обратная сторона доверия|фишер.

проснулась я к обеду, сама, без будильника. комната была затоплена мягким дневным светом, проникающим сквозь тонкие серые занавески. в квартире стояла тишина, только еле слышно потрескивали батареи и скрипнул где-то за стенкой старый деревянный пол. всё как всегда.

я долго лежала, уставившись в потолок, пока тело не начало гудеть от лежания. заставила себя встать. в ванной зеркало встретило меня чужим, потухшим отражением. мешки под глазами, синеватая тень у виска, будто от удара. я вздохнула. включила горячую воду, встала под струю и стояла так, не двигаясь, позволяя ей стекать по спине, будто смывая с меня остатки вчерашнего — или вообще всей этой недели.

потом был кофе. крепкий, горький. и сигарета, чуть дрожащими пальцами поднесённая к губам. с первой затяжкой стало легче — будто бы смогла снова дышать, как человек.

и вдруг — резкий, знакомый писк пейджера. я вздрогнула, едва не обронив сигарету. схватила устройство с подоконника, поднесла ближе к глазам.
«заеду за тобой ровно в два, будь готова. ваня».

ваня.
я машинально выдохнула дым, стряхнула пепел в чашку с остатками остывшего кофе и, не глядя, швырнула её в раковину. звон, глухой, как будто отклик изнутри.
время — пол первого.

я не спешила. собиралась медленно, с ленцой. лицо было отёкшим, особенно глаза — следы бессонных ночей и переутомления. я взяла тон, чуть тронула кожу, пудрой спрятала бледность, румянами вернула себе хоть что-то похожее на живое выражение лица. тушь. немного. ресницы стали чётче.

надела белую атласную рубашку. мягкая, прохладная ткань ложилась на плечи приятно, будто успокаивая. первые две пуговицы я не застегнула — не хотелось. пусть будет так.
чёрная мини-юбка и капроновые колготки дополнили образ.
в зеркало я глянула на себя бегло.
волосы — мягкие волны, но корни…
рыжеватые. надо бы закрасить. снова.

накинула чёрное пальто. не застёгивала. не из холода — просто не хотелось закрываться.
красиво.
изящно.
женственно.
даже слишком.

глянула на часы. ровно два.
схватила сумку, ключи, на ходу глянула на туфли — блестят, чистые. вышла.
дверь захлопнулась за мной глухо и окончательно.

— и снова привет, вань, — сказала я, садясь в машину, захлопнув за собой тяжёлую дверь.

— и тебе привет… снова, — спокойно отозвался он, слегка повернув ко мне голову.

и тут сзади раздалось:
— доброго утра.
я узнала этот голос сразу, даже не оборачиваясь.
— хотелось бы знать, что означает ваше "снова", — продолжил боков с язвой в голосе. — но так уж и быть, сделаю вид, что не слышал.

я закатила глаза.
— вообще-то уже обед прошёл, боков, — бросила я, устало и без желания продолжать эту нелепую пикировку.

— а я вижу, что некоторые особы, что сидят в машине, явно не спали до утра… причём вместе.
а я уж догадаюсь чем можно заняться вместе, в ночное время… — тянул он с мерзкой усмешкой, явно наслаждаясь тем, как легко может меня задеть.

— боков, хватит! — я рявкнула так резко, что даже сама удивилась, насколько в голосе моём было злости. тишина повисла в салоне, плотная, как дым после выстрела.

я чувствовала, как сердце колотится. пальцы сжались на ручке сумки, ногти впивались в кожу ладони. нужно было сменить тему, хоть на что-нибудь.
— к слову, у меня новости, — сказала я, чуть выдохнув.

— удиви, — коротко хмыкнул боков.

я расстегнула сумку и достала аккуратно сложенный листок — выписку.
— я достала телефонные разговоры из дома ершовых. за день до смерти. — протянула её ване. он молча взял бумагу, начал бегло читать, хмурясь.

— за день до смерти… ершову звонили с дачи уольтера… — пробормотал он.

— а он ему звонил? — я наклонилась ближе.

— да, и он ему тоже звонил, — кивнул ваня.

— а уольтер — это кто? — спросил боков.

— музыкант. пианист. он известный. ему даже памятник поставили, — ответил ваня, не отрывая взгляда от бумаги.

— а чего не поставили? — спросил евгений, будто между делом, но со своей обычной ехидцей.

— ну, может, ещё поставят, — пожал плечами ваня.

— он умер, что ли? — я удивилась.

