Двое взрослых, которые заигрались в любовь
Аня, наспех собравшись, судорожно выскочила из квартиры, оставляя Лану хозяйничать на кухне в ожидании Жени. Её сердце, казалось, было готовым вот-вот выскочить из груди. Мозг все еще отказывался воспринимать произошедшее за действительность и принимать тот факт, что девушка снова оказалась обманутой и преданной, но голос блондинки беспрестанно крутился в голове и напоминал о саднящей боли за грудиной, нарушая и без того сбитое дыхание.
Он использовал её, просто захотел расслабиться и отдохнуть от наверняка надоевшей ему беременной невесты, а она, дурочка, развесила уши и, вернувшись в то беззаботное время, когда они существовали только друг для друга, уже создавала планы на совместное будущее. Этот вечер казался ей точкой не возврата; оба позволили себе наконец перестать скрывать истинные чувства, тревожившие их в присутствии любимого человека, и, как итог, их отношения, сожженные по её инициативе десять лет назад, должны были восстать из пепла, однако парень смотрел на это совершенно под другим углом, и это убивало Щербакову, зажмурившуюся от стремящихся наружу жгучих слез, еще больше.
Но, помимо невообразимой обиды на Семененко, её переполняла злость на саму себя. Ведь, если он встречался с Ланой, то наверняка был счастлив с ней, а тут появилась она и перетянула одеяло на себя, забрала себе эту любовь, которую парень дарил своей избраннице. Щербакова, укоряющая Загитову в том, что та спала с женатым на ней Глейхенгаузом, сама примерила на себя роль любовницы. Однако разница все-таки имелась: Аня уводила Женю нецеленаправленно, даже не подозревая о наличии у него невесты, хоть от этого гадкое чувство никуда не девалось и продолжало распирать изнутри, вызывая отвращение к самой себе. Девушка, шмыгнув носом, утерла все-таки выступившие слезы и, торопливо перебирая ногами, направилась в «свою» квартиру, чтобы покидать вещи в чемодан и как можно скорее уехать отсюда.
Теперь многое становилось для неё объяснимым: и оплата операции, и эта несчастная жилплощать «друга» на несколько этажей выше его собственной, и постоянные знаки внимания, и комплименты, и все остальное, что было между ними. Он хотел привязать её к себе, чтобы потом, когда тайное стало бы явным, девушка не могла просто бросить его, потому что считала себя обязанной и, безусловно, влюбленной по уши. Однако сейчас, когда все зашло еще не так далеко, она успеет соскочить и больше никогда не посмеет приблизиться к этому человеку, несмотря на те чувства, которые Жене все-таки удалось разворошить, достать из потаенных уголков её души.
Буквально ворвавшись в квартиру, Аня кинулась в комнату, где, выкатив на середину еще не разобранный до конца чемодан, принялась собирать оставшиеся на полках вещи. Ей хотелось поскорее покинуть это ненавистное место, забыть все и больше никогда не возвращаться. Не зря многие говорят, что прошлое всегда нужно отпускать; из попыток вернуть его не выйдет ничего хорошего. И сейчас Щербакова сполна сумела понять смысл этих слов – так больно ей еще никогда не было.
Хорошо, что она не брала с собой слишком много вещей: через десять минут девушка уже старательно застегивала молнию на своем багаже, параллельно вызывая такси в аэропорт. Раздавшийся звонок в дверь её вовсе не смутил – брюнетка точно знала, что парень, войдя в свою квартиру и не обнаружив там Щербакову, придет сюда. И она не ошиблась; открыв дверь нараспашку, Аня увидела недоумевающего Женю, сжимающего подставку с двумя стаканчиками кофе в руках.
— Я не понял, – парень нахмурился, заметив за спиной девушки собранный чемодан, – почему ты ушла?
— Опять издеваешься? – фигуристка истерически усмехнулась, уставившись на Семененко в ответ. – Ты стал замечательным актером – если бы не Лана, то я, клянусь, не догадалась о твоих хитроумных планах.
— Что за бред ты несешь? Какие планы? – петербуржец предпринял попытку зайти в квартиру, но Щербакова преградила ему путь, несколько прикрыв дверь. – Давай я войду, и мы спокойно обо всем поговорим?
— Я не могу понять, как можно было повести себя так подло и сейчас делать вид, будто ничего не случилось? – казалось, что Аню действительно накрывала буря эмоций, и предательские слезы скопились в уголках её глаз. – Я же доверилась тебе, а ты....
