Благой лотосовый терем

Семеро человек сгрудились вокруг прохода, пытаясь хоть что-то разглядеть в кромешной тьме; из-под земли тянуло теплом, запаха пыли не чувствовалось.

— Похоже, внизу есть отдушины, — воодушевился Гэ Пань. — Си-лин и правда полон тайн.

Обычно императорские гробницы опасаются оставлять незапечатанными полностью, откуда могли взяться отдушины? Пока все выражали удивление, Чжан Цинмао послал людей за факелами и приказал охранять проход. Гэ Пань схватил факел и прыгнул в зияющую темноту.

Огонёк загорелся совсем недалеко — на расстоянии около двух чжанов(1). Остальные шестеро один за другим спустились в проход. Плиту мог сдвинуть только человек, обладающий божественной силой — можно было не бояться, что кто-то вернёт её на место.

Когда факелы осветили проход, все испытали потрясение: сложенные из каменных плит стены были украшены искусной резьбой и испещрены красивыми и тонкими — однако чужеземными — письменами. В верхней части имелись изображения будд, бодхисаттв и архатов Западного рая — и впрямь похоже на гробницу.

Но если Си-лин — лишь место упокоения императора Сичэна и его наложницы, зачем оставлять подземный ход для связи с внешним миром? Неужели именно здесь умерли Мужун Уянь и У Гуан? Как им удалось попасть внутрь? Бросаясь от одной мысли к другой, они в гробовом молчании продвигались по испещрённому письменами коридору.

— Ляньхуа, — спустя долгое время позвал Фан Добин, — что написано на стенах? Почему надписи никак не заканчиваются?

— Это санскрит, — рассеянно отозвался Ли Ляньхуа. — Здесь рассказывается история о сыновьях.

— О сыновьях? — удивился Фан Добин. — Каких ещё сыновьях?

В коридоре было тихо, казалось, ему нет ни конца ни края. Это вызывало подозрения и беспокойство, к тому же, среди них всё ещё скрывался убийца Чжан Цинши. Все невольно сосредоточились на беседе этих двоих, чтобы отвлечься от тревожных мыслей.

— Это история из «Долголетия Татхагаты» — пятого свитка «Сутры белого лотоса высшего учения», под названием «Наставления врачевателя». Татхагата рассказывает об одном чудесном целителе, у которого было много сыновей. Однажды ему пришлось далеко уехать по делам, а сыновья по ошибке приняли яд и испытывали сильные муки. Когда целитель вернулся домой и увидел страдания сыновей, немедленно подобрал снадобье и дал им. Почтительные сыновья, поверили, что это лекарство, непочтительные посчитали его ядом. Первые приняли лекарство и поправились, вторые же предпочли лежать и стонать в муках, уверенные, что отец желает отравить их. Целитель не винил их, оставил записку, что лет ему уже немало, скоро умирать, и все чудодейственные снадобья он оставил в доме, если им понадобится — могут взять. Затем отправился в дальние края, а позже передали письмо, что он умер. Те, кто боялись, что отец отравит их, узнав о его смерти, затосковали по отцовской любви, рассудили, что раз отец не знал, кто примет лекарство, то оно не может быть поддельным. Приняли его — и тут же поправились. Затем целитель вернулся, и непочтительные сыновья осознали, какими глупцами они были. — Мыслями Ли Ляньхуа был словно не здесь. — Татхагата спросил учеников: «Виновен ли целитель во лжи?». Ученики ответили, что нет.

Фан Добин чуть не заснул.

— Император Сичэн выжил из ума, если приказал высечь на стенах такую скучную историю, да ещё так подробно.

— Возведение гробницы — серьёзное дело для правителя, — вмешался Гэ Пань. — В эту историю он наверняка вкладывал какой-то смысл, просто мы пока не можем его разгадать.

За поворотом коридор наконец закончился и показались каменные врата, запертые на засов.

При свете факелов все разглядели, что врата высечены из белого камня: среди бушующих волн два извивающихся дракона сражались за бутон лотоса. Лотос был посередине, а драконы — на левой и правой створках.

Гэ Пань подумал про себя: согласно историческим летописям, обычно за вратами в гробницу должен быть огромный булыжник или каменный шар, чтобы можно было выйти, но нельзя войти; створки врат были сомкнуты так плотно, что и волосок не просунуть — а чтобы их открыть, не хватило бы и пятерых таких силачей как Чжан Цинху. 

Пока он размышлял, Чжан Цинмао толкнул врата — и они бесшумно раскрылись.

Все обомлели. Гэ Пань кинул внутрь факел: коридор продолжался, за вратами действительно был каменный шар, но его большую часть уже кто-то разбил, и осколки валялись рядом.

Они гуськом прошли через врата. Минуя груду осколков, каждый испытывал трепет: тот, кто побывал здесь первым, не только неведомым способом открыл врата, но и умудрился расколоть каменную глыбу в половину человеческого роста! Если он на самом деле проник внутрь с помощью внутренней силы, не зная, что находится за вратами, то боевое мастерство этого человека превосходит всякое воображение!

Коридор за вратами постепенно наклонялся вниз, на стенах по-прежнему тянулись письмена, а ещё в них на небольшом расстоянии были оставлены щели, через которые поступал воздух — дышалось здесь легче, чем раньше. 

