обратная сторона доверия|фишер.

время было, около часа ночи.

дома я уже переоделась — на мне была тёмная кофта, штаны, которые не цепляют взгляда, не оставляют следа в памяти. всё чёрное, всё закрытое, всё продуманное. пистолет я закрепила за поясом, туго, крепко, как будто от этого зависело моё равновесие. прикрыла его кофтой, даже ткань не топорщилась. пейджер сунула в внутренний карман — тот, куда рука ложится сама.

стояла в прихожей, перед зеркалом, в тусклом свете одной лампы, и без особых эмоций перевернула сумку. её содержимое с глухим шорохом рассыпалось по полу. я присела на корточки, начала выбирать нужное. записная книжка, потрёпанная, но важная. рация. ключи с брелком, что тихо светился в темноте. и… браслет.

он лежал на полу чуть в стороне, будто и не хотел напоминать о себе. я замерла. я ведь… забыла про него. просто забыла.

взяла в руки. холодный. знакомый до боли. покрутила, рассмотрела каждую мелкую царапину, как по новой. улыбнулась. всё же надела — на правую руку. левая с порезом, бинт уже вздулся по краям, пора бы сменить, но сейчас — не время.

собрав остальное, пошла в зал. положила вещи на стол, разложила, как на операционном: ровно, по назначению, под рукой.

и тут — стук в дверь. нет, не стук. долбёжка. грубая, резкая, яростная. я подскочила. подошла к двери. глазок. боков.

лицо перекошено злобой, как будто его только что из клетки выпустили.

я открыла. он ворвался в квартиру, как буря, даже задел меня плечом.

— совсем с ума сошла ты?! головой ты думаешь, нет, блядь?! — кричал он, хватаясь за голову.

я молчала. нахмурилась. отступила на шаг.

— я тебя, сука, спрашиваю, ты с каких пор перестала головой пользоваться, а, блядь?!

— боков, блядь, замолкни! в чём дело, мать твою?! — взорвалась я.

— а в том, что ты, собственной персоной на уголовку присесть решила! — он кипел.

— что я сделала-то?!

— ты какого чёрта деньги из кабинета забрала?!

я застыла. будто воздух кончился.

— откуда ты знаешь?.. — выдохнула я.

— откуда? откуда?! ты ещё спрашиваешь?! я только что туда ходил, сумку проверил — денег нет! кроме тебя, там не было никого!

он будто бил меня словами. одно за другим.

— ты работы хочешь лишиться? сесть в конце концов?!

— боков, стой... тихо... — попыталась я.

— в смысле тихо?! а сейчас ты куда собралась?!

— куда надо! — крикнула я в ответ.

— деньги где?! говори быстро!

— не скажу!

он шагнул в квартиру. нагло. уверенно.

— права не имеешь! — рявкнула я, вцепившись в его куртку. развернула к себе. — я объяснить могу! успокойся!

он плюхнулся на кровать. закрыл лицо руками, потом провёл по нему ладонями.

— я внимательно слушаю тебя, — сказал он глухо.

я рассказала. всё. как есть. как забрала деньги. как пошла к фанину. что он согласен. что передать хотела. девочку забрать.

он слушал. глаза всё мрачнее. челюсть напряглась.

я понимала. виновата.

когда закончила — молчание.

— райкина уже знает?.. — спросила я.

— дело времени.

я села в кресло. спрятала лицо в ладони.

— мне пиздец... — прошептала.

он подошёл. сел рядом. на корточки. заглянул в глаза.

— значит так. план мне твой зашёл. но если узнает райкина — всё, капут. твоей карьере конец.

я молчала. смотрела сквозь него.

— поэтому давай мне деньги. утром я поеду к фанину.

— нет! — вскрикнула я.

— да! мне ничего не будет. я аккуратно. а тебе будет полный разнос!

— женя... хватит...

— что хватит? я о тебе забочусь, слышишь ты или нет? — уже тише. мягче.

он взял мои руки в свои.

