4 страница7 июня 2019, 22:54

Глава III

Всю субботу Маркус старался отоспаться, чтобы при ночной вылазке чувствовать себя бодро. Несмотря на бессонную ночь, ему это удалось. Плотные шторы не пропускали в номер свет, а на улице никто не шумел, потому день сполна компенсировал ромулинянину упущенное. Всё произошедшее в пятницу казалось ужасным сном, которому он давно перестал верить, поэтому оно совсем не влияло на настроение. А настроение было прекрасное.

Когда солнце стало клониться к закату, Маркус отправился в сторону «Северной», заранее надев боевое снаряжение. Илирум был очень красивым городом, хотя раньше воин этого не замечал. Гостиница «Подугорье» находилась в районе, который назывался Уклон, потому что он был расположен на довольно высоком склоне горы. Само место сильно напоминало огромную террасу, с высоты которой было прекрасно видно юго-восточную часть города. Ромулинянин прошёл вдоль большой смотровой площадки, оборудованной по краю склона, опёрся на толстые деревянные перила и осмотрелся. «Наверное, по утрам здесь очень красиво», — подумал он, глядя на восток. Внизу золотисто поблёскивали деревянные крыши домов, тёмной лентой тянулась улица Залесского, знаменитого валарунского поэта, а далеко вдали уже наступала ночь, простирая над горами свои бархатные объятия.

Маркус побрёл дальше, выйдя на узкую улочку с красивым названием Сиреневая. Вокруг него проплывали двухэтажные деревянные дома, на крышах и окнах которых сидели кошки. Он любил кошек, поэтому ходить на работу этой улицей ему особенно нравилось. Впереди как ориентир возвышалась колокольня Святого Борислава, купол которой переливался в последних солнечных лучах. Кругом цвела сирень.

Однако прогулка подходила к концу: свернув с Сиреневой в том месте, где она «впадала» в улицу Ремесленную, Маркус перешёл мост через быструю речку Туму и уже через пару минут был на площади, на которой во вторник его и других приехавших встречали старатели. Сегодня встречавший был только один: парень на полголовы выше Маркуса, с узким и немного худым лицом.

— Привет, Гай. Давно ждёшь?

— В общем-то, нет. Совсем и не жду. Просто вышел подышать воздухом, а тут ты.

— Так я тебе и поверил!

— Не умею я врать, — рассмеялся ромулинянин. — Как ты?

— Готов к бою.

— Как всегда! Что бы ни произошло до этого, Маркус Адриан Цельс будет в полной готовности. Прямо как тогда, при Аль Га́те.

— Да уж, — Цельс повернулся к горам, возвышавшимся над городом. — Знатный был бой.

— Точно. Кругом свистят стрелы, кричат люди, а мы стоим на холме, заряжаем мушкеты. Как же они тогда обалдели! Какая была паника! Я не помню, попали мы в кого или нет, но карминцы перепугались так, что у некоторых даже тюрбаны посваливались, — Гай снова залился смехом. — Ну, пойдём. Таль уже, наверное, устал от зольниковской болтовни.

Рабочие давно ушли по домам, Гуннар и Публий отправилисьискать пропавших, а Горазд собирался уходить по делам, напоследок давая заданиябратьям Кнудсонам.

— И не смейте уходить с поста, поняли? Огонь должен постоянно гореть, а вы — быть готовы встретить возвращающихся из тоннелей.

— А ежели нам отлить приспичит, начальник, шо нам, тут дела свои делать? — Шварн не отчаивался найти отмазку.

— А тебе группа поддержки нужна, когда в туалет ходишь? Отлучаемся строго по одному и ненадолго. Я приду так быстро, как только смогу. И если не застану вас на посту, поверьте моему слову, напишу об этом самому королю Олаву.

— Что ж ты, начальник, обижаешь нас, — Хьялмар решил сгладить ситуацию. — Мы ж не паскуды какие, умеем делать, что говорят.

— Ловлю на слове. Всё, я пошёл. Да поможет вам Великая Мать.

Дождавшись, пока Горазд скроется из виду, профессор Таль спросил у Гая:

— И куда сегодня нас поведут?

— Куда хотите. Мы вам не хозяева.

— Тогда пойдём в сторону, в которую мы ещё не ходили. Мне говорили, там видели старинные книги и зеркала.

— Дело ваше. Вы уже готовы?

— Ещё нет. Мы хотели перекусить перед вылазкой. Ждите нас через пятнадцать минут.