Они прошли совсем немного, как впереди показались ещё одни каменные врата — на них была изображена морда свирепого демона, и перед ними лежала груда обломков. Преисполнившись сомнений, они двинулись дальше, и менее чем через десять чжанов(2) перед ними возникли третьи врата.

Они были инкрустированы золотом и украшены филигранью: Гуаньинь с добродушным выражением лица сидела на лотосе с веткой ивы в руках, даруя ощущение благости и покоя. Чжан Цинмао толкнул створки, но врата не поддались. Чжан Цинху тоже попытался — они и не пошатнулись.

Гэ Пань запрокинул голову и огляделся.

— Похоже, Мужун Уянь с У Гуаном умерли здесь.

У Чжан Цинмао мурашки по спине побежали.

— Почему вы так решили?

Гэ Пань поднял факел повыше: помимо надписей на санскрите, на стенах и на полу виднелось множество царапин и засечек, оставленных оружием, искорёженный до неузнаваемости длинный меч торчал из узкой щели в углу.

— Вероятно, когда они вошли, врата Демона уже были открыты, но пока совещались перед этими, кто-то их запер. Коридор идёт под уклоном, если створки врат были открыты, а каменный шар находился сбоку над ними, то когда их закрыли, шар покатился и заблокировал врата. Какими бы великими мастерами ни были Мужун Уянь и У Гуан, выбраться они не могли.

Чжан Цинмао оглянулся на врата, украшенные мордой демона, и по спине его пробежал холодок.

— Не нужно даже слишком прикладывать силу, — вставил Фан Добин, — достаточно слегка толкнуть створки, и под тяжестью каменного шара они сами закроются. Шар огромный, если покатится, боюсь, никому не под силу его остановить. И проскочить, пока врата не закрылись, тоже весьма непросто.

— Смотрите, кусок бараньей шкуры. — Ли Ляньхуа подобрал что-то с пола. — На нём — карта, а на ней... — Он обескураженно уставился на карту. — Гуаньинь? — Ткнул пальцем на каменные врата. — Здесь изображена эта Гуаньинь?

Фан Добин подошёл посмотреть.

— Я тоже подобрал, почти такой же как у тебя.

Ян Цююэ тоже наклонился.

— Тут есть ещё... Ох... — Его факел вдруг осветил груду хлама перед вратами Гуаньинь: под бараньей шкурой лежала уже успевшая почернеть берцовая кость. — Да тут мертвец!

Все подошли ко вратам и, подняв факелы, принялись внимательно осматриваться. На полу обнаружилось множество разбросанных костей, большинство из них были раздроблены на мелкие осколки и смешались с грязью — поэтому сначала и не бросились в глаза. Осколки черепов валялись там и тут, так что невозможно было их сопоставить, зато «карт» нашлось не одна и не две, а целых одиннадцать.

От вида этих разбросанных повсюду костей Фан Добина пробила дрожь.

— Неужели эти кости.... они...

Ли Ляньхуа подобрал обломок кости, внимательно рассмотрел и тихонько вздохнул.

— Верно, на них остались следы от оружия, эти люди... послужили пищей для других, поэтому кости так выглядят. Полагаю, много лет назад эта группа людей, как и мы, проникла в гробницу, и кто-то запер их здесь. Случилась потасовка, сильные убивали слабых и питались ими, но в конце концов тоже не смогли выжить. 

В его голосе звучала жалость к мертвецам, но у всех остальных волосы встали дыбом от страха, и каждый крепче стиснул своё оружие.

— Карта указывает на вход в подземный дворец, но что за необыкновенные сокровища хранятся в Си-лине, что заставляют идти на риск и вторгаться в усыпальницу императора Сичэна? — пробормотал Ли Ляньхуа.

Гэ Пань с горящими глазами уставился на золотые врата Гуаньинь.

— Если не откроем, всей правды не узнаем.

— К слову об императоре Сичэне... — После печальной истории о людоедстве голос и так уже дрожащего Чжан Цинмао дребезжал. — Говорят, в этой гробнице хранится одно сокровище — флакон с пилюлей, какие подносили в дар из юго-западных удельных земель. Эта штука может вылечить все болезни и придать больше силы мастеру боевых искусств. Говорят... говорят, Сичэн из сотни таких пилюль сделал одну и назвал «Слезой Гуаньинь».

Фан Добин и Ли Ляньхуа растерянно переглянулись. Похоже, люди, чьи останки усыпали пол, пришли ради «Слезы Гуаньинь». Редкостные сокровища и правда приводят к несчастьям: ещё неизвестно, существует ли эта «слеза» на самом деле, а уже свела в могилу одиннадцать человек.

— Очевидно, Мужун Уянь и У Гуан раздобыли карту и не устояли перед искушением, — сказал Ян Цююэ. — Каждый из этих людей получил кусок шкуры с картой, и все они умерли от голода перед этими вратами. За картами явно кто-то стоит.

Хотя Фан Добину и не нравился Ян Цююэ, но в его словах был смысл.

— За последние тридцать лет пропало без вести одиннадцать человек. И судя по одиннадцати шкурам, все эти люди, похоже, умерли здесь. Если кто-то стоит за этим, то он действует по такому плану уже более тридцати лет.

— Тридцать лет — большой срок, — кивнул Гэ Пань.