— если райкина узнает — скажешь, что это всё было под моим руководством. если не узнает — молчи. я всё сделаю сам. аккуратно. девочку вытащим. а потом скажем, что я был один. или, если всё хорошо, скажем, что вместе.

— но если...

— нету «если». я всё сказал. деньги где?

я встала. молча подошла к кровати, достала сумку. протянула её.

он взвесил её на руке. усмехнулся.

— ну хоть спрятала ты хорошо.

— я с тобой пойду.

— нет! — почти рявкнул.

пауза. минут пять. он смотрел на меня.

— это ты… туда собиралась в час ночи?

— я… а… да, — солгала я.

он фыркнул.

— врёшь. но говорить ничего не буду. наделаешь хуйни — я тебя лично, лика, своими руками придушу.

— жень... — прошептала я.

— да шучу я, дурашка, — усмехнулся. поцеловал меня в висок.

мне стало тепло. странно. нелепо.

он вдруг резко выпрямился.

— нет… знаешь, как мы лучше поступим? — глаза его блеснули. — я деньги обратно подкину. а фанину завтра скажу, что отменяем всё.

я задумалась. хотела сказать «нет». возразить.

но у меня был другой план. и если второй не сработает, то я совершу то, что хотела изначально.

— хорошо, жень, — кивнула я ему.

внутри всё будто провалилось куда-то вниз. хотелось сказать что-то ещё — прощальное, тёплое, человеческое, но язык словно прирос к нёбу.

— вот и умница, — сказал он, забрав сумку с деньгами.

он сделал это спокойно, как будто мы были не в середине ночи, а в середине будничной сделки. как будто не происходило ничего опасного, ничего окончательного. он не смотрел в глаза, но я знала: он запомнил мой взгляд.

— я надеюсь, сейчас ты никуда не едешь? — спросил боков.

в голосе мелькнула тень беспокойства, замаскированная под заботу. он был всегда таким — умел играть, но я научилась слышать нотки между строчек.

— еду. но это уже мои дела, — сказала я твёрдо.

он кивнул. чуть. почти незаметно.

— если будут проблемы, звони только мне, — сказал он и направился к выходу.

не обернулся.
не посмотрел на прощание.

— удачи, — крикнул он из коридора, и через секунду дверь закрылась.

я осталась сидеть там же, на краю дивана, закрыв лицо руками.
руки пахли пылью, табаком и чужими деньгами.
долго сидеть нельзя было — время сжималось, как петля.

нечего киснуть, надо действовать.

я быстро схватила сумку, пальто, проверила замки на двери — всё по привычке, автоматом.
вышла, шагнула в тёмный подъезд, не оглядываясь.

улица встретила сыростью.
ветер бил по щекам, но в голове было только одно: вперёд.

поймала такси — старенькая волга с одной горящей фарой.
водитель — мужчина лет пятидесяти, с красными руками и угрюмым взглядом.

— адрес? — бросил он.

я назвала нужный — тот самый закрытый бар на отшибе, куда просто так не попадёшь.

он ничего не сказал.
просто кивнул, включил радио, где негромко шептал кто-то по-французски, и поехал.

дорога тянулась.
город дремал, но не спал.
в витринах тускло горели лампы, окна были тёмные, а на светофорах стояли пустые улицы, как забытые перекрёстки чужой жизни.

бар был на окраине, в подвале старого кирпичного дома, заросшего плющом.

я отдала несколько копеек — больше он не просил — и вышла.
дверь скрипнула, будто узнала меня.

внутри пахло алкоголем, кожей, старым деревом и лёгким табачным дымом.
музыка играла в основном зале, глухо, будто из-под земли.

люди были — пара человек у барной стойки, какие-то тени в углу, кто-то хохотал.

но мне туда не надо.
я прошла дальше, к закрытой комнате, той самой, куда попасть можно было только через имя или кровь.

— стоять, прохода дальше нет, — усмехнулся высокий вышибала.

тень легла на его лицо, он был крупнее, чем я помнила.
челюсть тугая, руки скрещены на груди.

