Глава 3
«Счастье — это когда всё идёт вверх тормашками».
Эл занималась кастомом для Катрин. Рисуя на её пошарпоной сумке Сейлор Венеру из аниме «Сейлор Мун». Пока она это делала вспомнила тот самый сон который сниться ей уже как год. Она снова ощутила запах моря и солоноватый вкус воды, пока водила кистью по ткани. Измазанные краской руки были немного шершавыми, а сама Эла любила оставлять на своём теле следы — пятна, мазки, отметины. Для неё это был знак того, что она работает, что отдаёт своё тело искусству.
Но её прервал звук входящего сообщения — оно пришло как раз от Катрин. Siri в наушниках зачитала его таким корявым голосом, что Эла почти ничего не поняла, и, не теряя времени, побежала мыть руки.
Отложив сумку, она встала из-за стола — и случайно задела две баночки с краской. Они с глухим стуком упали на пол, разлетаясь брызгами. Жёлтая — для волос персонажа. Чёрная — для контура.
— Чёрт, — выругалась девушка и уже хотела вытирать краску, пока та не засохла, но вдруг заметила, как цвета начинают смешиваться.
Чёрная краска была совсем из другой серии, другого бренда. Она была гуще, плотнее, и не выгорала на солнце даже через месяцы. Жёлтая — капризная. Её нужно было наносить слоями, от любого прикосновения воды она текла, но зато для волос была идеальной, сияла красивым шиммером. Поэтому Эла обычно добавляла к ней другой жёлтый — более тёмный и густой — чтобы перекрыть её недостатки.
В наушниках заиграла другая песня:
— Cigarettes out the window...
Эла чувствовала, как сильно любит эту композицию. Каждый раз, когда слышала голоса, добавленные в песню для цветового — музыкального — сопровождения, ей хотелось растаять. Это было невероятно. Она задумывалась: могла бы такая история быть и в реальной жизни? Хотела бы слушать эту песню с кем-то. С тем, кто разделил бы с ней чувство влюблённости.
Она стояла в комнате, глядя, как чёрный поглощает почти высохший жёлтый на полу. Пальцем дотронулась до тёмной ночи — и провела линию к рассвету.
— Поглотил, — прошептала она, водя пальцем кругаами, смешивая краски. За первым пальцем пошёл второй, затем третий — пока вся её ладонь не погрузилась в черноту. Стоя на коленях, она вдавливала руку в краску, будто хотела стать с ней единым целым.
Эла подняла руку, разглядывая, как краска сливается с цветом её кожи. Солнечный свет, падавший на ладонь, заставлял чёрный мерцать красивее любого жёлтого шиммера. Она подумала, что даже золото не сравнится с этим сиянием.
Когда-то она слышала, что привычный чёрный — вовсе не настоящий. Истинный чёрный поглощает свет почти полностью. Абсолютная темнота. Как бездонная дыра в космосе. Даже наши внутренности не находятся в такой тьме. Это пугает и завораживает.
Эла поцеловала ладонь, прижав её к губам. Вдохнула тень — и та липко осела на её щеках и губах. Она закрыла глаза и стояла так, пока краска не высохла полностью.
Потом пошла в ванную, посмотрела на себя в зеркало:
— Будто угля наелась, — с усмешкой пробормотала и начала умываться.
Но вдруг заметила нечто странное:
— О нет!
Краска почти не смывалась. Ладно ещё руки — но губы выглядели так, будто она переела чёрной смородины. А ведь ей уже скоро нужно было идти на пары.
— Господи, и что теперь делать?.. — Она начала тереть губы, и край один из них начал кровоточить. Выскочила из ванной, схватила телефон.
Сообщения, как назло, добавили тревоги:
Катрин:
Эла, ты ж не забыла, что сегодня вечером будет та самая игра?
О нет...
Катрин:
Ты же готова?
По правде говоря, нет, Катрин. Совсем не готова. Не готова показываться на люди с таким лицом. Не готова, чтобы меня видели преподаватели. Может, отказаться и не идти?.. Но ведь я так хотела. Хотела увидеть этот невероятный ужас своими глазами.
