обратная сторона доверия|фишер.

я медленно начала открывать глаза.

сон ушёл резко, будто выдернули из него за шкирку, с тем же звуком, с каким иногда рвётся нить.

в голове гудело, как после сигнального выстрела. всё тело было ватным, но... сознание — ясным. ясным и хрупким, как лёд под ногами весной.

— выспалась? — раздался голос бокова.

голос такой, что меня будто окатили ледяной водой.
глухой, ровный, без намёка на ту теплоту, что была до этого.
словно вся доброта между нами — просто сон, привидевшийся мне во время дремоты.

— выспалась, — коротко ответила я, не глядя на него. горло было сухое, голос хрипел, словно в нём пыль.

— сколько время, боков? —спросила я, всё ещё не поворачивая головы. он явно напрягся.

— боков, боков... шо ж ты на фамилию-то перешла, а? —
резко нахмурился он.
в его голосе что-то хрустнуло — как будто я по стеклу прошлась каблуком.

пауза. тишина.
только тик-так издалека — либо это моё сердце?

— четыре утра, — добавил он уже тише. почти устало. почти виновато.

— четыре?.. домой ведь надо... — проговорила я, будто не себе, а в пространство. но он всё понял.

— мы возле твоего дома. можешь идти, — сказал евгений.

его голос был отрезающим.
словно чёткая, финальная точка в письме, где раньше был только многоточие.

и вдруг — непонятный порыв.

— а ты?.. — вырвалось у меня.
и тут же я захотела забрать эти слова обратно, укусить себя за язык, зацепиться ногтями за губы — лишь бы не говорить лишнего.

— а я машину отвезу к ване, а потом к себе, в гостиницу, —
сказал он.

всё просто.
всё — как надо.
без нюансов.
только я почему-то всё ещё цеплялась за эти нюансы.

я приподнялась, села ровно.
потёрла глаза, как будто стирала с себя остатки сна.
рукой поправила волосы — давно не причёсанные, спутанные, пахнущие чужой курткой и усталостью.

и только тогда — встретила его взгляд в зеркале.
он смотрел.
не прямо, нет — через отражение.
но достаточно, чтобы понять: он и не переставал.

я сняла с себя его куртку.
пальцы вцепились в неё на секунду дольше, чем нужно —
будто я отрывала от себя не одежду, а что-то своё, родное, что прижилось за ночь.

надела своё пальто.
оно было тонкое, чужое, не греющее.
не как та куртка.

я потянулась к ручке двери.

— тебя проводить? — вдруг сказал он.
резко.
так, будто сам испугался, что вообще это предложил.

как ересь.
как что-то, чему здесь нет места.

я замялась.
пальцы всё ещё на ручке.

— не знаю... как хочешь, — ответила я тихо, так же отстранённо. сложно было дышать.

он потянулся к своей куртке, что лежала рядом со мной.
наша близость — опасная, напряжённая.
я почувствовала его запах сразу —
тот самый: кожа, табак, чуть-чуть мятного одеколона.
запах, который резал по сердцу.

он задержался.
секунда — и он всего в нескольких сантиметрах.
губы, взгляд, тепло.
я замерла.
не моргала.
не шевелилась.
даже мысль замерла, не поспевая за телом.

но он просто...
забрал куртку.
и отпрянул.
надел её.
резко, без слов.
и...
смотрел на меня через зеркало.
внимательно.
как будто вслушивался в молчание.

— пойдём? — спросил он.
голос — ровный, уставший.
никакой фальши, но и ни капли нежности.

— пойдём, — так же ровно и пусто ответила я.

мы вышли из машины.
словно ничего и не было.
словно всё — только сон.
и утро — начинается с нуля.

мы молча преодолели расстояние от машины до моей квартиры.
ни одного слова.
только шаги, эхом отдающиеся в пустом подъезде.
тишина — как между строками письма, которое никто не решается дочитать до конца.

дверь заскрипела, как всегда.
я вставила ключ, повернула, и мы зашли внутрь вместе.
я включила свет.
сразу — тусклый жёлтый в прихожей, потом кухня, зал.
проверили всё:
заперты ли окна, закрыт ли балкон, не оставлена ли плита.
ничего нового.
всё по-прежнему.
всё моё — одинокое, холодное, вычищенное до блеска.
дом, который теперь казался... чужим.

