Капе́ль

Два всадника рысью проезжали домики заброшенной деревни. Дома были в ужасном состоянии, казалось, что люди не живут здесь уже много-много лет. От копыт молодых жеребцов отлетали искорки - снег блестел в лучах пробившегося сквозь дымку облаков солнца. Порывистый ветер трепал торчащие из-под тёплого капюшона волосы.

- Вот объясни мне, Хасэ́, как ты умудряешься постоянно вытворять подобные вещи?

- О чём ты? - Джи слегка потянул на себя поводья, отчего лошадь замедлила шаг.

- Ты ещё спрашиваешь?! Это из-за тебя нас отправили в Весорен! И из-за тебя мы сейчас едем в ж... В глубинку Рандарских дебрей! Я даже по нужде не успел отойти, а ты снова вляпался!

- Минуточку! - Хасэ́ отпустил правую руку с поводьев и поднял указательный палец к лицу телохранителя. - Между прочим, это ты наябидничал! Если бы ты не рассказал дяде Асану о том, что я...

- Я?! Ты слепой что-ли?! - Телохранитель одной рукой показал на свои глаза. На лице Андрэ́ явно отобразилось чувство несправедливости.

- Ну а кто? Азуан не выходил из комнаты, я бы это услышал.

- Да я же с тобой был весь день! Мы только на несколько минут разделиличь, после я к тебе бежал! - Телохранитель выкрикнул последнее слово, подчеркнув его важность. - А когда пришел, увидел, что дядя подходит к тебе с претензиями.

- Ну хорошо. Тогда как дядя узнал, что я его мелкого зажал?

- А я откуда знаю?! Может, он мимо проходил и услышал.

- Нет, Андрэ́. Дядя бы точно не прошёл мимо. Он не доверяет никому, даже мне. Точно подумал бы, что я хочу отобрать у мальчишки его будущее место...

- Аха! А ты думаешь, что сейчас это так не выглядит?! Развяжи глаза, придурок. Теперь даже Азуан будет думать, что ты хочешь занять его место. Место дяди Асана.

Хасэ́ задумался. Он с раннего детства знал, что его призвание - быть первым помощником Джи. Звание, которому следовало бы отдать всю свою жизнь. Дядя неплохо устроился, отдав всю кропотливую работу своим помощникам. Сейчас, когда отец болен, Хасэ́ взял на себя крупную часть его обязанностей.

Узкая улица, заполненная мусором и обломками, внушала страх и отвращение. Не смотря даже на отрицательную температуру воздуха, на улице стояла жуткая вонь. Запах гнили и разложения вызывал у всадников рвотные рефлексы. Внимательный Андрэ оборачивался на каждый шорох, готовый в любой момент защищать своего молодого господина.

- Фу, я больше не могу здесь находиться. Посмотри только, - Андрэ показал рукой меж двух небольших хижин.

Там, над каким-то тёмным предмедметом, стоял полярный волк. Он не обращал внимания на проезжающих, так как был занят своими заботами.

- Волк? Что он тут делает? - С ужасом вполголоса выдавил Хасэ́.

- Ест падаль.

- Падаль? Откуда тут падаль?

- А ты сам рассуди. Поехали скорее. Мне мерзко на это смотреть.

Всадники погнали лошадей.

Хасэ́ понял. Он осознания того, что падалью телохранитель назвал человека, рвотные массы приступили к горлу. Лошадь остановилась.

- Хасэ́?! Мать моя родная! Ты же врач, а не я!

- Как врач, я могу сказать, что такие картины кому угодно могут испортить самочувствие. - Молодой человек вытер рот рукавом. - Прости, друг, я больше не могу тут находиться.

- Ты сам виноват. Нельзя лезть под ноги дяде Асану. Он тебя раздавит и даже не заметит этого. - Телохранитель грустно вздохнул, увидев безнадежность своего господина. - Нам нужно скорее доехать до лечебного пункта и забрать оттуда документы.

Хасэ́ кивнул. Они продолжили ехать вдоль заброшенной улицы. Оба задавались вопросоми: "Для чего эти документы нужны дяде? Последних людей в этой деревне уже не стало. Что он будет с ними делать?"

Наконец они нашли нужное место. Старенькое каменное здание, имевшее в себе лишь одну комнатку, привлекало внимание ярким золотым флагом с изображением солнца и полумесяца. Флаг развивался от порывистого ветра.

Оба представителя Джи спешились и направились ко входу. Андрэ́ слегка толкнул старую деревянную дверь своей рукой. Дверь со скрипом отворилась. Хасэ́ собрался зайти, но застыл в оцепенении. На против входа, положив голову на стол, на них смотрел труп. Умершему было не меньше недели, но из-за резко нагрянувшего мороза он не начал разлагаться, а окоченел.

Хасэ́ отвернулся, закрыв лицо руками. Он часто видел смерть и до этого. Но даже сотни увиденных трупов не затмили чувств в сердце молодого человека.

- Я поищу документы, а ты сними флаг над дверью, - Андрэ слегка оттолкнул друга от входа, а сам пошел в маленькое серое здание. Для того, чтобы спрятать от господина такое зрелище, он прикрыл за собой дверь.