— А что я? – Женя закипал от этой неопределенности, которая в данный момент казалась ему похожей на красную тряпку для быка. – Что я сделал не так? Отдал все накопления, чтобы спасти твою ногу? Поддерживал после тяжелого развода, пытался отвлечь от депрессии и алкоголизма? Любил тебя все это время и, как дурак, ждал, когда ты вновь появишься в моей жизни?!
— Не говори так, будто во всем виновата только я! – девушка вскрикнула, сжав дверную ручку в своей ладони. – Да, тогда мне пришлось сделать этот шаг и расстаться с тобой, но, как оказалось, на тебе это сказалось как нельзя хорошо, и....
— А ты помнишь тот день, когда я сделал тебе предложение? – прервав пламенную речь Щербаковой, Женя внимательно смотрел на то, как мгновенно изменилось выражение девичьего лица, и на нем исказилось некоторое недоумение. – Ты мне сказала, что подумаешь.
— Жень, пожалуйста, не надо, – Аня медленно замотала головой, чувствуя, как внутри появляется нервное трепетание от нахлынувших против воли воспоминаний. Женя ощущал то же самое; то ненаступившее будущее больно кололо его всякий раз, когда приходилось освежать его в памяти, но сейчас это было единственным способом хоть как-то сдвинуть упертую Щербакову с места.
— Неужели ты не понимаешь? – парень предпринял попытку войти внутрь, но Аня сильнее потянула дверь на себя, препятствуя этому. – Мы сейчас можем сделать все, что захотим, – у нас вся жизнь впереди, и больше никто не сможет разлучить нас, и мы никогда не расстанемся!
— Мы с тобою просто двое взрослых, которые заигрались в любовь, – поджав губы, тихо произнесла брюнетка. Она с сожалением взглянула на петербуржца, у которого, казалось, весь мир окончательно ушел из-под ног, – будь счастлив, ты это однозначно заслужил. И прощай.
***
Санкт-Петербург, Чемпионат России 2022 года
— Моя бы воля – я осталась жить здесь, – остановившись на набережной, Щербакова облокотилась на перила и завороженно наблюдала за разведением мостов, которое молодые люди специально дожидались на протяжении всей своей прогулки, – надоело в этой Москве, да и вообще.... Хочется все бросить и уехать куда подальше!
— Откуда такие мысли? – Женя обнял девушку со спины, намереваясь согреть её в сочетании с теплым женским пуховиком, и также засмотрелся на зрелищное, но ставшее обыденным для жителей северной столицы действие. – Неужели чемпионки мира после первой бронзы коньки на гвоздь вешают? А как же боевой характер, нечеловеческая сила духа?
— Ну, бронза у меня далеко не первая, – фигуристка пожала плечами, откидывая голову на мужское плечо, но не отрывая взгляда от мостов, – если быть откровенной, то я уже давно об этом задумывалась, а недавняя травма, наверное, тому подтверждение.
— А как же Олимпийские игры? – Семененко нахмурился и непонимающе уставился на девушку. – Этим же каждый спортсмен грезит, а ты хочешь все бросить, собственноручно отказаться?
— Жень, я устала от этого, – Аня перевела взгляд на парня и тяжело вздохнула, обхватив ладони парня на своей талии ладошками, – я целыми днями на льду, а результата нет, и это перед самым главным стартом карьеры, как ты выразился. Этери Георгиевна постоянно давит, заставляет работать, но не в этом проблема.... Мне кажется, я больше не хочу заниматься фигурным катанием.
— Ты с ума сошла что ли? – Женя растерялся от такого заявления девушки и не сразу сумел подобрать нужные слова. – Раньше же ты грезила тренировками, соревнованиями....
— Раньше все было по-другому, – Щербакова пожала плечами, с улыбкой убирая свисающую челку с мужского лица, – а сейчас у меня есть ты.
— Так, стоп, – петербуржец резко схватил девушку за запястье, препятствуя её дальнейшим движениям, – ты это что, из-за меня удумала спорт бросать?
— Жень, – брюнетка дернулась, попытавшись освободить руку, но Семененко оставался непреклонным, испепеляя её взглядом в ожидании ответа, – ты здесь совершенно не при чем – это абсолютно мое решение.
— Ань, меньше всего мне хочется оказаться виноватым в том, что ты завершишь карьеру, так и вписав свое имя в историю, как того заслуживаешь, – петербуржец глубоко выдохнул, покачав головой, – я никогда себе этого не прощу, понимаешь?