мы остановились на пороге.
в прихожей.
друг напротив друга.
всего метр.
но казалось — целая вселенная.

он смотрел на меня.
глазами усталыми, упрямыми, не мигающими.
а я...
я не могла даже встретиться с ним взглядом.
глаза куда-то вниз.
на его ботинки.
на пол.
на свою руку, которой машинально сжимаю край пальто.

почему-то именно в такие моменты — когда мы вдвоём, без чужих глаз — вся моя броня трещит.
все подколы стираются с языка.
все острые фразы, что я обычно бросаю, исчезают.
всё раздражение, весь огонь, вся язва — просто испаряется.
а на их месте — тишина, в которой дышать страшно.

и только чувство. одно. неожиданное. безопасность.
рядом с ним. та самая, настоящая.

— что-то ещё? — спросил евгений.
спокойно. почти отстранённо.
как будто спрашивает не про меня — про дело. про улику.
про протокол.

— нет... — неуверенно ответила я.
голос сорвался. но потом...
— уходи, — добавила твёрже.

он кивнул. словно принял приказ.
словно и не ожидал ничего другого. словно и не надеялся.

развернулся. и вышел.

молча.
без «пока».
без «спокойной ночи».
без того взгляда, что мог бы задержаться на мне.
без того объятия, которое я так хотела.
без колкости.
без усмешки.
без своего обычного «ну ты, конечно, чудо».
без всего.

и это «без всего»
оставило меня
одну.
с тишиной.
с домом.
с мыслями.

я закрыла дверь. сначала на один замок. потом на второй. и третий.
словно этими щелчками могла запереть и всё остальное, что внутри — сердце, волнение, дрожь, надежду.

прошла в комнату. упала на кровать. пластом. руки в стороны.
волосы веером. дышать тяжело.
но... сон не приходит.

встала. взяла сигареты. спички.
вышла на балкон.

ночь густая, глухая. тишина такая, что слышно — как спички трутся о коробок. как ветер задевает занавеску. как гудят фонари внизу.

закурила. глубокая затяжка. и тишина.

думала.
о себе.
о евгении.
о девочке, чьё тельце забрали в карете скорой.
о матери, которую мы не найдём.
о безысходности.
о том, как можно идти дальше.
и зачем.

и вдруг — замерла.

напротив, через улицу, стоял мужчина.

в чёрном плаще.
в темноте.
лицо не разглядеть.
но силуэт — крепкий, статный.
не сдвигается с места.
не двигается вообще.

как будто... прикоренился к асфальту. вырос из него.

мне стало холодно.
не от погоды — от предчувствия.
от чего-то в этом кадре, что не укладывалось в логику.

идиот.
кто стоит на улице в четыре утра.
ещё и так, без движения.
будто ждёт чего-то.

или... кого-то.

я бросила окурок. развернулась.
ушла в квартиру. тихо закрыла за собой дверь балкона. плотно.
на засов.

лежала я час. просто так. не двигаясь. смотрела в потолок, пока глаза не начали слипаться, но уснуть всё равно не удавалось.
в какой-то момент услышала странный звук.
будто кот шкребётся в дверь — так, осторожно, с перерывами, с какой-то нервной настойчивостью.
встала, прошлась по квартире.
тишина.
звук пропал.

подумала, что показалось. всё на нервной почве. вернулась обратно. опять — лёжа, опять тишина. опять попытка уснуть, снова неудача.

второй час прошёл.

всё внутри было как-то...
натянуто.
словно я сплю на краю скалы — и тело боится расслабиться, потому что знает, если отпустишь — упадёшь.

встала снова. душ, холодная вода, тишина, пар, отражение в зеркале, которого почти не замечаю. вытерлась.
кофе. горький, почти без сахара, чтобы хоть как-то встряхнуть себя. и только я сделала глоток — раздался протяжный, скользкий писк.

пейджер. мой.

я уже заранее знала — ничего хорошего. всегда, когда пейджер ночью — значит, что-то случилось. подошла. экран мигнул. текст был короткий.
как выстрел.

«через десять минут спустись на улицу, мы будем тебя ждать. боков.»