— да. умер, — коротко кивнул он.

— а на даче его кто-то живёт? — снова подал голос евгений.

— да, сейчас её снимают. москвичи какие-то. лекции читают там, живут. коммерсы. бывшие учёные, которые... — начал объяснять ваня, но тут боков вдруг резко вмешался:

— ты в порядке?

ваня сбился, замолчал на секунду, а потом глухо ответил:
— ну, да.

я почувствовала напряжение в машине. оно снова повисло в воздухе.
я решила:
— так, давайте, поедем навестим их.

оба кивнули.
машина завелась.

поездка проходила в тишине, за исключением радио.
где-то из динамиков слащавый голос вещал:
— друзья, любимая песня в эфире, это просто, звоните в фанни-шоу и заказывайте прямо сейчас…

музыка заиграла.
я усмехнулась, разрывая молчание:
— все это радио слушают?

— да, весь город, — ответил ваня.

я кивнула.
— а далеко это место, где он песни ставит? — спросила я, глядя в окно.

— нет, недалеко… вот, видишь — здание стоит белое, — показал он через лобовое.

я задумалась.
— ладно. отвези меня тогда в прокуратуру, — попросила я.

— и зачем это? — вдруг впился в меня голос бокова.

и тут меня прорвало.
— чтоб музыку послушать, пока у нас тут людей убивают! — крикнула я. — блядь, боков, ну мозги будут у тебя работать?! — вскинулась я, разворачиваясь к нему.

он медленно наклонился вперёд, голос его стал опасно тихим:
— тон убавь.

— а то что? — резко бросила я, не отводя взгляд.

— сейчас я твой начальник, а ты — стажёр. и это приказ. ясно? — прошипел он.

я скривилась в усмешке, презрительной.
— и что ты мне сделаешь, начальничек? — спросила с таким ядом, будто стреляла глазами.

— об этом мы поговорим позже, — холодно отрезал он.

я не выдержала — рассмеялась. так, громко, по-настоящему. откинулась на спинку сиденья, почувствовав облегчение от этой злой, почти истеричной насмешки.

машина остановилась у прокуратуры. я схватила сумку.
— пока. удачи вам. главное — не наложайте как обычно. а то без меня у вас, как всегда, ничего не получается, — я подмигнула им и улыбнулась напоследок.

— а ты в неприятности не попади, — вдруг сказал боков.

— а то снова придётся тебя вытаскивать из всего этого, — добавил злобин, тише, почти с уколом в голосе.

я выгнула бровь, закатила глаза и цокнула, а потом — без оглядки — вышла из машины и шагнула к дверям прокуратуры.
надо было кое-что узнать.

— здравия желаю, — сказала я, заходя в кабинет, едва прикрыв за собой тяжёлую деревянную дверь, которая скрипнула с таким звуком, будто в прокуратуре с тех пор не смазывали ни одну петлю. воздух внутри пах бумагой, старым пластиком и выдохшимся кофе.

— здравствуйте, лика михайловна, — ответил парень, что сидел за столом, на котором в небрежной стопке лежали подписанные бирками пакеты — следственные находки. его голос был бодрый, но глаза выдали усталость. видимо, смена у него шла уже не первый час.

я молча окинула взглядом помещение. шкафы, стеллажи, одна узкая кушетка у стены, и ослепительно белая лампа под потолком, будто из операционной. всё было чужим, холодным и казённым.

— покажи-ка мне сумку ершова, пожалуйста, — бросила я, не тратя время.

— ершова?.. да, конечно, — парень сразу поднялся, слегка опешив, но быстро пришёл в себя. жестом подозвал меня за собой.

мы прошли мимо ряда шкафов, я чувствовала, как пол поскрипывает под моими каблуками. он приоткрыл массивную металлическую дверь, за которой оказался другой кабинет, более узкий и ещё более захламлённый. на одной из полок, под номером сорок семь, стояла искомая сумка — тёмно-коричневая, с облезлыми ручками, с биркой, на которой расплывчато было выведено чьей-то рукой: ершов.

я подошла ближе. взгляд выхватил бумажку, плотно прилепленную к боку сумки, через которую была перекинута тонкая белая пломба, перевязанная тонкой сизой верёвкой.

я вытянула руку, слегка наклонилась.

— это что такое? — мой голос стал резким, строгим, обволакивающим холодом.

парень обернулся.

— вы про?.. — он неуверенно ткнул пальцем.