Спустя час группа спустилась в провал. Поначалу было довольно спокойно, на стенах висели повешенные кем-то лампы, а сам коридор казался вполне исхоженным. Маркус осматривался, надеясь найти тот проход, через который прошлым вечером ему пришлось возвращаться. Но никаких ответвлений на пути не было. Совсем скоро тоннель закончился, и компания оказалась в длинном зале, который был заставлен книжными шкафами и кафедрами. А ближе к середине на стенах висели потрясающей красоты прямоугольные зеркала. Внешне они походили на те, которые обычно вешали в прихожих знатных домов, чтобы дамы могли поправить причёску перед выходом в свет. Но обрамление из золотых и серебряных узоров, местами переходившее в сложные рисунки и надписи, отличало эти экземпляры от всех других известных Маркусу зеркал. Углы и края были тщательно скрыты за рамкой, потому они выглядели плавными и притягательными.

— Красивые, да? — усмехнулся Гай и перевёл взгляд на Цельса.

— Красивые, — согласился тот.

— Как думаешь, дорого такие стоят?

— Нам явно не по карману. А что, хочешь украсть одно?

— Нет, где я его понесу? Просто размышляю. Чем ещё заниматься, пока эльфы копаются в книгах?

Маркусу не нравились эти зеркала. После истории старателя Богдана и того, что произошло в пятницу, он им не доверял. Глаза совершенно неосознанно искали в них какое-то место, которое могло светиться в темноте достаточно ярко, чтобы освещать комнату в целом. Но такого места не находилось. Единственным похожим элементом был глаз хищной геральдической птицы, сидевшей на зеркале и раскинувшей крылья примерно на треть его ширины. В глазницу был инкрустирован цветной камень, похожий на сапфир.

Незаметно к Цельсу подошла та эльфийка, имени которой профессор Таль не назвал при знакомстве.

— Я таких никогда не видела, — тихо сказала она.

— Я тоже, — Маркус повернулся к ней. — Нас не представили. Меня зовут Маркус. А тебя?

— Агния. Можно просто Агнешка. Профессор никогда не представляет тех, у кого нет учёной степени или научного звания. Тем более, если это его помощница.

— Странный дядька.

— Он просто много работает. Поэтому и стал... занудным.

— Ты здесь единственная... помощница?

— Да. Понимаешь, чтобы соответствовать запросам такой знаменитости, мне приходится безвылазно копаться в архивах. Любой выход оттуда — настоящий праздник. Вот я и напросилась.

— Бедняга.

— Почему? Я сама выбрала свою судьбу, — она опасливо оглянулась. — Профессор смотрит на нас. Мне нужно работать с книгами.

Тем временем Гаю было скучно. Он ходил по залу, стараясь понять, чем занимались учёные. Один из них, Креслав Колбай, обратился к скучавшему.

— Не хочешь посмотреть?

— Я воин, что тут может быть интересного для воина?

— Например, оружие, — хитро улыбнулся историк и отодвинулся от большого двустворчатого шкафа, в котором до этого копошился.

Гай обомлел. Внутри висела дубина длиной около метра, напоминавшая непропорциональное весло с длинной лопастью и маленькой рукоятью. По краям этого приспособления имелись продолговатые тёмные пластинки, на несколько сантиметров выступавшие из дерева.

— Что это?

— Макуауи́тль, — в голосе доктора Колбая звучала такая гордость, как будто эту штуковину он не нашёл, а сделал самостоятельно, — традиционное оружие альмру́нов.

— Кого?

— Ты что, в Ликее занятия по истории прогуливал?

— Ты из нас двоих учёный, так что не ленись объяснять, — парировал Гай, хотя учёный попал в точку.

— Старшие эльфы. Их ещё называли высокими или высшими. До обработки железа макуауитль был их основным оружием. В качестве режущего элемента они использовали вот эти стёкла по краям — обсидиан. Но когда появились мечи, макуауитль стал лишь символом. Хотя я слышал, что наакру́ны, потомки альмрунов, сейчас снова его используют. Но это не от хорошей жизни, а потому что на их архипелаге железа нет.

— Он не выглядит удобным.

— Поверь, таким оружием можно отрубить голову коню, что там о представителях разумных рас.

Беседу прервал крик Агнешки: книга, которую она открыла, вспыхнула синим огнём и громко захлопнулась.

