Глава 6. Спасение будущего
POV Такушиби
В этой жизни я играю роль наблюдателя, что никак не способен повлиять на последующий ход событий. Плюс ко всему я ещё и смертельно болен «ведьминой чумой», от которой лекарство есть лишь одно – кровь целителя, а им являлась моя сестра, не дающая мне покинуть этот мир вот уже на протяжении 147-и лет, за что я ей пожизненно буду благодарен. И эта благодарность представляет собой услужение ей, и пока я ей покорен, моей жизни ничего не угрожает. Подумать только, я служу своей собственной сестре, из-за чего у меня своя личная жизнь вряд ли когда-либо сложится.
Вереса, сестра моя, всë ещё любила того козла, нацепившего корону на свою безмозглую голову, у которого кроме дочери появился ещё и внук, но не так как в юности, ведь он еë променял и использовал, но, тем не менее, она всегда безотказно помогала ему, о чëм бы он ни попросил. То ли у неë появился блестящий план для отомщения, то ли дурость не покинула еë ветреную голову, то ли это я слишком глуп, чтобы понять свою сестру, но она меня в любом бы случае не стала слушать, ведь я лишь «брат на побегушках, ничего из себя не представляющий, кроме послушного пса» – думаю, именно таким я кажусь в глазах сестры.
С момента исчезновения младшей принцессы прошло восемь лет. Я начал считать именно с этой даты, потому что в тот же самый день Вереса попросила меня в последний раз что-то сделать и, отдав мне колбы со своей кровью, сказала, чтобы я исчез с еë глаз и занялся чем-нибудь, устроился на работу или завëл семью. Конечно, я абсолютно не понимал, почему сестра вдруг даровала мне свободу, но отказался бы на моëм месте только дурак, и я, не став задавать лишних вопросов, собрался и умчался на лошади куда глаза глядят. По воле случайных обстоятельств я устроился на работу к барину Рекмунду Фуду, что имел при себе полтысячи крепостных, чем может похвастаться не каждый помещик. Пригласил меня сам барин, когда узнал о моих благих намерениях, и я стал заместителем-помощником его приказчика. Сразу устроился на такую знатную должность – да, я был неописуемо рад этому, тем более, моя работа заключалась в том, чтобы управлять крепостными, карать их за любую оплошность розгой и получать за это хорошие деньги. Что касается старшего приказчика, то он был человеком старым и неспособным за всем уследить, поэтому ему и требовался я. Как я и сказал, он был стариком, а значит, находится одной ногой в могиле и после его смерти я буду единственным приказчиком и получать вдвое больше. На эти деньги я мог жить, не тужа, в своëм доме, который не надо ни с кем делить – в общем, мне повезло.
Через полтора года мой престарелый начальник скончался, я занял его место и стал без его советов заправлять хозяйством господина Фуда. После нескольких месяцев самостоятельной деятельности я вдруг решился на один смелый шаг и приютил бездомного ребëнка, что умирал от голода в подворотне. Я стал его опекуном и содержателем и, на моë удивление, барин одобрил мои действия, сказав, что таким образом число его крепостных душ увеличится. Мне же было плевать, я это сделал только из-за чувства жалости к обнищавшему ребëнку, что впоследствии стал лишь очередным рабом господина Фуда. Тем не менее, я не стал останавлиться только на одном ребëнке и приютил за два года всего 28 детей. Некоторые из них, зачастую младшие, успели умереть из-за неизвестных болезней, что они подцепили будучи бродягами, или же из-за слабого здоровья, что дало о себе знать во время холодов и порки. Да, я их наказывал, не смотрел на них как на детей, не считал себя их спасителем или родителем. Мои желания, связанные с ними, – это использование во благо себе и моему господину, больше ничего. Наказывать их мне было в удовольствие, таким образом я снимал с себя стресс или избавлялся от переживаний. Это была самая лучшая польза от них.
