Благой лотосовый терем

Пока ждали Фан Добина, Ли Ляньхуа собрал кости и закопал в неглубокую ямку — нездоровая страсть к уборке не отпустила его даже в гробнице. 

Ян Цююэ бросил в щель над вратами несколько факелов, пока по ту сторону не стало светло. Внутри был воздух, похоже, там действительно находилась усыпальница.

— Ляньхуа, ты первый, — подтолкнул друга Фан Добин.

Тот пошатнулся, от лица его отлила краска.

— О великий господин Фан, ты непревзойдён в боевых искусствах, обладаешь выдающимися талантами и обширными познаниями. Разумеется, первым должен идти ты, к тому же, с твоим изящным телосложением будет легко пролезть.

Фан Добин рассердился: он гордился своим болезненным видом избалованного господина, а Ли Ляньхуа просто-напросто обозвал его тощим как бамбуковая жердь!

— Я помогу тебе спуститься в эту дыру.

Пока друзья препирались, Ян Цююэ молча забрался на высокие врата и проскользнул в трещину. Какое-то время было тихо, а потом он нерешительно проговорил:

— Здесь как-то странно.

Фан Добин хоть и выглядел худощавым, но руки у него были сильные. Он схватил Ли Ляньхуа как цыплёнка, поднялся наверх, спрыгнул и втащил его внутрь словно тряпку. Затем осмотрелся: открывшаяся при слабом свете факелов картина лишила его дара речи.

Разве это можно было описать лишь словами «как-то странно»? Фан Добин сказал бы —«глазам не верится», «уму непостижимо», «неописуемо», «полнейший хаос», «проделки нечистой силы»...

Врата Гуаньинь толщиной были не два чи и пять цуней, а пять чи и три цуня(1) — и чем ниже, тем толще, почти как шар. Это были даже не врата, а прочно вросшая в землю глыба, на которой по приказу императора Сичэна вырезали образ Гуаньинь и замаскировали под створки — но их никогда не смогли бы открыть. Мастера просто выкопали проход над этой глыбой и продолжили строительство усыпальницы, а потом заложили всё одинаковыми каменными плитами — выглядели они плотно пригнанными, без зазоров, но всё-таки за верхней плитой была не почва, а пустота, и за сотни лет под воздействием влаги и ветра в ней образовалась трещина, которую и заметил Ли Ляньхуа.

А за вратами Гуаньинь находилась комната, похожая на дворцовые палаты.

Но что поразило Фан Добина — он увидел здесь не гроб и погребальные драгоценности, а столы, стулья, заправленную кровать, кувшин и пару чаш для вина на полу.

— Действительно, странно, — пробормотал Ли Ляньхуа. — В императорской усыпальнице нет гроба, но есть покойники, которые, кто бы мог подумать, желают выпить...

В палатах занавеси ниспадали до пола, стояла большая кровать из красного дерева и слоновой кости, на стене висел пейзаж на цзяннаньской парче, подписанный «Прекрасные горы и реки, мастер Далан». Под картиной — столик и стулья из сандалового дерева, украшенные изображением драконов. На полу валялся плоский кувшин для вина в форме лошади и две простые серебряные чаши, на чайном столике в углу курились благовония, а рядом на подставке для циня лежали кинжальные ножны. Хотя вещей было немного, но все они — тонкой работы, очевидно, принадлежавшие императорскому дому. Неожиданно было увидеть такое убранство в глубине Си-лина, но больше всего поражало, что в палатах находились останки двух человек.

Один скелет, в императорском одеянии, откинулся на стуле с открытым ртом, на полу валялся кинжал. Очевидно, кто-то неожиданно заколол его, пока он пил вино. Другой скелет втиснулся в пещеру за вратами Гуаньинь. На вратах всё ещё можно было разглядеть пятна крови — он обеими руками стискивал кинжал. Этот человек выкопал довольно глубокую яму, так что тело почти целиком находилось в земле. Вот только глыба была настолько огромной и невероятно прочной, что копать можно было только под ней, но неизвестно, как глубоко валун засел в почве — вырыть проход наружу практически невозможно.