Я сильнее своих желаний. Да. Я откажусь — и всё будет хорошо.
Катрин:
Я рада, что мы сможем сходить туда вместе, хоть я такое и не очень люблю. Жду тебя в кафетерии после двух пар. Цём.
В груди что-то сжалось. Она права. Она хочет пойти со мной — несмотря на дедлайны и практику. А я... просто бегу от страха показаться некрасивой. Единственное, что меня сдерживает — моё лицо. И только. И что такого, если надо мной посмеются? Это уже было. В начальной школе. Я должна сдержать обещание. Даже если боюсь. Даже если стрессую. Это всё ничто по сравнению с моими словами.
Я не больна. Я не умираю. В меня не целятся из пистолета.
А всё остальное — это лишь слабость. Моё тело, которое я хочу превратить в искусство, не может быть таким... болезненно бледным от страха.
Эла хватает сумку — с айпадом, купленным в кредит, с эплпенслом, с потёртым блокнотом, обклеенным стикерами с котиками, и книжкой по искусству, которая создала очень неловкую ситуацию с профессором Блэком.
Она всё ещё не могла забыть его тёмно-голубые глаза при свете библиотеки. И ей казалось: если увидит их ещё раз — попросит у самого Магнуса Блэка фотографию его глаз. Интересно, если бы фото было живым, поставил бы он автограф на обороте?
Может, она всё ещё думала, что такие люди, как он, слишком уверены в себе. Или просто считала его нарциссом, который помог ей исключительно из профессионального интереса.
Но почему она всё это прокручивала в голове? Эла и сама не знала. Наверное, просто хотела почувствовать его — как что-то новое в своей жизни. Он источал... то, что она не могла вообразить.
Это не подходило под образ «плохого парня», не было и «душой компании», и даже не напоминало «ботаника без будущего».
Может, она и обобщала людей. Но ведь все так делают. И она тоже — часть какой-то условной группы: «домосед», «чокнутая»... Скорее, второе, судя по слухам за её спиной.
Доставая вазелин для губ, она замечает в ящике чёрную маску. Это — её спасение на сегодня.
С этой мыслью она натягивает маску на лицо и, схватив вещи, выбегает из дома.
— Ну что, ну что? — спрашивает Катрин, прихлёбывая виноградный сок. — Ты готова к вечеру? И... — она немного замялась, будто подбирала слова. — Дорогая, что это за всратая маска на твоём прекрасном лице?
— Это у меня аллергия на тебя, просто.
— Чт-чтооо?! — от возмущения у Катрин аж сок из носа брызнул. Я заливаюсь смехом и протягиваю ей салфетку. — Да шучу я. У меня форс-мажор, ты уверена, что хочешь это видеть?
Она кивает. Я снимаю одну лямку маски с уха и приоткрываю небольшой участок лица, губ — где отчётливо видно тёмное пятно.
— Эла, что это?! — Она смотрит на меня так, будто ожидала увидеть всё, что угодно — от ботокса до пирсинга, но точно не это.
— Это называется стойкая краска. Хотя можешь придумать более смешное оправдание этому.
— Эла!!
— Ладно-ладно. Просто так получилось. Я не смогу снять маску ни сегодня, ни, может, даже завтра. — Конечно, я не собиралась рассказывать ей, что целовала свою руку, испачканную суперстойкой краской. Она бы скорее поверила, что я ела чернила или что-то в этом духе.
— Как так вышло?
— Я заснула за столом, пока рисовала, — сказала я голосом, будто включила аудиозапись без единой эмоции. Кажется, она мне не поверила, но переключилась:
— Ладно, что-нибудь придумаем. У меня уже есть пара образов для тебя, — она улыбнулась, и в этот момент раздался звонок. — Увидимся дома, помогу тебе собраться.