— Не пугайтесь, коллега, — профессор Здебор Тальстарался говорить спокойно. — Уверен, это всё какие-то химикаты, положенные межстраниц. Возьмём фолиант с собой, в академии с ним разберутся.

Девушка с недоверием попыталась взять книгу. Неожиданно та выскользнула у неё из рук, но не упала на пол. Сначала фолиант завис в воздухе, а потом стрелой полетел в потолок, откуда, кружа, словно хищная птица, пикировал на головы присутствовавших.

— Что это за книга? — крикнул доктор Дикнич.

— Iqu'ul Guhn, — ответила Агнешка.

— И́куль Гун? — переспросил Гай, хотя реплика была адресована не ему.

— «Книга Чёрных сердец», — подсказал Креслав Колбай, опасливо пригибаясь. — Это очень примерный перевод названия с руни́ческого. Вплоть до настоящего момента считалась утерянной.

— Дай угадаю, она посвящена чёрной магии или оккультным наукам?

— Скорее, она само воплощение этих наук, — Маркус пытался уследить за полётом внушительного тома, но тот был слишком быстр для человеческого взгляда.

Примерно по центру зала книга остановилась. Паря в нескольких метрах над полом, она резко распахнулась. Бешено шелестя страницами из пергамента, фолиант периодически вспыхивал синим огнём. Не сразу, но присутствовавшие заметили, что эти действия отнюдь не хаотичны: пламя охватывало лишь отдельные страницы, добираясь до которых книга замирала. При этом огонь выделял некоторые слова, расположенные то сверху, то снизу листа, а когда книга продолжала свой адский танец, пылавшие буквы ещё некоторое время висели в воздухе.

— Что там написано?

— Я не знаю!

— «Кто захочет покинуть этот чертог, оставит Госпоже свою душу. Взор Её отныне будет жить в каждом пришедшем. В своём отражении вы больше не увидите ничего, кроме Её Царства. Преклоните головы, рабы и вероотступники», — дрожавшим голосом сказала Агния и заплакала.

Как только она закончила говорить, отовсюду стал доноситься неестественный леденящий душу крик, как будто сотня несчастных прямо в этом зале сгорала заживо. Кричали мужчины и женщины, дети и старики. Многоголосый вопль сопровождал ужасный гул, настолько низкий, что ощущался не ушами, а животом в виде пронизывавшей его вибрации. Лопнули и разлились все лампы, разными цветами замерцали зеркала, наполняя зал кошмарным огненным хаосом. Маркусу казалось, что во всей этой вакханалии он слышал неясные шёпоты то слева, то справа от себя. Зажав уши руками, Цельс старался не думать о происходившем, чтобы сохранить рассудок. Но звуки всё равно доходили до него, как будто источник был где-то внутри его головы. Маркус крепко зажмурился и сосредоточился на дыхании. Внезапно всё прекратилось.

Ромулинянин осторожно встал и попытался осмотреться, ноничего не увидел. Казалось, он оказался совсем в другом месте. Маркус крикнул:«Кто-нибудь меня слышит?», но никто не отозвался. Не видя, куда, он шёл истарался нащупать стену. Однако там, где она находилась несколько минут назад,теперь не было ничего. Воина пробила холодная дрожь, а внутри набирала силупаника. Но поддаваться было нельзя. Маркус снял мушкет и, словно тростью, сталощупывать прикладом то, что находилось впереди. Так, вслепую, он добрался доискомой стены. Внутри появилась надежда, что на ней могла быть целая лампа, нотам оказались лишь пустые крепления. Неожиданно рядом с Цельсом послышались тихиехлопки, и он почувствовал, как кто-то сорвал с его пояса ножны. Маркус едва неупал, но смог устоять на ногах и рассёк воздух прикладом мушкета, надеясьпопасть по вору. Приклад не встретил никакого сопротивления. Прижавшись спинойк стене и прикрыв правой рукой сумку, он проверил левой то место, где толькочто был меч. К его удивлению, пояс остался цел. Казалось, кто-то повредил самикрепления ножом, а потом просто снял их с ремня резким движением. Но это потребовалобы много времени. К тому же, хозяин бы наверняка заметил усилия незнакомца.

На секунду Маркусу показалось, что метрах в трёх-четырёх от себя он увидел чьи-то глаза, белые и мутные, но устрашающе хорошо различимые в окружавшей тьме.

— Кто здесь? — он машинально крикнул и сразу подумал, что зря это сделал.

