Мы проиграли
– Прошу, располагайтесь поудобнее – Даниил Маркович подъедет с минуты на минуту! – молодой человек подвел Щербакову к забронированному Глейхенгаузом столику и отодвинул для неё стул, предлагая присесть. Девушка благодарно кивнула и приняла сидячее положение, слабо улыбнувшись официанту. – Может быть, пока ожидаете, закажете что-нибудь?
– Латте на кокосовом с карамельным сиропом, пожалуйста, – паренек быстро зафиксировал пожелание Ани и в ту же минуту покинул её, оставляя в гордом одиночестве. Девушка до сих пор не понимала, с какой целью бывший муж предложил встретиться; ей казалось, что между ними все уже завершено, и мужчина должен был полностью исчезнуть из её жизни, однако Даня так не считал, раз пригласил ей в ресторан для обсуждения «одной важной детали».
Через пять минут чашка с горячим напитком уже находилась в руках Щербаковой, а спустя еще десять в зале появился Глейхенгауз, который, заметив девушку, моментально оказался около неё, присаживаясь напротив. Их приветствия отличались сухостью во всем; Аня, взглянув на него, лишь кратко кивнула, на что мужчина, вроде бы, улыбнулся, но тут же спрятал свою улыбку за строгим выражением лица, обращенным в сторону брюнетки.
– Давно ждешь? – заговорил Даня, открывая меню для выбора блюда, должного стать его сегодняшним ужином. Щербакова помотала головой – ей вообще меньше всего хотелось находиться где-либо в его компании, потому что боль и обида за прожитые десять лет без любви и уважения все еще бередили её сердце, однако она старательно не подавала виду и смиренно ждала, пока мужчина наконец-то определится с заказом и начнет разговор, ради которого и выдернул её из дома.
– Перейдем сразу к делу – у меня особо нет времени на то, чтобы вести с тобой светские беседы, – довольно грубо ответила Щербакова, чем вызвала усмешку на лице Глейхенгауза, что жестом подозвал официанта и, озвучив выбранное блюдо, перевел свой взгляд на Аню, – о чем ты хотел поговорить?
– Ты стала очень резкой, – мужчина откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу, с ехидством глядя на девушку напротив, – забыла, как в ногах у меня валялась и умоляла не уходить?
– Это ты забыл, что мы с тобой уже в разводе, и я не обязана любезничать с тобой после всего того, что между нами было, – Аня пропускала все колкости в свой адрес мимо ушей и с невозмутимым видом продолжала потягивать кофе, – либо ты начинаешь нужный тебе, прошу заметить, разговор, либо я ухожу.
– Именно о разводе я и хотел поговорить, – Даня прочистил горло и, выпрямившись, принял более серьезное выражение лица. Аня удивленно вскинула брови, поставив чашку на стол, и с любопытством уставилась на молодого человека, – ты уже рассказала об этом Станиславу Михайловичу?
– Нет, папа еще не вернулся из Китая, – Щербакова недоумевала недолго; буквально через мгновение к ней пришло озарение, и она слегка рассмеялась, – кажется, я поняла: кое-кто беспокоится о своем бизнесе. Не так ли? Боишься, что папа, узнав о том, что ты творил со мной все эти годы, напросто прикроет свою спонсорскую помощь твоей школе, и ты останешься с голым задом?
– Подбирай выражения - все-таки мы находимся в общественном месте, – мужчина мельком осмотрелся по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии слежки со стороны журналистов, пронюхавших об их ситуации и буквально не дававших проходу ни ему, ни его новоиспеченной невесте, – где ваши манеры, Анна Станиславовна?
– Там же, где твои, – брюнетка сверлила бывшего супруга нахмуренным взглядом, сжимая ладошки в кулачки, – ты совсем совесть потерял что ли? После того, как ты отобрал у меня квартиру, машину, лишил всех средств к существованию, тебе хватает смелости просить меня спасти тебя от банкротства? Может быть, мне еще сказать отцу, что это я виновата в нашем разводе?
