глава 19 «мне так будет спокойнее»
— живая? — раздался голос райкиной, резкий, как щелчок, но в нём было нечто, что заставило меня очнуться.
я медленно кивнула, будто голова была не моей. всё внутри словно ватой заложило, гудело в висках, губы пересохли. взгляд плыл, но постепенно всё начало проясняться.
я сидела на лавочке в коридоре прокуратуры, прямо у кабинета. стены были серые, чуть вытертые, лампа над дверью мигала в ритме моего пульса. воздух был плотный, прокуренный, будто стены слышали слишком много и пытались молчать, чтобы не сболтнуть лишнего. вдалеке кто-то открывал папку, шагал, кто-то смеялся. но всё звучало, как через воду.
— что с тобой? — спросила она. голос уже мягче, но по-прежнему сдержанный.
— всё нормально... я сама не поняла ничего, — отмахнулась я, не в силах долго на неё смотреть. попыталась встать, ноги предательски подогнулись.
она наклонилась, потянулась ко мне, бережно, но уверенно — хотела поддержать. будто я была фарфоровой куклой, которую боялись уронить. но я отстранилась. не могла. не признаю я её, и всё. упрямая, гордая, как всегда. мне даже стало противно от собственной слабости — зачем она это видела?
я медленно, аккуратно, чтобы не привлечь лишнего внимания, облокотилась о холодную стену и выдохнула. всё внутри трясло, но я держалась.
— тут кафе недалеко есть. — голос райкиной уже звучал строже. — пойдём, чай попьём. ты когда ела-то в последний раз?
я мотнула головой.
— нет, спасибо... — попыталась отказаться. не хотелось с ней никуда, тем более в кафе. казалось, я всё ещё сижу на том стуле в кабинете, и её слова звучат в голове, как приговор.
— это был не вопрос. — отрезала она. — пойдём, пока время есть.
и тут же, не дав мне ни секунды на протест, аккуратно, почти незаметно, подтолкнула к выходу. не грубо — по-женски, по-опытному, словно знала, что я именно так и поступлю — помолчу, но пойду.
я сдалась. чёрт с ним.
пусть будет так, и прокуренный коридор, и её руки, и этот странный момент, в котором я вроде взрослая, сильная, умеющая разрулить любое дело — а оказалась просто человеком, который чуть не рухнул.
и мы пошли в какое-то кафе, что было рядом с прокуратурой.
мы пришли в небольшое кафе, прямо за поворотом от нашего рабочего места. внутри было тепло, пахло выпечкой и свежемолотым кофе. стены — в приглушённо-кофейных тонах, пол — тёмная плитка, под ногами тихо поскрипывала. за окнами моросил дождь, улица казалась размытой, как акварель. я почувствовала, как впервые за весь день напряжение немного отступило, будто кто-то незаметно снял с плеч тонкий, но тяжёлый груз.
мы выбрали столик у окна, напротив друг друга. за соседним кто-то ел борщ, ложка постукивала о фарфор. я мельком оглянулась — почти пусто, пара человек в углу, бариста возился за стойкой.
мы сделали заказ — она выбрала горячее, я взяла себе кофе и тёплый салат.
— с тобой точно всё в порядке? — спросила она после паузы. голос её был мягким, но взгляд — цепким, внимательным.
— надежда семёновна, я просто немного переутомилась. всё хорошо, жива-здорова, — ответила я с легкой усмешкой, отвела глаза.
она ничего не сказала сразу, только слегка кивнула, будто обдумывая что-то.
потом, прищурившись:
— ты стала какой-то дёрганной. всё нормально у тебя?
я молча кивнула. уже не первый раз за этот день, кажется, отвечаю движением головы, чтобы не расплескать ни слов, ни эмоций.
— я вот про своего стажёра даже почти ничего не знаю, — продолжила она, подвинув салфетку к себе и ловко свернув её в трубочку. — может, как раз тот момент, когда можно познакомиться нормально?
я пожала плечами, не зная, как ответить. может и да. но сейчас... всё внутри было словно из стекла — тронь, и рассыпется.
— ты вообще какими судьбами на следователя пошла? — вдруг спросила она, склонив голову набок. глаза у неё были мягкие. слишком мягкие, как будто в них кто-то налил сочувствие.
