Лекарство

От обработчика, который толкает мое кресло, пахнет сигаретным дымом. Он - тот самый, который привез меня из палаты, но сестры Келл нигде не видать. Это небольшое отклонение от нормы, то, что от него не несет пластырем Банд-Эйд, внушает мне толику надежды. И напоминает мне о...
Я опускаю глаза - теперь, когда лекарство теряет силу, на глаза наворачиваются слезы. Кевин мертв. С Лейси все кончено. Как ни больно сознавать, но я и правда могу быть виновата в этом. Если бы я соблюдала правила, Кевину бы не пришлось мне помогать. Он был бы жив.
Кто-то трогает меня за плечо, а потом проводит платком по глазам, щекам, под носом. Я вздрагиваю, отшатываюсь назад, а когда смотрю на обработчика, вижу, что он прячет в карман носовой платок.
- Ты плачешь, - говорит он тихо, - не делай так.
Я фыркаю - мне хочется послать его куда подальше, ему-то что за дело? Я плачу из-за настоящей трагедии, а он - еще один козел, который работает на Программу. Но не успеваю - обработчик останавливается у двери с маленьким прямоугольным окошечком и достает с пояса карточку на цепочке. Распахивает дверь и заглядывает в темную палату, пытаясь разглядеть, что внутри. Снимает с пояса электрошокер и скрывается внутри. Я ожидаю услышать крики Даллас или, что хуже - как она падает на пол - но внутри тихо. Потом обработчик с непроницаемым выражением лица выходит оттуда. Он заходит за мое кресло и толкает его в помещение. Развязывает мне руки, смотрит на меня суровым, предупреждающим взглядом и уходит, закрыв за собой дверь.
В карцере темнее, чем в других помещениях больницы, где я была, но темнота не мрачная. Пол покрыт серым резиновым покрытием, а на стенах - белая обивка. Свет исходит от небольшой светодиодной ленты, но окон нет. В углах карцера темно. Там я и вижу Даллас - она сидит на полу, скрестив руки. На ней ярко-желтая пижама, из-за чего сама она кажется бледной. Она замечает меня и широко улыбается. Теперь, когда она похожа на чокнутую, ее щербатая улыбка больше не кажется такой очаровательной.
- Я убила его? - спрашивает она.
Она что, все это время думала о Роджере?
- Не знаю, - говорю я. - Последнее, что я слышала - к нему ехала скорая.
Мне очень не нравится разочарование в ее глазах. Что с нами стало, что мы желаем чьей-то смерти? Что с нами сделала Программа?
- А Риэлма нашли? - спрашивает она.
- Не знаю. О нем они еще не говорили.
Я не хочу озвучивать тот факт, что Роджер мог что-нибудь с нимсделать. Так я могу надеяться, что ему удалось бежать. Прямо сейчас он, быть может - единственный, кто сможет нас спасти. Джеймс сохранит воспоминания - он принял Лекарство - но он все равно в Программе. Остается надеяться, что с ним все хорошо.
- Никому не убежать, - говорит Даллас, медленно раскачиваясь. Она стала как будто меньше, уязвимее. - Люди Программы найдут Риэлма. Это всего лишь вопрос времени, ведь у тебя в голове где-то есть зацепка, которая поможет найти его. Они вытащат это из тебя. Или из меня, - продолжает она рассуждать, закатив глаза к потолку. - Нет, наверное, не из меня, я ведь уже буду мертва.
- Даллас, - шепчу я и наклоняюсь к ней, - сейчас ты мне нужна. Мы нужны друг другу. Соберись, или все будет кончено.
- Все уже кончено.
- Нет.
Я сползаю со стула - все еще едва шевелюсь из-за лекарства. Беру Даллас за руку, пытаюсь привести ее в чувство.
- Мы ведь уже пережили Программу, - говорю я, - и теперь переживем. Знаешь, кого я видела? Лейси - она здесь.
Услышав это, Даллас проявляет интерес. Распахивает темные глаза, слегка улыбается.
- Она жива?
Я быстро киваю, чтобы скрыть, как я подавлена состоянием Лейси.
- Жива, - говорю я, - а нам нужно просто держаться. Тебе нужно держаться, Даллас, пока я не придумаю, что делать.
- Я устала бороться, - шепчет она. - Кас был прав - это слишком тяжело. Наверное, мне лучше умереть.