За всю жизнь я ни разу не женился, лишь кратковременно любил ту или иную женщину, что была младше меня на сто и больше лет, в отличие от барина, что обзавëлся женой ещё до совершеннолетия. Еë все крепостные звали госпожой Айсунарой, а она же их друзьями. Эта женщина была низкого самомнения о себе, раз крестьян друзьями называла, либо же дурой с каким-то психическим отклонением. Честно сказать, второй вариант тоже подходил, ведь жена барина ко всему прочему обладала нестандартным мышлением, детским воображением и фантастическим даром доброты. Я удивлялся и восхищался ею одновременно, когда она рассказывала что-то про природу с улыбкой на лице, будто ангел, спустившийся с небес. Айсунара любила этот мир, как бы сурово он к ней не относился, и это с учëтом того, что она знает про измены мужа.
— Не мне его осуждать за это, Бог ему судья, не я, и раз уж он меня не любит, то я приму этот факт к сведению и скажу ему, чтобы он перестал называть меня любимой и не лгал хотя бы самому себе. — Всë это было сказано с улыбкой, будто ей радостную весть сообщили, а не горькую правду.
— А ребëнок...? Будете ли Вы считать изменника отцом своего ребëнка? — спросил я, смотря, как она после моих слов погладила свой выпирающийся живот.
— А как иначе? Он ведь и правда отец моей девочки, так почему же я должна думать иначе? — Еë милосердию не было предела.
— Девочки? — удивился я. — Откуда Вы знаете, какого пола Ваш ребëнок?
— Я это чувствую, — улыбалась женщина, убрав выбившуюся из причëски прядку волос за ухо. — У меня точно будет девочка по имени Ксуфирия, с которой я буду гулять сутки напролëт, любить и разговаривать с ней, как когда-то с моей погибшей сестрой.
— А если вдруг родится мальчик? — поинтересовался я, ожидая еë реакции. Айсунара невозмутимо посмотрела на меня и тихо усмехнулась.
— Нафаня.
— Эм... Дай Бог, чтобы родилась девочка, — посмотрев на небо, взмолился я.
— Что, такое плохое имя?
— Нет, вполне приличное, просто чересчур детское и смешное. Представьте, как будут к нему относиться ровесники, когда он подрастëт!
— Как?
— Ну... — Я принялся ей объяснять, дабы она поняла суть проблемы, но беременная лишь по-детски хлопала глазами, слушая меня внимательно. В конце моей речи она лишь рассмеялась и начала уверять меня, что у неë родится девочка и никаких проблем не возникнет. Если бы...
Конец POV Такушиби
***
Январьский вечер. За окном буйствовала метель, воя в печную трубу и не давая маленьким детям спать. Длинноволосого мужчину погодные условия совсем не заботили, он беззаботно курил трубку в стенах своего дома, насыщая воздух запахом табака, которым он чересчур злоупотреблял. Мужчина пару минут назад был озадачен своим будущим, но сейчас его это уже не волновало, ведь благодаря табаку он смог расслабиться и забыть о всех проблемах, тревожующих его не первый день. В голове его было пусто, как и в синих глазах, что взглядом уткнулись в потолок, безнадёжно пытаясь найти на нëм другой способ для расслабления. В глубине души этот мужчина страдал из-за отсутствия цели в своей жизни.
— Господин Такушиби, пожалуйста, откройте! — послышалось за дверью, на что этот самый господин недовольно цокнул и пошëл открывать незванному гостю дверь.
— Чего тебе, Зара? Я занят.
— Беда! Госпожа упала с лестницы и у неë начались преждевременные роды! — испуганным голосом заявила женщина, заставив Такушиби содрогнуться и онеметь от шока.
— С госпожой Айсунарой всë в порядке? Она жива?
— Она рожает, но лекарь сказал, что велика вероятность смерти...
— Кого?!
— Обоих, — договорила Зара, держась за накидку, дабы еë не унëс ветер. Приказчик искренне не верил в сказанное и не понимал, как такое могло произойти. — Что делать, господин Такушиби? Хозяин точно не переживëт этого!
— Чëрт! — сжал он кулаки и оскалился. — Иди обратно и помогай, а я съезжу за знахаркой, она сможет помочь и госпоже, и еë ребёнку.