я посмотрела на неё, потом — в окно. дождь начал усиливаться. капли, как мысли, стекали вниз.
— чтобы быть независимой, — произнесла я тихо. — и чтобы никто никогда не сказал мне: «ты без меня никто».
надежда семёновна не сразу ответила. только выдохнула.
— значит, горький опыт... ясно всё, — сказала она, поправляя вилку.
мы замолчали. на столик подали наш заказ, она поблагодарила официанта, я сделала глоток кофе. он был крепкий, терпкий — прямо как сейчас моя жизнь.
— почему не хочешь брать выходной? — вдруг вновь заговорила она.
— разве нет желания провести пару дней с семьёй, как остальные?
я посмотрела на неё, затем снова в окно.
— не к кому мне ехать, — ответила я холодно. будто отрезала кусок прошлого и выбросила в урну.
— сирота, значит... — произнесла она, чуть откидываясь на спинку стула. — ну, ты не думай ничего. я и сама такая же, — пожала плечами.
я подняла брови.
— вы?
она кивнула, отпивая компот.
— я, я. сирота я. сестра у меня младшая только есть. чуть младше тебя.
— а у меня братик. только он совсем маленький. двенадцать лет ему, — сказала я, неосознанно улыбнувшись.
— и где он?
— временно уехал к тёте с дядей. у меня работа... так удобнее.
она задумчиво кивнула, опустив глаза.
— ты его береги. не забывай, — сказала она, тихо. так, как будто это было не напутствие, а просьба.
я снова кивнула. это был уже третий кивок за этот разговор. кажется, у меня и правда кончились слова.
и вдруг — её голос изменился. стал чуть строже, тверже:
— и я извиняюсь за такой... нескромный вопрос, — начала она, глядя на меня с прищуром.
я посмотрела прямо ей в глаза.
— у вас с боковым... роман?
вопрос прозвучал резко, как выстрел. я не отводила взгляда.
— исключено. между нами — работа. и только она, — ответила я так же строго. голос мой был холоден, словно сталь. будто я отрезала эту тему на корню.
она кивнула.
— ясно...
повисла короткая тишина. я сделала ещё глоток кофе, он уже остыл.
— теперь позвольте мне спросить, — вдруг сказала я.
— я извиняюсь, но...
— про мужа моего спросить хочешь? — перебила она, усмехнувшись, но в усмешке её чувствовалась горечь.
я кивнула.
— об этом многие уже переговариваются. вдова я, лика. вдова. был у меня муж. а год назад его не стало.
внутри меня что-то замерло. слова повисли в воздухе, тяжёлые.
— убили его, — добавила она и покачала головой.
— мне очень жаль, — тихо сказала я, глядя в чашку, в которой уже остыл чай.
руки не дрожали, просто были какими-то не моими — безвесными, чужими, как после бессонной ночи.
я чувствовала, как напряжение закрадывается в плечи, а подбородок медленно будто тянет вниз. но я не позволила себе опустить взгляд.
— мне тоже, — ответила райкина. голос у неё был твёрдый, почти злой. — но виноват он сам.
я знала, о ком она. и знала, что она права. но внутри меня всё равно бушевал какой-то бесформенный протест — не против неё, нет, — скорее против самой ситуации. против того, что всё именно так, а не иначе.
я молча кивнула. не из согласия — из вежливости. из усталости. из того ощущения, когда говорить уже ничего не хочется, потому что слов не осталось.
райкина тоже замолчала. в кафе было полупусто, за соседним столиком шептались какие-то девчонки лет по двадцать, у барной стойки старик пил кофе с коньяком, а официантка протирала стеклянную витрину с десертами, мельком косясь на нас.
— ну так вот… — сказала райкина, делая вид, что не замечает моей тишины. — от темы мы отошли.
она смотрела в окно. и голос её стал чуть мягче, будто она позволила себе вспомнить.
— я была такой же, знаешь?..
она медленно перевела взгляд на меня.
— и мне тогда помогли. не самая приятная женщина, если честно… но помогла.
ей было неудобно. я видела это. видела, как она будто сдерживает себя, чтобы не сказать лишнего. чтобы не надавить.
и всё равно я резко ответила:
— мне помогать не нужно.
как ножом. чётко, с границей. с хрустом чего-то внутреннего.