— И ещё кое-что мне показалось странным, — продолжил Фан Добин. — Мы проникли сюда довольно легко...

Все были согласны с ним.

— Открыли проход! — вдруг с силой произнёс Чжан Цинху.

Фан Добин закивал и одобрительно хлопнул его по плечу.

— Верно, я тоже считаю, что злоумышленник всё тщательно спланировал, подстроив так, что рядом оказались люди, способные открыть проход в подземный дворец. Скрытые ловушки и ядовитые стрелы в этом коридоре уже собрали на себя эти несчастные, так что наш путь оказался лёгким. Вот только врата Гуаньинь не удалось взломать даже с несравненной силой «Железного силача» У Гуана и безнаказанно покинувшего Шаолинь «Безликого убийцы» — им пришлось остановиться и спасаться бегством.

— Мы обязательно должны открыть эти врата, иначе как узнаем разгадку? — тихонько вздохнул Гэ Пань.

Ли Ляньхуа, однако, переводил взгляд с одного на другого.

— Что такое? — нахмурился Фан Добин.

— Думаю... — негромко кашлянув, рассеянно заговорил Ли Ляньхуа. — Перед тем, как открывать врата, не лучше ли выяснить... кто убил Чжан Цинху?..

В коридоре тут же воцарилась гробовая тишина, все с удивлением воззрились на него. Господину Фану показалось, что он ослышался.

— Что... что-что? Что ты сказал? Кто убил Чжан Цинху?

Ли Ляньхуа с извиняющимся видом перевёл взгляд на Чжан Цинху.

— Что ж... хоть ты и отрубил ему голову, и наклеил себе родинку, но она почти отвалилась...

Все взгляды сосредоточились на лице «Чжан Цинху». Тот невольно коснулся щеки: поднимая каменную плиту, он весь вспотел, под землёй было тепло и сыро, да ещё только что пытался открыть врата — всё лицо взмокло. От неторопливых речей Ли Ляньхуа он переволновался, вытер лицо, не рассчитав силу — и стёр поддельную родинку. 

Все ахнули: так это «убитый» Чжан Цинши, а не Чжан Цинху!

Фан Добин про себя проклинал Ли Ляньхуа с его враньём, от которого голова шла кругом, вслух же серьёзно спросил:

— Так ты Чжан Цинши или Чжан Цинху?

— Цинши, ты... жив? А умер Цинху? Ох, я совсем запутался... — Чжан Цинмао был ошеломлён. — Что между вами произошло? Кто убил Цинху? Зачем ты выдавал себя за него? — Он резко распахнул глаза. — Неужели ты убил брата?

Ли Ляньхуа внимательно посмотрел на Чжан Цинши, слегка сощурился и так же осторожно покосился на Ян Цююэ.

— Вообще-то... — начал было тот. 

Но в этот момент засвистел ветер, Чжан Цинмао истошно завопил, все перепугались, факелы вдруг погасли, послышались треск и бульканье, звуки сталкивающихся и падающих тел — а затем наступила мёртвая тишина. 

— Куда, стоять! — крикнул в темноте Фан Добин, и кто-то быстро убежал.

Наверху медленно загорелся огонёк — Ли Ляньхуа в суматохе успел забраться на выступ и теперь с запалом(3) в руках осторожно смотрел вниз. 

Фан Добин переменился в лице: в темноте он сцепился с кем-то в схватке, обменявшись тремя сложными боевыми приёмами, но совершенно не понимал, как рядом с ним оказался убийца — оказалось, что кто-то ударом ладони сразил Чжан Цинши!

— Не ожидал от него такой жестокости, Цинши и правда... — посетовал Гэ Пань и тут увидел: «Чжан Цинши», который только что был жив-живёхонек, раздробили череп, так что он не успел издать и звука и теперь сидел скособочившись, а из-за проломленного черепа рот искривился в странной усмешке. Чем дальше, тем сильнее кровь стыла в жилах от этого жуткой, тёмной и сырой гробницы, полной человеческих костей!

Спрятавшийся на выступе Ли Ляньхуа побледнел. Фан Добин заметил позу мертвеца.

— Вот это удар...

Тем временем Гэ Пань бросился на помощь Чжан Цинмао, которого ранило дротиком в плечо — задело только мышцу, жизни его ничего не угрожало. Командир Чжан в оцепенении уставился на тело Чжан Цинши, душа его едва не покинула тело, а в глазах застыл беспросветный ужас.

Гу Фэнсинь сбежал, Чжан Цинши погиб, Чжан Цинмао был ранен — оставался лишь Ян Цююэ, с мертвенно-бледным лицом сжимавший кулаки.

— Мне всё ясно, — холодно произнёс Гэ Пань. — Братьев Чжан убил ты, а не Гу Фэнсинь.

Ян Цююэ вскинул голову и пристально уставился на него, но не произнёс ни слова.

— Из вас двоих, ты вызываешь больше подозрений, — неспешно продолжил Гэ Пань. — Гу Фэнсинь не дурак, даже если и виноват в чём-то, раз сбежал. Но настоящий злоумышленник сумел заманить сюда Мужун Уяня и У Гуана и убить братьев Чжан — он явно незаурядный человек, и не совершит такой глупости...

