Лотос на спине

Учеба была для меня многим — у многих моих соратниц были проблемы с ней. Учеба всегда была дорогой, кимоно — не менее дорогим, а проблемы с работой часто встречались у людей.

Хотя мне, как Таю, жаловаться было не на что — моя работа была хорошо оплачиваемой и чудесной, поэтому о деньгах я волновалась редко. Востребованная и дорогая, моя работа оценивалась в неплохие деньги. Но в этом мире я не мог вернуть свою работу, даже если бы старался.

— Тетя, кем бы я мог стать в будущем? — мне было восемь лет, волноваться об этом я имел все основания.

Я — сирота, несмотря на тетю и дядю, которые не давали мне родственного тепла, но заботились. Вынужденно, но делали это — такая работа заслуживает благодарности. Дадли, скорее всего, унаследует дело своего отца, дяди Вернона, «Граннингс» — компанию по производству дрелей, прибыльную, и, вполне возможно, заслуженную. По крайней мере, дядя Вернон работал там, не покладая рук, иногда находя время посидеть с семьей в покое. Тетя Петуния была домохозяйкой, и этому я мог позавидовать — моя прошлая жизнь была отличной и прекрасной, но мне приходилось работать, а не ждать в собственном доме мужа. Иногда, еще в детстве, мне хотелось мечтать о том, что я буду сидеть в собственном доме, петь собственному мужу, который будет обеспечивать мне и детям жизнь, пока я буду плести, например, кандзаси, но я так и не нашла того человека, которого могла назвать мужем.

Пускай мне и был двадцать седьмой год, я была незамужней девушкой. Здесь вопрос с работой вставал в полный рост.

— Зачем тебе думать о таком так рано, Гарри? — спросила тетя, поджав губы.

С момента, как на моей спине расцвели лотосы, она закрылась от меня сильнее, чем было, и говорила редко, чаще недовольно смотря мне вслед. О татуировке мы не говорили, а я понятливо не распространялся о ней, освобожденный тетей от плаванья в школе.

— Я не хочу быть обузой вам и дяде Вернону, — произнес я совершенно спокойным тоном.

— Ты... Ваша учительница говорила, что ты красиво рисуешь. Ты можешь стать художником, — предположила женщина.

Рисовала я чисто для тренировки пальцев. Кисточки Дадли были дорогими, но не наилучшими и совершенно непривычными мне, но картины выходили красивыми и разноцветными — краски Дадли были просто прекрасны, Тетя никогда не скупилась на собственного сына, делая ему наилучшие подарки.

А еще, когда я рисую, я расслабляюсь, и иногда у меня будто просыпается... Чакра? Просто магия. Если бы я не знал, что я мальчик и живу в Англии, а также довольно красив — подумал бы, что как-то связан с Ямауба, что конечно же не так. Иногда мне приходилось брать странные силы под контроль, вести их себе в помощь — призвать моток ниток, краски и кисточки, книгу или тетрадь, открыть окно и впустить порыв ветра — все это выходило на грани сил, оставляя некоторую усталость после себя, будто я много и упорно работала. И появление цветов на своей спине, я списываю исключительно на эту странную силу, которая будто ластится к рукам, как покорная собака или игривая кошка, обещая делать все, что я скажу. Они были тихими и спокойными, уютными и теплыми — в редкие моменты печали возрастали, будто собираясь защищать, а в моменты злости становились холодными, как дыхание Юки-Онны.

В этой семье колдовство не любили, и я молчал, слегка улыбаясь.

— Вы думаете, мне подойдет эта работа? — спросил я, прикрыв глаза.

— Она не особо прибыльна, но если ты умеешь рисовать, и любишь это делать, думаю, тебе подойдет, — с легким сомнением произнесла тетя.

— Я подумаю над этим, тетя, — пообещал я. — Как насчет чая? Я недавно посмотрел в компьютере интересные видео японских чаепитий...