— Ну Жень, – девушка развернулась в мужских объятиях и, обхватив его лицо ладошками, кратко поцеловала того в губы, – твоей вины в этом и не будет – всегда наступает такой момент, когда стоит закончить достойно, хоть и рано. Вот это как раз мой случай.
— Твой случай – это дойти до Олимпиады и показать там все, что ты взращивала в себе упорными тренировками на протяжении пятнадцати лет, – не сдавался Семененко, чем вызывал у Щербаковой внутреннее негодование, – опускать руки – удел слабых, а ты столько раз доказывала всем и, в первую очередь, самой себе, что способна бороться даже когда все идет против тебя, что твоя терпеливость и упорство обязательно приведут тебя к победе. Неужели сейчас, когда осталось потерпеть совсем немного, ты перечеркнешь все свои старания ради какого-то парня?
— Но ты не какой-то! – Аня свела брови к переносице и слегка ударила фигуриста по плечу. – Ты самый лучший!
— Пусть будет так, – Семененко развел руки в стороны, – но даже так я не стою той награды, которую ты заслуживаешь. Пожалуйста, пообещай мне дойти до Олимпиады и сделать там всех так красиво, как ты это умеешь. Иначе мне придется пойти на радикальные меры.
— Какие мы серьезные, – девушка усмехнулась и скрепила руки вокруг мужской шеи, – ладно, ты прав – что-то я погорячилась немного.... Буду работать еще больше, чтобы никого не подвести.
— Вот это правильно – тем более, тебе за двоих кататься придется, – Женя грустно улыбнулся, но тут же умело избавился от своего уныния и, крепко обхватив девушку за талию, поднял её над землей, – а чтобы ты старалась лучше, у меня есть для тебя предложение.
— Это что за предложение такое? – Щербакова вопросительно изогнула бровь, положив локти на мужские плечи. – Мне стоит напрячься?
— Выйдешь за меня замуж? – Аня от удивления вытаращила глаза, поперхнувшись собственной слюной. – Ну, не прям сейчас – ЗАГСы по ночам не работают. А вот после Пекина, думаю, никто не откажет оформить брак с олимпийской чемпионкой.
— Ты серьезно? – брюнетка никак не могла поверить в то, что только что услышала из уст молодого человека, и пыталась переварить полученную информацию, иступлено глядя на улыбающегося парня.
— Абсолютно, – Семененко утвердительно кивнул, – в мире существует только одна девушка, которую я виду своей женой. И сейчас она смотрит на меня, и, надеюсь, через мгновение скажет мне свой ответ.
— Жень, хоть я тебя и люблю, но....такие решения нельзя принимать второпях, – парень усмехнулся: только минуту назад она так легко рассуждала о завершении карьеры, которую строила годами, но при этом так тяжело решалась на подобную кардинальную перемену в своей жизни, – я подумаю, я обязательно подумаю и дам свой положительный ответ.... Но только после Олимпиады!
— Договорились – все после Олимпиады! – петербуржец потянулся к девушке, и их губы слились в нежном поцелуе.
***
— Твой любимый жасминовый чай, – Саша Трусова присела рядом с заплаканной Аней, протягивая ей чашку с горячим напитком. Подруга позвонила ей с вокзала и попросила встретить; уже тогда рыжеволосая поняла, что с Щербаковой что-то не так, и чуйка её в очередной раз не подвела.
— Спасибо, Саш, – брюнетка слегка улыбнулась, кивнув в знак благодарности и, сделав глоток чая, вновь уставилась в стену, разглядывая незамысловатый узор на обоях. За целый вечер она не проронила ни слова о своем спешном возвращении из Петербурга, не рассказала о событиях, заставивших её покинуть северную столицу, что, безусловно, вызывало у Саши тревогу за её состояние. Игнатова старалась вывести её на разговор, но, к сожалению, это у неё совсем не получалось.
— Может быть, все-таки поговорим? – взяв свободную от чашки девичью руку в свои ладони, «русская ракета» испытующе уставилась на подругу, которая, казалось, все-таки сдалась от натиска Трусовой и, глубоко вздохнув, взглянула на неё. – Я же вижу, что-то случилось, но от того, что ты упорно молчишь, ничего не поменяется.
— А что поменяется, если я расскажу? Все перевернется с ног на голову? – брюнетка горько усмехнулась, снова отпивая чай. Саша продолжала сверлить её серьезным взглядом.
— Ну, по крайней мере, тебе станет легче, – девушка пожала плечами, поджав губы, – Анюта, пожалуйста – я уже не могу на тебя такую смотреть, сердце кровью обливается.