— лика, ты… — начала она, но я перебила.
— я справлюсь сама.
сказала это глядя прямо ей в глаза. впервые за долгое время сказала что-то, в чём была уверена.
— и мне плевать, что они там говорят.
я видела, как у неё дрогнули брови.
— но я не уеду отсюда, пока не доведу это дело до конца.
сделала паузу.
— я вам слово даю.
она медленно выдохнула. и вдруг улыбнулась — почти по-матерински. не жалостливо, а как будто гордилась. как будто ей стало немного легче от того, что я сказала.
— надежда семёновна, мне бежать надо, ладно? — сказала я, уже поднимаясь.
— беги. до встречи, — ответила она спокойно.
— до встречи, — кивнула я и вышла из кафе.
как только я вышла из кафе, как по заказу я услышала писк пейджера.
«ты где? это срочно. боков.»
увидела я сообщение.
«адрес ***, сбоку дома».
«буду через пять минут. нужно поговорить. боков» — пришёл ответ.
стало стремно, о чём нам разговаривать? этого я не знала.
руки, по привычке, потянулись к пачке сигарет — но я вовремя остановилась. нет. не сейчас.
если закурю — он поймёт.
поймёт, что я на взводе, что нервничаю. а он не должен знать.
не должен даже догадываться, что я переживаю перед встречей с ним.
пусть думает, что мне плевать.
я стояла у обочины, прислонившись плечом к холодной стене подъезда, ветер тянул за волосы, уже влажные от осенней мороси.
и тут фары машины выхватили меня из полумрака.
остановилась машина.
машина вани.
но за рулём был боков.
я чуть наклонилась, заглядывая в салон, — да, точно, он.
глубоко вдохнула и молча села на переднее сиденье. дверь хлопнула с глухим звуком.
огляделась: вани не было.
— а ваня где? — спросила я, глядя на него и тут же закрывая дверь.
— на вызове, — коротко ответил боков, даже не повернув головы.
я кивнула.
машина тронулась, и мы поехали. куда — я не спросила, неважно.
в салоне было душно, но я не открывала окно.
пауза тянулась неловко, и вдруг я, сама не ожидая от себя, тихо сказала:
— я тебя хотела спросить...
он бросил взгляд на меня.
— что?
— сможешь отвезти меня на кладбище?
он молчал пару секунд.
— оно тут, недалеко. минут тринадцать ехать.
я повернулась к нему и чуть опустила голос:
— сегодня бабушке ровно год.
он ничего не сказал, только кивнул.
я объяснила дорогу. дальше ехали в тишине. плотной, глухой.
мимо нас проносились редкие машины, за окнами серели многоэтажки, где-то вдали вяло моргали окна, казалось, город устал.
но внутри машины — напряжение, как перед грозой.
минут через десять я не выдержала.
повернулась к нему:
— так чего случилось-то?
он продолжал смотреть на дорогу.
— ничего. тебя-то по-другому не вытащить.
пожал плечами.
— я хотел узнать, всё ли нормально.
я чуть открыла рот от удивления.
— ты серьёзно? — цокнула я.
— естественно, — хмыкнул он.
я закатила глаза, сложила руки на груди, отвернулась к окну.
но он продолжал, с той своей ухмылкой, будто специально поддевал:
— видел, вы с ваней общий язык нашли, да?
я резко обернулась.
— боков, не начинай, ладно? — отмахнулась я.
он пожал плечами, чуть склонив голову к рулю.
— спросить уже нельзя? — голос стал с наездом.
— спрашивай нормально, если хочешь, — тихо, но твёрдо сказала я.
— спрашиваю нормально, — сказал он и хмыкнул,
— что у вас там, в десна целовались?
всё.
меня будто кипятком ошпарило.
я взорвалась.
— боков, блядь! во-первых, ты не имеешь никаких прав интересоваться таким! во-вторых, он, как и ты, мой коллега!
и вообще — у вани жена есть! — слова летели с такой злостью, будто могла ими прожечь обивку сидений.
он чуть приподнял брови, но улыбка осталась.
— ну всё, всё. я ж не в обиду, — будто оправдываясь, но не отступая.
— евгений, ты правда переходишь границы, — сказала я сжатыми зубами.
он повернулся ко мне, на секунду отвёл взгляд от дороги.
