Глава 24. Третья жизнь
Лес, в котором жили помимо диких зверей ещё и люди, три женщины. Все три являлись чистокровными ведьмами - теми, кого люди издревле боятся и про которых сочиняют сказки. Жили они в одном двухэтажном доме, а работать ходили в город; одна из них работала в борделе проституткой, вторая подрабатывала учительницей, третья же была музыкантом, пиликала на улицах города на скрипке, получая самую наименьшую плату за свою «работу». Но так как они жили вместе, спали и ели под одной крышей, делились между собой всем приобретëнным и беспокоющим, женщины считали себя чуть ли не сëстрами, так как относились друг к другу с любовью и уважением.
Раньше всех из них вставала беловолосая особа, Эль Рекидзоко, или же просто Эль, как еë называют подруги. И на утро уже нового дня она проснулось ни свет, ни заря, а зимой, к тому же в стране обильных осадков, это зрелище было довольно-таки редкостным, что даже ранним пташкам рассвет видеть не суждено каждое утро. Эль поднялась с кровати, потянулась, но тут же упала обратно на подушку и опять уснула. Да, неожиданно, но женщина легла спать только в этот же день, в три часа ночи, а проснулась спустя лишь четыре часа. Надеюсь, объяснять не надо, почему она уснула, а вот почему она так поздно легла спать я вам разъясню. Эль пригласили выступить в одном баре, где еë уговорили петь и играть на скрипке вместе с небольшим оркестром до двух часов ночи, за что ей заплатили достаточно кругленькую сумму; лишь через час она смогла добраться до дома и лечь наконец-то на кровать; если я скажу, что жертвование временем сна стоило того, то я скажу правду, да, только вот что скажут еë сожительницы на этот счëт... Приберегу, пожалуй, этот момент для лучших времëн.
В итоге Эль проспала до десяти часов утра и проснулась по звону будильника, который на всякий пожарный был заведëн ею же. Женщина проморгалась и потупила взгляд, вспоминая всë произошедшее за ночь и до. Из-за этого она резко встрепенулась и поспешила одеться, дабы успеть приготовить завтрак к пробуждению подруг. А ведь они тоже легли спать очень поздно, так что неудивительно, почему женщины до сих пор дрыхнут.
Беловолосая особа поспешила скорее за водой и оделась потеплее. Снаружи было действительно холодно, но нельзя сказать, что прям окочуриться можно, постояв неподвижно на нëм час. Хотя Эль было всë равно на температуру воздуха, на пасмурное небо, на глубокие сугробы, которые она пообещала самой себе расчистить и проложить дорожку до реки. А эта самая река представляла собой неглубокую речушку, всего лишь три метра глубиной и то на середине, а на берегу глубина была чуть выше стоп. Но сейчас, когда минусовая температура и январьские будни, она покрылась льдом и приходилось делать прорубь, чтобы начерпать воды в вëдра - это Эль проделывала уже со своими подругами, ибо еë сил будет для этого недостаточно.
И вот, Эль уже спускается к реки и вдруг видит, что середина реки то ли растаяла, то ли лëд треснул из-за тонкости. Но, подойдя к берегу, она замечает что-то выпирающееся между льдин, то есть там, где трещина пересекается с целой частью льда. Сначала Эль подумала, что там лежит какая-то одежда, но потом, приглядевшись, увидела тело человека. Женщина от шока обранила вëдра и поспешила на помощь, прихватив с собой палку. Подойдя к разлому чуть ближе, она начала ползком, медленно и аккуратно приближаться к цели, а когда доползла, видела теперь ребëнка лет пяти-шести, девочку с мëрзлыми белыми волосами и с жутко бледной кожей. Эль ещё не знала, жива ли она или нет, поэтому решила вытащить девочку из воды и проверить пульс - это она сделала, отнесся еë подальше от разлома, ближе к берегу, но не до него самого. Как только она кончиками пальцев почувствовала редкие колебания под кожей, Эль остолбенела и побелела так, что могла запросто замаскироваться, лëжа на снегу. «Как... Тело ведь точно находилось в реке больше шести часов, если не двенадцать, так как же еë сердце всë ещё бьëтся? Она должна быть уже давно мертва!» - говорила женщина в мыслях, не веря в то, что девочка ещё жива. Обычный человек давно бы умер, давно бы, но эта девочка чудом продолжала хвататься за ниточку жизни. Или же...
