глава 15 «человек в чёрном»
мне нужен список за последний месяц звонков на этот адрес, — сказала я с ходу, даже не успев толком переступить порог.
мужчина, что сидел за массивным, потёртым столом районного отделения телефонной связи, оторвался от своих бесконечных бумаг. поднял на меня взгляд из-под очков в толстой оправе, которые всё время сползали к самому кончику носа.
— с какой целью интересуетесь? — прищурился он, голос ровный, но с ноткой подозрения, как у человека, уставшего от жизни и внезапных визитёров.
я вздохнула, достала из сумки папку, коротко раскрыла её:
— лика васильева. следователь. — и слегка выдвинула к нему дело по ершовым.
он кивнул, почти безэмоционально, как будто кивнул бы и на новость о пожаре. затем медленно поднялся, начал шарить по ящикам, что-то там перекладывать, искать. из-за спины доносился скрип старого шкафа. потом он уселся обратно, набрал что-то на клавишах древнего, тяжело вздыхающего компьютера — монитор мерцал, будто ему больно жить. рядом лежали толстые, затёртые до желтизны журналы вызовов. по одному он начал в них вглядываться, бормоча что-то себе под нос.
я молчала. стояла немного сбоку, облокотившись на низкий деревянный столик, где валялись телефонные справочники, обложки от папок, чашка с засохшим чаем и чей-то пустой портсигар.
в кабинете было душно и пахло бумажной пылью. время тянулось. стрелка на настенных часах дёргалась с характерным "щелк", каждый раз делая движение вперёд.
спустя минут десять он, наконец, отложил ручку и посмотрел на меня поверх очков.
— вот, держите. — протянул мне тонкий, чуть мятый листок.
я быстро подошла, забрала бумагу, пробежалась глазами по списку: звонки с домашнего номера ершовых — даты, время, куда, кому. в какой-то строке взгляд задержался, но пока решила не зацикливаться — гляну подробнее позже.
— спасибо, — сказала я, машинально.
он на секунду задержал на мне взгляд, чуть улыбнулся краем губ:
— это вам спасибо. что небезразличны к жителям нашего города.
его слова прозвучали просто. но в них была какая-то тяжесть, будто он сказал не просто "спасибо", а "держитесь, вы нужны".
я кивнула снова. коротко.
не умею на такое отвечать.
а потом — шаг за шагом — направилась к выходу.
в голове уже всё крутилось: список, имя, цифры, дата...
каждая строка — как улика, как шаг по мосту в туман.
уже вечер.
когда я вообще в последний раз нормально спала?
вот хоть убей — не вспомню. всё слилось в один сплошной, затянутый тревогой и дорогой, мутный день.
по-хорошему, мне бы сейчас домой. лечь. уснуть как убитая.
а потом уже решать, что дальше.
я направилась в сторону дома — шаги быстрые, неразмышляющие. всё вокруг будто глохло, улицы теряли очертания, фоном скользили мимо вывески, редкие прохожие, уличные фонари.
путь до дома я преодолела без происшествий. без разговоров. без звуков. будто мир дал мне временную передышку, и я вцепилась в неё мёртвой хваткой.
открыла дверь — всё как обычно.
привычный запах квартиры. тишина. немного пыли в воздухе.
я скинула сумку прямо в прихожей, с каким-то раздражением — как будто хотела выбросить из себя весь этот день.
потом настороженно прошлась по комнатам.
проверила окна, ванную, шкафы, балкон — всё на своих местах. ничего не тронуто. никто не проник.
и всё равно… тревожно.
под кожей, где-то под сердцем, в мышцах, в горле — тревога не уходит. почему? да не знаю.
поэтому, не задумываясь, я подошла к двери и выудила из кармана монету. положила её на ручку. аккуратно, чтобы не упала сама. если кто-то дёрнет дверь — монета упадёт.
— блядь… — выдохнула я, отступая на шаг.