— и что? могу себе позволить.
— нет, не можешь! — закричала я.
всё внутри кипело.
он фыркнул, усмехнулся:
— а то что? выйдешь прям на трассе?
и в этот момент я действительно открыла дверь. резко, с упрямым злым движением. выхожу. плевать.
— выйду! — крикнула я, и уже ногами ступила на обочину.
дождь начал усиливаться.
он тоже распахнул дверь с другой стороны, но я уже шла прочь.
сквозь серую пелену увидела калитку кладбища.
шла, не оборачиваясь.
— и кто же кроме меня приедет тебя забирать?! — крикнул он.
его голос летел за мной, хриплый, раздражённый.
я не обернулась.
— ваня приедет и заберёт, как освободится! — крикнула я.
тишина.
на мгновение.
и вдруг, злобно:
— ах, значит ваня, да?
я повернулась лишь краем взгляда.
даже издалека увидела, как глаза его вспыхнули.
молнии в зрачках.
и всё равно — это не остановило меня.
— да! ваня!
едь отсюда, боков!
он замер.
и через секунду сел обратно в машину, хлопнув дверью.
а я уже не смотрела на него.
я стояла у могилки.
мелкий дождь падал на гранит.
я присела.
камень был мокрый, холодный.
и в тот момент я чуть ли не разревелась от нахлынувшей боли.
— бабуль, а, бабуль… — хмыкнула я вслух, обхватив колени и опустив подбородок. земля была ещё влажной после дождя, под пальцами хрустели мелкие сухие травинки, и всё вокруг словно застыло — ни ветра, ни птиц. только редкий гул далёкой дороги и то, как будто через вату. я смотрела на мраморный камень с выгравированными буквами — строгими, холодными, будто чужими. хоть и стояли на нём её имя и её дата.
и что ж мне делать со всем этим? — спросила я спустя минут пятнадцать, всё ещё сидя перед могилой, уже не сжав колени, а просто обняв их — как будто в этом положении можно было найти ответ.
— ну как? как мне девочку найти, а? она же маленькая совсем… — горечь в горле была жгучая, вязкая, я сглотнула, но легче не стало.
слёзы скользили по щекам, а я их даже не вытирала. на этом клочке земли, среди старых деревьев и забытых табличек, я снова была ребёнком. только здесь. только рядом с ней.
— а та, младшая... представляешь… — слова застревали в горле. — прям у меня на руках… умерла…
на этом месте я прикусила губу, и уже не могла остановить ни слёз, ни дрожи в пальцах.
— я витю нашла… а эту девочку найду? — подняла взгляд на небо, серое, затянутое низкими тучами. — найду же я её живой, я обещаю, ба. только скажи… кто мне поможет?
сказала это почти шёпотом, уже не глядя на небо, а будто ей прямо в ухо.
и вдруг…
бах. бах-тах.
раздались выстрелы — резкие, будто ножом по стеклу. я дёрнулась, вскинула голову. где-то вдалеке, у другого конца кладбища, между высокими железными воротами, мелькали фигуры. человек семь, не меньше. несло от них опасностью за километр — даже отсюда, сквозь кусты, было видно, что это не прохожие.
— ба… — прошептала я. — ты что? не пойду я к нему. ты же сама мне говорила, что это билет только в один конец…
нахмурилась, опустила глаза.
молчание повисло между нами, точнее — между мной и этим холодным камнем. а мне казалось, будто она всё ещё здесь. где-то рядом. я почти слышала, как она фыркает своим особым бабушкиным недовольством.
я посидела так ещё минут десять. вытерла слёзы тыльной стороной ладони, встала, хлопнула по коленям — тяжело, будто этим можно было сбить весь груз с плеч.
шла по узкой гравийной дорожке к выходу, доставая пейджер. пальцы дрожали — не от страха, от злости. хотела написать ване. пусть подъезжает. я не могу… не хочу одна.
— васильева! — резкий голос сзади будто вытолкнул меня из мыслей. я обернулась.
там стоял боков. как всегда — в чёрном, с чуть припухшими от недосыпа глазами и раздражённой складкой между бровей.
— я машину отогнал. поехали домой, — сказал он.
я посмотрела на него искоса.
— не надо твоего вани, — бросил он. — я тебя сам отвезу, ясно? так будет надёжнее.