— это ты пломбу отклеил? — я вдавила голос, будто нажимала на больной нерв. подступила ближе, выгнув бровь.

он отшатнулся на шаг, поначалу просто удивлённый, но потом на лице скользнула тень испуга.

— нет, вы что… — он усмехнулся, будто в шутку, но голос дрогнул. — я бы никогда так не сделал.

— ну я тогда сейчас на камеру всё пересчитаю и посмотрим, сколько там будет не хватать, да? — я прищурилась, не отрывая от него взгляда. — и чего ты смотришь? отпечатки пальцев сдадим, и посмотрим, кто тут своими шаваливыми пальчиками поработать успел.

он замер. лицо побледнело.

— лика михайловна… я клянусь, я ничего не брал… — голос стал тише, почти детский, срывающийся.

— это ты уже не мне говорить будешь. быстро неси списки тех, кто заходил сюда! — крикнула я, даже не прикрывая раздражения.

— да, да… хорошо… — сказал он и выскочил, как ошпаренный.

как только дверь за ним захлопнулась, я без промедлений наклонилась к сумке. зубами сдёрнула пломбу, выдернула верёвку и распахнула молнию.

внутри — то, что и нужно. пачки. аккуратно обёрнутые, с печатями. я достала все, неторопливо положила в свою сумку, быстро оглядела содержимое, прикинула, что визуально ничего не изменилось, и точно так же аккуратно всё закрыла.

буквально через секунду в кабинет влетел парень, держа в руках бумагу.

— вот, держите, — сказал он, переводя дух. — смотрите… ио заходила… злобин заходил… и всё. больше никого не было!

— ио — это кто такая? — я подняла бровь, сверля его взглядом.

— ну… ио… это же… ну… райкина. ну она вроде как не настоящий начальник, вот… мужик её настоящий начальник… был. потом он умер, и ей как бы по наследству передали звание, так сказать…

я тяжело выдохнула, не слушая его дальше. бестолочь.

— я потом зайду. до свидания, — сказала я, сухо, и закрыла за собой дверь.

выйдя на улицу, я вдохнула противный воздух — погода у прокуратуры была тусклая, туман, ветер. середина октября давала о себе знать. в небе не было ни облачка. всё вокруг казалось натянутым, как струна. я перекинула сумку на другое плечо и, не вызывая машину, пошла пешком.

через пятнадцать минут я уже была у радиостанции. здание старое, с облупленным фасадом и облезлым флагом у входа. внутри пахло железом и пылью. спрашивая у людей, где кабинет главного, я уверенно шла вперёд, уже мысленно составляя, что и как буду говорить.

— здравствуйте, у меня важное дело, — с ходу сказала я, заходя в его тесную, полутёмную будку, заваленную проводами, пультами, скрученными наушниками, и старой, облупленной кружкой с остатками кофе, давно остывшего и горького.

— здравствуйте... — спокойно ответил он, не поднимая на меня глаз, что-то переключая на панели перед собой. — что-то вы хоте… — не договорил, потому что в этот момент всё же посмотрел. его взгляд наткнулся на мой. он резко выпрямился, спина вытянулась, как по команде «смирно».

— я андрей. андрей фанин, — поспешно сказал он, будто спешил оправдаться за то, что не узнал меня сразу. — я вас по телевизору видел… вы фишера нашли… вас хвалили. а вы…

— а я по делу, — отрезала я, не давая ему разойтись.

я не собиралась терять ни секунды. время сейчас было на вес золота — как и жизнь.

— значит так. без прелюдий. у нас в городе пропали дети, — говорила я чётко, не отводя взгляда. — и вы, андрей, можете мне помочь.

он побледнел. его губы дрогнули. он отодвинулся чуть от микрофона, будто в надежде, что это шутка, розыгрыш. или хотя бы не всерьёз.

— помочь?.. чем помочь?.. — его голос задрожал, стал тоньше. — я ничего… ничего не знаю…

— может, и не знаете, — перебила я. — но те, кто держат девочку в заложниках, могут знать вас. понимаете?

он молчал. стук вентилятора за его спиной вдруг стал слишком громким. я слышала, как щёлкнули его пальцы — он сам не замечал, как теребит руки.

— что мне нужно сделать? — спросил он тихо. почти шёпотом.

— я напишу вам текст. вы скажете его в эфире. нужные люди услышат — и придут сами. всё ясно?

— нет… нет… вы что… — он отпрянул назад, заглянул за спину, будто искал выхода. — опасно это. я так… я не могу…

тогда я подалась вперёд. резко. словно хлестнула.