И она не соврала. Я вернулась домой на час раньше, но Катрин влетела в квартиру как ураган и сразу кинулась к шкафу. Я слышала, как она с топотом бегает от моей комнаты к своей. А в это время я стояла под душем, мыла голову. И тут вдруг она врывается в ванную и орёт:
— Отличная грудь! Какой цвет тебе больше нравится — бордовый или оранжевый?
— Катрин! Выйди! — Я разворачиваюсь к стенке и краем глаза смотрю на дверь, в щёлочку которой поблёскивают её хитрые глаза.
— Ну так что? Оранжевый или бордовый? — Я смеюсь — то ли от нервов, то ли от самого вопроса.
— Бордовый! Теперь уйди и не стесняй меня!
— Да, ты права бордовый тебе больше к лицу, — она закрывает дверь, а я начинаю смеяться ещё сильнее. Пар окутывает ванну, я рассматриваю тёмно-синюю плитку на стенах. На запотевших участках рисую пальцем узоры, чувствуя, как тепло впитывается в кожу. Казалось бы, чего бояться? Эту игру придумали, потому что людям нравится пощекотать себе нервы... хотя, может, организаторы просто садисты.
Я вытягиваюсь под струёй воды, наслаждаясь ощущением чистоты, понимая, что через пару часов моё тело будет покрыто потом, грязью и, не дай бог, кровью от падений. Не люблю кровь...
Выйдя из ванны, я замечаю на тумбе ароматическую палочку — она тихо горит, наполняя воздух мягким запахом. Такие вещи действительно спасали наши студенческие нервы. Или мы просто в это верили.
Катрин уже разложила одежду из своего гардероба в моей комнате.
— Я не могу перестать называть тебя мамочкой. Собираешь своё дитятко в далёкий путь, да?
— Ой, замолчи, — я плюхаюсь на кровать и смотрю на аккуратно сложенные вещи. Хоть идти туда была моя идея, Катрин подумала о миллионе деталей, о которых я бы и не вспомнила. У меня теперь есть милая аптечка с Куроми, белая майка, тёплая спортивная кофта для вечера и...
— Это твой любимый бордовый костюм? — я приподнимаю бровь. — Он же дорогой... а если я его порву или ещё что?
— Он эластичный, хорошо сидит, плотная ткань — амортизирует, если упадёшь.
— А почему ты сама его не наденешь? — спрашиваю, перебирая ткань штанов.
— Потому что у меня есть чёрный, а ты ведь постоянно ноешь, что тебе не идёт чёрный.
— То есть?
— То есть твои капризы для меня важнее, чем одежда. Если вдруг порвёшь — просто скажи. Я тебя ещё похвалю, что героически спасалась настолько, что пришлось жертвовать вещами, — она спокойно смотрит на меня и улыбается. Мне становится неловко.
— Ты покраснела.
— Заткнись! Нельзя так говорить, ты же знаешь, что я на это всегда ведусь. Боже, ты не думала стать парнем? Девочки бы от тебя не отлипали.
— Так они и не отлипают.
— Эх ты, — я смотрю на неё, скалясь, а Катрин смеётся и продолжает:
— Да ладно тебе, я же не со всеми так себя веду, как с тобой.
— То есть?
— То есть ты для меня особенная. Я никогда так не сближалась с друзьями настолько.
— Ну это правда, не думаю, что ты с каждым вторым жила бы под одной крышей, — я смотрю на часы: уже 16:48. Нам через час выходить.
— Даже если бы мы жили в разных городах, думаю, я чувствовала бы то же самое, — она качает головой и идёт в свою комнату. — По поводу лица: насколько я поняла, там же будут специальные маски.
— Маски? Ах точно. Господи, мы будто на пародию «Голодных игр» собираемся...
— Это всё звучит страшно, но на деле будет легче. Не забывай, у всех тут свои знакомые. Думаю, всем будет весело, и только немного страшно. Лучше, чтобы за тобой бегал кто-то знакомый или вообще незнакомый, чем быть одной в лесу, скажем так.
— Наверняка разделят по физическим способностям. Жертвами, скорее всего, будут в основном девушки.
— Такая вот у нас справедливость. Но у нас есть мощный спортивный факультет, там всё не так просто.