Ян Цююэ отступил на шаг, бросил взгляд на Фан Добина. Господин Фан совсем запутался — в словах Гэ Паня был смысл — посмотрел на Ян Цююэ, на Чжан Цинмао, нахмурился.

— Дай-ка испытаю, мог ли ты убить братьев Чжан, — холодно глядя на Ян Цююэ, сказал Гэ Пань и напал.

Удар под дых караульный парировал, но затем Гэ Пань нанёс рубящий удар по вене на запястье, и он оказался загнан в угол — выставил один палец, и взметнулся порыв ветра. Фан Добин слегка переменился в лице, Гэ Пань резко остановился.

— И в самом деле, ученик даочжана(4) Байму из Удана, неудивительно...

Даочжан Байму из Удана был знаменит в цзянху своим владением быстрым фехтованием, пальцевым методом и техникой ударов ладонью. Ян Цююэ применил его коронный удар под названием «коготь сизого пса»(5).

Молодой караульный тяжело выдохнул.

— Не знаю, кто убил Чжан Цинши и Чжан Цинху, я не имею к этому никакого отношения, — холодно произнес он.

— Ученик Байму из Удана, — вздохнул Фан Добин, — зачем забираться так далеко и охранять гробницу в Си-лине? Необычный выбор занятия.

Ян Цююэ сжал губы и не ответил. У него был мрачный вид, и хотя лицо мертвенно побледнело, он предпочёл хранить молчание.

— Так что?.. — осторожно спросили с выступа. — Убийца пойман?

Гэ Пань почтительно сложил руки перед Ли Ляньхуа и Фан Добином.

— Неплохо сработано.

— Ах, ученик из «Фобибайши» действительно заслуживает свою репутацию! — покосившись на друга, подыграл Фан Добин. — Я восхищён вашей проницательностью. — Про себя же ругался: «Проклятый Ляньхуа, ты же знал, что мертвец был не Чжан Цинши, и ему наверняка тяжело было притворяться погибшим братом, когда оказалось, что убить-то хотели его. Ты прекрасно понимал это, но предпочёл раскрыть, и теперь погиб ещё один человек, ну что, доволен? Ян Цююэ явно вынашивает коварные планы, непонятно почему сбежал Гу Фэнсинь, откуда мне знать, не надо ли подозревать и Чжан Цинмао?».

Пока он мысленно негодовал, Ли Ляньхуа ощупал стену над вратами Гуаньинь.

— Тут есть какая-то щель... 

Изначально он забрался наверх по выбоинам, но когда принялся ощупывать стену, то потерял равновесие и чуть не упал — пришлось медленно спускаться, цепляясь руками и ногами. 

— Наверху...

Не успел он договорить, как Гэ Пань вдруг подскочил к Ян Цююэ и ударил его по плечу, запечатав акупунктурные точки.

— Господин Фан, поручаю преступника вам. 

Гэ Пань с силой рванулся наверх, потянул на себя — и каменная плита упала прямо на смешанные с грязью человеческие кости. Толщиной она была целых два с половиной цуня(6) — неудивительно, что даже Чжан Цинши не смог её сдвинуть. Эти каменные врата были невероятно прочными, но из-за того ли, что они сотни лет выветривались, или от ударов улиньских мастеров — хоть сами врата и уцелели, но на стене над ними образовалась трещина длиной в три цуня(7). Если бы Ли Ляньхуа, спасаясь от драки, не забрался туда и не зажёг запал, то её бы и не заметили.

Над Вратами Гуаньинь теперь зияла дыра около трёх чи(8), словно глаз демона из преисподней, мрачно и жутко взирающий на мир людей. 

Фан Добин принюхался к прохладному воздуху — пусть он и был смелым и самоуверенным, часто действуя наобум, но помня о костях под ногами, вслепую лезть не решался.

Гэ Пань с радостным выражением лица зажёг запал и сунул голову в дыру. 

Ли Ляньхуа, цепляясь всеми конечностями, медленно забрался наверх за ним и запыхавшимся голосом спросил:

— Гэ Пань, что там?

— Пока не вижу... — ответил Гэ Пань. Почувствовав у поясницы лёгкий ветерок, он по наитию выставил локоть назад, чтобы ударить, но потом вспомнил, что уже наполовину пролез в дыру, дёрнулся назад, ударился о каменную стену, так что вся рука онемела, а потом что-то щёлкнуло его по точке яо-ян-гуань(9) — и не в силах пошевелиться он повис над вратами Гуаньинь.

У Фан Добина отвисла челюсть: разумеется, тем, кто запечатал Гэ Паню меридианы, был неуклюже карабкавшийся вслед за ним Ли Ляньхуа. 

Ян Цююэ и Чжан Цинмао вскрикнули от удивления, мнимый лекарь же снова сполз со стены и оправил одежду. 

Разинув рот, Чжан Цинмао ткнул в сторону повисшего на вратах Гэ Паня.

— А? Он... что... вы...

— Как вы узнали, что это он? — хрипло спросил Ян Цююэ.

Ли Ляньхуа бросил взгляд на безвольное тело и слегка улыбнулся.

— Потому что это не Гэ Пань.

От этих слов все оцепенели.

— Не Гэ Пань? — нахмурился Фан Добин. — Ты знаком с Гэ Панем из «Фобибайши»?