Как и в прошлый раз, никто не ответил. Но в висках начало бешено стучать, а тьма вокруг стала гуще и непрогляднее, словно Цельс стоял перед стеной, в которую вот-вот упрётся. Страх сковывал воина невидимыми цепями, затрудняя буквально все его действия: движение, дыхание, мышление. Но герои войн не сдаются ужасу без боя, потому Маркус продолжал идти, с трудом передвигая налившиеся чугуном ноги. Неожиданно совсем рядом с ним кто-то крикнул.

— Помогите! — неестественно гулкое эхо делало слово едва различимым.

— Кто здесь? — повторил Цельс недавний вопрос.

— Маркус, это ты? — голос казался знакомым. — Мать Элия, я думал, что останусь здесь один навсегда.

— Кто это говорит?

— Хельге! Хельге Бьорнстад! Я искал пропавшего шахтёра, но произошло такое! Эти зеркала, они прокляты, говорю тебе!

— Я тоже здесь из-за них. Мы были с Гаем и историками. То, что было дальше, — дыхание Маркуса участилось от волнительных воспоминаний, — не передать в двух словах. Какая-то проклятая книга взмыла в воздух и загорелась... Она летала по залу и бешено шелестела. Потом раздался такой крик... знаешь, как будто кричала целая деревня... И я остался один.

— Я тоже слышал вопль перед тем, как оказался здесь. Слушай, я тут нашёл лампу. У тебя есть огниво, чтобы её зажечь?

— Конечно, — Маркус открыл сумку и на ощупь нашёл его. — Подойди ко мне, только осторожно.

Хельге взял руку Маркуса и дал ему потрогать светильник. Ромулинянин вслепую зажёг его.

— Повезло, что осталось масло, — сказал он.

— Не то слово. Что это за место?

Вокруг не было ни зеркал, ни книг. Зал оказался совершенно пустым. Осмотревшись, мужчины заметили единственную имевшуюся в нём дверь и, не сговариваясь, двинулись к ней. За дверью находился обычный для этих подземелий коридор с колоннами, на которых был изображён Всеотец Веранте.

— Пусть Горазд говорит, что хочет, но я больше сюда не сунусь! — сказал Хельге, ободрённый знакомыми видами тоннеля. — Когда мы выйдем, я сначала напьюсь, а потом соберу шмотки и уеду в родную Скаарвию. Меня в Йо́нсборге жена ждёт. Марк, а у тебя есть жена?

— Нет.

— Может, тогда подруга?

— Её тоже нет.

— А раньше была?

— Была. До войны. Когда я вернулся из Кармина, оказалось, что мне нашли замену, — Маркус не любил эту тему, но сейчас был готов говорить о чём угодно, лишь бы приглушить тревогу.

— Такое встречается сплошь и рядом! Ты рискуешь жизнью, сражаешься под флагом Родины, а она рогатку раздвигает, только уходишь за порог дома. Да что там, парни тоже бывают хороши. У нас на войне была девчонка, раненых вязала. Каждый день свою шкуру подставляла под стрелы. Потом приехала домой, а её парнишка уже детей с другой заделал. Такие дела.

Свет лампы резко потускнел.

— Хельге, встань спиной к моей!

— Что? Зачем!

— Встань!

Некоторое время ничего не происходило. Но вскоре мужчины услышали звук капающей воды и трущихся друг о друга камней. Осмотревшись, они заметили, как из стен потекло что-то тёмное. С потолка на голову упала Хельге капля той самой жидкости. Скаарв стёр её рукой, а потом внимательно изучил ладонь.

— Это кровь.

Побледневший свет масляной лампы слабо отражался от стен, по которым медленно ползли кровавые потоки. Маркусу показалось, что среди этих отблесков он видел бесчисленное множество мертвецки белых неморгавших глаз. Таких, которые смотрели на него, когда он потерял меч. Каждый камень имел собственные глаза, которыми парализующее изучал непрошенных гостей. Звук трения становился всё громче и отчётливее, всё ближе. Казалось, стена была готова сомкнуться вокруг воинов, перемолов их в кровавый песок.

Неожиданно светильник вспыхнул, и Маркус упал на спину. Сердце бешено колотилось, а глаза никак не могли присмотреться к освещению. Вскоре ромулинянин почувствовал боль от удара. Он ненадолго зажмурился и только потом осознал, что вокруг никого нет. Рядом с Цельсом стоял лишь масляный светильник.