— Честно, не хочу, чтобы меня ловил какой-нибудь парень.
— А если он будет красавчиком? — я улыбаюсь, беря бутылку воды из холодильника.
— Если он будет нежным со мной, я и сама поймаюсь, — мы обе захихикали. Я возвращаюсь в комнату, беру свою старую спортивную сумку и начинаю складывать туда нужные вещи, остальное собираюсь надеть. Раздеваюсь и смотрю на себя в зеркало. Оно в полный рост, чуть заляпанное разводами. Я занимаюсь спортом пару раз в неделю дома — просто упражнения на гибкость и поддержание формы. Я никогда не хотела худеть. И худеть было некуда — всё вроде как нормально. Но тело кажется таким блеклым, ничем не примечательным. Бледная кожа, не переносящая загар, чуть виднеются рёбра, прыщики на спине. Зато видны ключицы и слегка кадык. Думаю, если бы я не любила свои руки, то и не собиралась бы творить. Хотя я воспринимала свое тело правда привлекательным. А Катрин все время любила на меня пялиться когда я была в топиках с шортами.
Спустя минут двадцать Эла уже была полностью одета и ждала Катрин. До выхода оставалось пять минут, и опаздывать не хотелось. В какой-то момент Катрин врывается из своей комнаты — выглядит, как всегда, великолепно, даже без макияжа. Они выходят из квартиры, садятся в Audi A4 и едут на место сбора студентов, обсуждая по дороге новую коллекцию Miu Miu и то, какие же мужики козлы, и что они лучше поженятся друг на друге и будут жить в мире и покое.
Уже темнело. Проезжая большой мост, Элеонора сфотографировала, как солнце обнимается с рекой, окрашивая небо в румянец. Оно синеет всё сильнее, а она всё ближе и ближе к этой странной, непредсказуемой ночи.
— Эл, ты такая милая.
— Что? — я повернулась к ней, заглянув в её каре-зелёные глаза, в которых отразилась я.
— Милая ты. Переживаешь, да?
— Есть немного. Обещай, что если ты окажешься охотником, ты меня не тронешь.
— Хахаха, тебя первой поймаю. Ты, наверное, вкусная добыча.
— Ага, — я закатила глаза, а Катрин расхохоталась. — Иногда мне кажется, что она всерьёз ко мне клеится.
— Не переживай. Я буду рядом, даже если окажусь далеко.
— Спасибо... — прошептала я, а она взяла меня за руку, несмотря на то, что вела машину. Последнюю часть пути мы проехали в молчании.
Выйдя из машины, мы увидели огромный участок леса и несколько групп студентов. Подойдя к преподавателям-организаторам, они проверили список и направили нас к группе, где шло распределение по ролям.
— Всё очень просто! — услышали мы голос мужчины, не нашего преподавателя, но явно организатора. — Представителем команды жертв будет Том Харлоу, а...
Мужчина замолчал и что-то прошептал коллеге. Все начали перешёптываться.
— Похоже, представитель охотников не объявился, — сказала Катрин. Я огляделась — и правда, место рядом с Томом пустовало. А седой мужик, что зачитывал правила, кому-то звонил. Потом покачал головой и положил трубку.
— Простите, представитель охотников застрял в большой пробке. Мы не можем начать без него. — Тут начались охи и вопросы.
— Можно его заменить?
— О! Я могу, я могу! — крикнул парень позади нас.
— Так как Том, судя по внешнему виду, довольно физически силён, он выглядит как настоящий самец-олень. Мускулистый, но при этом не лишён феминных черт...
Пока я это говорила, не заметила, как все замолчали, и это слышали не только Катрин.
Ох, блять.
— Вы только что назвали меня оленем? — Том поднял бровь и рассмеялся.
— Нет-нет, вы неправильно поняли... — я начала заикаться.
— Да, Том, ты Олень, — снова раздался тот самый голос — прохладный, мягкий и тянущийся, как мед. Я обернулась и увидела профессора Блэка, прислонившегося к дереву. Он смотрел прямо на Тома, но в его взгляде не было ни тени агрессии.