У Эль не было времени на более глубокие рассуждения, поэтому она тотчас же откачала еë и, взвалив на свои слабые плечи, понесла в дом, оставив вëдра валяться на снегу. Тело девочки было холодным, в первую очередь, из-за мокрой одежды, а потом уж и из-за еë собственной температуры тела. Дышала она слабо, не шевелилась, лишь грудь еë слабо вздымалась при вдохе, ибо дышать холодным воздухом было слишком тяжело для ребëнка, тем более в таком состоянии. Но ребëнок ли она или ведьма? Этот вопрос ни на секунду не покидал голову Эль, пока она не увидела своих только что проснувшихся подруг с недоумëнными взглядами. Черноволосая барышня по имени Гриммилин Франч, которую подруги ласково кличут Гримм, тут же высказала своë отрицательное мнение насчëт полумëртвой девчонки, но вот коротковолосая шатенка, Идоксия Франгельс, которую зовут то Доси, то Сия, совершенно противоположным образом высказалась, как только узнала от Эль, что ребëнок, может быть, носит в своей крови сумрачные гены. Идоксия предложила свою пастель для девочки; еë положили на кровать и освободили от мокрой одежды, а после занялись и оказанием первой помощи. Ребëнка укрыли всеми имеющимися в доме одеялами, на ноги натянули шерстяные носки и решили напоить еë исцеляющей кровью Эль, которая универсальна для лечения человека. И стакан, и кинжал были испачканы в крови Эль и поставлены на стол, рядом с кроватью, на которой лежала безымянная девочка. Все три ведьмы подозревали, что она являлась ведьмой, о чëм говорит белый цвет волос и нечеловечная живучесть, но точно не были уверены в этом, а всë потому что не знали, как она могла оказаться в реке. Есть версия, что, мол, просто неосторожно ступила на лëд и провалилась, или же еë кто-то намеренно загнал на него, желая или убить, или жестоко пошутить. Как только девочка очнëтся, они обо всëм обязательно еë расспросят, а потом решат, что с ней делать: оставить у себя или гнать прочь.
Женщины оставили девочку одну в комнате, а сами спустились на кухню. Эль хотела побежать скорее за водой, но еë остановил серьëзный взгляд Гриммилин, который указал ей на стул у стола. Ей пришлось повиноваться и молча подсесть к ним. Предстоял насышенный разговор.
- Девочки, знаете... Что-то меня смущает в этой девчонке, - решилась-таки сказать Гриммилин и тут же еë мысль поддержали.
- Еë облик схож с целителем, но нельзя говорить наверняка. Существует такая штука, как синдром Марии-Антуанетты, слышали же? - Подруги согласно кивнули. - Но еë живучесть снова подталкивает к обратному выводу. Эль, а что ты думаешь? - Беловолосая подняла на Идоксию испуганный взгляд. - Ты нам сказала, что нашла еë лежащей в реке, между льдин, но как она могла там оказаться?
- Наверное, течением занесло, - предположила Гриммилин.
- А как тогда лëд разломался?
- Разлом был на середине, там лëд тонкий, и... Возможно, она лбом смогла его разломать, врезавшись в него при всплытии. - В этот раз ответила молчаливая Эль, пряча взгляд под чëлкой.
- Ну, допустим. Тогда как объяснить еë живучесть? Она точно ведьма, говорю вам! Не может быть иначе! - твердила Гриммилин, считая свои домыслы за правду.
- И что ты этим хочешь сказать? - Эль подняла на неë глаза. - Как только она откроет глаза, мы узнаем правду, но даже если они окажутся алыми, даже если твои домыслы подтвердятся, что ты сделаешь?
- Что я сделаю? - переспросила Гриммилин, будто не поняв вопроса. - Разумеется займусь поисками еë родителей, и это я слелаю в любом случае! Мне чужие дети не нужны!
- Что за родители такие, которые за ребëнком не следят? - пробубнила себе под нос Эль, опустив голову.
- А ты на что рассчитывала? - спросила вновь брюнетка.
- У меня есть одно подозрение, но оно мало вероятно, конечно, - вздохнула беловласка, отведя взгляд и подняв голову. - Думается мне, что эта девочка действительно ведьма, и еë бросили в реку как раз таки сами родители, чтобы избавиться от неë. Меня всë ещё терзает это предположение, которое я искренне хочу считать ложным, но... но...