— это же глупость… разве я услышу звон небольшой монеты? — вслух. сама себе. нет. не услышу. конечно не услышу.
я пошла на кухню. и тут взгляд зацепился за подвешенную на крючке фарфоровую кружку.
и меня осенило. я взяла её, вернулась к двери, аккуратно повесила за ручку. вот от такого звука я точно проснусь. если кто-то решит вломиться — эта кружка не просто упадёт. она разлетится вдребезги.
можно расслабиться. хотя бы немного. хотя бы притвориться.
я пошла в душ. долго стояла под горячей водой, почти не двигаясь.
волосы промокли до корней, капли скатывались по лицу, по плечам, по спине. вода смывала всё — кровь с мостовой, голос бокова, боль ершовой, тревогу с моста. я вышла, обернулась мягким полотенцем, потом переоделась в чистую, домашнюю одежду — мягкую ткань, любимый халат, в котором уютно и не стыдно быть собой.
волосы веером рассыпались по плечам, тяжёлые и мокрые.
на столике в комнате — книга.
какая именно — не важно. я её взяла с собой из москвы.
я села в кресло у окна, подогнула ноги, зажала книгу в руках и погрузилась в текст.
шло время. полчаса? час? кто знает. книга затягивала. страницы шуршали. буквы оживали. я читала, теряя грань между вымыслом и реальностью — впервые за долгое время, моё любимое занятие снова стало настоящим убежищем.
и вдруг — звук.
не просто звук. громкий звон.
разбившееся стекло. резкий, чистый, как выстрел в темноте.
он пронзил тишину и выдернул меня из книги, из комнаты, из этой реальности.
я вздрогнула всем телом, сердце ухнуло вниз. книга отлетела в сторону, ударившись об пол.
я резко поднялась с кресла — как будто кто-то включил во мне рычаг тревоги.
руки дрожат. грудь ходит часто.
глаза врезались в дверь. кружка.
я замерла на месте, не зная — бежать или остаться. что теперь?..
что делать?
чёрт, ну не сидеть же тут как запуганный зверь. глупо. тупо. не по мне. но сердце стучало так, будто кто-то гонит внутри набат.
и всё тело будто было пропитано этим звоном — ушами, пальцами, грудной клеткой. каждый удар в дверь отдавался внутри, как эхо.
я вышла на звук. прохожая была тёмная, в ней пахло пылью и едва уловимым влажным металлом — может, из-за кружки, что теперь валялась на полу. осколки, мелкие, острые. рядом — монета.
ручка двери дергалась, будто за неё цеплялся ветер, но я знала — это не ветер. кто-то стоял там. за дверью. и пытался войти.
рука потянулась к бедру — не к пистолету, к ложке для обуви.
пистолет нельзя.
если убью — будет конец.
сначала тому, кто за дверью, а потом — от рук райкиной. или, хуже того, от бокова.
да и кто сказал, что мне его сейчас дадут использовать?
ложка была длинная, металлическая. я держала её крепко, хотя пальцы дрожали.
как в фильмах — когда героиня идёт на звук, а за ней уже кто-то стоит. вот и я, идиотка, иду на звук. но не могу иначе. если буду бояться — уже не смогу потом работать. не смогу жить.
я подняла ложку, дрожащей рукой коснулась щеколды.
потом — резко отодвинула.
дверь распахнулась.
в темноте — фигура. непонятная.
высокая.угрожающе стоящая в проёме.
я замахнулась, готовясь ударить.
один рывок — и лезвие ложки в лоб. в глаз. в горло. куда угодно.
лишь бы остановить.
— васильева! ты совсем свихнулась?! — раздался знакомый, до боли знакомый голос. громкий. резкий. нервный.
рука моя была перехвачена за долю секунды. ладонь обожгло от его пальцев — горячих, сильных, хватких.
— ты с чего меня пришибить-то решила?! чем я тебе так насолил?!