— Не встречал его, — покачал головой Ли Ляньхуа и тут же добавил: — Я лишь знаю, что «Фобибайши» весьма небогаты, даже Бицю не может позволить себе одежду из шёлка, что уж говорить о его учениках?

Фан Добина наконец осенило.

— Вот как. Разумно. Одежда этого человека стоит не меньше десяти лянов серебра, всего на сорок меньше, чем моя.

— Я определил, что он — не Гэ Пань, ещё по трём признакам. Во-первых, слишком воспитанный.

— Что не так с тем, что он воспитан?

Ли Ляньхуа едва сдержал смешок.

— Ты не знаешь, что Ли Сянъи смотрел на всех свысока и всегда презирал церемонии. Его последователи никогда не учились манерам и не стали бы говорить как благородные люди, и уж тем более, складывать руки в приветствие.

— Вот уж точно, — фыркнул Фан Добин. — Мой отец от «Фобибайши» и слова вежливого не слышал.

Слушая их, Чжан Цинмао обомлел и подумал про себя: «Похоже, Ли Ляньхуа знаком с нравами ордена «Сыгу», но откуда же у этого лекаря такие давние связи?».

— Во-вторых, он хорошо изучил устройство императорских захоронений, узнал из летописей, что вход в подземный дворец чаще всего делают в сторожевой башне. Насколько мне известно, Бицю пристрастился к Кунцзы и Мэнцзы, перечитал тысячи сочинений. И как раз его помешательство вызвало у Ли Сянъи отвращение, поэтому он поклялся, что не станет требовать от своих последователей начитанности. Так что среди учеников Бицю больше половины и читать-то не умеют, а остальных вряд ли интересуют каноны и летописи.

Фан Добин расхохотался.

— А герой Ли был забавный человек! Но откуда ты столько знаешь о внутренних делах ордена «Сыгу»?

— В-третьих, — с лёгкой улыбкой продолжал Ли Ляньхуа, — когда убили Чжан Цинши... — Его тон постепенно стал серьёзным. — Шесть факелов погасли одновременно — очевидно, что у того, кто их погасил, факела не было.

Ян Цююэ не мог пошевелить конечностями, но не удержался от кивка.

— Я понял! — воскликнул Чжан Цинмао.

Шесть факелов погасили одновременно с помощью скрытого оружия. Если бы этот человек тоже держал факел, то он погас бы не в тот же момент, что остальные пять, да и скрытое оружие было бы легко заметить. Факела тогда не было только у «Гэ Паня» — он бросил свой, чтобы разведать путь. Раз факелы погасил «Гэ Пань», то воспользовался темнотой, чтобы убить Чжан Цинши «рассекающей ладонью», тоже он. А раз Чжан Цинши убил он, то кто убил Чжан Цинху — ясно как белый день.

— Чжан Цинху убил «Гэ Пань», — неспешно проговорил Ли Ляньхуа. — Чтобы открыть проход в подземный дворец, требовался человек, способный поднять тысячу цзиней, а чтобы заманить туда множество людей, злоумышленнику требовался сообщник из караульных. Полагаю... один из братьев Чжан открывал вход все последние годы. Чжан Цинху прекрасно владел железным шестом, нужно лишь приложить усилие — и шест можно использовать как рычаг. Основной навык Чжан Цинши — «кулак архата», а когда он притворялся братом, то поднимал плиту стальным крюком, который явно не выдерживал такой нагрузки — если бы не дубинка Фан Добина, ещё неизвестно, смог бы он открыть вход. Если это он был в сговоре с «Гэ Панем», почему не использовал десяток таких крючьев? Поэтому я полагаю, что сообщник — Чжан Цинху. Однако они родичи и живут вместе, так что Чжан Цинши не мог не заметить — поэтому когда «Гэ Пань» прибыл вместе с нами в Си-лин, у него было такое странное лицо: он узнал человека, который часто связывался с его братом. Если всё обстояло так, то злодей, конечно, захотел устранить свидетеля. Но братья Чжан — близнецы, в потёмках «Гэ Пань» убил не того и не понял. Чжан Цинши, обнаружив, что брат убит, испугался за свою жизнь, отрубил трупу голову, а себе наклеил родинку, чтобы выдать себя за Чжан Цинху.— Он помолчал. — Хотя, голову Чжан Цинху отрубил Ян Цююэ.

— Ян Цююэ? — поразился Фан Добин.

Чжан Цинмао раскрыл рот, уже совершенно не понимая, что и сказать.

Ян Цююэ однако кивнул.

— Верно... но как вы...

Ли Ляньхуа слегка улыбнулся.

— Голову отрубили очень мощным ударом, не думаю, что Чжан Цинши бы сумел применить такой. А раз он сказал, что ночью играл на деньги в вашей комнате, очевидно, что вы с ним сговорились. Ученики Шаолиня не слишком хорошо владеют мечом, зато ученики Удана — мастера фехтования.

Ян Цююэ снова кивнул.

— Но как вы догадались, что убийца — «Гэ Пань»?