– А разве нет? – Глейхенгауз вопросительно изогнул бровь, заставляя Аню злиться еще больше. – Спешу тебе напомнить, что наш брак был расторгнут из-за твоей невменяемости, алкогольной зависимости и неустойчивой психики.
– Ты сейчас серьезно? То есть, твои многочисленные измены мы во внимание брать не будем? – Щербакова чувствовала, как кровь кипит внутри, как бешено начинает биться сердце от гнева, как мозг буквально начинает отключаться, и, кажется, еще чуть-чуть, и она в очередной раз не сдержится и позволит себе лишнего, что, безусловно, Даня перевернет в нужное для себя русло и выйдет победителем. Впрочем, как и всегда.
– У тебя есть доказательства того, что я изменял? А вот у меня полно документов, подтверждающих твое нахождение в психиатрическом и наркологическом диспансерах, и видео, где ты пьяная в стельку и даже не соображаешь, где находишься, пятый угол ищешь.... Как думаешь, кому поверят: твоим пустым словам или моим обоснованным?
– Ты такой козел, Глейхенгауз, – в сердцах заявила фигуристка, на что мужчина громко рассмеялся, – как я жила с тобой все эти годы и не замечала, какой ты на самом деле....
– Это бизнес, дорогая, и ничего личного, – Даня пожал плечами и замолчал, заметив приближающегося официанта, что, поставив блюдо перед ним, сразу же предпочел удалиться. Мужчина взял приборы и, расстелив салфетку на колени, принялся за еду, – ну так что, ты поговоришь со Станиславом Михайловичем?
– И не подумаю, – Щербакова вновь поднесла чашку с уже остывшим кофе к губам, делая небольшой глоток, – я расскажу ему все, как есть: и про измены, и про выкидыш, и про то, что ты никогда меня не любил.
– Так тебя невозможно любить! – Глейхенгауз размеренно разрезал стейк и, положив один кусочек в рот, стал медленно разжевывать его. – Как можно любить наркоманку и пьянь, что на человека то мало походит в состоянии опьянения, из которого она практически не вылезает?
– Знаешь, если ты не способен меня полюбить, то обязательно найдется кто-нибудь другой, – девушка с характерным шумом поставила пустую чашку на стол и бросила на Даниила красноречивый взгляд, – ты не единственный мужчина на этом свете, чтобы я тебя так боготворила; существует немало настоящих, кому интересен не кошелек моего отца, а я сама....
– Неужели уже появились претенденты на роль вечного спасателя? – молодой человек изумленно вскинул брови и вытер остатки соуса с губ. – Может, познакомишь? Мне просто нужно предупредить паренька, с кем он связывается, чтобы свою судьбу не связывал с такой....истеричкой.
– Думаю, на этом наш разговор можно считать завершенным, – Аня резко поднялась с места и, бросив купюру на стол, направилась на выход, – решай свои проблемы сам, Данечка. И оставь меня в покое.
– О нет, Анечка, покой тебе будет только снится, – Глейхенгауз продолжил поедание блюда, потягивая вино из бокала, – ты еще пожалеешь о том, что только что сделала такой выбор, неправильный во всех плоскостях и проекциях.
***
– Евгений Станиславович, он занят – приходите позже! – Ирина Николаевна, грузная женщина пятидесяти лет, работающая секретарем Шуйского, предприняла все возможное, но остановить взбудораженного молодого человека оказалось невозможной для неё задачей, и Семененко буквально ворвался в кабинет главного врача, что, казалось, совсем не удивился столь внезапному появлению своего лучшего специалиста.
– Ирина Николаевна, все в порядке – я сам пригласил Евгения Станиславовича для серьезного разговора. Вы можете быть свободны, – спокойно произнес Леонид Макарович, указывая парню присесть напротив. Женщина, уловив напряженную атмосферу, воцарившуюся в помещении после прихода Жени, беспрекословно вышла вон, плотно закрывая за собой дверь.
– Я вас надолго не побеспокою, – проигнорировав приглашение Шуйского, молодой человек всунул ему написанную минутой ранее бумажку и уставился в стену, пытаясь держать себя в руках, – просто подпишите заявление, и я тут же уйду.