— Оказывается, врата пытались открыть не только снаружи, но и изнутри, — вздохнул Фан Добин. — Кто эти двое?

— Они оба в императорских одеяниях, — заметил Ян Цююэ.

— Неужели это император Сичэн и император Фанцзи? — горько усмехнулся Фан Добин. — Какого демона натворили эти отец и сын?

— Здесь всё кристально ясно, разумеется, умерший позже, убил умершего раньше... — спокойно произнёс Ли Ляньхуа. — Посмотри, у скелета на стуле почти не осталось зубов, должно быть, это отец; убив отца, сын выкопал яму, чтобы похоронить себя.

Услышав эти слова, Ян Цююэ чуть не рассмеялся. Фан Добин фыркнул.

— Эти двое — императоры, как они могли построить гробницу и запереться в ней? Особенно сын, завладевший всеми сокровищами и властью над Поднебесной, какой смысл ему бежать сюда и копать себе яму?

— Хотя причина мне не известна, — улыбнулся Ли Ляньхуа, — но он точно что-то знает. — Он указал на «Гэ Паня».

Фан Добин ударил того по точке немоты.

— Сопляк, ради чего ты прикинулся Гэ Панем, чтобы проникнуть в подземный дворец Си-лина?

«Гэ Пань» однако бросил ледяной взгляд на Ли Ляньхуа, а от его извиняющегося вида преисполнился ещё большей ненависти.

— Знаменитый Ли Ляньхуа обладает никчёмными боевыми навыками и храбростью, которую и не разглядишь — мне следовало бы удивиться, — холодно сказал он. — К сожалению, ты слишком похож на шута.

— Он и есть шут, — не сдержал смешка Фан Добин.

— Ах, мне так стыдно, — сказал Ли Ляньхуа. — Однако нам всё ещё нужно прояснить, что произошло между отцом и сыном.

— Ты так уверен в своём уме и божественно прозорлив, что ни к чему спрашивать меня, — холодно усмехнулся «Гэ Пань», закрыл рот и не проронил ни слова, как бы грубо ни тряс его Фан Добин.

Ян Цююэ простукивал стены покоев — эта комната была гораздо больше обычных; он не видел императорского дворца и гадал — неужели императоры живут в таких огромных домах? За инкрустированной слоновой костью кроватью из красного дерева имелась ещё одна комната, в которой стояла ширма и ещё одна подставка для циня, на которой лежал «жемчужный водопад»(2).

Ли Ляньхуа прошёл в комнату за кроватью, заглянул за ширму — что-то бросилось ему в глаза.

— Фан Добин, здесь кое-что интересное, — помедлив, позвал он.

Господин Фан снова запечатал «Гэ Паню» точку немоты и подбежал, сгорая от любопытства.

— Что? А-а-а!

Удивительно, но за ширмой лежал ещё один скелет.

— Это женские покои, — сказал Ян Цююэ. — Судя по узорным шелкам, не исключено, что это наложница либо императора Сичэна, либо императора Фанцзи.

Этот скелет отличался от двух в предыдущей комнате — на нём было белоснежное шёлковое платье, за сотни лет ничуть не пострадавшее от времени, волосы собраны в безукоризненный узел без украшений, голова слегка наклонена набок. От женщины остался один скелет, но эти белые кости производили впечатление нежности, благородства и очарования, при жизни она наверняка обладала красотой, покоряющей государства.

Фан Добин не сводил глаз с останков.

— Она прекрасна, даже спустя сотни лет после смерти.

Ли Ляньхуа осторожно потянул белую ткань — хотя тело давно истлело, но платье всё ещё плотно обтягивало кости, и его нелегко было распустить. Осмотревшись внимательнее, они обнаружили, что за комнатой с ширмой и цинем прохода дальше не было: это было самое глубокое место в гробнице, со всех сторон окружённое бесчисленной толщей почвы и горной породы. Кто бы мог подумать, что тайна, сокрытая под величественным и роскошным Си-лином — женские покои?