— Очень просто, — ответил Ли Ляньхуа. — Чжан Цинху явно погиб не успев ничего понять. Комнаты в сторожевой башне расположены так: слева вы, братья Чжан, Гу Фэнсинь, справа — мы с Фан Добином, Чжан Цинмао, «Гэ Пань». Той ночью было ясно, свет из окон отражался слева направо. Если бы кто-то прошёл в комнату братьев Чжан, чтобы совершить нападение, то его тень заметили бы в комнатах справа. Все восемь из нас практикуют боевые искусства, и пусть мастерство может быть как высоким, так и низким, но разве мы могли ничего не заметить? Следовательно, злоумышленник не входил в комнату Чжанов.

— Я тоже ничего не видел... — осев на пол, пробормотал Чжан Цинмао.

Ли Ляньхуа усмехнулся.

— Я могу придумать только один способ, как можно было совершить убийство, не заходя в комнату, да ещё и не того человека...

— Скрытое оружие! — сообразив, хрипло воскликнул Фан Добин.

— Так вот оно что! — выпалил Ян Цююэ.

— Верно, — кивнул Ли Ляньхуа. — Вероятно, крохотная стрела, выпущенная от дверей комнаты, попала сразу в мозг, и Чжан Цинху умер на месте, не успев даже пошевелиться. После голова его была отрублена, но на теле не было ран.

— Проклятье, — буркнул Фан Добин, — ладно, ты просто постоял перед безголовым трупом и заметил все эти дверные проёмы. Допустим, Чжан Цинху убили скрытым оружием. Но как с этим связан «Гэ Пань»... А! Он ранил дротиком командира Чжана и погасил факелы, значит, мастер скрытого оружия. Нет, постой, это всё было позже, но ты уже знал, кто убийца?

Ли Ляньхуа вздохнул.

— Использовать скрытое оружие нужно под подходящим углом, поэтому те, кто занимал комнаты по обе стороны от братьев, исключаются: у Ян Цююэ и Гу Фэнсиня не вышло бы просто встать в дверях и выстрелить в него. Только ночевавшие в комнатах напротив могли совершить убийство, не выдав себя. Мы с Фан Добином, разумеется, никого не убивали. Если убийца — командир Чжан, то зачем приглашал «Фобибайши», чтобы расследовать это дело? К тому же, «Гэ Пань» вовсе и не Гэ Пань, а значит, он и есть преступник. — Помолчав, он медленно произнёс: — Я только не думал, что он рискнёт напасть, поняв, что Чжан Цинши жив, да ещё станет валить вину на Ян Цююэ с таким напором.

— Раз ты знал, кто убийца, почему не сказал мне, когда я спрашивал? — взорвался Фан Добин.

— Боялся, что он заметит, как ты сверлишь его взглядом, и сбежит.

Фан Добин сердито зыркнул на него.

— Когда это я не мог скрыть намерения?

— Ну-у... — рассеянно протянул Ли Ляньхуа.

Господин Фан рассердился ещё сильнее.

— Хотя мы с Цинши и подозревали, что это «Гэ Пань» убийца, но не могли быть уверены наверняка, — выдохнул Ян Цююэ.

Ли Ляньхуа оглядел его с головы до ног и осторожно спросил:

— Теперь-то... юный герой Ян, можешь поведать нам, почему ты предпочёл стерпеть несправедливые обвинения, но не осмелился рассказать правду?

Фан Добин добавил про себя: «И зачем ученику Байму из Удана свысоким положением в цзянху становиться простым караульным и сторожить мертвеца? Может, тоже польстился на хранящееся в гробнице сокровище?».

— Я пытался выяснить местонахождение пропавшего много лет назад Хуанци-шишу, — ответил Ян Цююэ. — Одиннадцать лет назад он исчез в окрестностях Си-лина, я вступил в караул гробницы, чтобы разузнать тайны этого места.

— Даос Хуанци был среди пропавших одиннадцати человек? — ахнул Фан Добин. — Ого, слышал, этот старик — мастер цимэнь багуа(10), кто знает, может, поэтому его и заманили сюда. Ох, неужели его съели те люди?

Ян Цююэ слегка разозлился, но поскольку у него всегда был угрюмый вид, на лице это не отразилось.

— Я провёл в Си-лине три года, — с прохладцей в голосе сказал он, — изучил надписи, прочитал летописи предыдущей династии и нашёл кое-какие зацепки.

— Имеющие отношение к смерти императора Сичэна? — спросил Ли Ляньхуа.

Ян Цююэ кивнул.

— Си-лин похож на место захоронения, но не является им: это будто бы императорская гробница, но в неё можно попасть, в сторожевой башне можно жить, а ещё число лошадей, которых здесь содержат, намного превышает количество караульных. В летописях и памятных надписях говорится, что после скоропостижной кончины Сичэна на престол взошёл его сын, однако вскоре пропал без вести, наступила смута, и страна пришла в упадок.

— Я только знаю, что сын императора Сичэна, император Фанцзи был чрезвычайно уродлив, с неровными бровями и косоглазием, — перебил Фан Добин.