свет из прихожей осветил его лицо — уставшее, нахмуренное, перекошенное на полуслове.
боков.
я выдохнула резко. почти закашлялась от напряжения, что сжало горло. пальцы разжались.
ложка с глухим звоном упала в осколки разбитой кружки.
— ты совсем чекнутый?! — крикнула я, срываясь на высокие ноты.
— чего ты тут забыл?!
он шагнул вперёд — быстро, как всегда. захлопнул за собой дверь.
— ты цела? в чём, мать твою, проблема? — в голосе его уже не было злости. скорее… смесь усталости и страха. страха за меня? хах, на что я надеюсь?
я сделала глубокий вдох.
снова. и снова. воздух как будто отказывался заходить.
каждая клетка внутри всё ещё тряслась.
— цела... — тихо сказала я.
а потом чуть громче, уже выпрямляясь:
— зайди.
он вошёл внутрь, разулся, и мы молча пошли дальше, вглубь квартиры. каждый шаг звенел в этой гулкой тишине, как выстрел.
— ебать его в рот, я такого пиздеца даже в кино не видел, — тихо выдохнул боков, откинувшись в моё кресло, будто проглатывая саму реальность.
в зале стояла тишина, плотная, вязкая. лампа в углу мигала, давая мягкий, жёлтоватый свет, который едва доставал до углов комнаты. я сидела на кровати, поджав ноги, в старой рубашке, с влажными после душа волосами.
он — напротив, в кресле, тяжёлый, мрачный, нахмуренный.
я смотрела на него из-под ресниц, не мигая. он тоже молчал несколько секунд, потом повернулся ко мне:
— и из-за того, что тебе что-то там померещилось, ты решила кружку повесить на ручку? тебя бы это как спасло?
— мне не показалось.
я резко выдохнула, будто защищаясь не от него — от чего-то другого, чего он не видел.
— я видела и слышала всё своими глазами и ушами.
он опустил взгляд, провёл ладонью по лицу.
— ты сейчас на полном серьёзе говоришь, что за тобой кто-то следит?
— не следит. но... кому-то я явно мешаю.
слова прозвучали тише, как признание. я поймала себя на том, что голос дрогнул.
— это бред, — резко бросил боков, взмахнув руками.
тень от его руки дрожала на стене, как будто это не он, а кто-то снаружи пытается проломиться внутрь.
— не бред! я тебе что, параноик что ли?! — хмуро, с уколом в голосе. было неприятно. очень.
что он не верит. вообще не верит.
— у тебя доказательства есть? — он выгнул бровь, и в этой брови был весь его скепсис.
я замолчала. в груди защемило.
я чувствовала, как внутри нарастает что-то похожее на отчаяние, но я сжала зубы.
— доказательства…
мысль металась по голове, как мышь в пустой коробке.
потом резко:
— да! — я почти вскрикнула.
— дверь! там царапины! кто-то кресты выцарапал!
он вскинул голову, глаза сузились.
— это могли быть дети. либо случайность, — бросил он, как будто давил своей логикой.
— понятно… — я опустила глаза.
на секунду тишина легла между нами, напряжённая, густая.
внутри всё кипело.
я резко подняла голову:
— ты, собственно, зачем припёрся, а?! — прошипела я зло.
он пожал плечами, будто это пустяк.
— ты не выходила на связь. решил проверить.
его голос был холодный.
безразличный. словно я для него — просто запись в графе.
— потеря сотрудника, хоть и такого непутёвого, всё равно плохо бы закончилось, — добавил он, с каким-то странным оскалом.
— и ванька бы без тебя совсем с ума сошёл.
после этой фразы он вовсе засмеялся, коротко, зло, насмешливо.
я скривилась. зло. с оттенком обиды.
— и чего ты не позвонил? не отправил сообщение по пейджеру? рация, в конце концов?!
он поднял руки.