За их порогом молодой император убил собственного отца и пал у врат Гуаньинь.

Кем же была эта женщина?

Послышалось бренчание, от чего Ян Цююэ с Фан Добином вздрогнули. Ли Ляньхуа потеребил струны «жемчужного водопада», снова прижал их. 

Фан Добин, напуганный им дважды, вышел из себя.

— Ли Ляньхуа, ты что творишь? Словно вопли призраков, слушать невыносимо!

— На цине что-то написано! — воскликнул Ян Цююэ.

Ли Ляньхуа как раз внимательно рассматривал надписи на корпусе циня. «Не будучи целомудренным, нельзя достичь просветленности воли...»(3) Почерк был энергичный, а последняя черта растянулась по корпусу, как будто писавший бросил кисть. Этот семиструнный цинь был очень древним, с чёрным и блестящим корпусом — и рассмотреть надпись было нелегко.

Они обошли комнату ещё несколько раз, но не обнаружили ничего нового, когда же вернулись в палаты, то увидели, что взгляд «Гэ Паня прикован к останкам в земле. Поразмыслив, Фан Добин вытащил скелет из ямы.

Скелет уже совсем рассыпался и держался лишь за счёт истрёпанного императорского одеяния, за которое его и вытащил Фан Добин, а потом высыпал содержимое этого «мешка». С дребезгом и клубами пыли кости разлетелись по полу, а помимо них обнаружились печать, нефритовый флакон, свиток с нотами, а также маленькая статуэтка из золота и серебра. Статуэтка весьма походила на Гуаньинь, высеченную на вратах, с благородным и прекрасным ликом и мягко струящимися одеяниями — и несмотря на повреждения, оставалась редким сокровищем. Напротив, Гуаньинь на вратах хоть и была искусно вырезана, однако её образу недоставало милосердия и благородства — очевидно, мастера взяли за образец статуэтку.

Фан Добин подобрал печать и покрутил в руках.

— И впрямь большая императорская печать. Хотя мне раньше не доводилось видеть такие, но нефрит — самого высшего сорта.

— Судя по всему, император Сичэн был убит императором Фанцзи, — сказал Ян Цююэ, — однако в летописях говорится, что его торжественно похоронили в соответствии с этикетом после внезапной смерти. Как получилось, что его закололи кинжалом в спину в этом месте?

Ли Ляньхуа слегка улыбнулся.

— Си-лин построен так необычно — полагаю, изначально он задумывался как императорская гробница, однако позже по неясной причине был переделан в тайный дворец. Разве мог император Сичэн превратить свою усыпальницу в тайный дворец без умысла?

— Какого умысла? — вытаращил глаза Фан Добин.

— Наверняка имеющего серьёзное отношение к императору Фанцзи, — сухо заметил Ян Цююэ.

— Вы правда не понимаете? — вздохнул Ли Ляньхуа. — Сичэн приказал выгравировать на входе в подземный дворец многословное и пространное «Наставление врачевателя», в чём основная идея этой истории? В ней говорится, что отец желает сыновьям добра, и даже то, что его смерть — постановка, не считается ложью, разве не так?

— Смерть Сичэна была постановкой? — не удержались от возгласа Фан Добин и Ян Цююэ.

Ли Ляньхуа указал на женские покои позади себя.

— На цине написано «Не будучи целомудренным, нельзя достичь просветленности воли», а на глазурованном экране изображён карп, превращающийся в дракона...

Фан Добина наконец осенило.

— А! Это изречение из «Заповедей» Чжугэ Ляна! «Наставление врачевателя», «Книга заповедей» — похоже, Сичэн возлагал большие надежды на сына, надеялся, что тот станет драконом.

— Что же такого сотворил император Фанцзи, что Сичэн решил притвориться мёртвым? — поразился Ян Цююэ.

