Глава 5: Умей поддержать беседу
Основной моей проблемой было непонимание местных детей.
Мое детство отданной на обучение сироты было совершенно отличным от судьбы в этом мире — уже в девять я уверенно говорил на Японском и Английском, немного разбирался в истории, был неплох в математике, умел разливать чай и различал месяцы для ношения цветов кандзаси. Я учил это, я знал, что мне нужно это, чтобы оплатить долг за красивую одежду и вкусную еду, я знал, что все это мне пригодится в жизни, если я не буду продолжать свою работу в будущем — и то, как эти дети не хотят учиться, я не понимал.
Зато они были увлечены компьютерными играми и множеством других, малопонятных мне увлечений. Местные игры совершенно не были похожими на змей-слизень-жаба, Аятори или Охаджики, зато местные догонялки были схожими с онигокко. Один раз мне удалось уговорить сыграть их в Кагоме — дети были удивлены, но заинтересованы, иногда мы даже играли вместе в эту игру, которой меня обучили чисто с интереса в прошлом мире. Компьютерные игры вводили меня в ступор первые дни — сейчас я хотя бы различаю где и как ходить, как можно «Убить» соперника, а приставка заставляла немного поджать губы.
Дядя Вернон и учителя в этом плане были моей отдушиной — их было легко спросить, их было легко понять и они мало злились на уточнение, если дядя в хорошем настроении.
И самое главное, о магии никто и никогда не говорил. Даже просто книга, со словом «Магия» — или популярная «Волшебство на кончиках пальцев» — вызывали у тети недовольный зубовный скрежет, именно это запрещало мне уточнять о магии.
А бумажные звери в моей комнате начинали ходить уже в тот момент, когда никого не было, и без моей помощи, приобретая свои черты характера, свои привычки — так бумажный кот сбежал под стол, прячась там от бумажного пса, что был отвлечен бумажным Ти-Рексом — самое странное, что они начали издавать тихие, едва слышные звуки, как рычание, шипение или стук — слон вполне реально трубит в свой хобот, в первый раз вызвав во мне страх — честно говоря, слонов я никогда не видел, ни в той, ни в этой жизнях. Я только помолился Ками, чтобы они не стали реальными, иначе с тетей у меня могли случиться вполне действенные проблемы.
И я совершенно не думал о том, что в них могут вселиться ёкаи — скорее, они могут стать цукумогами. И пускай не прошло и десяти лет, как они существуют, но все же, они оживали...
А черный пес, слушая меня под деревом, только радостно молотил темным хвостом на мои слова о магии.
***
— Джон Мейджор стал премьер-министром, официально, — заметил я, читая газету.
— Хм, только этого и ждали, — хмыкнул дядя Вернон, читая ту самую газету.
В этой семье выписывались самые разные газеты и журналы. «Оn this day» выписывал дядя Вернон, я предпочитал «Surrey News», но также читал газеты дяди Вернона. Тетя Петуния читала «Garden lady» и «Goddess of the Kitchen», давая читать их мне. Полезно, потому что нас в прошлом мире редко радовали многообразием интересных вещей... А еще читать эти газеты важно для умения поддержать беседу с людьми вокруг меня. Вряд ли, конечно, кто-то взрослый снизойдет до разговора с мелочью вроде меня, но все-таки стоит знать все, что я могу узнать. Хотя бы для того, чтобы поддержать беседу с дядей Верноном, помочь тете Петунии или не упасть лицом в лужу перед кем-то другим, испортив репутацию семьи Дурсль.
Репутация — это довольно важно, кто доверит что-то тому, кто считается психом? Кто будет идти к тому, кто считается злым и неприятным человеком? Ёсивара был известен, был принятым, и все знали, что можно было там получить, моя репутация там позволяла мне быть возле высокопоставленных господ в роли собеседника или элитной певицы. Поэтому я знал, как важна репутация и внешний облик перед другими, и понимал желание тети Петунии, чтобы все выглядело благочинно и красиво, нормально — это абсолютно приемлемо для любой домохозяйки, коей тетя являлась.