Служанка по имени Зара побежала обратно, в сторону баринского дома, а приказчик, накинув на себя накидку из медвежьего меха, покинул свой дом и пошëл к конюшне. Там он взял первого попавшегося коня и умчался по дороге, известной только ему. Из-за встречного ветра было трудно ехать, но и конь не воздушный шарик, ветром не унесëт, да и пусть даже через силу, но Такушиби доберëтся до дома сестры. Через какое-то время конь всë же выдохся и его наезднику пришлось идти пешим ходом. Как бы не так!.. Мужчина применил свою способность и обратился в чëрного волка, хотя до последнего надеялся воздержаться от превращений, то бишь болезнь даëт о себе знать в самый неподходящий момент. Коня он перед этим привязал к дереву, когда они дошли до реки, а потом Такушиби уже в волчьей шкуре побежал по льду. Благодаря снегу, что намëл на лëд ветер, было не так скользко и это в разы облегчало ведьмаку путь.
Ему хватило сил, чтобы добраться до назначенной цели. Правда он выдохся из сил, ноги отказывались его держать и Такушиби кое-как хватило сил постучаться в дверь. Сестра ему открыла и искренне удивилась его появлению здесь.
— Такушиби? Что ты здесь... — Вереса не успела договорить, как на неë упали 65 килограммов родства. — Ты что, бежал сюда в обличье волка?!
— Вереса... помоги ей, спаси, иначе... — мямлил он из-за нехватки сил.
— Я только этим всю жизнь и занимаюсь, — отнеся брата на диван, что стоял неподалёку, она закрыла дверь и вернулась к нему, дабы оказать помощь. — Боже правый, одни проблемы от тебя, братец.
Вереса взяла стакан и кухонный нож и принялась переливать кровь. Ещё не откатившийся в царство мëртвых Такушиби разглядывал изменившийся интерьер дома: дивана, на котором он лежал, раньше не было; над потолком висела люстра, а не фонарь; стены у двери были оббиты плотной тканью для утепления, сама входная дверь была заменена на дубовую, а не кожаную, что обычно наполняли звериной шкурой. Интересно даже, кто ей сделал ремонт, или же она сама... Да и Вереса изменилась внешне, отростила волосы до колен и выровнила пробор волос, что очень даже ей шло.
Пока он осматривался и искал отличия между старым дизайном дома и новым, Вереса уже приготовила противоядие для умирающего брата. Всë-таки как бы она к нему не относилась, до конца его жизни будет являться ему сестрой, вытаскивающей его каждый раз из могилы, когда он будет «хоронить» сам себя.
— Спасибо, сестра, — пытаясь дотянуться дрожащей рукой до стакана, сказал он хриплым голосом.
— Да не тяни ты пакли, я сама тебя напою, уронешь ещё! — закатила глаза беловолосая и, присев на корточки и приподняв ему голову, поднесла стакан к его губам. Он пил медленно, но всë-таки опустошил его, умудрившись не испачкаться кровью. — Может, теперь расскажешь, чего ты здесь забыл? По сестре соскучился?
— И это тоже, — согласился он, ожидая действия противоядия. — Мне нужна твоя помощь, Вереса.
— Тебе или очередной умирающей бабе? — хмыкнула она, а потом по взгляду брата поняла, что попала прямо в точку. — Господи, я вам кто, Бог, чтобы всех подряд воскрешать?!
— Пожалуйста, сестра, не отказывай мне! Если она умрëт, я...я...
— Влюбился, что ли, в эту смертницу? — сложив руки под грудью, усмехнулась Вереса. Такушиби аж дëрнулся.
— Она замужем, младше меня больше, чем на столетие, и скоро у неë появится ребëнок, разумеется, если ты поможешь ей! — заявил он и смог оторвать спину от дивана. — Прошу тебя...
— Ох, Господи, дай мне терпения! — Девушка стукнула себя по лбу. — И на чëм, соизволь спросить, мы поедем?
— На меня сядишь, — незамедлительно ответил мужчина, встав с дивана. — Половину пути на мне, а дальше на коне. Я его на той стороне реки оставил.
— А ты выдержишь хоть? Ты же только исцелился...
— Выдержу, если ты с помощью заклинания сделаешься невесомой, — начал язвить Такушиби, но сестра на это только закатила глаза и пошла одеваться.