— Полагаю... — тихонько кашлянув, медленно проговорил Ли Ляньхуа. — Император Фанцзи увлёкся... женщиной из тех покоев.

— Да кто же она? — фыркнул Фан Добин.

— Возможно, она была наложницей императора Сичэна, — ответил Ли Ляньхуа. — А император Фанцзи влюбился в неё, чем опечалил отца.

Господин Фан снова фыркнул.

— Откуда ты знаешь, что она не наложница Фанцзи?

— Это Си-лин... — Ли Ляньхуа пожал плечами. — Император Сичэн находился в собственной усыпальнице, разве могла с ним оказаться наложница Фанцзи? К тому же... к тому же...

— Что? — не выдержал Ян Цююэ.

— К тому же, эта женщина... — неторопливо проговорил лекарь. — Умерла задолго до Сичэна и Фанцзи.

Фан Добин слушал с возрастающим изумлением.

— Ты хочешь сказать... — Он ткнул пальцем на скелет. — Что эта женщина... умерла здесь давно, а Сичэн был ещё жив в то время?

Ли Ляньхуа кивнул. Ян Цююэ ничего не понял и озадаченно помотал головой, не в силах постичь.

— Вы не заметили, что её скелет совершенно отличается от останков Сичэна и Фанцзи? — со вздохом спросил Ли Ляньхуа. — Её одежда в полном порядке, волосы аккуратно собраны, куда чище, чем скелеты двух императоров.

Фан Добин кивнул.

— Ну и что с того?

Ли Ляньхуа снова вздохнул, похоже, разочарованный недогадливостью друга.

— Императорские одежды шьют из самых лучших тканей, так почему же одеяния Сичэна и Фанцзи превратились в дырявые лохмотья, их волосы растрёпаны, а кости в таком плачевном состоянии? Возможно, при жизни эта женщина была настолько прекрасна, что и скелет у неё красивый. — Он помолчал. — Или же... Тела Сичэна и Фанцзи разлагались здесь, личинки мух проели ткань, отсюда и такое состояние. А её одежды личинки не потревожили...

— Хочешь сказать, что она была настолько прекрасна, что даже насекомые не смели к ней прикоснуться? — нахмурился Фан Добин. — Тогда куда делась её плоть?

Ли Ляньхуа с ещё большим разочарованием посмотрел на него.

— Ты всё ещё не уразумел? Я имею в виду, что она уже была скелетом. Умерла давно, только когда её поместили сюда, одели скелет в платье и закрепили парик. А раз от неё давно остался один скелет, то и личинкам нечего было есть, поэтому её одежда гораздо чище, чем у Сичэна и Фанцзи, и кости такие красивые.

Ян Цююэ вытаращил глаза и надолго утратил дар речи.

— Это же нелепость какая-то!

Ли Ляньхуа указал на семиструнный цинь.

— Этот цинь издаёт ужасные звуки, если на нём кто-то играл, почему он не настроен? Если человек на самом деле любит играть на цине, он ни за что не станет писать на нём, а значит, инструмент не принадлежал Сичэну. Если женщина не была лысой или монахиней, то почему у неё на голове парик? Где же её собственные волосы? Да ещё и платье... — Он снова слегка потянул белое платье. — Оно явно сшито по меркам этого скелета. Каким бы стройным и изящным ни был человек, невозможно, чтобы одежда сидела так же хорошо, когда от него остались лишь кости.

У Фан Добина волосы встали дыбом.

— Подожди... император Сичэн притворился мёртвым в собственной усыпальнице... да ещё усадил тут женский скелет... он что, помешался?

Ян Цююэ осторожно приподнял причёску на голове скелета. Волосы цвета воронова крыла были уложены и прикреплены к ободу, который и держался на черепе. Поскольку это был парик, то пряди были скручены туго и не растрепались.

— Она умерла от того, что ей переломили шею, — внимательно рассмотрев скелет, вдруг выдал Фан Добин.

Ли Ляньхуа кивнул.