в глазах у него промелькнула какая-то тревога. нет, не страх, нет. просто что-то очень личное, невыраженное словами.
я закатила глаза, уже открывала рот, чтобы отказаться. но он вдруг — почти неловко — перебил:
— пожалуйста, — тихо. вежливо. но по-боковски грубо.
я зависла. смотрела на него из-подлобья. упрямо. как всегда.
и тут он выдал то, чего я точно не ожидала:
— мне так будет спокойнее.
сказал это совсем иначе. будто признался. не в любви, не в страхе — а в уязвимости. и это было страшнее всего.
он шагнул ближе, аккуратно — почти нежно — взял меня за плечи. ладони у него были тёплые, крепкие.
и повёл к машине.
мы подошли к машине, но внутрь не сели.
— нормально ты? — тихонько спросил он, будто боялся спугнуть.
я подняла взгляд, чуть хмурясь от мягкости в его голосе, и кивнула:
— вроде бы да.
он медленно достал из кармана помятую пачку сигарет, без слов протянул её мне. пальцы его дрогнули, но он держал её крепко, уверенно, как будто этот жест мы повторяли много раз раньше.
я рассмеялась — коротко, горько. выдохнула сквозь зубы, почти не слышно, а потом про себя сказала:
— всё как раньше.
взяла сигарету, не глядя на него, и уже сама достала зажигалку из кармана пальто. зажгла, втянула дым глубоко, будто он мог склеить мои трещины внутри.
я оперлась о капот зелёной «семёрки», пальто чуть разошлось, открывая колени. металл подо мной был холодным, но не обжигал — наоборот, как будто заземлял.
женя встал напротив. просто — напротив. так по-родному.
как раньше.
словно ничего не было между, ни времени, ни расстояния, ни боли, которую мы когда-то не смогли проговорить.
он смотрел на меня — не нагло, не пристально, а будто просматривал насквозь. будто искал, цела ли я.
внутри всё было в огне. но снаружи — тихо.
мы молчали, а потом он сделал шаг ближе.
— ну что ж ты раскисла так, а? — он выдохнул.
и в этом вопросе не было ни укора, ни раздражения. только… участие.
он сунул сигарету себе в зубы, привычно, как всегда делал, когда руки были нужны. а руки его легли ко мне — вытер слёзы с моих щёк. осторожно. не торопясь. как будто боялся, что я могу испариться.
он чуть отстранился, посмотрел на меня — с тем самым выражением, которое раньше меня спасало. и будто спрашивал без слов: можно ещё? могу я ещё быть тебе нужным, хотя бы вот так — просто рядом?
а я смотрела. молча. и дышала.
и скучала по нему так, что внутри всё сжималось.
я ничего не сказала. просто смотрела, как он стоит напротив, будто не женя, а мой берег, мой когда-то надёжный уголок.
и тут… вдруг.
к нам подлетела ворона.
прямо с неба — тяжёлая, чёрная, дерзкая.
она села на землю рядом с женей, словно знала его. подошла, покрутилась у его ног, наклонила голову. а потом прильнула к нему, как кошка.
мы оба застыли.
а потом — переглянулись.
и рассмеялись.
громко, по-настоящему, звонко.
я впервые за долгое время смеялась так — не с надрывом, а по-настоящему.
ворона в этот момент облетела его, а потом подошла ко мне — уверенно, нагло. и вдруг — цапнула сигарету прямо из моей руки.
я взвизгнула, от неожиданности отпустив дымящийся фильтр.
она уронила её на землю и закричала.
прямо у моих ног.
громко, требовательно, будто ругала. ходила туда-сюда, будто нервничала.
— это похоже к тебе… — прошептал женя.
я не сразу поняла, а потом резко посмотрела на него.
— ага, бабушка… — сказала я, еле слышно.
и смотрела, как ворона вдруг резко поднялась в небо и улетела.
я всматривалась в её тёмную фигуру, пока она не растворилась в сумеречном небе.
а внутри…
внутри что-то дрогнуло.
будто правда — она.
будто пришла на секунду — посмотреть, дотронуться, убедиться.
он ей явно понравился, подумала я про себя.
не зря же она потерлась о него, как будто знала.
женя выкинул свою сигарету, подошёл ближе.
а я всё смотрела в небо.