— пройти дай, я по делу, — резко сказала я.

— не дам, не положено, — ответил он, не шелохнувшись.

— передай михаилу сергеевичу, что васильева пришла, — сказала я.

молча. чётко.
без страха.

он глянул на меня, пару секунд сомневался, потом кивнул и зашёл внутрь.
я слышала, как открылась внутренняя дверь.
что-то сказали вполголоса.

вышибала вышел и, не глядя в глаза, вежливо открыл дверь.

я шагнула внутрь.

туда, где стены казались толще, чем броня.
туда, где слова ценились меньше дел, но больше пуль.

— ооо, какие же люди, — усмехнулся мужчина за столом, — что ж привело в царство тьмы такой лучик света, а?

михаил сергеевич.
голос — мягкий, как бархат с поддёвкой.
глаза — холодные, внимательные.
руки лежат на столе, рядом с пепельницей и стопкой бумаг.

— я села напротив.
стул чуть скрипнул подо мной.

—  рад, всегда рад лика, выпей — сказал он.

— коньяк, пожалуйста, — сказала я.

он кивнул, кто-то за спиной налил.
мне подали — старый хрусталь, запах крепкий.
я выпила её сразу же.

руки слегка дрогнули.
всё ещё дрожали.
но не голос.

— я по делу, — тихо добавила я.

— я уважаю тебя за то, что ты пришла. что тебе нужно? — спросил он.

мы сидели в тесной комнате с низким потолком, пропахшей табаком и дорогими духами, перебивающими слабый аромат коньяка. обои были тёмные, бархатистые, будто впитавшие в себя чужие тайны, и горела только одна лампа в углу — старая, с пыльным абажуром, под которым свет колыхался жёлтым кругом, как в каком-то подпольном театре.

я сидела напротив него, в кресле, которое предательски скрипело при каждом моём движении. он курил. дым медленно поднимался вверх, и мне казалось, что я задыхаюсь не от запаха, а от самой тяжести разговора.

— я прошу оставить нас наедине, — сказала я и кивнула на парня, который только что налил мне выпить.

тот даже не взглянул на мужчину — просто вышел, прикрыв за собой дверь, и звук замка эхом отразился внутри меня. я осталась одна с ним.

я подалась вперёд. сердце билось, будто кто-то запер внутри маленькую птицу и теперь не давал ей выбраться.

— знаешь, как я отношусь к тебе... но пойти мне не к кому, — выдохнула я.

я смотрела на его руки. сильные, уверенные. он почти не изменился с тех пор, как я видела его в последний раз, но будто стал холоднее. крепче. отстранённей.

— мне жаль, — ответил он коротко.

я заметила, как он опёрся на подлокотник, не отрывая взгляда от моих глаз.

я сглотнула. нужно было говорить дальше. чётко, быстро, пока страх не пересилил.

— ты, наверное, знаешь... в городе начали пропадать дети... — я говорила почти шёпотом. — младшая девочка умерла... на руках у меня. старшая — в заложниках.

он не шевельнулся.

— и что ты хочешь сейчас сказать? — его голос стал грубее. — что это я виноват? ты за словами-то следи.

— нет, нет! что ты... — я испугалась, что зашла не туда. — мне... мне нужна помощь.

он молчал.

мне казалось, я слышу, как под моей кожей двигается кровь. каждый мой нерв был натянут, как струна.

— я понятия не имею, как искать их, — продолжила я.

— мне жаль. очень жаль, — сказал он.

его взгляд был тяжёлым. он слушал, не перебивал. и это было хуже любых слов.

— помоги мне, пожалуйста, — сказала я тихо, почти не двигая губами.

тишина стала звенящей.

если бы сейчас кто-то прошёл мимо двери — я бы услышала. так было тихо.

— если вторая девочка умрёт... — я сглотнула, — я не смогу жить с тем, что не спасла её.

мне казалось, он дышит иначе. чуть чаще. но лицо оставалось прежним — спокойным, даже холодным.

— мне нужна помощь, — прошептала я. — я не справляюсь.