— Ну так не смотри, – равнодушно заявила Щербакова, отставив чашку в сторону. Трусова недовольно цокнула и закатила глаза, – Саш, прости.... Я сама не знаю, что со мной происходит в последнее время.
— Да тут не только в последнее время – ты в таком состоянии уже лет семь живешь, – рыжеволосая приблизилась к подруге и приобняла её за плечи, – это из-за Дани что ли? Ну развелись и развелись – с кем не бывает? Тем более, без любви жить лучше не стоит – мне папа говорил, что нужно сразу уходить и не мучиться.
— Да Глейхенгауз тут не при чем, – Аня положила голову на плечо подруги и заключила её в ответные объятия. Трусова удивленно вскинула брови, – ну, точнее, он был при чем, но не сейчас.
— А кто при чем тогда сейчас? – Саша успокаивающе поглаживала брюнетку по спине, по-настоящему смакуя этот момент, ведь они давно не устраивали таких вечеров откровений ввиду того, что Щербакова предпочитала другой способ отвлекаться от своих проблем в компании алкоголя. И пусть сегодня подруга нуждалась в её поддержке, Трусова все равно испытывала некоторую радость от того, что в их отношениях вновь появляется место для подобных посиделок. – Хотя Аленка мне рассказывала, что ты с Женей встретилась и у вас там что-то намечается.
— Уже нет, – брюнетка моментально охладела, опустив взгляд. Саша нахмурилась, непонимающе глядя на неё, – да и не было у нас ничего – так, былые чувства нахлынули, позволили себе слишком многое....
— Слушай, ну с учетом того, какими эти чувства были, то там не могло все закончиться так быстро, – Игнатова усмехнулась, на что Щербакова наградила её суровым взглядом и ткнула в бок, – ну а что ты сразу так напряглась? Все знали, что между вами все серьезно, даже за глаза женихом и невестой называли.
— Саш, это все осталось в прошлом, – отрезала Аня, – я не хочу вспоминать о том, что было десять лет назад, – за эти годы все очень сильно изменилось.
— Ну и что? Разве ты когда-то переставала его любить? – именно эта прямолинейность всегда отличала Сашу от Щербаковой, которая предпочитала обходительность и аккуратность высказываний. Брюнетка задумалась. – Мы с Аленкой всегда знали, что ты даже замуж выскочила, чтобы забыть про него, вот только, как видно, не получилось.
— Это уже неважно, кто кого любил, любит или будет любить, – Аня пожала плечами, и Трусова уставилась на неё в ожидании пояснений, – ты же сама говорила, что нужно отпускать людей; вот я и отпустила.
— Тоже спорный момент. Зачем ты его оттолкнула после Олимпиады, если испытывала такие сильные чувства, которые, к слову, были взаимными? – рыжеволосая решила задать все интересующие её вопросы, поэтому совершенно не подбирала выражений и спрашивала все в лоб. Впрочем, как и всегда.
— Саш, это очень сложно, – Щербакова шумно выдохнула, укутываясь в плед, – я пока не готова говорить об этом, правда....
— Ну, хорошо. Может быть, тогда расскажешь, что произошло в Петербурге? – Игнатова не сбавляла оборотов и продолжала наседать на подругу, потому что вместе с Косторной искренне переживали за неё и, узнав об её встрече с Семененко, уже хотели выдохнуть, доверяя брюнетку в крепкие мужские руки, которые уберегут её от любых потрясений, однако не прошло и полугода, как Аня вернулась, и её нельзя было назвать абсолютно счастливой.
— Там особо и нечего рассказывать – просто я оказалась слишком наивной и напридумывала себе всякого, чего на самом деле и не было, – Саша снова нахмурилась; они с Аленой думали, что подруга наконец-то обрела спокойствие, но, по всей видимости, девушки ошиблись.
— Странно, я думала, что....
— Что от меня осталось, Саш? – внезапно заговорила Аня, перебив Трусову, которая принялась внимательно слушать монолог Щербаковой. – Я все потеряла.... Может, внешне выглядит так, будто мне все равно, как будто мое сердце все еще бьется ради него, но, конечно, это не так... Это так сложно – любить кого-то, но притворяться, что не любишь. У меня осталась только оболочка, внутри абсолютная пустота.... Я не знаю, как с этим справляться, я просто не знаю.
— Все будет хорошо, дорогая, – Саша крепко обняла подругу, слегка покачиваясь в разные стороны, – мы тебя никогда не оставим и всегда поможем. Просто знай это.