***
Через долю получаса Такушиби и Вереса шли по коридору в доме Рекмунда Фуда. Ведьму, кажется, не особо впечатляла роскошь дизайна дома, встречающаяся практически на каждом шагу: то статуи, то портреты обнажëнных ангелов, то антиквариат в виде ваз и прочей мелочи, делающей атмосферу дома более богатой и завидной. Кажется, хозяин дома был тем ещё любителем старья и хвастовства, раз на каждом шагу стоит эта хренотень, если по-человечески выражаться. Сам же дом внутри казался целым лабиринтом; коридор, по которому они шли, был донельзя длинным, как туннель, и комнат было бесчисленное множество. Странное построение дома, надо отметить.
Их вела за собой служанка, изредка оглядывающаяся назад и подозрительно смотря на Вересу, что сюда еë позвали спасать жену барина. То ли еë внешность ведьмы пугала, то ли одеяние, но саму беловолосую такое поведение по отношению к себе раздражало чересчур и тыкало по нервам острой иглой.
— Мы на месте, — оповестила она, остановившись у ничем непримечательной двери. Открыв дверь, служанка впустила их и позволила увидеть происходящее внутри комнаты, и это их взволновало.
— Что... Что с госпожой Айсунарой? — хватился приказчик, подбежав к бездыханному телу женщины, чудом родившей живого ребëнка, что лежал в люльке и не издавал ни звука. — Чего вы молчите?
— Бесполезно уже приводить еë в чувство, время смерти лекарь уже установил, — ответила одна из пяти служанок, что окружили кровать покойной.
— Что?! Какое время смерти?! Когда...?!
— 21:09, — назвала число Зара, с сожалением смотря на госпожу. — Покойтесь с миром.
— Замолчи, не смей это говорить раньше времени, еë ещё можно спасти! — агрессивно заявил он, посмотрев на сестру. — Это же возможно, Вереса?
— Вполне реально, — оценив ситуацию, ответила ведьма. — Сколько минут с еë смерти прошло?
— Наверно, семь минут, но что вам это даст? — не понимали служанки.
— Осталось всего лишь три минуты... — прошептала она и немо попросила брата избавиться от посторонних.
— Вышли все сейчас же за дверь! — громко и злобно крикнул мужчина, из-за чего женщины даже вздрогнули. Они пулей выбежали из комнаты, оставив их наедине с трупом и ребëнком.
— У нас осталось всего две минуты, чтобы спасти еë. После десяти минут смерти уже будет бесполезно что-либо делать, — вооружившись своим оборонительным кинжалом и стаканом из-под кистей для рисования, стоящего на столе, уточнила Вереса. — А что насчëт... — посмотрела она в сторону младенца, и в этот момент еë сердце ëкнуло. Ведьма почувствовала какую-то странную ауру, исходящую от ребëнка.
— Ну, чего же ты ждëшь? Время на исходе, быстрее! — нервничал приказчик. — Брось ты этого выкидыша, лучше Айсунаре помоги! Вереса, что ты...
Беловолосая прикоснулась к младенцу, такому крохотному, словно Дюймовочка, и перед еë глазами пронеслась чья-то история жизни, как в документальном фильме. Она видела девочку со светлыми волосами, что потом стали белыми; видела еë уже повзрослевшую, трëх девочек, живших с ней в одном доме, императорский дворец, дочь Шинджи, восседавшую на троне, мальчика, безумно напоминавшего ей еë любимого, много смертей и кровопролития, а дальше всë происходило в тумане: Вереса слышала голоса, даже крики, звуки бьющихся друг от друга мечей, странные взрывы, не похожие на пушечные, видела поле, залитое кровью, трупы, флаги с неизвестными эмблемами, дым, мрачное небо и, наконец, ставшую женщиной ту самую девочку, одетую в военную форму и упавшую на землю, держа что-то на руках...
— Вереса! — докричался до неë брат, отведя от младенца и тряся за плечи. — Ты меня слышишь? Нет?
— Это... Что это было? — оторопев от шока, вопросила растерявшаяся женщина, как вдруг еë подтолкнули к кровати, где лежал труп.
— Скорее! Осталась минута!
— А р-ребëнок?