мои пальцы сжали подол пальто.

— и я прошу её у тебя... — я едва не сорвалась на всхлип, но сдержалась. — пожалуйста...

жалобно. искренне. я смотрела вниз, не в силах снова поймать его взгляд.

в ответ — всё та же тишина. тишина и медленное движение — он затушил сигарету в тяжёлой пепельнице.

— если девочка жива, — наконец сказал он, — то её вернут в течение одного, двух дней. а если нет... то тебе уже её никто не вернёт.

его голос был холодным, обрывистым. я подняла на него взгляд. глаза у него были будто из стекла — всё видят, но ничего не чувствуют.

— спасибо, — тихо сказала я.

в горле першило.

— я приду через два дня, — добавила я.

— я сам тебя найду.
он встал.
— а теперь иди. и о том, что мы с тобой беседовали — не говори никому. и никогда. ясно тебе? — сказал он.

— я всё поняла, — кивнула я.

слова дались тяжело — будто проглотила гвоздь. он смотрел на меня с таким выражением, словно видел не человека, а неприятность, которую хочет забыть. в его взгляде было отторжение, даже не злость — скука. брезгливая, холодная скука.

— а теперь проваливай, ладно? — сказал он и криво усмехнулся. почти лениво. почти с отвращением.

я не ответила. в горле стоял ком. даже не из обиды — от усталости. мне не хотелось скандалить, кричать, оправдываться, — всё это было ниже моего уставшего состояния. просто встала. стул со скрипом отъехал назад, будто с облегчением. зал бара остался за спиной — с тусклыми лампами под потолком, с усталым гулом голосов, с липким запахом дешёвого табака и пережаренного мяса.

дверь хлопнула за мной, и я оказалась на улице. воздух был сырой, пахнул холодом и бензином. фонари висели редко и косо, их свет падал на мокрый асфальт как растёкшееся масло. я пошла. просто шла. мимо закрытых витрин, мимо редких прохожих, которые не смотрели в глаза. пятки отстукивали по тротуару, сердце билось тихо, как будто в отдалении. я будто осталась там, внутри бара, за тем столом. а здесь шёл кто-то другой. пустой.

наверное, я прошла километра два, прежде чем остановилась. кругом были одинаковые дома — кирпичные, облезлые, как будто уставшие от своей жизни. я посмотрела на первый попавшийся адрес — криво прибитая табличка на стене подъезда. достала пейджер.

«со мной всё нормально, просто забери меня, если можешь, пожалуйста. адрес ****. лика» — пальцы дрожали, но кнопки я нажимала точно. не было ни надежды, ни отчаяния. просто надо было отправить.

экран погас. я осталась одна с тишиной. ветер пробежался по шее, и я поёжилась. в этот момент я поняла, как сильно хочу, чтобы кто-то всё-таки пришёл. и не потому что я не справлюсь. а потому что это просто невыносимо — быть сейчас одной.

пока искала сигареты в кармане, экран вспыхнул.

«выезжаю, буду через пять минут. боков»

я застыла. на секунду показалось, что прочитала не то. но буквы стояли чётко. он. так быстро. будто ждал.

— ждал, что ли… — прошептала я себе под нос и усмехнулась.

достала сигарету. закурила. дым заполнил грудь, горло. выдохнула. немного полегчало. скурила одну, за ней вторую. думала о том, что всё правильно. иначе и быть не могло. всё, что произошло, должно было произойти. я заплатила. а теперь — пусть будет, что будет.

когда докуривала третью — с глухим рывком остановилась машина. знакомая. серый силуэт, с отпечатками осенней пыли на корпусе. боков. ровно тогда, когда я выкинула фильтр, как будто по таймеру.

я подошла. открыла дверь. в салоне было тепло и пахло табаком и мужскими духами. села. молча. прикрыла дверь. смотреть на него не хотелось.

— где ты была? — спросил он сразу. голос спокойный, но напряжённый. как будто он держал себя в руках.