— мать двух девочек — мертва. её убили. отец — тоже. младшая девочка умерла у меня на руках. а отрезанный палец старшей я лично передавала специалистам. — я сделала паузу, смотрела ему в глаза. — если ты мне не поможешь, я буду приходить сюда и лично приносить тебе кусочки ребёнка, которые нам будут присылать похитители.

он сглотнул. молчал. не сводил с меня взгляда. что-то внутри него оборвалось. вся бравада, вся медийная маска, которую он надевает в эфире, осыпалась в прах.

молчание между нами тянулось добрую минуту. он не выдержал первым.

— что мне нужно сказать? — выдохнул он. уже тише. уже по-настоящему.

— скажи, что была найдена сумка с большими деньгами. и те, чья она — могут её вернуть, если назовут точную сумму, — произнесла я, глядя, как у него дрожат пальцы на пульте.

я достала листочек, написала на нём адрес, сумму, номер. всё, что нужно.

— а потом? — он даже не пытался скрыть дрожь.

— а потом скажи, что через тебя пытались выйти на связь родственники девочек. или что ты сам — их родственник. Скажи, что отдашь выкуп, как только убедишься, что девочка жива. что ты заберёшь её тихо, без шума, без полиции, — я говорила быстро, но чётко. — вот текст. вот дополнительная информация. мой номер. а это — тебе, для мотивации.

я протянула ему два листа и фотографию. семейное фото. весёлое, с мороженым, в парке. мать, отец, две девочки. от которых осталась только одна. и не факт, что она ещё жива.

он долго смотрел на фото, будто разглядывал не лица, а последствия. последствия бездействия.

он надел наушники. дрогнула красная лампочка «эфир».

— а сейчас важная новость, — сказал он в микрофон, почти уверенным голосом. — была найдена сумка с крупной суммой. и те, чья эта сумка, могут её вернуть, если назовут полную и точную сумму денег, что находится в ней. а сейчас — всеми любимая песня…

он нажал кнопку. заиграла песня мамонтёнка. та самая — наивная, до боли нежная. если долго, долго, долго…

я откинулась на спинку стула. закрыла глаза. и впервые за весь день просто дышала.

— спасибо, — тихо сказала я, глядя, как он опускает взгляд, переваривая всё, что только что произошло.

он только кивнул. всё, что мог.

— я пошла. дел много. позвонишь, когда будет информация, — бросила я и вышла из его будки. а потом — из всего здания.

на улицах становилось прохладнее. я свернула за дом, зашла во двор. там, между мусорными контейнерами и облезлыми стенами, был узкий переулок. почти без света.

я достала сигарету, зажигалку. прикурила. дым тут же наполнил лёгкие.

руки дрожали. я держала себя в руках весь день, всю неделю, с тех самых пор, как умерла та девочка у меня на руках. но каждый раз — каждый, чёртов, раз — смерть ребёнка была как первый раз.

больно. страшно. безысходно.

я видела много чего. слишком много. но к этому привыкнуть невозможно.

и вот я стою в тени переулка, в одном пальто, с затаённой дрожью в груди, с горечью в гортани, и с дымом во рту. и только сигарета знает, как больно быть сильной. как когда-то знал боков. когда обнимал меня.
молча. крепко.

а теперь — тишина. только мои мысли и мамонтёнок в голове, который ищет маму по свету…

«васильева, ты где? боков» — пришло резко сообщение, которое сопровождал громкий писк пейджера. я вздрогнула, глядя на экран.

«вот адрес: ****, я на улице, сбоку дома, заберите меня» — ответила я быстро, большим пальцем нажав кнопку отправки.
прошло всего пара секунд — и снова короткий визг.
«понял, жди минут десять. боков»

я кивнула сама себе, словно он мог это видеть, и достала из кармана пальто вторую сигарету. руки немного дрожали. надо успокоиться, пока они не приедут. над головой было серое небо, будто натянутое грязное одеяло, ветер гулял меж домов, подхватывая мусор и кружа в воздухе пустые пакеты. запах сырого бетона, дыма и далёкой сырости размывал всё вокруг, как в старом фильме.

через десять минут с небольшим передо мной остановилась машина. я тут же сорвалась с места и завалилась на переднее сиденье, захлопнув за собой дверь.

— а где боков? — первым делом спросила я, глядя на водителя. ваня.
он повернул голову, чуть улыбнулся, но взгляд у него был уставший.