— После её смерти кто-то сшил ей одежду, сделал парик, обработал кости, и Сичэн даже привёз её в тайный дворец в Си-лине. Была она его наложницей или нет, но он определённо любил её.

Фан Добин и Ян Цююэ покивали, продолжая слушать.

— Так кто же перебил ей шею? Кто посмел? Почему в летописях прошлой династии об этом ничего не упоминается?

— Потому что её убил Сичэн! — выдавил Ян Цююэ.

— Полагаю... — Ли Ляньхуа тонко улыбнулся. — Красота этой женщины была неподвластна воображению, император Сичэн взял её в наложницы. Император Фанцзи, повзрослев, безнадёжно влюбился в неё. Сначала Сичэн разгневался, и возможно, причина уродства Фанцзи кроется в действиях подчинённых Сичэна. Но затем отец преисполнился раскаяния. Он души не чаял в Фанцзи, который с малых лет был умён и прилежен, возлагал на сына большие надежды, и вдруг тот увлёкся женщиной и забросил дела, безмерно разочаровав его. Император сорвал злость на любимой наложнице, посчитав роковой соблазнительницей, и задушил её. С тех пор Фанцзи возненавидел отца и хотел убить его, чтобы отомстить за смерть возлюбленной. А отцу было стыдно перед сыном, он тосковал по наложнице и был напуган, дни его протекали мучительно, поэтому...

— Поэтому, раз жилось императору несладко, он прихватил эти останки и разыграл свою смерть, укрывшись в собственной усыпальнице, а трон передал сыну. Однако сын не пожелал править, пришёл в гробницу и убил его, — подхватил Фан Добин.

— Мм... — улыбнулся Ли Ляньхуа. — Вероятно, отец надеялся, что став императором, сын поймёт его тревоги, осознает, что он убил роковую наложницу ради его же блага — как в «Наставлениях врачевателя сыновья смогли понять намерения отца. Увы, на Фанцзи это не произвело впечатления. Должно быть, Сичэн был весьма опечален и разочарован.

— Постойте! — возмутился Ян Цююэ. — Если всё было так, то император Фанцзи мог спокойно уйти, как же вышло, что он оказался заперт и умер здесь?

Ли Ляньхуа указал наверх.

— Этот проход слишком высоко — не владея основами боевых искусств, забраться довольно трудно, да и спуститься не выйдет. Тем более, механизм на входе в подземный дворец очень тяжёлый, без шаолиньского мастера шеста открыть невозможно. А значит, в деле поддельной смерти Сичэна и отцеубийстве Фанцзи участвовал по крайней мере один мастер боевых искусств, однако четвёртого трупа здесь не видно — да и проход кто-то должен был запечатать. Пусть Сичэн и Фанцзи погрязли во взаимных обидах и сожалениях и не желали заниматься государственными делами, но это не значит, что никто при дворе не жаждал завладеть троном. У Сичэна было одиннадцать сыновей, Фанцзи был лишь одним из них.

Лицо Ян Цююэ вытянулось от удивления.

— Так значит, кто-то с самого начала знал, что смерть императора Сичэна была постановкой и какие обиды были между ним и императором Фанцзи, просто прятался в стороне, дожидаясь благоприятной возможности. Этот человек подкупил телохранителя Фанцзи, чтобы тот запечатал Врата Гуаньинь. Фанцзи умер, а все подумали, что исчез, а потом...

— А потом, раз двух императоров не стало, естественно, трон занял этот человек, — перебил Фан Добин.

— Через два месяца после исчезновения императора Фанцзи, на трон взошёл Цзун-циньван(4), чтобы представлять интересы двора. Как нарочно, именно под его руководством строили Си-лин, и все механизмы на пути к усыпальнице, врата, запирающиеся гигантскими каменными шарами, а также Врата Гуаньинь, которые невозможно открыть — все устройства, что позволяют войти, но не выйти — дело рук Цзуна-циньвана.