— в телефон я тебе звонил. там занято вечно. по пейджеру — четыре сообщения отправил. по рации тоже пытался. всё без ответа.
я молча встала. слов не было.
я сама не понимала, как...
вышла в прихожую. телефон — снят с трубки. висит криво.
я, видно, задела его рукавом.
пейджер... лежал в сумке, глубоко.
даже не пикнул толком. рация?
я взяла её в руки. проверила.
мертва. разряд или поломка.
я молча вернулась в зал, протянула ему рацию.
— она, похоже, не работает. — тихо, виновато.
он взглянул на меня пристально.
в голосе — раздражение.
— а пейджер тебе на какой хер?
— не слышала, — буркнула я.
он хмыкнул, встал.
прошёлся по комнате.
тяжёлые шаги, будто придавливал пол.
— а если бы меня там убивали, а ты — не слышишь?! — почти крикнул он, и голос его ударил мне в грудь.
я вскинула взгляд. остро. больно.
— ну не убивали же…
пауза.
— и жалко, — прошептала я.
и сама не поняла, почему это сказала. и почему так честно.
— хватит этого цирка, — отрезал боков и с шумом опустился обратно в кресло. его лицо застыло в каменном выражении, как будто он пытался проглотить всю ситуацию, не подавившись.
он сидел, уставившись в одну точку, и в этом взгляде было что угодно — злость, усталость, усталость от злости.
но не вера. точно не она.
я прищурилась, наклонив голову немного в сторону.
— ты мне не веришь, да?
мой голос звучал спокойно, но внутри всё гудело — обида, недоверие, горечь.
я медленно села на край кровати, подтянув колени и упёршись ладонями в покрывало, как будто оно могло меня удержать от того, чтобы не заорать.
боков даже не повернул головы.
он посмотрел куда-то мимо меня, в пространство.
— в этот бред с преследованием? нет.
резко. глухо. как топор в древесину. как нож в спину.
— всё, боков. можешь уходить.
я сказала это громко. отчётливо. с тем холодом в голосе, который обычно оставляю для людей, которым больше ничего не хочу объяснять.
он повернул голову. смотрел секунду — может, две. потом губы его дрогнули, и он выдал короткую, пустую, почти издевательскую усмешку.
встал. не торопясь, ни слова больше.
я следила за ним взглядом, не двигаясь. он прошёл в прихожую.
шуршание — надевает обувь.
а потом дверь хлопнула так сильно, что я вздрогнула всем телом. звон в ушах, и на миг показалось, что стены дрогнули.
я сжалась, будто физически.
— ну вот и приплыли… — выдохнула я, тихо, почти беззвучно. словно не вслух, а просто мысленно — себе.
я поднялась, всё ещё чувствуя, как кровь стучит в висках.
вышла в прихожую. его уже не было — только холод от двери, которую он захлопнул. я заперла всё — замок, щеколда, нижний поворотный. всё.
взгляд скользнул по полу.
осколки кружки, блестящие, как лёд. одна, вторая, третья... и
монета у порога. но мне было плевать.
я махнула рукой, будто отгоняя мошку, и, не разбирая дорогу ногами, прошла обратно в комнату. села на кровать. потом легла. звук пружин, слабый скрип, и всё. тишина. я
упёрлась взглядом в потолок.
потом закрыла лицо ладонями.
медленно, устало вдохнула и выдохнула.
словно пыталась в себе что-то успокоить. словно пыталась перестать быть человеком, которому только что не поверили.
снова.
лежала я, как оказалось, довольно долго. в полудрёме я то вспоминала, то забывала, где нахожусь. всё внутри было на приглушённом уровне: мысли, чувства, даже боль — как будто кто-то прикрутил громкость.
не сон, не явь. под веками было тепло, тяжело и даже немного уютно.
и вдруг — дрынь.
резкий, мерзкий, безжалостный звон.