Ее печаль наполняет помещение, наполняет меня. Я заключаю ее в объятия, впитываю в себя ее боль. От ее волос теперь пахнет не землей, а сырой бумагой. Каким-то веществом, смывающим краску для волос. Почему-то кажется, что Даллас тут самое место - она хочет покончить с собой, и если бы они не вмешались... она была бы мертва. Я не позволю, чтобы это произошло.
- Ты должна быть сильной, - говорю я безнадежным тоном. Когда я ее обнимаю, она кажется такой маленькой и хрупкой. - Тебе нельзя уходить. Я не позволю тебе.
Позади слышится скрип, и дверь открывается. Там стоит обработчик - его лицо скрывают густые тени. Мне пора уходить. Я отхожу от нее, прикладываю ладони к ее щекам, но я вижу, что ее как будто здесь нет. Взгляд расфокусирован, в нем нет никаких эмоций, Даллас как будто уже мертва.
- Я спасу нас, - шпечу я и чувствую, что вот-вот заплачу. - Просто поборись еще чуть-чуть.
Обработчик подходит и берет меня за руку, сжимая ее не грубо, но твердо. Он усаживает меня на кресло и снова привязывает к креслу, приглядывая за Даллас. Она смотрит на нас, но никак не реагирует. Сейчас она затерялась в своих мыслях.
Я прощаюсь с Даллас, а обработчик выкатывает меня из карцера. Мы едем по коридору, а я подавлена горем. Даллас сошла с ума, Лейси стерли память, в данный момент я - единственная, кто еще стоит на ногах, и по иронии судьбы, я привязана к креслу-каталке. Я не могу ждать, пока Джеймс или Риэлм придут и спасут меня. Мне нужно собрать информацию, изучить это место и решить, как выбраться отсюда. Я знаю, чего от меня хотят - чтобы я была послушной. Мне нужно освежить мои актерские умения.
- А ты не можешь устроить мне экскурсию по этому месту? - я поворачиваюсь к обработчику и говорю настолько мило, насколько могу. Когда он бросает взгляд в мою сторону, на его губах появляется едва заметная улыбка. Глаза у него карие, они не такие притягательные, как у Джеймса, но, кажется, добрые. Он явно больше похож на человека, чем другие обработчики, которых я встречала - за исключением Кевина.
- Для экскурсий немного поздновато, - говорит он тем же тихим голосом, - может, завтра.
Я усаживаюсь поудобнее. Он расстроил меня, но не настолько, чтобы я сдалась. Я не стану обращать внимания на печаль, отключу эмоции. Я говорла Даллас правду. Я спасу нас.
Я должна.

* * *
Когда я открываю глаза, я слышу, как кто-то тихо напевает. Утреннее солнце светит в надежно запертое окно моей палаты. Я часто моргаю и, повернув голову, вижу сестру Келл, которая сидит на стуле рядом с моей кроватью и - кто бы мог подумать - вяжет. Я, немного растерявшись, смотрю на нее, а потом прокашливаюсь.
- Что вы делаете? - спрашиваю я.
Она не смотрит на меня, но прекращает напевать, и теперь слышно только, как спицы ударяются одна о другую.
- Я разрешила тебе немного поспать, - говорит она, - вчера ты выглядела такой уставшей.
Я сжимаю зубы, но потом вспоминаю об обещании, которое дала сама себе. Мне нужно подыгрывать.
- Да, конечно, - говорю я спокойно, - это, наверное, из-за лекарства, которое вы мне дали.
Она останавливается, опускает спицы.
- Наверное. Но возможно, что сегодня утром оно нам не понадобится. Доктор Беккетт хочет тебя видеть.
- Хорошо. А нельзя ли, чтобы с меня сняли ремни, насовсем? Они натирают мне запястья.
Келл морщится и смотрит на мои руки.
- Бедняжка, - говорит она, рассматривая кожу. - Я посмотрю, как ты справляешься и решу, что можно сделать. Ответ, конечно, будет зависеть от тебя.
Так трудно уержаться и не съязвить ей в ответ. Ведь если бы это зависело от меня, я не только не была бы связана - меня вообще бы тут не было. Я хочу плюнуть в лицо сестры Келл, сказать ей, как она жестока. Но вместо этого опускаю голову.
- Сделаю все возможное.
Я сижу, не шевелясь, но внутри все так и кипит.
- Почему вы этим занимаетесь, Келл? Что это для вас значит?
Она откладывает вязание, кажется, неподдельно удивившись моему вопросу.
- Я спасаю жизни. Я даже твою жизнь спасла.
