4
Он потащил меня обратно в подвал.
– Нет... Нет! Не хочу туда! Пожалуйста, не там...
Он остановился, хищно оглядел меня, а затем повлек в спальню. Там он втолкнул меня на кровать, запер дверь на замок и отстегнул наручники. Я завороженно, стараясь не упустить ни единой детали, следил за тем, как он шарит в ящике прикроватной тумбочки. Пальцы судорожно комкали шелковое покрывало. Наконец, он извлек из ящика пистолет и оценивающе оглядел его, словно старого друга. А затем медленно повернулся ко мне.
– Неужели так жаждешь этого?
– Ты обещал...
– Ты ошибся, милый. Я никогда и ничего тебе не обещал.
В моих глазах еще теплился огонек надежды. Я видел, как ему отвратительно мое стремление к смерти, видел, как он жаждет подольше поиграть со мной, помучить.
Через несколько томительных секунд он, с показной небрежностью, протянул мне пистолет.
– Если тебе так не терпится, сделай это сам.
Я, дрожа всем телом, взял пистолет и прижал его к виску. Рука тряслась, словно осенний лист на ветру. Он, с болезненным любопытством, смотрел на меня. Прошла долгая минута... две... три... Я был не в силах решиться.
– Я... не могу...
– Значит, ты лгал. Не так уж сильно ты этого и хочешь.
– Ты сказал, что у меня день рождения... И как именинник я имею право попросить тебя об услуге.
– И как же ты попросишь, куколка?
Я, дрожащими пальцами, опустил пистолет обратно на шелковое покрывало, и в голове вспыхнула безумная, отчаянная мысль.
Зачем стрелять себе в голову, если прямо сейчас я могу убить этого монстра? Я с ненавистью посмотрел ему в глаза, и он все понял.
– Ш-ш-ш... Наивный.
Я, собрав остатки воли в кулак, схватил пистолет и, направив ему в голову, с остервенением нажал на курок. Щелчок. Ничего. Обойма пуста.
Он издал тихий смешок, затем, словно хищник, бросился на меня, схватил за руки, вывернул их за спину. Пистолет с глухим стуком упал на пол.
– Глупый... Я знал, что ты не упустишь возможности отомстить мне... Но, признаться, я все равно разочарован.
По щекам потекли слезы. Я явственно слышал, как он с садистским наслаждением передергивает затвор, заряжая пистолет.
– Ты целился мне в голову, чтобы быстро все закончить, так? Но что, если бы у тебя была полная свобода действий, и я не мог бы сопротивляться? Куда бы ты выстрелил в первую очередь? В руку?
Он, с маниакальным блеском в глазах, прижал пистолет к моей ладони и хладнокровно выстрелил. Пуля, с хрустом ломая кости, прошла ее насквозь. Я издал душераздирающий крик, полный невыносимой боли. В глазах потемнело, сознание начало покидать меня.
– Или, может быть, в ногу?..
На этот раз выстрел пронзил бедро, раздробив кость. Снова адский крик, эхом отдавшийся в моей голове.
– А может, сразу в живот? Что скажешь, куколка?
– Умоляю... Хватит! Остановись!
– Слишком поздно, милый. А потом, конечно же, в сердце.
Раздался оглушительный выстрел. Пуля, с треском раздробив ребра, вошла в сердце.
– Ну и напоследок... контрольный выстрел в голову.
Раздался последний выстрел, и все погрузилось в тишину.
Последним, что врезалось в сознание, была чудовищная боль. Она рвала, словно зверь, тянулась и тянулась, превращаясь в бесконечный крик, не желая отпускать. Я должен был умереть! Висок разворочен, пуля должна была все закончить. Какого черта эта агония все еще здесь? Разве смерть не облегчение?
Я ощутил что-то невесомое, щекочущее руку. Легкое прикосновение, словно обещание забвения. Боль медленно отступала, сменяясь тупой, пульсирующей тяжестью в голове – раскаленный шар, поселившийся там. Я открыл глаза, ожидая тьмы, но вместо рожи этого психа увидел бездонное, иссиня-черное небо. Зрачки непроизвольно расширились до предела, впитывая незнакомый пейзаж, и отразили хаотичные всполохи звезд, словно я попал в перевернутый мир.
— Где... я...? — хриплый шепот сорвался, потонув в холодном безмолвии.
Горячая слеза обожгла щеку. Лежу... на чем-то колючем, живом. Трава. Под спиной – комья сырой земли. Боль отдавалась по всему телу рваными вспышками, словно каждая клетка горела. Дрожь пробила до костей. Ветер, острым клинком скользящий под тонкую ткань рубашки, царапал кожу ледяными пальцами. Рубашка... что это? Где моя одежда?
— Господи… — прохрипел я, не зная, к кому взывать. Кто сохранил жизнь? Или кто бросил сюда, в это странное место?
Я попытался свернуться, прижаться к земле в тщетной попытке согреться, но каждое движение причиняло нестерпимую боль. Подняться? Опереться на локти? Но ладонь пронзила острая пульсация, вынудив вскрикнуть. Я рухнул обратно на землю, сломанная кукла. И решил: просто останусь здесь. Лежать и смотреть в это синее, почти черное небо. Небо, похитившее мою смерть и оставившее мне лишь боль и бесчисленные вопросы.
Веки налились свинцом, опускаясь все ниже. Боль притупилась, превращаясь в далекую пульсацию. Сознание уплывало, унося меня в сон
Проснулся я от того что огненная боль пронзила ладонь, будто раскаленный клинок вонзился в руку.
– Аа!
Я дернулся и поднёс к лицу ладонь, рассматривая её. Увиденное повергло меня в ужас. В простреленную насквозь рану заползла тварь. Фиолетовая, как трупный синяк, гусеница, толстая и скользкая, извивалась внутри, вгрызаясь в плоть. Чудовище жадно поедало меня, и я чувствовал, как она пожирает каждый миллиметр моей руки. Ее крохотные черные глазки, казалось, смотрели прямо в душу. С отвращением и страхом, я сорвал ее и раздавил. Раздался влажный хруст. Кровь смешалась с какой-то мерзкой слизью. Запах гниения ударил в нос, вызвав рвотный рефлекс.
Несколько долгих минут я просто не шевелился, потрясённо уставившись на руку и дрожа всем телом. Меня выворачивало наизнанку. Наконец, тошнота немного утихла, и я медленно приподнялся но локтях. Только сейчас я понял что всё это время спал на голой земле.
Лицо исказилось от боли, но я решил не обращать на нее внимания. Я прислонился к темному, потрескавшемуся стволу какого-то дерева, пытаясь найти хоть какую-то опору. Только сейчас мой взгляд сфокусировался на окружающем мире. То, что предстало моим глазам, не укладывалось ни в одну реальность.
Воздух был плотным, тяжелым от густого зеленоватого тумана, который пах сыростью и чем-то сладко-тошнотворным. Трава переливалась неестественным бирюзовым цветом, словно ее выкрасили кистью безумца. Лес, окружавший поляну, состоял из деревьев, больше похожих на кошмарные видения. С их узловатых ветвей свисали длинные, светящиеся усики, колыхавшиеся в тумане, словно щупальца. Они были усыпаны крошечными, мерцающими огоньками, похожими на застывших светлячков. Какие-то цветы и кусты, неизвестные мне, мерцали призрачным голубым светом, холодным и мертвым. Это место было пропитано безумием