и в первый раз за долгое время — поверила.
на одну долю секунды — поверила, что она пришла ко мне.
он сделал шаг ещё ближе,
а потом — обнял.
словно между нами не было этих молчаливых метров боли, всех этих слов, что мы не сказали, и всех взглядов, которые избегали друг друга. он просто взял и прижал меня к себе. резко, решительно, как будто боялся, что я развернусь и уйду.
моя голова сама опустилась ему на грудь, а рука — его рука — легла сверху, мягко, бережно, будто я была хрупкой. пальцы начали медленно перебирать мои локоны, путаться в них, гладить волосы, как будто он знал: только так я сейчас смогу дышать.
— а с рукой у тебя что? горе ты моё... — тихо прошептал он мне прямо в волосы.
— рука... — тихо повторила я.
левая рука, она была до сих пор перевязанная белым бинтом, через который просвечивалась кровь. — это так... ерунда... неважно, — добавила я, сделав тихий, почти жалобный смешок.
в этот момент вторая его рука — тёплая, тяжёлая — двигалась вдоль моей спины. не суетливо, а как-то вдумчиво. плечи, лопатки, руки… всё, что дрожало во мне — он пытался успокоить. не было в этом ни желания, ни пошлости. только забота.
мне вдруг стало страшно. не от него — от себя. как же так выходит, а? он же взрослый.
он будто старше меня на двадцать лет, хотя всего на семь.
взгляд у него всегда прямой, действия точные, и слова — без шуток.
а я?
я каждый раз разваливаюсь. в любой беде — сразу бегу к нему.
прячусь, как под крыло.
но…
я была ему благодарна.
так сильно, что сердце сжалось.
мы стояли так долго, будто времени не было.
только он — и я.
он не отпускал.
просто держал, гладил, прижимал ближе.
а потом я почувствовала, как он вдохнул. медленно.
я поняла — он вдыхает запах моих волос.
как будто ждал этого момента.
как будто ему это нужно было.
его голос был почти шёпотом:
— дурашка ты, лика... дурашка...
он сказал это с такой нежностью, что у меня защемило где-то глубоко внутри. я не ответила.
я просто прижалась крепче.
лицом — к его груди.
телом — к его телу.
сердцем — к его теплу.
я не обнимала его.
просто сидела на этой машине.
и дышала.
мне очень не хватало именно такого тепла.
настоящего.
нежного.
его.
это была зависимость.
тяжёлая, чёрная, вязкая,
но такая родная.
с каждым объятием — всё сильнее.
с каждым взглядом — всё глубже.
и от неё уже было невозможно отказаться.
или избавиться.
да и…
не хотелось.
эта зависимость... она не мешала.
наоборот — она полюбилась мне.
стала частичкой меня.
и без неё… я уже не смогу жить.
спокойно.
счастливо.
по-настоящему.
дождь усиливался всё быстрее и быстрее, но нас это словно не смущало.
он барабанил по крыше, по капоту, по мне — всё быстрее, всё настойчивее, будто хотел напомнить, что время не стоит.
вокруг всё казалось серым, стёртым, будто кто-то смазал контуры города мокрой тряпкой. лампы на улице давали тусклый свет, от которого становилось ещё более зябко и пусто.
но мне почему-то было спокойно. впервые за долгое время — спокойно.
я стояла к нему близко, почти прижимаясь. чувствовала, как от него идёт лёгкое тепло. и пахло им — знакомо, родно, безопасно.
но когда мои волосы почти полностью промокли, а пальто стало тяжелее, женя всё же отстранился.
— я бы простоял с тобой так вечность, клянусь.
он проговорил это тихо, но с такой уверенностью, будто обещал себе самому.
я даже не успела ничего ответить — он мягко взял меня за плечи и повёл к машине.
его ладони были тёплыми, почти горячими от контраста с улицей.
он открыл мне дверь, и я уселась на переднее сиденье, смахнув с себя капли.
пальцы немного дрожали от холода, но я старалась не показывать.
женя сел за руль, чуть скосил на меня взгляд, и мы тронулись.
покинули это мрачное место, где, как ни странно, мне впервые за долгое время стало тепло.
внутри. не снаружи.
какое-то время он молчал.
машина шуршала по мокрому асфальту, стеклоочистители размеренно скрипели.