— Император Фанцзи был увечным, безобразной наружности, и взойдя на престол, редко посещал столицу, опасаясь, что придворные будут тайком насмехаться над ним. Однако если верить историческим записям, родился он нормальным, с детства был умён и сообразителен, весьма проницателен в государственных делах, и Сичэн в нём души не чаял. В «Хрониках аудиенций» говорится, что в юности он был красив, имел прекрасные манеры и возвышался над людьми; но в семнадцать его поразил недуг, от которого лицо исказилось в судорогах, навсегда обезобразив. С того года, когда Сичэну исполнилось тридцать пять, а Фанцзи — семнадцать, на императора начались покушения, и однажды его тяжело ранили. Кто-то дерзнул заявить, что это Фанцзи подослал убийц, Сичэн разгневался и приказал обезглавить наглеца. У Сичэна было одиннадцать сыновей, но благоволил он только Фанцзи. — Помолчав, Ян Цююэ продолжил: — С семнадцатилетия Фанцзи император осыпал его бесчисленными драгоценностями, титулами и даже даровал прекрасных наложниц, но как ни удивительно, сын вёл себя с отцом крайне непочтительно, в летописях сохранились его бранные слова — однако отец его не наказывал. После внезапной смерти Сичэна Фанцзи взошёл на престол, хотя говорится, что завещания не было, но возражений ни у кого не нашлось: все знали, что на троне может быть только он.

— И впрямь странно, — пробормотал Фан Добин. — Отец и сын явно были не в ладах...

Ян Цююэ обратил взгляд к Ли Ляньхуа.

— Господин Ли, как признанный целитель, не могли бы вы подтвердить кое-что для меня?

— Что именно? — отозвался тот.

— Это искривление рта и лицевые судороги — не могли они быть результатом отравления или травмы? — поколебавшись, спросил молодой караульный.

Ли Ляньхуа уставился на него. Фан Добин про себя расхохотался — фальшивый лекарь натолкнулся на задачку не по зубам, но пошутить не успел.

— Разумеется, — вежливо отозвался Ли Ляньхуа. 

Он поперхнулся — этот мошенник сказал лишь «разумеется», ноне уточнил: «разумеется, могли» или «разумеется, нет».

Ян Цююэ не заметил этой уловки и продолжал говорить.

— Если причиной уродства императора Фанцзи был яд или травма, то кто совершил это злодеяние?

— Неужели ты хочешь сказать, что это был его отец? — ошеломлённо спросил Фан Добин.

— Не знаю, — покачал головой Ян Цююэ и посмотрел на висящего на вратах «Гэ Паня». — Тайны императоров Сичэна и Фанцзи, разгадка смерти этих одиннадцати человек — все ответы за Вратами Гуаньинь.

— Юный герой Ян, — медленно начал Ли Ляньхуа, — я спросил, почему ты предпочёл терпеть несправедливые обвинения, а не выступить против «Гэ Паня», но ты так и не ответил мне.

— Я... — Ян Цююэ вдруг побледнел.

— Он перед всеми свалил на тебя вину, а ты не стал оправдываться, о чём это говорит? — пробормотал Ли Ляньхуа. — Ты один из лучших учеников Байму, по доброй воле скрывался среди караула гробницы три года — действительно ли только ради поисков даоса Хуанци? Само собой, в поисках пропавшего шишу нет ничего дурного, вот только пока «Гэ Пань» не вынудил тебя применить «коготь сизого пса», ты и не собирался признаваться, что Байму — твой учитель. Ты проявляешь интерес к тайнам Силина, внимательно изучил жизнеописания — это можно было бы назвать необычным увлечением, но кое-что одним лишь увлечением не объяснишь. — Он вдруг поднял голову и пронзил Ян Цююэ взглядом, ясным и уверенным, совершенно не похожим на его обычное поведение — и раздельно произнёс: — Когда я сказал, что Чжан Цинху убили скрытым оружием, ты воскликнул: «Вот оно что!». Однако это ведь ты отрубил ему голову, как же мог не знать?

В лице Ян Цююэ не осталось ни кровинки. Фан Добин вытаращился на него, утратив дар речи.

— Ты отрубил Чжан Цинху голову, чтобы помочь Чжан Цинши выдать себя за брата или чтобы помочь «Гэ Паню» скрыть улики? — неторопливо продолжал Ли Ляньхуа. — Ведь не выйдет определить причину смерти без его головы, верно?

Молодой караульный хранил молчание.

— Ты не сказал «Гэ Паню», что Чжан Цинши выжил, помог ему выдать себя за Чжан Цинху — не для того ли, чтобы остаться его пешкой? И он свалил вину на тебя, потому что узнал, что Чжан Цинши выжил и был недоволен тобой? Какой рычаг воздействия был у «Гэ Паня», чтобы связать ученика Байму из Удана по рукам и ногам и заставить действовать исподтишка?

Ян Цююэ тяжело вздохнул, но продолжал безмолвствовать, сжав губы. Он не мог ответить на вопросы Ли Ляньхуа и не желал оправдываться.

— Ученик даочжана Байму, даже сговорившись с «Гэ Панем», не сможет заглушить голос совести. Я верю, что ты не убивал, — спокойно сказал Ли Ляньхуа, а потом протянул руку и разблокировал его акупунктурные точки.

Пока он говорил, Ян Цююэ молчал, услышав же последнее предложение, задрожал всем телом.

— Я...

— Если у тебя какие-то трудности, так и скажи, — вздохнул Фан Добин. — Неужто думаешь, что мы с несносным Ляньхуа причиним тебе вред? — Он ударил себя в грудь. — Клан Фан в моём лице оказывает тебе покровительство, чего боишься?

— Я больше не ученик Удана, — Ян Цююэ преодолел свою нерешительность и слабым голосом произнёс: — Три года назад шифу изгнал меня, как посмею я теперь называться учеником Байму?