В этот момент Ян Цююэ и Фан Добин тяжело вздохнули, а на лице лежащего на полу «Гэ Паня» отразился ужас. Ли Ляньхуа улыбнулся ему, и «Гэ Пань» окончательно побелел — удивительно, но лекарь вызывал у него страх.

— Нам лучше поторопиться, — с отвращением произнёс Фан Добин, покосившись на разбросанные по полу кости. — Если кто-то закроет вход снаружи, то вместо троих мертвецов здесь будет семеро.

— Верно, верно, — закивал Ли Ляньхуа.

На лице «Гэ Паня» вдруг отразилась тревога, он уставился на рассыпанные по полу "вещи" и принялся издавать какие-то звуки.

— Скажи, где моя жена, и я позволю тебе говорить, — занеся ладонь, холодно произнёс Ян Цююэ.

Ли Ляньхуа снова согласно закивал, похоже, чувствуя себя виноватым, что забыл спросить о местонахождении Сунь Цуйхуа.

«Гэ Пань» без колебаний кивнул, Ян Цююэ ударил его.

— Печать, большая императорская печать... — сделав глубокий вдох, заговорил «Гэ Пань», — сюда было так нелегко добраться, нужно взять с собой...

— Хоть это и отличная печать, у меня дома таких навалом, — нарочно поддел его Фан Добин. — Если нравится, могу даровать тебе парочку. А эта приносит несчастья, её лучше оставить.

«Гэ Пань» рассвирепел, но мог только процедить сквозь зубы:

— Я потомок императора Фанцзи в пятом поколении, эта печать принадлежит мне по праву...

— Странно, — улыбнулся Ли Ляньхуа, — Цзун-циньван сгнобил Фанцзи, но почему же не забрал императорскую печать?

— Он не знал, что мой предок взял печать с собой. А потом... Телохранитель Ди Чансю сбежал в цзянху, и врата в усыпальницу стало невозможно открыть. Только тридцать лет назад мой дед узнал из семейной хроники тайну предка и догадался о местонахождении печати. Но Цзун-циньван установил в подземном дворце такие сложные механизмы, с какой стороны ни подберись — окажешься в западне. Мои отец и дед оба погибли здесь...

У Фан Добина дрогнуло сердце: если ещё двое умерли в проходе, то считая те кости, кто-то из пропавших одиннадцати человек мог выбраться из Си-лина. 

— Все мастера, которых заманили в гробницу, тоже погибли, — продолжал «Гэ Пань». — После смерти отца прошло десять лет, и я уже потерял надежду обрести императорскую печать, как узнаю, что тела Мужун Уяня и У Гуана внезапно обнаружились на снегу! Это совершенно невозможно! Эти двое умерли перед вратами Гуаньинь, каменные врата были заблокированы каменным шаром, если некому привести механизм в движение снаружи, то их никак не открыть. Я до сих пор ума не приложу, кто мог расколоть каменный шар весом в тысячу цзиней и открыть врата Демона, чтобы вытащить два трупа и бросить на снегу! Если у этого человека достало силы разбить каменный шар на осколки, то он наверняка мог справиться и с вратами Гуаньинь, так что я подумал...

— Так что ты решил притвориться Гэ Панем. К несчастью, человека, разбившего каменный шар, найти не удалось, — посочувствовал Фан Добин. — Оказалось, достаточно пробить дыру под потолком над Вратами Гуаньинь, а все ломились в них, хотя их никогда и не удалось бы открыть.

— Один человек наверняка мог бы... — пробормотал Ли Ляньхуа, а потом вдруг воскликнул: — Чжан Цинмао ведь говорил, что в гробнице хранится редкостное лекарство, «Слеза Гуаньинь»?

Фан Добин с Ян Цююэ аж подпрыгнули от неожиданности, не понимая, чего он вдруг так возбудился. 

«Гэ Пань» кивнул.

— Император Сичэн навредил Фанцзи, и чтобы исцелить его уродство, отыскал известного целителя, который и изготовил это лекарство. Вон оно, в нефритовом флаконе.