в салоне пахло свежестью, его парфюмом и дождём.
потом он вдруг заговорил, тихо, с какой-то странной ноткой вины:
— мне птички нашептали, что ты теперь в другом месте живёшь.
я почувствовала, как внутри что-то кольнуло.
— ну, да... — ответила я с такой же виной, — с такой же, что скрыла.
— адрес какой? — спросил он.
я назвала. коротко.
он кивнул, почти незаметно.
— и как давно?
— вчера ночью. пришлось.
— кто-то снова доставал тебя? — спросил он резко, с каким-то напряжением в голосе, словно не хотел слышать подтверждения, но уже знал ответ.
я замешкалась, потом тихо:
— да... дома... словно кто-то был.
потерла лицо ладонью — легко, стараясь не смазать макияж.
он почти не пострадал — женька всё же прикрыл меня от дождя.
поэтому я даже не хотела его стирать — будто он был моей бронёй.
— как ты это поняла? — спросил он.
— дома вещи не на своих местах, а на кухне пахло мужскими духами.
я обернулась к нему.
— жень, я не вру. и мне не показалось. это правда.
он не сразу ответил. повисла короткая тишина.
в салоне снова был слышен только дождь, плеск колёс и скрип дворников.
— я верю, — сказал он наконец. твёрдо. хрипло.
я посмотрела на него.
и увидела, что он не лжёт. он действительно верит.
и мне стало от этого немного легче.
— только в следующий раз не беги к своему ване, а сообщай о проблемах мне. ясно?
он говорил, как обычно, строго.
но голос был мягче, спокойнее.
— он такой же стажёр, как и ты, поэтому он не может отвечать полностью за твою безопасность. поняла меня?
я кивнула.
— поняла... — прошептала и улыбнулась.
мы подъехали к моему дому.
двор был пустой, мокрый. фонарь у подъезда моргал — то светил, то гас.
мокрые деревья стояли как тени.
— слушай, жень... — начала я, когда машина остановилась.
— слушаю, — ответил он серьёзно.
потом с усмешкой:
— что уже придумала?
я посмотрела на него, в упор.
глаза у него были усталые, но внимательные.
— я знаю, как нам вернуть ребёнка живым. и я займусь этим сегодня, — сказала я быстро, уверенно.
— ночь уже. куда собралась твоя душа, блядь? — выругался он, хмуро.
но в голосе не было злости — только волнение.
— просто знаешь... если что-то пойдёт не так, я отправлю тебе сообщение. будь начеку, ладно?
он посмотрел на меня чуть дольше, чем обычно.
потом улыбнулся, устав, но тепло:
— спасибо хоть на этом.
пауза.
— приеду и спасу тебя. снова. даже если это будет сотый раз за день.
он выдохнул, открыл дверь.
— пойдём. провожу.
мы выскочили из машины.
под дождём — быстро, насквозь, но уже без нервов.
он шёл рядом, никуда не отставая.
у подъезда мы остановились.
вода стекала по его куртке, с моих волос текло.
он посмотрел на меня пристально, как будто в последний раз.
— повторю ещё раз...
голос стал мягким, но серьёзным.
— не знаю, что ты удумала. но если хоть маленькая деталь тебе не понравится — сразу пиши мне.
пауза.
— я приеду, заберу тебя. непутёвая ты моя.
я кивнула. благодарно.
а он вдруг обнял меня.
снова. так же крепко.
так, будто хотел взять на себя всё, что могло меня напугать.
в этом объятии было столько тепла, что я почти забыла, где мы. кто мы.
мы простояли так долго.
дождь всё ещё шёл.
но мне было всё равно.
потом я отстранилась.
чуть-чуть.
чтобы посмотреть ему в глаза.
— я напишу. обязательно. ладно? — сказала я.
— давай, давай, беги.
он усмехнулся.
— я буду ждать.
я улыбнулась ему — и направилась в лифт.
к себе. домой.
мне интересно, сможете ли вы набрать 200 звёздочек под этой главой? я буду рада.
мой тгк:лика нелика, там много интересного!
хочу попросить вас ткнуть на звёздочку и оставить свое мнение в комментариях, а также не забывайте подписаться, мне будет очень приятно!) спасибо за прочтение главы до конца! до скорых встреч, пока!