– Женя, успокойся, – мужчина отложил заявление парня в сторону и, поднявшись с места, подошел к нему, положив ладонь на его плечо, – ты сейчас не соображаешь, что делаешь.... Да и зачем? У тебя здесь все двери открыты; после свадьбы сделаю тебя своим заместителем, целое отделение в руководство отдам.
– Какая еще свадьба, Леонид Макарович?! – Семененко сбросил руку Шуйского и резко развернулся, чувствуя, какой неистовой яростью наполняется его тело, от корней волос до кончиков пальцев. – Вы совсем с ума сошли что ли?! Я ни на ком жениться не собираюсь!
– Лана беременна, а я не хочу, чтобы мой внук родился вне брака, – все также сохраняя спокойствие, проговорил Леонид Макарович, пытаясь уравновесить Женину злость, – или для тебя ребенок ничего не значит? Хочешь нарваться на неприятности из-за романа со своей фигуристочкой?
– Аня – не фигуристочка, – услышав про Щербакову, Женя и сам не понял, как сжал кулаки, как желваки заходили по его лицу, и, казалось, Шуйский действительно пожалел, что упомянул о девушке, ведь таким заведенным он своего ученика еще никогда не видел, – и вообще, откуда вы знаете, что отец вашего внука я? У меня вот уверенность в этом абсолютно отсутствует – мы с Ланой в последний раз виделись в ноябре, а сейчас уже март.
– Что ты хочешь этим сказать? – мужчина нахмурился, схватив Семененко за плечо и слегка встряхнув его. – Ты что ли намекаешь, что моя дочь ребенка этого нагуляла, а потом решила на тебя повесить?
– Ну а почему я должен откидывать эту версию? – парень напрягся, чувствуя, как сильно Шуйский сжал его плечо, насупившись от услышанного. – Лана далеко не ангел, и я не удивлюсь, если она действительно переспала с кем-то другим, а сейчас хочет меня этим ребенком удержать.
– Сукин сын! – Макар Леонидович, размахнувшись, ударил парня по лицу и, буквально бросив его на стол, навалился сверху всем телом. – Пригрел змею на своей груди, называется.... Что ты несешь, подонок?! Если забыл о мужской чести, то, думаю, твоя мать быстро об этом напомнит! Надо, кстати, сообщить ей такую радостную новость, а также твою реакцию на неё. Как думаешь, она обрадуется, что вырастила такого ублюдка?
– Не трогайте мою мать! – Семененко, положив руки на мужские плечи, пытался оттолкнуть Шуйского, однако это оказалось непросто; злость как будто придала ему дополнительных сил, и петербуржец не мог сдвинуть с места своего начальника. – Она воспитывала меня, как могла, и ей есть, чем гордится; а вот насчет вашей дочери я бы поспорил.... Говорите, она идеальна? Что же тогда скачет по чужим койкам? Сколько у неё уже ухажеров было? Я ведь не первый, но вы решили сделать меня козлом отпущения!
– Замолчи, иначе я придушу тебя собственными руками! – прорычал главврач, сильнее сжимая ладони на шее Жени. Чувствуя нехватку воздуха, он усилил попытку избавиться от оппонента, но крепкая мужская хватка не оставляла ему никаких шансов на спасение. Еще секунда, и все могло бы закончиться плачевно, но внезапно дверь в кабинет открылась, и внутрь, без стука, ворвалась сияющая Лана, не сразу замечая потасовку между мужчинами.
– Папочка, ты почему на звонки не отвечаешь? – наконец увидев сцену, свидетелем которой она невольно стала, девушка опешила и иступлено уставилась на отца. Тот, лишь услышав голос дочери, отпрянул от парня и, обернувшись, натянул фальшивую улыбку, направившись к ней. – Женя?... Что здесь происходит вообще?
– Ничего особенного, просто разговаривали с будущим зятем о предстоящей свадьбе, – Шуйский приобнял дочь и, сменив взгляд с мягкого на более суровый, обратился к Семененко, что, выпрямившись, поправлял халат и не менее гневно смотрел на мужчину в ответ, – да, Жень?