— Да забудь ты об этом выродке! Он недоношенный, родился из-за несчастного случая, впоследствии чего пострадала его мать и разбила себе голову, так что если кто-то из них и достоин жизни, то только Айсунара! Скорей же!
— Я не успею, понимаешь? Я просто не успею за минуту наполнить стакан своей кровью! Спасти ребëнка я смогу, а еë...
— Ты специально, что ли, тянула время? Почему ты не хочешь еë спасать? — в истерике спрашивал еë мужчина, тряся за плечи. — Ещё же ведь есть время...
— Еë время вышло, Такушиби, ей суждено умереть сегодня, просто признай это и не убивайся из-за какой-то смертницы.
— Не называй еë так! — оскалился он. — Что ты знаешь о ней вообще?
— А ты? Чего ты так о ней печëшься? Боишься получить нагоняй от хозяина? Нет, это слишком глупо даже для тебя, смертельно больного, — давила она на его чувства больными словами, пытаясь заставить его сознаться. — Если бы так сильно любил еë, давно бы...
— Замолчи! Не смей этого поганого слова произносить! — грозным тоном прошипел Такушиби, сжав сестре плечи и причиняя тем самым ей боль. — Я никогда в своей жизни не буду любить какую-то там больную девку, которая пыталась угробить себя вместе с ребёнком!
Наступила тишина. Мужчина от агрессии дрожал всем телом, опустив взгляд в пол, но не ослабляя хватки. Вереса смотрела на него округлëнными глазами и перерабатывала сказанную им информацию. Эти разборки поглотили оставшуюся минуту, за которую можно было воскресить Айсунару. Теперь еë точно не вернëшь к смертной жизни.
— Вот оно как значится! Так эта смертница ко всему прочему ещё и суицидница, — усмехнулась она, смотря в сторону трупа. — Что же еë подтолкнуло к столь отчаянному шагу?
— Одна из служанок слышала разговор барина и госпожи из их спальни, где он сказал ей, что не желает, чтобы ребëнок рождался на свет, не желает становиться отцом такой сумасшедшей женщины, как она, поэтому Айсунара залезла на перила и спрыгнула вниз со второго этажа, таким образом выполняя желания своего мужа. А ведь могла ещё жить да жить и растить свою Ксуфирию...
— Ксуфирию? Это же женское имя, да? — Такушиби кивнул. — Но откуда ты знаешь...?
— Она была уверена в рождении девочки, — ответив, он нахмуренно посмотрел в сторону ребëнка. — Лучше бы это она умерла.
— Помолчи, овдовевший хахаль, на ребëнка-то хоть своими злыми словечками не разбрасывайся! Девочка эта необычный ребëнок.
— Конечно необычный! Ребëнок суицидницы, как-никак! — наконец-то отпустив Вересу, с сарказмом произнëс он. — Ещё скажи, что она младенец-Иисус!
— Я почувствовала исходящую от неë какую-то ауру и прикоснулась к ней, после чего, я полагаю, увидела еë будущее.
— Будущее? Ты и на это способна?
— Я слышала, на это способны все кровные наследники ведьминской силы, в том числе и ты, но лишь тех людей они будущее увидят, в чьих жизнях сыграют особую роль.
— И что ты видела?
— Сначала незнакомые лица, потом императорскую семью, а уже после всего этого я видела сплошной туман, из которого доносились голоса людей, а потом и еë... В этом тумане происходила какая-то битва, но после я смогла увидеть девочку эту уже взрослую...
Ведьма начала в красках описывать брату все детали увиденного, а концом он вовсе поразился. Роль, что должна сыграть девчушка в этой жизни, крайне велика, и это, между прочим, в интересах самой Вересы и даже Такушиби. Тем не менее, брат и сестра сошлись во мнениях, и целительница дала младенцу своей крови для дальнейшего функционирования еë организма и продления жизни. Она исцелила девочку, как ведьма сама и установила, а Такушиби, сидя на краю кровати покойной, закрыл ей глаза и держал еë за руку. Вереса с неким сочувствием во взгляде смотрела на него и в очередной раз убеждалась в своей правоте, касаемой чувств еë брата по отношению к мëртвой женщине.