Она и правда так думает? Я смотрю на нее и вижу, что правда. Ее круглое лицо, короткие, кудрявые рыжие волосы выглядят отнюдь не угрожающе. Быть может, она - чья-то заботливая бабушка.
- Вы знаете, что они с нами делают, - говорю я, начиная терять самообладание. - Они изменяют нас против нашей воли. Они ломают нам жизнь.
Зеленые глаза сестры Келл мрачнеют.
- Я знаю, что ты так думаешь, милая, - говорит она, - но ты ошибаешься. Я работаю медсестрой уже тридцать лет, но ничто, ничто не могло подготовить меня к тому, что происходило, когда началась эпидемия. Не думаю, что ты понимаешь...
- Я прошла через это, - перебиваю я.
- Да, ты была больна и прошла через это. Что значит, что ты не видела картину целиком. Инфицированные видят все в извращенном, фальшивом свете. Я вытаскивала нож для масла из горла пятнадцалетнего парня. Именно тогда в Программе решили, что в кафетериях лучше подавать ложки. Я вставала на стул и обрезала простыню, на которой повесилась тринадцатилетняя девочка, а ее ногти до крови впивались в предплечья.
Келл вся раскраснелась, она наклоняется ко мне.
- В прошлом году я похронила двоих внуков, Слоан. Так что не думай, что я ничего не знаю об эпидемии. Я знаю о ней намного больше, чем ты. Я - просто человек, который хочет сделать хоть что-нибудь, чтобы остановить это.
Я теряю дар речи. Так, значит, она все же человек.
- А почему вы эдесь, в этой больнице? - наконец, спрашиваю я. - Почему вы попросили, чтобы вас направили сюда?
Она улыбается и заправляет мне волосы за ухо.
- Потому что я видела, с чего ты начинала - я видела тьму в твоих глазах. И я не сдамся, пока ты не выздоровеешь.
Ее лицо говорит мне, что она считает, что ее мотивы благородны, и что я должна быть благодарна. Может, я бы и поверила, что она действует с добрыми намерениями, если бы не мои воспоминания, которые она помогала стирать.
Внутри себя я кричу: «Спасибо, что разрушили мою жизнь!» и едва сдерживаюсь, когда шепчу: «Спасибо, что спасли меня».

* * *
Закончив этот сердечный разговор, сестра Келл помогает мне одеться. Когда я переодеваюсь в чистую желтую пижаму и мохнатые тапочки, она вызывает обработчика. Это - тот самый, кого я видела вчера вечером, и я чуть-чуть перестаю волноваться, даже хотя и не вполне понимаю, почему. Он должен быть таким же монстром, как и остальные.
- Аса, - сестра Келл говорит ему, когда он придвигает ко мне каталку. - Ты не мог бы отвезти Слоан к доктору Беккету? Он ее ждет.
Обработчик не отвечает, но протягивает мне руку, помогая забраться в кресло - эта необычная вежливость вбивает меня с толку.
- Скоро все будет хорошо, - ласково говорит сестра Келл, привязывая к креслу мои запястья. Она отходит в сторону, но я не успеваю ответить - Аса выкатывает меня из палаты.
И снова обработчик катит меня по коридорам, как и прошлым вечером, но на этот раз мы идем медленнее. Он никуда не торопится. Некоторые из пациентов ходят сами по себе, но Лейси среди них нет. Я ищу ее, мне отчаянно хочется знать, что сталось с ней - что осталось от нее - хотя и ужасно страшно.
- Я хочу кое-что показать тебе, - тихо говорит Аса и нажимает кнопку, которая открывает двойные двери - те, что не ведут в отделение для пациентов. Я смотрю на него через плечо, пытаюсь понять, опчему он привез меня сюда тайком. Он напоминает мне о Риэлме, так что я не спорю. Мы идем по тихому коридору, со стенами пыльного серого цвета.
- Есть шанс, что это выход? - спрашиваю я, пытаясь прогнать тяжесть в груди. Аса смотрит прямо вперед, не глядя на меня.
- Не совсем.
Сердце у меня опускается, и я снова смотрю вперед. Мое спокойствие начинает улетучиваться, его сменяет тревога. Когда мы подходим к еще одним дверям, Аса идет медленнее.
- Вот где их держат, - шепчет он.
- Кого - их?
Очевидно, что это больничное отделение используют нерегулярно. Тут тихо, как в гробнице, и слегка пахнет мочой. Страх вот-вот овладеет мной, и я натягиваю ремно - сначала слабо, но потом все с большей силой. Я не знаю, куда он везет меня. Не знаю, что происходит!
