Эффект Синевы

Пепел принялся ощупывать карманы накидки Электы. Он пытался сохранять холодную отстраненность, образ специалиста, лишенного эмоций, но понимал: ему нравилось прикасаться к ней. Нравилось, что она трепыхалась в его руках, связанная, безвольная по его прихоти, как мошка в паутине. В нем росло странное, необъяснимое желание испытать больше, исследовать глубже эту безрассудную женщину. И когда он понял, что Гримуар спрятан ближе к сердцу, внутри него вспыхнула искра — такая же мощная, как величайшая гора Моралиса. Пепел жаждал прикоснуться к запретному, сломать преграды.

Он взялся за полы ее накидки и задрал до уровня колен. Сначала прощупал внутреннюю сторону плаща, затем прикоснулся к длинной юбке, но ничего не обнаружил. Каждое новое движение отзывалось в нем сладкой негой.

Пальцы Пепла сомкнулись на тонкой щиколотке Электы, обтянутой кожаным сапогом. Он медленно повел руку вверх, скользя по икре, затем по шерстяному чулку. Но как только коснулся голой кожи, его будто обожгло огнем — жарким, немыслимым для зим Моралиса. Чулок был отодвинут едва заметным движением пальцев, и Пепел понял: он нашел Гримуар. Прежде чем достать книгу, он задержал ладонь на ее бедре, но лишь на мгновение, а затем вернул все слои одежды на место.

Эффект Синевы ослабевал, и к лицу девушки возвращался румянец. Она уже могла держать голову и двигать ногами. Жаль только, что пнуть Пепла в лицо не успела.

— Так-так-так, Гримуар найден. Ты кому-нибудь рассказала о своей находке? — голос Света звучал осуждающе и надменно.

Пепел спрятал книгу за спину.

— Нет, — с трудом ответила Электа.

— За кражу заклинаний полагается двойное наказание. В Синеве нет пощады. Жители Моралиса вообще не должны знать об этой книге, но какой-то умник, видимо, считал иначе и растрепал все направо и налево. Ты не должна была возвращаться в прошлое, Электа. Время в Моралисе не существует. Есть только день и ночь, зима и лето — две крайности, соединенные одной вселенной. Гримуар — древнейшая, священная книга. Смертные недостойны держать ее в руках. Это религия высших теней, в том числе и ледяных. Вам не дано знать секреты мироздания. Ты понимаешь свою ошибку? Назад пути нет. Убийство лишь усугубит твое и без того шаткое положение.

— А что, если зло не так уж и плохо? Если оно спасает? Если оно совершается во имя любви?

— Зло есть зло. Оно не может служить добру.

Пепел усмехнулся, но вовремя подавил смешок, спрятав его за искусственным кашлем. Было очевидно: в этом дуэте его роль сводилась к тени, исполняющей грязную работу. Свет марать руки не собирался.

— Что смешного? — заметил тот.

— Да ничего. Мы оба знаем, что девчонка выберет убийство, а не твои морализаторские лекции. Она решилась. Таких уже не переубедить. Давай отправим ее в реальность, пусть даже и прошлую, пусть завершит начатое и отправится в Синеву, на вечные м-у-у-ки, — протянул Пепел, намеренно утрируя последние слова, словно был привидением.

Чаще всего люди отказывались от преступлений, едва выслушав Света, — их запугивали, оставляя с иллюзией чистой совести. Но в этот раз Пепел был заинтригован. Он верил: Электа готова убивать, даже после демонстрации силы Синевы. Только сумасшедшие выбирали преступление после пребывания в Чертоге.

— Ты прав, друг мой темный, — спокойно сказал Свет. Пепел было приготовился усмехнуться, но передумал. Свет умел подобрать диковинное словцо. — Мы возвращаем тебя в реальность Моралиса, Электа. Сделай правильный выбор. Помни об эффекте Синевы.

Пепел подошел к девушке и развязал ей руки. Электа тут же прижала запястья к груди, растирая и дуя на них теплым воздухом. Она старалась держаться от Пепла подальше. Странный он был. Да и чересчур уверенный. Еще никто не прикасался к ней настолько интимно.

Когда Электа окончательно пришла в себя, ее шаги стали тверже, а спина выпрямилась, будто и не было на ней клейма чужой воли. Свет взмахом руки указал на ледяное озеро. Лед вдруг исчез, а вода забурлила, переливаясь всеми оттенками фиолетового. Вот он, путь в лес Моралиса.

Бояться больше было нечего. Терять — тоже. Электа уверенно зашагала вперед. Осталось всего пару метров до берега, а затем она ступила в воду. Озеро приняло ее легко, почти ласково. Вода не была ледяной, как взгляд Света, и не лезла за шиворот, как руки Пепла. Скорее, это было приятное, теплое прикосновение. Едва ли не лучшее воспоминание в ее жизни. Воздух вокруг дрожал, пульсировал, открывая путь в другой мир.