я повернулась к нему. глаза у него были уставшие, щетина тёмная, подбородок напряжён. он волновался. не играл, не притворялся.

— я не могу ничего сказать, — ответила я, глядя прямо. — не спрашивай, не заставляй и не проси, не скажу. не позволено.

он кивнул. просто принял. это было странно — не требовать, не рыть. но он всегда умел вовремя остановиться.

— ладно. тогда так. ты цела? — спросил он мягко.

— никто ничего мне не сделал, — ответила я. — теперь я спокоен, — сказал он. — можно ехать.

машина тронулась. плавно. мы ехали молча. он дал мне пространство. дал осознать всё. в его молчании было спокойствие. как будто он держал дверь открытой и не торопил меня зайти. просто ждал.

— главное, что ты цела, — сказал он спустя минуту. — на остальное я могу закрыть глаза.

я посмотрела на него. поблагодарила взглядом. и тихо, почти не слышно прошептала:

— спасибо.

он заметил. не ответил, просто перевёл взгляд обратно на дорогу.

— у тебя бинт пропитан кровью, — вдруг сказал он, нахмурившись. — нужно перевязать. иначе инфекция будет.

— дома… если не забуду, ладно? — сказала я устало.

— зайдём домой, и я сам перевяжу, — сказал он твёрдо.

я фыркнула. — жень, не стоит...

он повернулся ко мне, уже притормаживая на повороте.

— это приказ твоего начальника, хорошо?

я усмехнулась, ничего не ответила. только посмотрела в окно. и впервые за весь вечер мне стало легче.

доехав до моего дома, мы с боковым не проронили ни слова. машина остановилась у обочины — я вышла первая. ветер был сырой, тёплый, будто с моря, хотя здесь никакого моря рядом не было и в помине. просто ночь. дорога скрипела под подошвами, когда мы подошли к крыльцу.

я открыла дверь, шагнула в прохладную темноту квартирц. свет не включала, только услышала тихий голос бокова:

— бинты где?
— там, на кухне. ящик справа, — ответила я, стараясь не встречаться с ним глазами.

на секунду мне показалось, что он задержался в коридоре, будто что-то хотел сказать, но передумал. через минут пять он появился в зале с небольшой миской, куда налил перекись, чистыми бинтами и ватой. я сидела на кровати. кровь на старой повязке успела засохнуть — кожа под ней зудела, горела.

— я сама, ладно? — сказала я, когда пальцами задела край бинта.

он не ответил. просто сел рядом. близко.
я почувствовала, как кровать чуть просела под его весом.

— знаю я, как ты "сама", — хмыкнул он и уверенно потянулся к бинтам.

пальцы у него были тёплые, жёсткие, уверенные. он снял повязку, даже не спросив разрешения. я сдержала раздражение, потому что знала: он всё равно не отступит. и потому что — если быть честной — внутри мне всё же было немного... спокойней. будто я могу выдохнуть, хоть на пару минут. будто не одна.

— кстати, — сказала я, отвлекаясь от боли, — я всё спросить хотела, да забываю.

— ну? — не отвлекаясь от руки, ответил он.

— ты как узнал, что я поехала в курортный?

он на секунду посмотрел на меня, прищурился, будто ему было смешно.

— а ты на мою отсылку, что "меньше надо планы свои другим людям говорить, даже если они нелюди", не поняла, да?

усмехнулся, как будто только что выиграл спор.

— боков, нормально ответь, — хмыкнула я, устало.

он не отреагировал. аккуратно сбрызнул рану перекисью, я снова зашипела от боли.

— ты фишеру зачем всё рассказала? — спросил он, внезапно глухо.

я замерла.

— фишеру? я... ничего ему не говорила. почти, — последняя часть вырвалась сама.

он резко посмотрел на меня. в глазах была не просто злость — там была какая-то усталость. будто он сдерживал себя.

— блядь, это он тебе рассказал? — выдохнула я.

— да, он. а также, ликуша, он кое-что ещё мне рассказал, дорогая моя, — сказал он и вдруг потянулся к моему рукаву.