Эль заплакала. Это еë предположение выявилось из-за воспоминаний о детстве: еë родители были обычными людьми, стало быть неродные, которые, узнав про еë истинную сущность, решили утопить еë в реке, и тогда была тоже зима, и вода была настолько холодной, что девочка едва не умерла из-за обморожения, если бы еë вовремя не спасли рыбаки. Тогда она лишилась всего и обрела статус бездомного, пока она не повстречала Идоксию и Гриммилин, которых тоже бросили и от которых отреклись. Их объединяли две вещи: они все являлись ведьмами и от них отвернулись родители, а люди, пережившие схожие моменты из жизни, сплочившись, становятся сильнее, чем боль в их сердцах.
- Эль... Да ладно тебе! Кто старое помянет, тот... - Гриммилин не смогла договорить, ибо услышала звуки шагов на лестнице. Все три сразу же обернулись, не веря своим глазам: к ним спускалась живая и вполне здоровая девочка в великоватой ночнушке и с кинжалом в руках.
- Кто вы такие и зачем притащили меня сюда? - направив на них кинжал, угрожающе спросила она. Голос был тихим и сухим, ей определëнно хотелось пить.
Женщины то и дело от шока потеряли дар речи; уж никак они не ожидали, во-первых, что она так быстро очнëтся, во-вторых, что выйдет к ним с оружием в руках. Она настолько боялась их и не доверяла им? Любой ребëнок поймëт, что перед ним сейчас были спасители, если только он не потерял память, что вполне ожидаемо от долгого пребывания в отключке. Идоксия сразу же заподозрила это, поэтому первая решила нарушить достаточно долгое молчание. Она встала из-за стола и подошла к лестнице.
- Скажи, ты помнишь своë имя? - напрямую спросила она, смотря в еë шоколадные глаза. - Если ты ответишь, значит, ты утеряла не все воспоминания. Ну, так как же...
- Меня зовут Ксуфирия, а фамилия моя - Неакриде. Мне пять лет, родилась я... Стоп! Родилась? - неожиданно для всех потеряла хватку она. - Но я ведь должна быть мертва... Я ведь под лëд провалилась! Это всë Такушиби... Я убью его, найду и убью! Ненавижу! - причитала она злобным голосом, спускаясь быстрыми шагами по лестнице. - Найду Такушиби и...
- Подожди. - Идоксия схватила еë за руку. - Хватит бредить, ты не в себе, - строго говорила она, удерживая ребëнка. - Я не знаю, что с тобой произошло, но ты...
- Мою семью убили! - крикнула она, переселив и сухость в горле, и женщину. - Бэнио убил Рекмунд, Цугуме убил Такушиби, а потом и меня заодно хотел, но я убежала, потом за мной погнался волк; он меня преследовал до самой реки, догнал на середине, и я провалилась под лëд! Я сразу же подумала, что мне конец, но почему... почему я всë ещё жива? Зачем мне жить, когда Цугуме и Бэнио больше нет, а? Зачем вы меня спасли? Для чего? Чтобы тоже мучить или стать... стать новой семьëй, которая тоже умрëт, как и две предыдущие? Да к чëрту всë! Я лучше сама себя...
В этот момент девочка хотела проткнуть себя кинжалом, но ей не позволила Идоксия, всë это время стоящая рядом и внимательно слушающая еë речь. Попытка суицида провалилась и кинжал отобрали у неë из рук. К ней подошли остальные ведьмы, одна из которых крепко-крепко прижала еë к своей груди и погладила по голове, успокаивая. В это время, пока Эль всеми силами успокаивала Ксуфирию, Гриммилин побелела от еë слов. Она поняла две вещи: она дочь еë постоянного клиента, Рекмунда Фуда, который убил некую Бэнио, видимо, дорогого человека для Ксуфирии. Она не знала, кто такие Такушиби и Цугуме, но первый, по еë словам, убийца, а второй - второй дорогой для неë человек, которого и убил этот Такушиби. Картина яснее всего была для Гриммилин и по еë выражению лица это было видно.
Немного постояв так отчуждëнно, брюнетка подошла к девочке, которую теперь держали за плечи, и взяла еë за руку, нежно улыбнувшись. Все этого жеста не ожидали, особенно Ксуфирия, которая после этого услышала от неë следующие слова:
- Оставайся у нас, Ксуфирия. С этого дня ты будешь жить с нами как новый член семьи. Согласна?