никаких деталей.
никакого "пожалуйста".
никаких эмоций.
только приказ.
как всегда.
вздохнула.
медленно поставила кружку.
она громко стукнулась об стол.
хриплый звук.
словно тоже не хотела оставаться одна.

быстро оделась. рубашка, брюки, пальто. волосы — в пучок.
лицо — без макияжа, только следы усталости. всё, как всегда.
на автомате. как солдат.
вышла. дверь за собой прикрыла — и только тогда заметила.

на дереве двери — полоски.
царапины. одна — прямо крест.
другие — как будто разодрали ножом.

замерла. сердце ёкнуло.

не животное.
это явно не кошка.
не собака.
человеческая рука.
человеческое намерение.

зубы стиснулись.
но ничего не сказала.
и не думала озвучивать.
есть дела поважнее, чем вспарывать себе нервы из-за дверного полотна. но что-то явно не так.

закрыла замки. трижды проверила. спустилась вниз.

машина стояла в темноте.
та самая, зелёная.
как и тогда.
как вчера.
как всегда.

села сзади.
боков был за рулём.
ваня — рядом.

— привет, — сказала я, коротко, одними губами, кивком головы.
и этого, вроде бы, хватило.
они кивнули в ответ.
слов больше не нужно.

неизвестность давила.
давила тишина.
давил боков, молча сидящий с прямой спиной и напряжённой челюстью.
давил ваня, который разглядывал капли на стекле, будто там ответы.
давила сама дорога, скользящая под фарами, будто всё происходящее — не со мной.

наконец, я не выдержала.

— куда мы едем? — спросила ровно, но в голосе всё же была усталость.

евгений повернул руль.
— обратно. на мост. райкина вызывает. — сказал он, почти не глядя.

я кивнула. сама себе.
как будто дала согласие.
не им.
не делу.
а себе — снова в это окунуться.

остальное время мы ехали молча.
и это было самое громкое молчание за всю ночь.

— следы ершовой обрываются тут, следов ребёнка не обнаружено. похоже, она тут и остановилась, возможно, спрыгнула, — сказал мужчина с собакой, когда они подошли к нам ближе.
голос у него был уставший, будто он уже заранее знал, что всё так и закончится.
собака тоже вела себя настороженно — фыркала, дёргала поводок, носом шарила по щелям между плитами.

райкина громко вздохнула.
плечи у неё чуть опустились, но голос остался прежним — собранным.
— ну она же мать… не могла она оставить ребёнка и спрыгнуть с моста. что-то не так, — сказала надежда.

я сжала губы, сдерживая раздражение.
в груди нарастал ком — не злости, нет. усталости. правды.
я посмотрела в темноту под мост, потом на зелёную воду.
ветер дул в лицо, в лицо, которое не было готово врать.

— могла. — коротко ответила я, хрипло.

— повтори? — уставился на меня евгений.
резко, будто я что-то запретное сказала.

я даже не повернулась. просто достала из сумки письмо.
бумага уже немного помялась, была мягкой от влаги и моих пальцев.
протянула её вперёд, прямо к райкиной.

— письмо она мне написала.
— написала, что детей её похитили, а она решила сброситься, чтобы их отпустили.

тишина.
только ветер скрипел в поручнях, будто что-то тихо ныл мост сам по себе.

райкина взяла письмо.
глаза её бегали по строчкам быстро, будто она искала в них оправдание, шанс отмотать назад.
ничего не сказала.

— почему ты молчала?
голос резкий.
— почему не сказала по телефону? при встрече? если бы сказала, ершова была бы жива! —
она уже почти кричала.
голос дрожал, как и руки.

я смотрела в сторону, чуть мимо неё, куда-то в лесопосадку, и ни на секунду не отвела взгляд.

— сомневаюсь, — выдохнул евгений, дым сигареты закружился перед его лицом.
он не смотрел ни на нас, ни на письмо — просто в небо.

— вы так ахуенно работаете, —
продолжила я за него, — что ершова решила сама разбираться,
в неизвестность письмо отправить и суицид устроить,
пока вы тут просиживаетесь.

— нормально мы работаем. —
жёстко ответила райкина.

я повернулась к ней.
спокойно.
ровно.
чётко, как в выстрел.

— нормально, не нормально, но факт остаётся: ребёнка вы не нашли живым. мать — тоже.
труп обнаружили два стажёра — я и ваня.
а вы решили проигнорировать важный момент.