– Лана, может, ты объяснишь и мне, и своему отцу, откуда взялся этот ребенок? Мы с тобой уже почти пять месяцев не виделись. Что, оплодотворение у нас теперь воздушно-капельным путем происходит?! – воспользовавшись моментом, настойчиво проговорил парень, переведя свой взор на Шуйскую, что, вздохнув, прикусила внутреннюю сторону щеки, поджав губы. – Лана, скажи честно, чей это ребенок? Кто отец?
– Дима, – спустя минуту молчания заявила Лана, перебирая пальцы рук между собой. Макар Леонидович, услышав незнакомое имя, округлил глаза и с непонимаем уставился на дочь.
– Какой еще Дима? – недоумевающе произнес он, наклонившись, чтобы заглянуть в девичьи глаза, опущенные и находящиеся уже на мокром месте. – Лана, я тебя спрашиваю. Что за Дима?
– Ну Дима, мой фитнес-инструктор, – ответила Шуйская, и Женя, наблюдая за этой картиной со стороны, испытывал полное удовлетворение, видя, как заводился Макар Леонидович с каждым произнесенным словом своей дочери, – когда Женя стал уделять мне мало внимания, я подумала, что стала слишком толстой, и усилила свои тренировки. Один раз мне стало плохо, и Дима меня поддержал, а потом все как-то само получилось.... Папочка, я хотела тебе рассказать все сразу же, просто....
– Замолчи! – резко оборвал повисшую с его шее Лану Шуйский и, понимая свою неправоту, обернулся к Семененко. Мужчина осознал всю нелепость своего поведения мгновенно, и в его глазах невольно читалось сожаление. Отчасти Женя мог это принять – не каждый день узнаешь о беременности своей единственной дочери неизвестно от кого – и, наверное, простил бы наставника, если в данном случае не была задета Анино достоинство и её доверие к нему не оказалось разрушенным из-за этих бессмысленных догадок. – Зачем ты тогда пошла к Жене, раз знала, что ждешь ребенка от другого?
– Поэтому и пошла, чтобы рассказать обо всем, – сжав губы, чтобы сдержать накатывающиеся слезы, девушка вновь попыталась обнять своего отца, но тот еще раз отстранился, показывая всем видом свое недовольство, – Дима сделал мне предложение, и я не могла отказаться. Женя же должен был знать, что мы больше не пара, а сообщать эту новость по телефону мне показалось некрасиво.
Все это казалось Жене слишком глупым и забавным одновременно: его только что насильно не женили на почти замужней девушке, угрожали попорченными отношениями с матерью, наверняка предполагали ткнуть носом и на карьеру, которую ему удалось построить во многом благодаря протекции Макара Леонидовича. Он давно знал, что Лана была недалекого ума, но чтобы настолько.... Нервное напряжение дало о себе знать специфическим смехом, под который парень медленно направился к выходу, изредка мотая головой.
– Жень, я....
– Макар Леонидович, не забудьте заявление подписать, – перебив Шуйского, напоследок произнес Женя, сняв бейджик с халата и положив его на журнальный столик около дверь, – и ищите нового травматолога. Старый больше в эту клинику никогда не вернется.
***
Начало весны в этом году выдалось невероятно теплым. Ане пришлось почувствовать это на собственной шкуре: выбрав более теплый наряд для семейного ужина по поводу возвращения отца из долгой заграничной командировки, она пожалела об этом практически сразу, покрывшись потом буквально через час их совместного времяпрепровождения. Однако, несмотря на это, девушка была очень счастлива, что её папа снова с семьей, что им удалось не только увидеть его через экран телефона, но и обнять, почувствовать тепло родных отцовских рук и в очередной раз понять, что лишь он один навсегда останется самым лучшим мужчиной в её жизни.
Про развод с Глейхенгаузом Аня сказать не решилась, потому что портить атмосферу вечера в компании родителей хотелось меньше всего. Мама, хоть все и знала, но сделала вид, что не в курсе, когда Станислав Михайлович спрашивал её тайком от дочери о причине подавленного настроения последней. Щербакова предполагала, что разговор выдастся очень тяжелым, поэтому предпочла перенести его на более удачное время, посвятив этот день полностью и всецело родителю, по которому, к слову, очень сильно скучала все это время разлуки.