тот самый старый домашний телефон, который вечно орёт так, будто вызвали экзорциста.
вздрогнув, я подалась вперёд, почти вскрикнув.
сердце отозвалось, больно толкнув грудную клетку изнутри.
я встала, чуть качаясь, прошла через зал. ногами по ковру, руками по себе — отгоняя сон.
подняла трубку.
— алло, — хрипловато сказала я, потирая лицо рукой, словно могла стереть с себя усталость. тишина на линии длилась всего секунду — но это была долгая секунда.
такая, в которой сердце успевает сжаться и придумать сто версий.
— привет ещё раз... ты... не занята?
голос вани. тихий, скомканный.
почти стесняющийся, будто не должен был мне звонить.
уже почти родной по своей смущённой интонации.
— я? да как бы и нет. — я вскинула брови, удивившись,
— что-то случилось? вызывают?
рука скользнула по стене, взгляд — по комнате. по груде осколков от кружки, по монетке, валяющейся рядом. по пыльному свету, что пролегал от настольной лампы к углу шкафа.
— нет, я не по работе звоню, — ответил он. тишина.
дальше — только его дыхание.
честное такое, тихое. как будто он сам себе не верит.
— мы сможем встретиться... прямо сейчас? — слова будто застряли у него где-то между горлом и губами, а потом всё-таки вырвались наружу, неуверенно, как подростковый вопрос о первом свидании.
— сейчас?.. ну... наверное, да.
я оперлась плечом о стену, чувствуя, как начинает зарождаться легкая тревога.
голос сам по себе стал неуверенным, потускневшим, будто отразил тон вани.
— а по какому поводу?..
и пауза. долгая, с подвохом.
— просто... личная встреча.
простой ответ. слишком простой.
и почему он так удивлён, что я спросила? господи, ваня, ты — как открытая книга, только все страницы вразнобой.
— я заеду за тобой через минут тридцать, выйдешь на улицу, ладно?.. у него голос стал чуть увереннее. немного. я услышала, как он пододвинул трубку ближе, как будто хотел быть ближе ко мне и на этом расстоянии.
в голове промелькнуло: боков будет злиться? часы показывали ровно двенадцать. ночь. я — одна. чужой город. и встреча с ваней, которого знаю всего ничего.
будет ли злиться боков? да не будет. ему плевать, по большому счёту.
— да, да. хорошо.
я произнесла это чуть тише, чем хотела. грудь наполнилась чем-то тяжёлым. не тревогой, нет.
скорее, тем ожиданием, которое бывает перед чем-то важным, даже если ты пока не знаешь, что именно это будет.
— до встречи, — сказал он.
— до встречи... — повторила я, и только потом поняла, как нежно прозвучали мои слова.
в трубке остались только гудки.
я положила трубку на рычаг.
повернулась. медленно, рассеянно обвела комнату взглядом..тёмные окна, отблеск уличного фонаря на столе, осколки на полу, сумка в углу.
— что на него нашло?.. — вырвалось у меня полушёпотом.
в мыслях — пустота..или нет.
в мыслях — один вопрос: и зачем мне, чёрт возьми, так сильно захотелось выйти?
я пошла собираться. лениво, на автомате. было плевать, в каком виде выйду — хоть в халате, хоть с растрёпанной головой, но...
надо было привести себя в порядок. не для него — для себя.
инстинкт. открыла кран, умылась ледяной водой — до мурашек.
в зеркале: лицо бледное, под глазами — серый полукруг, волосы спутаны. прошлась расчёской пару раз, собрала их в небрежный хвост.
халат пришлось снять. он был шёлковый, чёрный, слишком короткий. декольте — открытое, почти неприлично. рукава длинные, да, но длина до середины бедра. пояс — тонкий, подчёркивал талию.
слишком.
слишком сексуально.
слишком театрально.
слишком нелепо — особенно после того, как в нём бегала с ложкой для обуви на врага, а в квартире был боков.