внутри трясло.
и не от гнева — от горечи.
от бессилия.
от усталости.

молчание снова.
ветер трепал ворот пальто, волосы лезли в лицо, но никто не двигался.

— значит так, — сказал боков, выкидывая окурок, — злить вас мы не будем.

он посмотрел на райкину, чуть склонив голову.

— молодых я заберу, поговорю с ними. можно?

— можно. — сказала она, тяжело, устало.

— пойдёмте. в машину, — сказал евгений уже нам с ваней.
тон спокойный, нейтральный.
но я слышала.
под кожей чувствовала — он тоже сорван. не меньше нас.

мы пошли.
молча.
слов не осталось.
они бы всё равно ничего не изменили.

— впервые такое видишь? — спросил евгений у вани.
тот сидел на заднем сиденье, сгорбившись, локти на коленях, руки сжаты в кулаки, как у пацана, который не знает — плакать или злиться.

— впервые, — хмыкнул он, глядя в одну точку сквозь окно.
там мимо проносились фонари, мокрый асфальт блестел, будто кто-то вылил на дорогу бензин, и теперь всё горит без пламени.

— ну, тебе придётся с этим свыкнуться, — сказал евгений.
руль держал легко, одной рукой, голос у него был ровный. будто он не говорил, а мысли вслух шептал.
— работа у тебя такая.
— кто-то гуляет, кто-то пьёт, кто-то в баньку ходит, кто-то в церковь.
— а я когда впервые увидел труп… — продолжил он, чуть громче, будто это уже было обращено и ко мне, — там девочка была.
изуродована. зверски. я тогда ничего не понимал. голова гудела, я себя за волосы схватил и тряс, столько злости во мне было, я даже не знал, что во мне столько есть. а потом… поехал и подрался. до звёзд в глазах. так, что потом мозги три дня болели.

в машине стояла полутемнота.
все окна запотели.
только еле слышно скрипели дворники, будто сами были уставшие.
я сидела, облокотившись лбом в стекло, и молчала.
дышала медленно, с трудом.

— а ты, лик… ну, тоже же не зелёная, чего раскисла? — спросил евгений.

его голос как по стеклу прошёлся.
он не упрекал. просто… требовал быть собой.

— девочку жалко, — выдохнула я.
словно шепнула.
словно крикнула внутри.

— ну ты-то и похуже видела, — хмыкнул он.

я сразу почувствовала, как ваня напрягся.
он подался чуть вперёд, голос стал тише:

— похуже… что? — спросил он.

я молчала.
но знала, что ему нужно услышать.
не для любопытства.
а чтобы держаться.

— нашла я в болоте трупы, — выдохнула я,
губы пересохли, голос чуть дрогнул.
— которых фишер хоронил там.
— много детей.
— все маленькие.
— один был… очень похож на моего брата. вот и…

я замерла.
в машине стало совсем тихо.
тишина не как пауза — как гробовая плита.

евгений откашлялся.

— утопиться она решила, ванька, — сказал он ровно,
словно докладывал.
— и тогда фишер её спас.
закричал, что топится она.
если бы не он — никто бы и не заметил сразу. могло быть поздно.

— ого… — только и выдавил ваня.

мы ехали молча.
я смотрела на его отражение в зеркале.
он смотрел в окно.
наверное, впервые в жизни почувствовал, что чужая боль — это не просто рассказ.
что она вот, сидит рядом.

— какой тут самый хуевый район, вань? — спросил евгений.

ваня сразу ответил:

— очаковка.

— очаковка… — протянул боков.
— как ехать, знаешь?

— да, тут сейчас прямо, — сказал ваня, посмотрев на него в зеркало.

я резко подняла голову.

— боков, блядь, нет! — сорвалась я, как будто что-то внутри меня уже чувствовало, что не надо туда.
что не время.
что не мы.

он усмехнулся — тонко, будто услышал не крик, а шутку:

— не кипишуй. нормально всё будет. — и снова повернул руль, уже уверенно.

а мне почему-то стало холодно.
очень холодно.
как будто снова сентябрь.
как будто снова мокрая куртка, мёртвая девочка, мост и тишина.

— боков, вот ты чего творишь?! — зашипела я сквозь зубы, не отрывая взгляда от окна.