— У тебя неплохие боевые навыки, с чего Байму тебя выгонять? — не поверил Фан Добин.

Ян Цююэ отвернулся.

— Я украл Золотой меч Удана и заложил за пятьдесят тысяч лянов серебра.

— Пятьдесят тысяч лянов? — удивился господин Фан. — На что они тебе?

— Играть на деньги, — помолчав, сознался молодой караульный.

Фан Добин и Ли Ляньхуа растерянно переглянулись: они не ожидали, что Ян Цююэ, с его отнюдь не слабыми навыками и утончённой наружностью, погряз в порочной пучине азартных игр и был изгнан из учеников.

— Я знал, что не смогу побороть своё пристрастие, и не надеялся на прощение шифу, но хотел вернуть Золотой меч, — снова заговорил Ян Цююэ. — Но ювелир уже успел переплавить его на украшения. Чтобы вернуть Золотой меч Удана, нужно отыскать Хуанци-шишу.

Золотые мечи Удана — пара коротких мечей, которые с древности передаются от одного главы к другому. Один меч, принадлежавший нынешнему главе, даочжану Байхэ, украл Ян Цююэ, второй же бесследно исчез вместе с Хуанци.

— Я служу в Си-лине три года, дважды проникал в подземный дворец... — Ли Ляньхуа с Фан Добином ахнули, но он продолжил: — Но не нашёл способа взломать эти врата. Хоть мне и не удалось разыскать Хуанци-шишу и Золотой меч, но в этих краях я обрёл жену.

Фан Добин не сдержал удивлённого смешка.

— Мои поздравления.

На лице Ян Цююэ однако радости не было.

— Фамилия моей жены — Сунь, зовут её Цуйхуа.

Ещё не отсмеявшись, Фан Добин чуть не прикусил язык.

— Хозяйка гостиницы «Рассветная луна»? Так она не вдова?

— Мы не кланялись земле и небу, но она стала моей женой, — мрачно сказал Ян Цююэ. — Она пропала.

«Так ты её любовник», — подумал про себя Фан Добин.

— Потому мне и казалось, — со вздохом пробормотал Ли Ляньхуа, — что долгое отсутствие хозяйки, которая вышла за соевым соусом, куда любопытнее, чем смерть «Безликого убийцы», а вы мне не верили.

— Чушь! — буркнул Фан Добин. — Если ты такой умный, почему сразу не разоблачил «Гэ Паня»?

Ли Ляньхуа горько усмехнулся.

— Он схватил мою жену, — сказал Ян Цююэ. — Пообещал, что если пойду в подземный дворец, то не только поможет мне вернуть Золотой меч Удана, но и даст десять тысяч лянов сверху.

— Сделка выгодная, я бы тоже согласился, — фыркнул Фан Добин. — Неудивительно, что ты держал язык за зубами и сотрудничал с ним.

— Человек держит в заложниках мою жену, но обещает мне десять тысяч лянов — в такие сделки я не верю, — холодно произнёс Ян Цююэ. — И неважно, правду он говорит про деньги или нет, жена есть жена.

Фан Добин мысленно порадовался: пусть этот человек мрачен до отвращения, да ещё и игрок, но всё-таки придаёт большое значение любви и справедливости.

— Кто знает, что скрывается за этими вратами. Боюсь, если не откроем, ночью не уснём, — страдальчески вздохнул Ли Ляньхуа.

Фан Добин не удержался от смеха.

— По-моему, тридцать лет назад тоже кто-то не мог заснуть. Если найдём внутри сокровища, не забудь половиной поделиться со мной.

— Конечно, конечно, — улыбнулся Ли Ляньхуа.

Посовещавшись, они вчетвером стащили «Гэ Паня» с ворот. Господин Фан блеснул своим мастерством и запечатал ему восемнадцать акупунктурных точек. Чжан Цинмао, насмотревшись на груды костей, растерял всю смелость и только повторял, что надо пойти позвать ещё людей, чтобы осмотреть тут всё. Фан Добин проводил его в сторожевую башню и снова вернулся в подземный дворец. Сбежавший в ужасе Гу Фэнсинь не оставил ни следов ни тени — кто знает, куда он направился?

-----------------------------------------------------

(1) 2 чжана — чуть больше 6,5 м

(2) 10 чжанов — 30,3 метра

(3) Запал — плотно закрывающийся футляр, часто из бамбука, внутрь которого вставлена тлеющая туго скрученная грубая бумага с фосфором и небольшим количеством горючих веществ; загорается при резком поступлении воздуха

(4) Даочжан — служитель даосского храма, даосский монах

(5) «Коготь сизого пса» — от выражения 白云苍狗 báiyúncānggǒu — то тучки белые плывут, то вдруг как сизые собаки (обр. о быстрой смене обстановки, неожиданных переменах), чэнъюй происходит из стихотворения Ду Фу «Жаль».

(6) 2,5 цуня — почти 8,5 см

(7) 3 цуня — примерно 10 см

(8) 3 чи — примерно 1 м

(9) яо-ян-гуань — акупунктурная точка на пояснице в области почек

(10) Цимэнь багуа — древняя форма гадания, первоначально разработанная для помощи в формировании военной стратегии и тактики. А также багуа — один из стилей ушу.