Поднявшись, он осмотрелся. Камни были неподвижны, со стен по-прежнему смотрел Всеотец, а пол как будто бы и не уходил из-под ног несколько мгновений назад. Ромулинянин перевёл дух, пару раз безуспешно окликнул Хельге, собрался с мыслями и продолжил путь по коридору. За поворотом Маркус увидел лежавшего на полу эльфа. Цельс подошёл ближе и узнал в нём одного из учёных — доктора Зорана Дикнича. Его тело было холодным. Надеясь, что он всё же жив, ромулинянин попытался прощупать пульс и невольно обратил внимание на гримасу ужаса, застывшую на лице учёного, а также на руки с запёкшейся кровью и поломанными ногтями. На стене, рядом с которой историк покинул этот мир, остались кровавые борозды. Маркус, превозмогая страх от всего произошедшего и увиденного, попытался привести доктора Дикнича в чувства и отказывался верить в его смерть. Вдруг ромулинянина окликнул знакомый голос.

— Так вот ты где! Тебе не удастся сбежать отсюда!

— Гай? Как... что ты несёшь?

— Ты снюхался с этим шпионом! Вы хотите убить нас всех! Завести в тоннели и поделить деньги напополам! — недавний друг Цельса смотрел на него большими, безумными глазами. — Я верил тебе, но теперь знаю правду!

— Гай, брось меч и возьми себя в руки!

— Это всё из-за тебя! — закричал он, крутя гладиус в ладони.

— Гай Антоний Ульпиан, — приказал Маркус и направил на друга мушкет, — если ты не бросишь оружие, я открою огонь!

В голове бешено колотила кровь. Цельс не хотел стрелять в Гая, но что-то говорило ему, что ромулинянин не остановится. Он чувствовал, как тело сковывал необъяснимый ужас. Цвета вокруг становились кислотно яркими, лоб покрылся холодной испариной, а мозг с трудом осознавал то, что видели глаза. Руки отчаянно сжимали мушкет, как будто в нём состояла последняя надежда на жизнь, хотя Маркус не помнил, когда его зарядил.

— Вижу, ты невредим, друг мой. А вот на меня напали. Что-то из темноты отобрало у меня огнестрел и сделало с ним это! — Гай кинул в сторону Цельса скрученный в бараний рог мушкет, — Это из-за тебя, и ты это знаешь!

— Стой на месте! — крикнул Маркус, но ромулинянин подходил опасно близко.

— Ты должен умереть! Ты, а не я! Ты, а не мы! И ты больше никогда не выйдешь отсюда!

В голове Маркуса проскочила мысль, что, хотя руки и продолжали дрожать, он целился точно в голову Гая. Краем уха Цельс вдруг услышал шёпот, похожий на тот, что издавала книга. Большинство фраз невозможно было разобрать, но среди них, словно хлопки кнута, различались «стреляй!», «убей!». Мир вокруг превращался в бесконечные мерцавшие разными цветами картинки, звуки становились громче, но вместе с этим всё менее различимыми, а слова Гая разносились по тоннелю садистски смеявшимся эхом.

— ТЫ ВСЕГДА БЫЛ ПРЕДАТЕЛЕМ! УМРИ!

Меч устремился к лицу Маркуса из размашистого удара, а голоса в голове стали невыносимыми. Казалось, в этот миг кто-то из темноты вновь смотрел на него, ожидая скорую смерть. Рука вцепилась в мушкет мёртвой хваткой. Раздался выстрел. Но в последний момент Маркус отвёл ствол. Меч сменил свою траекторию, пройдя в считанных сантиметрах от глаз Цельса, рассёк переносицу и с лязгом упал на пол. Ослеплённый вспышкой Гай отпрянул назад, оступился и ударился об стену.

— Убийца! Смотри, что ты наделал! — взвыл он, а по правой руке воина струилась кровь.

Маркус видел это, но непонимал, что происходит. Он отчаянно хватал воздух ртом, словно рыба, которуютолько что вытащили из воды. Дальнейшие события остались в памяти лишьобрывочно. Почти сразу откуда-то появились Горазд и Гуннар, схватили их иудержали Гая, пытавшегося снова наброситься на стрелявшего. Потом он виделХельге, сидевшего у провала, стражников, которые куда-то его повели, и холодныестены камеры в городской темнице. 

4 страница7 июня 2019, 22:54