***

Это была не лучшая моя идея — магия едва не вырвалась из контроля во время того, как я разливал в чашки чай. Мне нравилось проводить чайные церемонии, пускай даже такие короткие, неполные, неточные и которые не передают всей красоты, но нравилось. И когда мне нужна была заварка, я просто притянул ее магией, и это едва не заметила тетушка, которая была в полном восхищении этим чаепитием. Только привычки не дали мне тогда вздрогнуть — я говорила себе, что если во время нападения Американцев я не вздрогнул, то и здесь этого не случится. Так и есть.

Прямо сейчас я сидел за компьютером в гостиной. Меня интересовало все, что можно найти здесь в интернете, меня интересовал сам интернет в целом — я привык иметь темы для разговоров с другими, но вряд ли потомственный англичанин 1988 года будет разговаривать с, практически, японцем, знающем многое только раньше 1972 года? Для меня это было ударом, не разбираться в беседе своих одногодок — что уж говорить о взрослых? — поэтому я учился, узнавал и пытался понять местную моду. Это было интересно, хотя совершенно не напоминало дорогие душе кимоно, со сверкающими кандзаси, тем более что надевать что-то похожее на юбку в мужском теле было смешно. И я бы посмеялся если бы эта ситуация не была моей. Я вздохнул.

Мне не хватало практики для Японского и хотелось бы немного повторить его...

— Эй, Гарри, чем занимаешься? — вопрос позади застал врасплох, и я немного повернул голову.

Да, за мной стоял Дадли, с интересом заглядывая в компьютер, в поисках чего-то интересного — историю он не считал интересной, предпочитая игры и веселье. Тем более что сейчас у меня была открыта вкладка с сортами чая, которые можно использовать в том, или ином случае, для оказания поддержки.

— Учусь, кузен, — слегка улыбнулся я. — Вы с Пирсом только что с битвы? — скрывая иронию, спросил я.

Битвой у мальчишек здесь была простая драка, едва ли не на кулаках, где была компания против компании, иногда выходила «Компания большого Дэ», как называли себя друзья Дадли, против местных слабых мальчишек. Группа, едва ли не янки, хулиганов, на что тетя с чистым сердцем закрывала глаза, а я старался помогать тем парням, которым не повезло — меня трогать опасались из-за Дадли. Парням часто требовалась помощь в зализывании ран, хотя было неприятно слушать жалобы и слова «Я слабак» — я привык, что мужчина умеет постоять за себя, и мальчишки знают, к чему стремиться. Если не силой, то умом — хотя, возможно, я все еще не разобрался в психологии английских детей?

Дадли с упоением начал рассказывать о том, как он с друзьями напали на компанию Алекса Гриблиса, с улицы Нью Форест Драйв, который был на три года старше меня и Дадли — одиннадцать лет — и был довольно умным парнем. У него были друзья с его улицы и чуть дальше, и они вместе оборонялись от Дадли и не позволяли себе оскорблений в его или мою сторону, как Кэденс Уолтер, который любил высказаться о том, что я похож на девчонку со своей улыбкой и более длинными, чем у парней, волосами. Мне было бы даже приятно, не будь я в этом мире парнем, — с Кэденсом Дадли вел вооруженную войну, как он любил с самодовольной улыбкой говорить, и обещал «Принести его голову маме, на пугало!».

И это, думаю, было почти странно.

— Мистер Гриблис отделался легкими ранами? — нейтральным тоном спросил я.

— Он сказал, что не собирается драться просто так, — недовольно фыркнул кузен. — Но, да, его почти не ударили даже. Мама оставила что-то покушать? — перевел тему парень. Значит, именно он и не сумел ранить мистера Гриблиса... Приятно это знать. Мистер Гриблис нравился мне своим спокойствием в столь молодом возрасте.

— Тетя оставила Тикка-Масала, говорила подогреть в случае нужды.