я не успела отдёрнуться — он уже стянул ткань с руки, оголив тонкий бледный шрам, проходящий от кисти до сгиба локтя.

его лицо изменилось. всё выражение сжалось, будто ему стало физически больно.

— это что, блядь, ещё такое? — спросил он.

я резко дёрнулась, вырывая руку, и в панике натянула рукав обратно. ткань зацепила свежую рану, и боль была такая резкая, что я инстинктивно зашипела.

— ты тихо, тихо, не дёргайся, — мягко сказал он, снова взяв меня за руку. — дай.

я сжала зубы, но позволила ему закончить.

— расскажешь? — тихо спросил он, когда начал заматывать свежий бинт.

я смотрела в окно — улица была пустая, на стекле отражался только свет из кухни.

— а он тебе не рассказал? — усмехнулась я горько, почти беззвучно.

— он? — боков чуть качнул головой. — я удивлён, но это он утаил. хотя я сам половину слышал в конце вашего разговора.

— так чего спрашиваешь? — спросила я, повернув к нему лицо.

— хочу, чтобы ты поведала, — сказал он.

бинт он замотал до конца, аккуратно подогнул край, будто не хотел, чтобы что-то давило. потом взял мою руку обеими ладонями и вложил её в свою. тепло. крепко. не отпускал.
его глаза встретились с моими. в них было много всего — упрямство, тревога, злость, но ещё — мягкость. такая, какой он почти никогда не показывал.

и я почувствовала — мне дышать стало чуть легче. хоть на секунду.

— кто это сделал? — спросил он мягко, почти шёпотом, стараясь не спугнуть, будто говорил с напуганным зверьком. но я всё равно увидела, как в полумраке квартиры его глаза сверкнули — не гневом, не ужасом, а чем-то гораздо глубже.

я сглотнула.
— никто... я сама, — тихо выдохнула я, почти неслышно, сжав руки на коленях.

я чувствовала его тяжесть рядом, его дыхание. он закрыл лицо руками — так же, как тогда, в тот день, когда всё рухнуло.
— зачем? — прошипел он, чуть слышно.

мне не хотелось отвечать. не хотелось вообще ничего говорить.
— жень... там долго. я не хочу говорить, ладно?.. — проговорила я хрипло, отвернувшись к окну.

стекло в нём было мутное, за ним медленно двигалась сероватая тень от проезжающей машины. как в бреду.

я посмотрела на него. он сидел, не двигаясь, только руки чуть дрожали. всё было будто повторением.
— когда это было?.. — выдавил он наконец.

я почувствовала, как грудь сжалось.
— когда мне было пятнадцать, — ответила я, не глядя.

он медленно отвёл руки от лица. я повернулась к нему. глаза его... они были полны жалости. беззвучной, давящей, рвущей. тоска в них такая, будто он хотел извиниться за весь мир.

и я не выдержала.
я вскочила с кровати.

— жень, не смотри на меня так! — вскрикнула я, пятясь к стене.

он дернулся, как будто не понял.
— чего?..

— не нужно меня жалеть! — резко сказала я.

я чувствовала, как закипает внутри — не злость даже, нет. боль. беспомощность. и страх. как будто если он будет смотреть так ещё хоть секунду — я сломаюсь. окончательно.

он вздохнул, усмехнулся. горько, устало. ничего не сказал. просто смотрел.

и вдруг его взгляд упал. вниз.
на мою руку.

на правую.

боков нахмурился.
и в следующий миг — резко вскочил.
я не успела даже сделать шаг — он уже был рядом.

— ты чё, серьёзно?.. — прошипел он, схватив меня за запястье.

он пытался сорвать с руки браслет. тот самый.
его пальцы горячо легли на мою кожу. резко. зло.

— снимай это. быстро! чего ты его носишь?! — закричал он.

я дернулась.
отшатнулась назад, врезалась лопатками в стену.

— хватит! стой! — крикнула я, левой рукой с бинтом толкнув его в грудь, а правую спрятала за спину.