И вдруг мы останавливаемся. Мы находимся в большом помещении, похожем на комнату отдыха - но вместо столов с развлечениями и играми в карты я вижу несколько инвалидных кресел и людей в серых одеждах. Они все смотрят в окно, а кто-то - на черно-белую картину на стене. У некоторых под глазом приклеен белый пластырь.
- Что происходит? - спрашиваю я, заикаясь.
- Доктора обнаружили, что сразу же после операции яркие цвета раздражают их, - шепчет Аса. - Как и шум. Они держат их в изоляции, пока их ум слегка не окрепнет.
Я так и подпрыгиваю на стуле, и ремни так сильно впиваются в кожу, что я морщусь от боли.
- Ты хочешь сказать, что всем этим людям сделали лоботомию?
Аса кивает и смотрит на меня.
- Именно это я и хочу сказать, Слоан. Именно это и делают в этой больнице. Ты - одна из неизлечимых. Это случится и с тобой.
У меня земля начинает уходить из-под ног. Я снова окидываю взглядом помещение, пытаясь понять. Хотя угроза лоботомии всегда маячила поблизости, я не думала, что это так реально. Никогда не представляла ее такой. И не думаю, что верила, что это может и со мной случиться.
- Но я же сотрудничаю, - говорю я слабым голосом, - я же рассказываю им...
- Они получают от тебя ту информацию, которая им необходима, а потом ты все равно окажешься здесь. Как и все остальные.
Я моргаю, чувствую, как слезинка стекает с щеки, капает на ногу. Я в ужасе, в шоке, мне больно от того, что Аса показал мне. Я не знаю, что так делать. И мне так страшно, что я даже думать не могу.
- У тебя есть неделя, - говорит Аса, - до того, как они привезут тебя сюда. Чем дольше ты сможешь придерживать информацию, тем больше времени ты купишь для себя. Я просто хотел, чтобы ты знала, что стоит на кону, Слоан.
Неделя. Жить мне осталось неделю. Как можно осознать это и не скатиться в совершенное безумие? И что он хочет, чтобы я сделала? Я просто не смогу выбраться отсюда. Это как будто еще одна форма пытки.
- Зачем ты привез меня сюда? - шепчу я, глядя на затылки, на опущенные плечи, на пустые души.
- Тут есть кое-кто, кого, я думал, ты захочешь увидеть.
Джеймс. Я подскакиваю в кресле, ищу его глазами, но мне в кожу ту же впиваются ремни. Пожалуйста, нет. Пожалуйста.
Аса наклоняется ко мне - его щека совсем рядом с моей - и показывает на один из стульев в другом конце помещения. Судя по профилю человека, я вижу, что это старик, и не могу сдержать вздох облегчения, потому что это не Джеймс. Обработчик отворачивается, а его щетина колет меня.
- Они подавили восстание, - шепчет он. - Но Джеймс и Майкл Риэлм бежали, и теперь вся надежда на то, чтобы покончить с Программой, находится в твоих руках и руках твоих друзей. Я просто хотел, чтобы ты знала, как мало вам времени осталось, чтобы придумать, как это сделать.
Джеймс в порядке. О, Боже, Джеймс бежал. Но мое облегчение тут же сменяется ужасом - я смотрю на того человека на стуле. И узнаю его.
- Артур? - зову я его, а голос у меня садится от страха.
Аса встает и толкает мое кресло ближе к нему. Не веря своим глазам, я смотрю на него, на его седую бороду, морщинистую кожу. Под глазом у него пластырь, а по щеке, по седой щетине, на грудь стекает тонкая струйка слюны.
Я плачу.
- Артур? - снова зову я его и надеюсь, что он выйдет из этого состояния, посмотрит на меня. Но он не реагирует. Он смотрит в никуда и ничего не видит. Ничего не понимает. Артур Притчард мертв, в его тело осталось тут, чтобы сгнить.
- Простите, что не верила вам, - плачу я. - Мне жаль, что они сделали это с вами.
Я вытягиваю пальцы, как будто могу дотянуться до него, но Аса откатывает кресло.
- Нам нужно идти, - мрачно говорит он. Пока мы идем к двери, я не отрываю гляз от Артура, и мне жаль, что тогда я не повела себя по-другому. Теперь-то на что мне надеяться? На что мне надеяться, если в Программе подвергли лоботомии своего создателя?