это означает его чрезмерное беспокойство за какой-то проект. Он вечно крутит в голове какую-то проблему, которая преследует его даже во снах. Я поджал уста.
— Дед, — я присел на корточки напротив старика, заглянув в, хоть и старое, но всё то же симпатичное лицо. — Где лаборатория в Киото?
— Да что ты пристал с этой лабораторией! — Шипел Дед, а Наташа бесшумно перевернулась на другой бок.
— Нас обманули. Алого Лиса там не размножают, а убивают, — с дрожью выговорил я, стараясь убедить Деда. Но тот лишь поднял седую бровь.
— Где аргументы?
— Мне приснился сон, — прямо в лоб ответил я.
— Вероятно, Лис просто сам не хочет размножаться, поэтому и пытается тебя заманить туда для собственного спасения, — зевнул Константин, откладывая книгу. Он поставил недопитый чай на пол, выключая свой тусклый фонарик. Эй, куда?
— Где аргументы, как ты говоришь, что самка существует?! Мы же просто поверили на слово какому-то неизвестному учёному! — Старался спасти положение я. Я должен узнать, где лаборатория. Я должен успеть спасти Эда. Пока не стало поздно. Пока он совсем не озверел. Пока он не забыл меня.
— Я тебе завтра из Бакико покажу досье на этого учёного,— взбил подушку старик. 
— Дед! — Я уже срывался на крик, но спящая Наташа лишь тихо хрюкнула. — Перестань вести себя так, будто тебя это дело не волнует, и ты ничего не понимаешь! — Я сжал кулаки. Не хотелось поднимать голос на старшего. — Ты самый первый эксперт. Ты прекрасно знаешь все тонкости кицунэ. Ты прекрасно знал, что Эдуард он и есть, но всеми силами его прикрывал многие годы. На моём объявлении ты не просто так остановил меня. Конечно, ты понимал, что природа убьёт людей, если они убьют Лиса! Ты знал, что он Бог Солнца! Ты знал, что павлины - девушки! Ты всё знал! И ты понял, но не признаёшь, что эксперт нас обманул, и никаких лисят не будет! Ты один знаешь причину исчезновения моих родителей! Ты осознаешь весь масштаб катастрофы, но ничего не пытаешься с ним сделать!
— Мы суём нос не в своё дело, — грозно прохрипел Дед, сложив костлявые руки в замок. — Из-за меня. Только из-за меня люди отняли голубых павлинов у лисов, что породило конфликт. Из-за этого конфликта пострадал вид кицунэ, и теперь природа стоит за него горой. Он последний Бог Солнца и Огня. Если Алый Лис погибнет... Солнце и огонь подлежат уже не вселенному балансу, а полному хаусу. Никто не сможет их контролировать. В нашем случае, без солнца вообще, это критично, — Дед всё же поднёс к себе чай, обмакнув там белые усы. — И всё это только из-за людей. Из-за меня. Твой отец погиб, только потому что я не предупредил его. Я никогда не думал, что он всё же сможет поймать кицунэ, — у меня заревело сердце. Мы никогда не говорили про родителей "погибли", поскольку точно неизвестно, да и больно. Но Деду всё известно.

Вдруг у меня сложился шокирующий пазл.
Эда нельзя трогать, поскольку природа защитит Бога Солнца смертью других.
Это знал только Дед.
Он был уверен, что Эда не словят, поэтому никому и не говорил.
"Твой отец погиб, только потому что я не предупредил его"...
Выходит, в тот вечер, на Биве, мой отец всё же довёл Алого Лиса "до грани". И природе ничего не оставалась, как утопить и его, и всех остальных.
Ком встал в горле.

"Нугзар, я же не говорил, что это я их убил."

Мой отец сам виноват. И Дед тоже виноват в гибели собственного сына. Какой же груз вины на нём на всю жизнь...

— Я больше не собирался вмешиваться в эти дела, — продолжил Дед. — Но вот известный эксперт утверждает, что у них в городе ещё одна лисица, и всё спасено. Я уже думал, что ошибся. И это всё же Лис убил и Андрея, и Гульнару, и прочих жителей. Ведь если бы была ещё представительница кицунэ, то природа бы не убивала твоих родителей. Есть, кому дар Солнца передать.

У меня запершило в горле. Эд с самого начала был прав.
"Тогда бы твои родители выжили."

— И я на радостях стал мастерить этот замок. Я доверял Косте, он совершил много открытий на мистические темы. Например, доказал, что у всего рода только одна способность, и только у одного представителя. Например, у девятихвостых это только Бог Солнца и Огня, у павлинов - Бог Воды и Луны, у лохнесских чудищ - Давление (ветры, смерчи, ураганы) и Сатурн, и тд. Я думал, наконец это всё закончится. Наконец люди вернут утерянное. Я уже начал выводить вид диких павлинов для лис. Но после поимки нашего "врага", я серьёзно задумался. А правда ли всё это, — Дед обреченно вздохнул, звякнув чашей. — И когда я понял, что нас обманули, и никакой лисицы быть не может, я сдался. Люди хотят убить его, а я им помог своим изобретением. И мы все погибнем. Опять из-за меня.
Старик поднял на меня глаза, а я положил руку на его плечо. Он боится сделать всё ещё хуже. Он чувствует вину. Он потерял уже сына из-за этих мистических тайн. И теперь боится потерять внуков. Но я знаю, что только он сможет все исправить и помочь мне.