Проведя время за воспоминаниями о прошлом и обсуждениями планов на будущее, Щербакова чуть ли не впервые за долгое время позволила себе расслабиться. Уют родительского дома и их компания вдохнули в неё силы, и она, воодушевленная, буквально летела в свою съемную квартиру, подобранную Сашей неподалеку от её собственной. Подруга обещала, что ни один мужчина не узнает её нового адреса, однако, выйдя из машины такси, Аня практически сразу обратила свое внимание на молодого человека с букетом цветов в руках, в котором без доли сомнения узнала того, кто так судорожно пыталась забыть, но все её попытки оказались тщетными. Разве возможно выбросить из головы любовь всей своей жизни?
– Аня! – заметив девушку, Женя в мгновение подскочил к ней, протягивая её любимые пионы. Девушка, вздохнув, приняла его подарок, осматривая букет со всех сторон. – Я уже думал, что придется ночевать под окнами, потому что забыл записать номер квартиры.
– Что ты здесь делаешь, Жень? – проигнорировав его неудачную шутку, сурово спросила Щербакова и, найдя в себе силы, подняла на него свой взгляд. Что-то внутри нее затрепетало; она уверяла себя в том, что их встречи с той самой ночи должны закончиться раз и навсегда, однако не смогла сдержать своего сердца, забившегося сильнее при одном только виде молодого человека.
– Мне нужно тебе объяснить все, что произошло тогда в моей квартире, – он робко взял её за руку, прислонив к груди и накрыв сверху своей ладонью, и, не дождавшись ответной реакции, начал свой рассказ, – представляешь, Лана всех обманула! Она беременна не от меня, и скоро выходит замуж за отца своего ребенка; пришла ко мне, чтобы рассказать об этом, и всех лишь сильнее запутала...
– И что? – смолчав минуту, чтобы переварить полученную информацию, Аня улыбнулась, чувствуя, как к глазам невольно начинают подкатывать слезы. – Жень, я рада за тебя, что все это оказалось неправдой, но....мы все равно не будем вместе, понимаешь?
– Нет, не понимаю, – Семененко отрицательно покачал головой и лишь сильнее сжал девичью ладонь, не сводя с неё глаз, – Ань, я люблю тебя, люблю больше жизни, и готов отдать её за тебя, не раздумывая. Почему ты меня отталкиваешь? Зачем усложняешь?
– Потому что порой любви может быть недостаточно, – Щербакова, зажмурившись, глубоко вздохнула, все же позволяя эмоциям взять верх и расплакаться в борьбе с душевными противоречиями, заставлявшими её поступить иначе, чем она того хотела, – у нас тобой постоянно что-то не клеится, чего-то не хватает.... Я очень много думала обо всем, о всех словах, сказанных той ночью. Мне кажется, нам не стоит ворошить прошлое – пусть все, что было, останется самым приятным воспоминанием для нас обоих.
– Ты так легко сдаешься? – парень нахмурился, недоумевая с её «прощальной» речи. – Анна Щербакова, которую я знаю, никогда бы так быстро не опустила руки; она всегда борется, даже когда все кажется безнадежным.
– Я уже давно не та – мне пришлось многое изменить в своей жизни, ты же знаешь, – шмыгнув носом, девушка смахнула слезинки с щек и, набрав воздуха, как и смелость, вновь заговорила, – в общем, Жень, отпусти меня, пожалуйста. У нас все равно ничего не выйдет, как бы нам того не хотелось. Мы проиграли. Пожалуйста, оставь меня в покое и не искушай более.
Щербакова произнесла свою заключительную тираду и, всучив букет парню обратно, аккуратно вытащила свою руку из его ладоней, быстрым шагом направившись в подъезд. Оказавшись за металлической дверью, она, закрыв рот, скатилась по стене вниз, окончательно разревевшись. Да, больно отрывать от сердца то, что стало дорогим и бесценным, но если это потребуется для счастья того самого дорогого и бесценного.... Разве вы бы не поступили точно так же?