я вздохнула. натянула чёрные джинсы — чуть свободные, удобные. футболку — белую, с квадратным вырезом, длинным рукавом. облегает, но не вызывающе. зато не стыдно ни выйти, ни в зеркало посмотреть.
взглянула на часы. двенадцать двадцать. времени впритык, но таблетку бы успеть. я пошла на кухню — привычным, чуть вялым шагом. в голове будто звенела пустота. как тишина в больничном коридоре.
я рылась по полке, в шкафчике, открывала ящики, но… пусто.
вспомнила: положила таблетки на окно. пошла туда. раскрыла косметичку, стала копаться.
и вдруг, по привычке, подняла взгляд на окно — и замерла.
там стоял он.
внизу, под фонарём, в чёрном плаще. капюшон. фигура.
движений — никаких. просто стоит. и смотрит.
у меня всё внутри скрутилось.
кровь будто стекла в пятки.
тело отшатнулось от окна само, без команды. косметичка с грохотом упала, таблетки — следом. я резко дёрнула за шторы, закрыла. сердце колотилось.
ладони вспотели.
я нагнулась, подняла упаковку, достала одну таблетку. проглотила на сухую. и всё ещё смотрела на плотную ткань, скрывающую окно.
«блядь... ну и что теперь?»
приоткрыла штору. посмотрела — его нет. как будто испарился.
просто исчез. и это пугало больше, чем если бы он всё ещё стоял.
«человек в чёрном…
вот кто таскается за мной.
вот кто путается под ногами в каждом углу этого города...»
вздохнула. время — двенадцать сорок. опаздываю. ваня, наверное, уже где-то рядом.
я пошла в прихожую. рука привычно потянулась к пальто — и тут взгляд упал на осколки.
блядь. забыла убрать. ну вот как?
присела на корточки. начала собирать руками — один, второй, третий...
взяла почти половину, встала, и — тук-тук.
вздёрнулась. резкий, чёткий стук.
громкий. не как в дверь — как в сердце. осколки выпали, один чиркнул по левой кисти. я затаила дыхание. на полу — капли крови.
«ваня… вот ты не вовремя, ну правда…»
я потянулась к замку — и тут смех. короткий. сухой. чужой.
не ваня.
не боков.
не мой.
чужой.
я прилипла глазом к глазку.
в коридоре стоял он.
в чёрном.
с капюшоном.
и не двигался.
точно так же, как и у фонаря минуту назад.
сука.
я отпрянула. вдохнула. выдохнула. больно, глубоко.
— блядь… блядь… боже…
я пошла на кухню. включила воду. подставила поцарапанную руку под холодную струю.
кровь стекала в раковину.
алые линии. глазами почти не моргала.
минуты через пять — снова тук-тук. тот же звук.
тот же холод внутри.
но теперь… теперь мне было всё равно.
я встала. уверенно. рука — забинтована кухонным полотенцем. я подошла к двери.
открыла. и уже хотела кричать, бить, плевать.
— ваня?..
мой голос дрогнул.
почти упал.
— я… а… что с тобой? что случилось?
его голос был испуганный, растерянный.
как будто это я зашла к нему в полночь, а не наоборот.
он вошёл, закрыл за собой.
оглядел квартиру.
заметил кровь.
— давай я помогу... ты чего...
он наклонился, стал собирать осколки, как-то неловко.
я облокотилась о стену.
прислонилась затылком.
прикрыла глаза. тяжело, как будто выдохнула не воздух, а весь страх сразу.
это не человек в чёрном.
и слава богу.
иначе бы я...
иначе я бы не выдержала.
прода на 130 звёздочек
мой тгк:лика нелика, там много интересного!
хочу попросить вас ткнуть на звёздочку и оставить свое мнение в комментариях, а также не забывайте подписаться, мне будет очень приятно!) спасибо за прочтение главы до конца! до скорых встреч, пока!