я слышала, как у меня дрожит голос.

— снимай... сейчас же, — процедил он сквозь зубы.

— нет! — воскликнула я.
— не хочу!..
я задыхалась, и из груди вырвался сдавленный голос:
— не могу...

я стояла, прижавшись к холодной стене, сжимая за спиной руку с браслетом — будто он был последним, что ещё держало меня на месте.

услышав мой вопль и дикий взгляд, он отошёл чуть. будто пришёл в себя, понял, что он творит и успокоился.

в комнате повисла густая тишина, гулкая и тёплая, как будто воздух перестал двигаться. лампа под потолком подрагивала от старого провода, и её жёлтый свет бил по глазам. я заметила, как у него дрожат руки — он прятал их за спиной, как будто стыдился себя.

— теперь сядь, успокойся, нужно поговорить, — сказал он, и сам первым опустился на край кровати.

его голос был низкий, спокойный, резкий — но не грубый. от этого внезапного спокойствия стало легче. будто мне дали разрешение выдохнуть. хоть я и видела, что он сдерживает себя из последних сил — лицо чуть побледнело, губы плотно сжаты, плечи напряжены — я уважала это. сейчас, в этот момент, я правда уважала его за то, что он не вспылил. не ушёл. не сломал.

я присела рядом. старалась не смотреть на него, но чувствовала его взгляд. он будто ощупывал меня, ловил каждую эмоцию.

— я слушаю, — сказал он. спокойно, тихо.

и тогда я впервые осознала, что мне нечего бояться. что он не враг. я сжала ладони, ногти впивались в кожу. выдохнула.

— мне было пятнадцать лет, когда я познакомилась с серёжей... — слова шли с трудом, застревали, как занозы в горле.

он это понял. не стал ждать, пока я окончательно захлебнусь в молчании. решил помочь.

— при каких обстоятельствах? — спросил он.

я повернулась к нему. он смотрел прямо, открыто. и я видела в его глазах — ему не плевать. это не равнодушие.

— мать тогда устроила скандал, ругалась с бабушкой... грозилась забрать меня. — я судорожно втянула воздух. — я услышала, сбежала оттуда. и пришла снова в конюшню... я сидела, плакала, а там...

— головкин, — тихо дополнил женя.

я кивнула.

— а дальше что?

— он тогда помог. хоть и был старше... но начал поддерживать. слушать меня, — я опустила голову, голос стал хриплым.

давно в памяти не всплывали эти моменты...

он молчал. и это молчание было важнее любых слов.

— как у него оказался этот твой браслет? что он значит? — спросил боков. в голосе его чувствовалась злость, но не ярость. скорее — глухая боль.

— через пару дней после нашего знакомства я начала часто туда прибегать. от матери прятаться. в один из таких дней серёжа принёс мне этот браслетик... — я подняла запястье, дотронулась до металла. — подарил. чтобы утешить. а я начала носить его всегда...

он тихо кивнул. но вопрос повис между нами
— как он оказался у него?

— потом... через полгода примерно, — продолжила я.

он наклонился ближе, чуть подался вперёд.

— что?

мне стало холодно. я будто вновь оказалась в том вечере.

— я не хочу говорить... это не столь важно... вообщем-то, я в слезах прибежала в конюшню, а серёжи там не было. вот я и схватила нож... хотела закончить это всё, — говорила я тихо. слова резали изнутри.

он не прервал. не охнул. просто слушал.

— а он... он спас меня. вернулся вовремя. скорую позвал. когда у меня кровь сильно потекла, я увидела, что браслет замарала, потом сняла его. когда меня в больницу увозили, я сознание потеряла. браслет уронила. а он нашёл. себе забрал. да я и сказала, чтобы он его не отдавал...

я прижала руку к груди.

— сказала, что пусть ему в память обо мне будет.

тишина. только его дыхание.

— и ты будешь продолжать его носить? — спросил он, уже без злости. почти с пониманием.

— нет, если тебе это важно, то... — я потянулась, чтобы снять браслет.