Наверное, именно поэтому у тети была столь бурная реакция на татуировку на спине. Потому что никто из детей не хвастается таким, никто из детей не оживляет вещи, не вызывает ветер и так далее. Возможно, это действительно ненормально.
— Если так подумать, я не ожидал, что станет именно он, — слегка нахмурился я. — Я действительно думал, что им станет Нил Киннок...
— Глупости! После той статьи в «The Sun», он бы никогда не победил, — фыркнула тетя Петуния.
Действительно, СМИ играет огромную роль в выборах. Хотя, ничего против мистера Мейсона я не имел, потому не могу возмущаться — мне вообще все прекрасно. Дадли, который как раз читал комикс о Супермене, популярном мужчине, слишком накаченном, на мой взгляд, в обтягивающей одежде и с красным плащом за спиной. Мне он не нравился, слишком непривычный мне тип героя — я привык к гордым самураям и чести, благородству, а не к героям всего города. Я потянулся, отложив газету — в последнее время энергия во мне бурлила, желая вырваться бурным потоком, чего я допустить не мог — не хватало мне, чтобы меня назвали злым колдуном. Потому, извинившись перед тетушкой и дядей, я ушел на улицу, а точнее — в лес. Гуляли там редко, тем более осенью, а идти туда — дело пятнадцати спокойных минут.
Там, вместо того чтобы повторить танец, я удивительным образом создал сякухати. Моей радости не было предела! Недалеко фыркнул черный большой пес, мой знакомый, которого я звал нежно и мягко «Кофуку», иногда на Английский манер «Счастье»
— Ты это видел, Кофуку? Хочешь, сыграю...?
***
— Это совершенно противоестественно! Ты не должен быть реальным и живым, — произнес я, сидя на своей кровати.
Причина моего возмущения была проста и, по моим меркам, понятна — моё оригами неожиданно ожило. Это я понял, когда в рукаве моей рубашки затрепетал крыльями небольшой ворон — теперь белая, несколько сюрреалистичная, птица сидит на моем пальце, пока я смотрю на нее, держа ее на расстоянии двух дюймов от носа. Красные глаза птицы смотрели послушно и несколько заинтересованно, птица не больше дюйма была вполне объемна, и если мне не изменяет память, была правильно сконструированная, без бумажных неровностей. Была теплой и покрытой перьями, если не считать розовых лап птицы. Эта ситуация была непростой: если бы мне пригодилась в тот момент моя салфетка, из которой создался птиц, это было бы проблемно. А если бы он вылетел из рукава, когда я был в толпе?
Я вздохнул. Проблема была вполне понятна и даже немного занятна — я надеюсь, такого больше не случится. Но что делать с вороном?
— Ну, и что мне с тобой делать, Shiro karasu? — спросил я, а птиц вполне реально каркнул, взмахнув крыльями. — И выгнать тебя — верх жестокости, и оставить — низ благоразумия. Тем более, тетушка не любит ворон, — доверительно сообщил я, слегка опустив голову. Птиц приблизил свое лицо немного вперед, смотря на меня красными глазами. — Но если скрыть твое существование здесь... Ты ведь не будешь шуметь, мешать?
Ворон согласно каркнул, ударив меня по пальцу белым клювом, и взлетел мне на голову. Стоило бы спрятать его так, чтобы и птице было удобно, и ко мне вопросов не было, иначе не оберешься проблем с репутацией тети Петунии. Вздохнул вновь, подумав, что теперь не все правила прекрасной женщины мне доступны и нужны, тем более в столь современной Англии, и подошел к кровати, под которой был спрятан сякухати — вся семья сейчас была в кафе, праздновали день рождения тети Петунии. Я отказался идти вместе с ними, понимая, что тетушке было бы приятнее праздновать со своей семьей, в которую я вхож номинально, да и успею еще приготовить ей подарок — своего часа в красивом белом горшке ждала фиолетовая орхидея, символ утонченности и аристократизма. Он не совсем подходит, но я уже давно заметил, что тетя редко интересуется смыслом одной- другой фразы, вещи или цветка, огибая такие важные, в моем понимании, вещи.
Тетя меня любит не так сильно, как свою семью, но именно ее я люблю всем сердцем, как родственницу. Это идеальный подарок.