Хасэ́ стоял, не двигаясь. Ему хотелось сейчас же покинуть это ужасное место. Но вялое тело не поддавалось тихому шепоту рассудка. Перед глазами непрестанно всплывали увиденные картины: труп, разорванный волком, только что увиденный человек за столом. Второй, видимо, до последнего держался за стеклянную бутылку. Изделие упало на пол, но не разбилось, а не большим полукругом откатилась от ног хозяина.

Спирт. Он умер от спирта. Возможно, так он пытался согреться в этих заброшенных человеческим духом местах. Рандарцам нельзя пить спирт. В отличие от других народов, они с первого глотка становились зависимыми. Пьянеют Рандарцы быстро. Запах спирта не успевает выйти из только что открытой бутылки, а рандарец уже лежит. Опясаясь, что рандарская кровь будет доминировать в отношении к спирту, Хасэ́ никогда не пробовал выпивку. Да и он не хочел ввязываться в дела закона. В Рандаре жестоко контролировалось исполнение "сухого закона". За поимку в нетрезвом состоянии на улицах города могли посадить в темницу на два года.

Мысли о причинах смерти людей в этой местности не покидали голову. Болезнь? Чума? Что же? Если чума, то у них есть высокий риск заразиться самим и привёзти заразу остальным. Хасэ́ невольно представлял как бы выглядели трупы близких ему людей: Андрэ́, дядя Асан...

Через несколько минут Андрэ вышел и, увидев состояние Хасэ́, сам снял флаг. Он осторожно сложил его в свою сумку. Потом молча протянул господину фляжку с водой. Хасэ́ лишь отрицательно покачал головой, не подымая взгляда.

- Садись на лошадь, - строго закомандовал Андрэ́, хлопая товарища по плечу. - Нам нужно вернуться, пока ты тоже не окоченел.

Ехали молча. Хасэ́ был неестественно бледным. Огоньки в его медных глазах потухли и сейчас он сам своим видом напоминал мертвеца. Его лошадь была спокойна, за что Андрэ́ бесконечно благодарил судьбу. Ему не приходилось вести её за поводья. Свою же лошадь ему приходилось постоянно контролировать, подстёгивать, погонять.

В замке, в который прибыли всадники, Хасэ́ почувствовал себя ещё хуже. Его тошнило всю ночь, отчего он практически не спал. Андрэ́ ни на минуту не оставлял своего господина. До самого утра он сидел на коленях рядом с постелью. Он непрестанно смотрел на губы, в обжидании немой просьбы.

Из-за черных стен и мебели комната казалась поглащающей черной бездной. Единственное, что позволяло разглядеть в кромешной темноте лицо Хасэ́, - маленькая свеча на тумбочке. Молодой господин был в бреду. Его бросало в жар, периодически тошнило. С лица стекали капли пота. Он страдал от жажды, не смотря на то, что телохранитель регулярно давал ему пить воду.

Ни врача, ни лекаря - никто никого не звал. В замке Захи́ра Джи было множество врачей, преподавателей медицины и даже студентов. Но никто из слуг не осмелился звать на помощь.

"Если ты врач, ты должен помогать себе сам" - эти слова Захи́ра в отношении к сыну быстро передались слугами замка ещё в подростковом возрасте Хасэ́. С тех пор в замке было запрещено помогать Хасэ́ при болезнях и прочих недугах. Слуги с жалостью смотрели на молодого господина, которого под руки периодически приводил серьёзный телохранитель. Но никто не осмеливался перечить приказу Захира Джи. Любое неповиновение могло быть жестоко наказано, особенно если это касалось его первого сына.

Двадцатилетний парень не был в состоянии помочь себе. Но не из-за возраста. От недуга силы покинули тело. И не только силы... Прислуга, родственники. Рядом был только Андрэ́, единственный человек, которому Хасэ́ доверял больше, чем самому себе.

"Ты не можешь доверять чужому человеку полностью свою жизнь, - однажды сказал отец, - он предаст тебя как только это станет для него выгодным!". Захи́ру Джи никогда не нравился выбор сына, он считал, что телохранитель обязательно должен быть рабом. Иначе у него будет больше подводов, чтобы предать, а "животное" никогда не предало бы своего хозяина. Хасэ́ всегда на подобное отвечал: "Если Андрэ́ захочет меня убить, я лучше умру от его руки, чем буду сомневаться в верности своего друга. Он единственный, с кем я чувствую себя человеком."

Андрэ́ не сомкнул глаз. Он делал всё, что мог. Его руки дрожали от череды мыслей. Господин Джи не заслуживал любви. Не заслуживал уважения. Никогда не заслуживал...

Больше всего телохранитель сейчас боялся, что в комнату ворвутся неприятели. Или, быть может, стража Захира ворвётся сюда и снова по приказу потащит бедолагу на очередную жизненную каторгу.

"Скорее бы этот безумец скончался" - пронеслось в голове молодого телохранителя. Он ненавидел господ, ненавидел всех людей, имеющих власть...