Ли Ляньхуа подобрал флакон и вытащил пробку, Молодые люди вытянули шеи — во флаконе было пусто, ни следа «Слезы Гуаньинь». 

Но лекарь как будто ни капли не удивился, помолчал и тихонько вздохнул.

— Так он не умер.

— Кто? — удивился Фан Добин.

Ли Ляньхуа покачал головой.

— Здесь уже кто-то побывал и забрал «Слезу Гуаньинь». Плита над вратами не случайно раскололась, её уже выбивали. Потому я и сумел разглядеть трещину.

У Фан Добина и Ян Цююэ кровь отлила от лица.

— Кто же обладает такой невероятной силой?

Ли Ляньхуа слабо улыбнулся, всё так же качая головой.

— Ди Фэйшэн! — закричал с пола «Гэ Пань». — Ди Фэйшэн из секты «Цзиньюань»! Кроме Ди Фэйшэна, «Осеннего ветра в тополях», кто ещё владеет такой силой? Даже у главы ордена «Сыгу» Ли Сянъи не хватило бы внутренней силы, чтобы расколоть глыбу в тысячу цзиней!

— Пф, вздор какой-то! — презрительно фыркнул Фан Добин. — Всем известно, что Ди Фэйшэн погиб вместе с Ли Сянъи, и было это десять лет назад.

— Но у него могли быть потомки, — возразил «Гэ Пань». — К тому же, у него одна фамилия с телохранителем императора Фанцзи — Ди Чансю, а если они из одной семьи, то естественно, Ди Фэйшэн знал, как проникнуть за Врата Гуаньинь.

Ли Ляньхуа же оцепенело пробормотал:

— Ушедшее всё дальше с каждым днём,
Но ближе и роднее — всё живое.
Я за предместьем вижу пред собой
Безлюдные места, где нет покоя.
Распаханы могильные холмы,
И срублены их сосны вековые.
Осенний ветер в тополях шумит,
Тоскою убивает неизбывной...(5)

Снова столкнуться с «Осенним ветром в тополях» в таком месте, вот так совпадение.

Фан Добин удивлённо уставился на него.

— Ты знаком с Ди Фэйшэном?

— А, не слишком, — рассеянно отозвался Ли Ляньхуа.

Фан Добин нахмурился: так знакомы они всё-таки или нет? 

Тем временем Ян Цююэ выяснил, что «Гэ Пань» запер Сунь Цуйхуа в жилом доме в городке Почу под Силином, и они вчетвером выбрались из-за врат Гуаньинь.

-------------------------------------------------

(1) 2 чи и 5 цуней — приблизительно 83,5 см; 5 чи и 3 цуня — приблизительно 176,5 см

(2) «Жемчужный водопад» — цинь с таким названием действительно существует, но относится к династии Мин; здесь можно посмотреть фото: https://baike.baidu.com/item/飞瀑连珠

(3) Цитата из "Книга сердца, или искусство полководца". Чжугэ Лян в предсмертных наставлениях дает сыну совет: "Благородный муж покоем совершенствует себя, бескорыстием взращивает свое совершенство. Не будучи целомудренным, нельзя достичь просветленности воли. Не храня в себе покой, нельзя достичь отдаленной цели. А посему учение следует покою, а таланты следуют учению. Без учения невозможно развить свои таланты, а без покоя невозможно добиться успеха в учении..."

(4) Циньван— титул, который получали все братья и сыновья императора, кроме наследника престола.

(5) 14-е из Девятнадцати древних стихотворений (III в. до н. э. — III в. н. э.). Перевела, чтобы сохранить отсылку к прозвищу. Цитируется без последних двух строк:

Ушедшее всё дальше с каждым днём,
Но ближе и роднее — всё живое.
Я за предместьем вижу пред собой
Безлюдные места, где нет покоя.
Распаханы могильные холмы,
И срублены их сосны вековые.
Осенний ветер в тополях шумит,
Тоскою убивает неизбывной.
Мне, страннику, вернуться бы домой,
Но в те края уж не сыскать дорогу.