— он остался на той даче, информацию ищет, а меня за тобой послал, — хмыкнул он и повернул ключ в зажигании.

машина загудела, по салону разнесся запах бензина, и мы тронулись с места.

— мы сейчас куда? — спросила я, глядя в окно на проносящиеся дома.

— любишь кофе? — вдруг спросил он, не отрывая взгляда от дороги.

я на секунду удивилась, но кивнула:

— люблю. очень.

— значит, поехали за ним. пока боков не закончил, — сказал он.

я не стала спорить. внутри сидела лёгкая тревога, но усталость её немного глушила. мы ехали молча, не включая музыку. за окнами тянулись унылые улицы, редкие прохожие, мокрый асфальт.
через несколько минут он припарковался возле маленького кафе — невзрачное снаружи, но с тёплым светом внутри.

мы зашли. в кафе пахло кофе, корицей и чем-то ванильным. тихо играла музыка, кто-то негромко смеялся за угловым столиком. мы сделали заказ и сели в самом дальнем углу, рядом с окном, из которого открывался вид на переулок, полный луж.

первое время молчали. просто сидели. я не знала, о чём говорить, да и не хотелось. но когда принесли по кружке кофе и аккуратное пирожное на тарелке, я удивлённо посмотрела на него.

— это тебе. чтобы хмурой не ходила, — сказал ваня, будто между делом.

— спасибо, — я чуть смущённо улыбнулась, отодвинула прядь волос за ухо и потянулась к ложке.

мы немного посидели в тишине. я пыталась сосредоточиться на вкусе — сладкое, мягкое, шоколадное.

— а ты на следователя в москве училась? — вдруг спросил он.

я подняла взгляд, чуть улыбнулась уголком губ:

— нет. два года жила в питере, там и училась.

— одна жила?

вопрос был простой, но внутри что-то дёрнулось.

— в москве у меня бабушка... была. год назад похороны были. вот с ней я с рождения и была, — вздохнула я.

он чуть кивнул. пауза повисла между нами.

— так что мы всё обо мне, да обо мне... ты о себе расскажи, — вдруг сказала я, пытаясь перевести разговор.

— а я на севере раньше жил. там работал. а потом приехал сюда. год уже работаю тут. больше-то и нечего сказать мне... — сказал ваня, отхлебнув кофе.

— а жена твоя? о ней расскажи, — вдруг сказала я. не знаю, зачем.

он чуть опустил взгляд и медленно начал:

— дина... она меня младше немного, на год. ей двадцать один. мы с ней вместе уже год. как я приехал — так и познакомились.

мне стало интересно. не из зависти, просто любопытство — как живут другие.

— а у тебя что с личной жизнью? — вдруг спросил он, слегка наклоняя голову.

я хмыкнула:

— сейчас никого. я это уже говорила.

— а раньше?

я на секунду замолчала, глядя на кружку с кофе. пар поднимался от неё медленно, вальяжно.

— три года назад были отношения. продлились они недолго. год, всего-то... — тихо начала я.

ваня внимательно слушал. не перебивал. просто смотрел и ждал.

— парень тот... он был плохим человеком, — слова вырвались, как рваный вдох.

было сложно. каждое слово резало изнутри. я думала, что прожила и забыла это время.
но нет.

рана зажила, но шрам остался. и он напоминал.
шрам внутри. в самом сердце.

— обижал тебя? — вдруг спросил ваня. его голос стал мягче.

я медленно кивнула.

— молодец, что ушла от него. это правильно, — кивнул мне ваня, и я почувствовала, как чуть сжалось горло.

— мне помог мой старший брат. он его тогда поколотил сильно, как узнал, что он со мной делал. потом я уехала... страшилась встретить его. но начала жить заново. училась. работала... — тихо говорила я, глядя куда-то мимо. впервые кому-то, кроме серёжи.

— начала жить с чистого листа, значит, — сказал ваня.

— почти с чистого, — хмыкнула грустно я.

— значит, иногда вспоминаешь тот ужас? — спросил он.

глаза мои... со стороны, наверное, стали дикими, как у зверька.
я молчала. не знала, что ответить.
а потом сдалась. медленно, робко кивнула ему:

да.

мой тгк:лика нелика, там много интересного!
хочу попросить вас ткнуть на звёздочку и оставить свое мнение в комментариях, а также не забывайте подписаться, мне будет очень приятно!) спасибо за прочтение главы до конца! до скорых встреч, пока!