он сидел спокойно, будто собрался не в драку, а на пикник. снимал часы, отстёгивал браслет с запястья. взгляд сосредоточенный, спокойный.

— нужно молодого в себя привести, — выдохнул он, чуть повернув голову в мою сторону.
машина уже стояла. за стеклом — толпа.
пьяная компания, человек восемь, может десять. ржут, орут, кто-то уже на ногах не держится.
я прищурилась: один держал в руке что-то вроде арматуры. прекрасно.

— ты серьёзно?.. обязательно... так?! — я не сдержалась, голос срывался.

— обязательно, — коротко хмыкнул он.
словно делал то, что давно обязан был сделать.

— пистолет давай. от греха подальше. — я протянула руку.
он молча достал ствол и вложил в мою ладонь.
металл был тёплым.
я убрала его быстро в сумку, потом посмотрела на ваню, что замер позади нас.

— ты тоже. — сказала я, глядя на него в упор.

он не спорил. просто достал оружие и молча отдал.
я закинула и его пистолет в сумку, застегнула молнию.

— ни пуха, ни пера, — сказал боков и резко распахнул дверь.
выскочил наружу, как будто это был его танец, его бой, его сцена.

— к чёрту… чёрт, — выдохнула я, усмехнувшись истерично.
и тут же развернулась к ване:
— ты-то, надеюсь, не пойдёшь?

он молчал.
и это молчание мне не понравилось.

я уже краем глаза увидела, как евгений начал —
резкие движения, окрик, бутылка в сторону, громкий вызов.
и, как по команде, один из мужиков встал —
большой, лысый, с цепью на шее.
боков будто нарочно нарывался.

— вот дебил… — прошептала я.

резкий хлопок — дверь.
ваня.
вышел.
конечно же вышел.
потому что надо.
потому что рядом — евгений.
потому что чувство долга сильнее страха.

я держалась, пока могла.
пока не увидела, как их обоих прижали к земле.
пока на бокове не оказался один, потом второй.
ваня отбивался как мог, но против таких тушек долго не продержаться.

— боков, боков… заварил ты это дерьмо, теперь расхлёбывать придётся… — выдохнула я.
— не долго музыка играла, не долго фраер танцевал…

я вышла из машины.
резко, чётко, как будто знала, что делаю.

— эу! мужчины! — выкрикнула я, громко, резко, с нажимом.
голоса притихли.
несколько человек обернулись.
— мне кажется, ваша драка — это неподобающее для такого места поведение. поэтому я советую вам перевести дух.

я шла медленно.
в голове — пустота, в желудке — ледяной ком.

— …говорю вам, что мы в интеллигентном обществе, и можно найти общий язык другим способом, мужчины, а драка — это ужаснейший способ решить разногласия…

блядь, что за бред я несу? — мелькнула мысль.
но отступать уже некуда.
пауза.

из толпы вышел один — выше меня на голову, руки как у медведя, пахло перегаром и дешевыми сигаретами.
подошёл вплотную.

— чё сказала, шкура? — прямо в лицо.
горячее дыхание, как плевок.

— думаю, можно найти общий язык, если будем говорить более вежливо…

он наклонился ближе.

— а я не умею, как вы, шавки, лапшу на уши вешать. я нормальный мужик.

я почувствовала, как кровь стучит в ушах.
времени на обдумывание не было.
как будто внутри включили щёлк — и всё стало ясно.

— все люди как люди, а ты, блядь… хуй на блюде. — сказала я и ударила.

прямо кулаком в нос.
резко, точно.
он пошатнулся.
я не дала ему времени.
схватила со стола стакан — по виску.
локтем в живот другому.
ногой — в колено третьему.
вошла во вкус.
сердце колотилось, будто танк.
и уже не было меня — была только ярость.
ярость и расчёт.
но потом — резко, грубо — чьи-то руки с двух сторон вцепились в плечи.
я выдохнула.
свалили.

— сука… — выдохнула я уже сидя на капоте машины, сжимая зубы от злости.

прода на 100 звёздочек
мой тгк:лика нелика, там много интересного!
хочу попросить вас ткнуть на звёздочку и оставить свое мнение в комментариях, а также не забывайте подписаться, мне будет очень приятно!) спасибо за прочтение главы до конца! до скорых встреч, пока!