Электа шла, словно по обычной дороге, а впереди, сквозь фиолетовую пелену, уже вырисовывался лес. Под огромным деревом на коленях замер молодой человек.

Забавно. Нож, который она выронила, исчезая в Чертоге, остался на том же месте. Значит, время здесь не существовало. Или же замирало. Молодой мужчина не шелохнулся, не заметил ее появления. Он был беспомощен. Поднесенный на блюде. Отрешенный от реальности.

После всего этого ритуала его ждало лезвие в спину.

Эдгар не сразу понял, что произошло. Удар в спину показался ему шутливым, будто кто-то просто стукнул кулаком. Он обернулся — и тут же похолодел. Перед ним стояла красивая, но несчастная девушка, сжимающая в руке кинжал. Только теперь он осознал: его ударили вовсе не кулаком. Электа, с криком, полным страха и решимости, вновь замахнулась.

Зачем ей это? Кто её подослал?

Эдгар выставил руки, защищаясь. Лезвие с хрустом вошло в сухожилие. Он действовал на адреналине, поэтому боль ощущалась тупой, но настойчивой. Главное — выжить.

— Ты хочешь в Синеву? — он понял, на что следует надавить. Глаза Электы на мгновение расширились. То ли она вспомнила, что такое Синева, то ли осознала, что несколькими ударами собиралась отправить человека на тот свет.

— Зато ты не убьёшь Алана, — произнесла она холодно, почти хищно. В её облике было что-то от львицы, защищающей самое дорогое.

Снег вокруг Эдгара окрасился багряными рубинами. Сиреневый лес подпитывал их обоих силой — возможно, даже смелостью. Если бы не лес, решилась бы она на убийство?

— Ах, вот оно что. Ты его любовница?

— Нет. Возлюбленная.

— Если бы это было так, ты бы знала, почему я собираюсь его убить, ты бы знала, что он хочет сделать.

Эти слова стали последней каплей. Ни за что на свете Электа не даст Алану умереть. Даже если для этого придётся жертвовать собой.

— Назад пути не будет. Только мрак.

— Мы ещё посмотрим.

Электа метнулась вперёд, намереваясь вонзить кинжал в сердце врага. Но в следующее мгновение мир вокруг неё растворился. Вместо цели перед ней оказался бесконечный мрак. Где-то впереди поблескивал снег, доносились приглушённые рыдания.

Синева? Как? Она ведь не завершила начатое. Алан теперь умрёт, и всё из-за неё. Ради чего стоило искать гримуар, навлекать на себя ещё одно преступление? Сила сиреневого леса улетучилась, оставляя после себя лишь слабость и леденящий ужас. Она попыталась сохранить самообладание, но, осознав всё до конца, упала на колени. Горячие слёзы хлынули по щекам, дыхание сбилось. Плакать нельзя — кто знает, какие законы царили в Синеве? Она не хотела привлекать внимания.

Пальцы заскользили по поверхности, на которую она упала. Лёд. Гладкий, холодный, мёртвый.

О Синеве в Моралисе знали мало. Это подобие ада, только ледяного, где находили пристанище те, кто оступился.

Если бы она знала, что Алан спасён, всё было бы иначе. Её первая и последняя любовь.

Обхватив себя руками, Электа направилась к снежному оазису. Там должно быть лучше. Там не так мрачно. Там есть свет. И, возможно, другие изгнанники.

Сначала она ползла, скользя по льду, затем, пересилив себя, смогла подняться на ноги. Они были налиты свинцом, но ей удалось добраться до снега. Здесь, в новом для себя месте, она увидела двух женщин и мужчину.

Они не выглядели удивлёнными. Значит, не новички.

— Мы не знаем, как выбраться, но знаем, что выход есть, — заговорила женщина с седыми волосами и шрамом на щеке.

— Врут, что мы здесь равны, — фыркнула другая, молодая девушка в алом: короткие шорты, топ. — У каждого свой грех и своя причина. Тут есть даже те, кто просто спасался. Представляешь их шок?

— Представляю, — ответила Электа. Они не казались ей опасными.

— А ты отчаянная, раз выбрала преступление после Синевы, — усмехнулась девушка в красном.

— Мы не причиним тебе вреда, — перебил её мужчина. Его синие, но потухшие глаза смотрели внимательно. Лицо осунулось, под глазами залегли тени.

— Вы тоже отчаянные, раз выбрали Синеву после Чертога.

— Мне надоело жить, — заговорила седоволосая. — Муж бил меня. На старости лет я не выдержала и сделала то, о чем долго мечтала. Ни о чем не жалею.

Электа посмотрела на неё с сочувствием, но не нашла слов.

— А меня заставили! — зло бросила девушка в красном.

— Что?! Как? — Электа непроизвольно шагнула вперёд. Это место не для случайных людей, а для по-настоящему тёмных душ.