но он перехватил мою руку. резко. твёрдо.

— оставь. не снимай, — сказал он.

я удивлённо подняла глаза.

— тебе это важно, — сказал он. — поэтому я не буду лезть.

— спасибо. спасибо, что понимаешь меня, — прошептала я.

он молча обнял меня. просто обнял — без слов, без шума. прижал крепко, будто держал не только тело, но и мою боль, моё прошлое.

и тогда я поняла, что он больше не злится.
и точно понимает меня.

я прижалась к нему, чувствуя поддержку, как раньше, как в начале. этот момент был похож на те редкие ночи в старой жизни, когда всё рушилось, но одно касание — его рука на моей спине — будто держало всё во мне на месте. ничего не нужно было говорить. тишина была правильной. он знал, я знала. мы оба — выдохлись. сидели мы так, кажется, долго, дышали почти в унисон. и в какой-то момент я уснула. просто отключилась, прямо на его плече. и он тоже уснул.

сон был тёплым, редким. как в детстве, когда можно не бояться. но проснулась я резко — словно солдат, от единого, тихого писка пейджера. в другой ситуации я бы и не дёрнулась, но сейчас — это был выстрел в лоб. короткий и точный.

я подскочила на месте и скинула плед с ног. рядом со мной тоже быстро пошевелился женя. он не сразу понял, что происходит, но уже тянулся к карману, к пейджеру.

— это на твой, — сказала я, проверив свой. пусто. экран глухой.

он кивнул, проморгал сон.

— координаты райкина выслала. велела ехать, — сказал, хрипловато, по-утреннему. голос был спокойный, но глаза уже собрались.

— что-то срочное? — я потёрла лицо, словно могла стереть сон и остаться только в бодрости.

он посмотрел на меня чуть напряжённее, чем хотелось бы.

— походу убийство.

— вот блядь… — выдохнула я. даже не злилась. просто привычное раздражение.

я встала, чувствуя, как холод тянет к полу. на полу плитка. сквозняк от форточки.

— я пойду в порядок приведу себя.

— а я ваньку вызову, — отозвался он.

я кивнула и скрылась в ванной.

вода была ледяной, как надо. я умывалась почти на автомате, глядя в зеркало. в отражении была я, без масок. взъерошенные волосы, серые круги под глазами, но взгляд уже чистый — рабочий. я расчёской быстро прошлась по волосам, переоделась в чёрную рубашку и брюки. никаких украшений, макияжа — мне это было не нужно, особенно сегодня.

выйдя в коридор, я сразу ощутила, насколько холодная квартира. но пока мы спали в обнимку, я этого не чувствовала. даже не замечала.

— ваня выехал, — коротко сказал боков, когда я подошла. будто мы не спали рядом, не делились тишиной. всё уже снова на местах: дело, работа, движение. я привыкла к такому.

я надела пальто, затянула ремень, натянула ботинки. в руку привычно легла сумка — почти продолжение меня.

мы вышли вместе. в этот раз — спокойно, без ссоры, без криков.

я закрыла дверь, плотно, на замок.

на лестничной площадке было полутемно, лампа моргала, как всегда. я уже знала, где наступить, чтобы не споткнуться о треснувшую плитку на первой ступеньке. всё было знакомо. но ощущалось как-то иначе — может, из-за того, что мы не ругались.

— надеюсь, сегодня откачивать никого не придётся, — усмехнулся боков, когда мы выходили на улицу. на его лице — то ли усталость, то ли ирония. может, и то, и другое.

— ну уж точно не меня, — хмыкнула я.

трупы для меня стали обычной, но важной деталью. я научилась не отводить взгляд. научилась дышать ровно.
да, неприятно. тяжело.
но неизбежно.

прода на 180 звёздочек!)
мой тгк:лика нелика, там много интересного!
хочу попросить вас ткнуть на звёздочку и оставить свое мнение в комментариях, а также не забывайте подписаться, мне будет очень приятно!) спасибо за прочтение главы до конца! до скорых встреч, пока!