— Дед, Эдуард мой друг, — мягко улыбнулся я. — Я и сам его прикрывал, спасал и защищал от людей, как и ты. Мы возвращали солнце. И сейчас он умирает. Ему нужна помощь, — я сжал плечо родственника сильнее. — Ты виноват в прошлом, но сейчас ты поможешь всё исправить. Дед, прошу, помоги мне спасти друга. Мы вернём солнце. И всё будет хорошо.

Седой облегченно вздохнул, кивнув. Он поставил грудь колесом.
— Я покажу тебе лабораторию. Я пойду с тобой, внучок. Мы спасём его вместе.

Я снова провалился в сон. Это было всё то же неизвестное место с холодным и липким полом. Стены, наверное, белые, но из-за тусклого освещения они казались грязными. Мне не долго пришлось ждать появление своего лиса.
Сначала послышался далёкий грохот и звук когтей по полу. Я оглянулся, а звук приближался. Стало жутко, хоть я осознавал, что это всего лишь сон. Вдруг из угла коридора что-то вылетело, врезаясь в соседнюю стену. Этим "что-то" оказался Эд. Его черные лапы заплетались, а сам лис выглядел контуженным. Грязно-алая шерсть клочьями летела от него. Он в три молниеносных прыжка оказался возле меня, на лету превращаясь в человека. У меня йокнуло сердце, когда Эд в человеческом обличии прыгнул на меня, словно лис. На секунды я успел увидеть его нездоровый вид. Раньше замечал, что у Эда зрачки шире обычного, когда он смотрит на меня. Теперь они превратились в две тонкие палочки на красных и заплаканных глазах. Сам же взгляд оказался беглым и дерганным. Аккуратные волосы, словно лепестки нераспустившегося бутона, превратились в лохматые грязные клочья. Он прыгал на меня с приподнятыми руками, но пальцы в застывшей крови коварно изогнулись, словно черные когти. И больше всего меня напугал тонкий язык, который выпал набок и оказался серо-белый с оттенком жёлтого.

Я опять не удержался на ногах и упал на пол, жмурясь. И невольно заметил, что волосы у меня были не в пучке. Чужие костлявые руки уже впились в мои лопатки, а нос в грудь. Я было выговорил его имя, но меня перебил его жалобный плач.
— Эд?.. — Я аккуратно взял кицунэ за подбородок, приподняв его личико. Его сухие красные глаза впились в мои. Они были наполнены страхом и лишены какой-то глубины. Я с ужасом подумал:"Как у зверя". — Эд, ты не можешь плакать?..
— Нургазм, в моем организме не хватает воды для слёз, — запыханно ответил тот, бегая бешеным взглядом по мне. Я смутился от его клички "Нургазм" только потому что она созвучна с "оргазм".
— Вообще-то я Нугзар, — поправил я без капли злости. Лицо старшего изменилось, а после он сел на колени, закрыв тощей рукой лицо.
— Ты же Нугзар, точно, — истерично прохрипел Эд. Я сел напротив. Из лиса вырвалось подобие смеха и плача. — Нугзар, я уже дичаю. Я схожу с ума. Я забываю твоё имя. Я забываю тебя.
— Эд, — я немедленно взял его за татуированную руку. — Эд, я нашёл выход. Эд, я спасу тебя. Я спасу тебя с Дедом, Эд. Он эксперт, — я как можно чаще повторял его сладкое имя, чтобы он успокоился. Чтобы он меня слушал и не уходил в недры своей головы. — Дед просил описать место, где именно ты. Ты в лаборатории. Она огромная. Нам нужно найти тебя.
— Я в белой комнате, — начал Эд, а я не отпускал его руки. Нельзя терять с ним связь. И хоть она всего лишь иллюзия сна. — Я в стеклянной огромной коробке с камерами. Если вы зайдёте, они вас не увидят, только запишут звук. Но если исчезну я, они всё увидят.
— Ты говорил что-то про ток.
— Периодически меня им бьёт, — не хотя ответил лис. Я сжал его руку сильнее. — Ток бежит по металлу, а он по всему стеклу. Только внутри.
— Где изобретение Деда?
— На "потолке" коробки.
— Как часто тебя проверяют?
— По моим ощущением каждые четыре часа.
— В твою комнату есть замок?
— Недавно ключ-карту поставили.

Эд отвечал так, будто уже был готов к таким вопросам. Я поджал уста, питая взглядом своего несчастного лиса.
— Есть, что ещё сказать? — Уточнил я. Нужно знать абсолютно всё.
— Я скучаю, — тихо выстонал Эд, отвернув голову. Каждое его движение сопровождалось хрустом. Мое сердце совсем разболелось в этой соляной кислоте.
— Эд, я каждый день и ночь думаю о тебе, — также тихо ответил я, ощущая дрожь на чужих руках. — Мы принесём с собой литр воды из цукубая, я накормлю тебя самыми жирными и вкусными павлинами, Эд. Я вижу это. Я вижу, как ты страдаешь.
— Нугзар, — тихо и грустно позвал меня тот, опустив голову. Его зверский взгляд смотрел в некуда. Мне стало жутко. — Нугзар. Ты видишь, что происходит снаружи, но не знаешь, что внутри.
— Эд, я знаю, как ты злишься, и насколько тебе плохо. Кажется, "плохо" даже не то слово, — я придвинулся к нему вплотную, уткнувшись носом в плечо. Затем голова проскользила вниз, опираясь о него. Я прижался, контролируя мокрые глаза. Рука потянулась зажать сопливищейся нос. — Родной, может, я не знаю этих душевных терзаний. Но я знаю, что ты умираешь.
— Я имел в виду в прямом смысле, — хрипло ответил Эд, пряча высушенный взгляд. — Внутри меня. Среди всей крови, нервов и органов. Херейд, мой желудок... От голода он переварил сам себя.