— Если бы я не убила одну девушку, убили бы меня, — мрачно ответила она. — Подставили нож к её горлу и дали выбор. Теперь её глаза преследуют меня даже здесь. Год прошёл, а я не забыла. Агата нашла спасение в Синеве, убив человека, а я — нет. Лучше бы меня вообще не стало...

Голос её дрогнул. Весёлость, с которой она говорила раньше, была лишь маской.

— Я Лина, — добавила она, торопливо меняя тему. — А это Ким, наш командир.

— Что это за место? — спросила Электа. Она должна узнать, пока ещё способна мыслить, а не думать лишь о выживании.

— Укрытие. Здесь принимают преступников с пониженным уровнем опасности. Не совсем головорезов, так сказать. Зато настоящим головорезам сюда вход закрыт. Они движутся только по льду. Но и без них здесь хватает жестоких людей, — заговорил Ким.

— Головорезы?

— Да. И далеко не всякое зло можно объяснить психологией. Некоторые получают удовольствие от преступлений. Они любят это.

— Преступлений?

— Не забывайся, новенькая. Здесь тоже убивают. И воскрешают. А еще здесь есть рабство, представляешь? — вмешалась Лина.

Внутри Электы все похолодело, мгновенно покрылось витиеватой коркой льда. Даже парящий в воздухе снег не успокаивал, и зимнее дыхание, мягкими облаками вырывающееся при каждом слове, казалось обманчиво умиротворенным. Только пар изо рта оставался единственной знакомой деталью из Моралиса. Его было видно.

— Я так понимаю, головорезы забирают себе слабых ради собственного удовольствия?

— Именно. Какое везение, — ты не такая глупая, как показалось на первый взгляд. Еще чуть-чуть, и я предложу тебе место в своей команде. Планируем побег из чертовой Синевы.

Электа задумалась: на чем основывался его вывод? Она ведь только прибыла сюда и пока держалась достойно. Слова Кима ее не обидели, но она не собиралась идти с ним. Здесь никому нельзя было доверять. Ким — первый встречный. Откуда знать, что он не головорез? Что не собирается превратить ее в рабыню?

Ей нужно самой разобраться в том, что здесь происходило. Если верить Киму, головорезы мучали своих пленников до самого конца, а потом начинали заново. Замкнутый круг. Вечный ад. Дрожащие колени Электы, бешено стучащее сердце, тысяча мыслей, мелькающих в голове в поисках самой верной.

— В укрытие есть вода, еда и озеро.

Электа ждала продолжения.

— Вода и еда — понятно. А озеро нам дано как дар-искупление. Мы можем видеть через него все, что происходит в Моралисе. Следить за близкими, которых оставили. Радоваться их успехам или смотреть, как они угасают. Мы видим времена, эпохи, даже Землю. Там, кстати, забавно. Люди сами себе усложняют жизнь, но за преступления могут остаться безнаказанными. Или отсидеть в тюрьме. В одних странах есть смертная казнь, в других — нет. Вышел на свободу и живи дальше. Представляешь? У нас все куда жестче.

— Откуда вам все известно? Откуда вы поняли, как пользоваться озером? — Электа хотела поскорее взглянуть в озеро, но сначала — ответы на вопросы. Прошло слишком мало времени, чтобы слепо пойти за новыми друзьями.

— Я тоже был как ты. Не пытайся притворяться глупой — мы уже все о тебе знаем. Ты боишься довериться.

— Хорошо. Тогда сколько ты здесь? В Синеве?

— Десять земных лет.

Если бы слова могли убивать, процент преступности в Моралисе неизбежно бы вырос. Ведь не всегда знаешь, какое слово станет последней каплей. У каждого свой порог чувствительности.

Моралы считали землян слишком злыми, слишком сентиментальными, слишком вспыльчивыми и слишком добрыми. Во всем — слишком. Они чувствовали на полную катушку, любили и страдали, были слабы. Единственное, что главы параллельной вселенной переняли у землян — это время. Его либо не существовало вовсе, либо в особых случаях оно измерялось по земным меркам. В Моралисе боялись считать время.

— Идем к озеру. Нам интересно, что ты натворила. Это единственная забава в этом проклятом месте.

Поднялся тяжелый ветер. Он свистел, разрывался на крики, эхом отзывался в пустоте. Электа почувствовала себя песчинкой на популярном пляже. Она либо застрянет в чьем-то ногте, либо будет сдутой ветром. Были и другие варианты, но она спросила:

— Что это?

— Предупреждение об эффекте Синевы. Осталось несколько дней. Когда именно она нас поглотит, неизвестно. Но мы услышим. Каждый день звук будет усиливаться. Он будет пугать все сильнее.

Такого ужаса Электа не испытывала никогда. На Земле тоже было так? Не про Синеву — про страдания и боль.

— Ты привыкнешь, — вынес приговор Ким. — Ты должна посмотреть в озеро. Ты должна знать, кому нужна.