— Хахаха, Магнус, ты, как всегда, находишь повод меня поддеть?
— Ну ты же сам говорил, что это моё любимое занятие, — он оттолкнулся от дерева и подошёл ближе к группе, а потом резко перевёл взгляд на меня. — Так что вы хотели этим сказать?
— А? — он смотрел пристально, и я сама не понимала, хочу ли, чтобы он перестал.
— Почему вы его так назвали?
— А, ну... — я на пять секунд замолчала, формируя мысль. — Мне показалось, раз уж мы играем в игру, где есть жертвы и охотники, почему бы не оперировать ассоциативными образами? Господин Том похож на благородного травоядного зверя — сильное тело, строгий взгляд который не говори « Я тебя съем» а скорее « Я буду защищать своих до конца». Он бы отлично подошёл на роль сильно жертвы. А напротив, должен быть кто-то, кто вызывает инстинктивную тревогу: физически мощный, хищный, тот, кто одним своим видом внушает, что бегство — единственный выход. — Я оглядела группу и покраснела. Глаза защипало от стыда.
— Звучит убедительно, — сказал Магнус, и мне стало немного легче. — Это хороший ход, не находите? Ассоциативность. Видение друг друга не только как маньяка и жертвы, а как звериную суть — то, что давно вытеснено этикой, стерто из ДНК. Разве не этого требует игра — первобытного ужаса, инстинкта, крови?
Все молчали, слушая его, пока чей-то голос не прозвучал:
— Так почему бы тебе не принять участие в игре? Ты выглядишь, как настоящий хищник. — Том улыбнулся во все зубы. Это не была насмешка — скорее искреннее, почти детское желание поиграть.
— Я не вижу себя в этой роли. Я не сомневаюсь в своих силах, но предпочту быть обычным охотником или даже жертвой, — он печально покачал головой.
— Тогда спросим у нашей ассоциативной принцессы, — и все взгляды обратились на меня.
— Что? Я? — я показала на себя.
— Да. На кого тебе больше всего похож Магнус?
Я посмотрела на Блэка. Он молча наблюдал за мной. Я ахнула. Его дыхание было спокойным, грудная клетка поднималась под спортивной кофтой. Руки были скрещены на груди, тело — массивное и мускулистое, рост под два метра. Настоящий хищник. «Сожрёт и не подавится», — говорили о нём. Но не хватало детали. У его ног лежала сумка Nike, и на ней — только один значок: флаг Канады.
Щелчок. Ещё один — в голове. Быстрое дыхание, твёрдые лапы, холодные глаза, прыжок... хруст костей жертвы.
— Канадский волк, — сказала я.
Глаза Магнуса расширились, он взглянул на сумку и чуть ухмыльнулся. «Это даже... мило», — подумала я и качнула головой. — Я думаю, Магнус Блэк отлично подойдёт на роль лидера охотников.
Он снова посмотрел на меня. Его взгляд стал прежним. Затем он вздохнул.
— Ну, раз даже она так говорит, тебе точно стоит быть со мной, — добавил Том.
— После твоей довольной рожи хочется напиться, — буркнул Блэк, поднял сумку и направился к месту для охотников.
— Вот и отлично! Начинаем распределение. По очереди выходите вперёд — представители будут вас оценивать и решать, брать или нет. Если оба захотят — играете в камень-ножницы-бумагу. По правилам: на одного охотника — 5–10 жертв, в зависимости от физической формы. Начали!
Очередь двигалась медленно. Профессор Блэк подходил к делу серьёзно: оценивал фигуру, иногда заставлял отжиматься — и даже на одной руке. Я уже начинала жалеть, что выбрала его. И что все остальные из-за этого будут злы на меня. Потом дошла очередь до Катрин — как и ожидалось, она стала охотницей. Не слишком массивная, но очень спортивная.
Дошли до Макса. Плавание, тренировки — я была уверена, что его выберут в охотники. Но вдруг...
— Жертва, — спокойно сказал Магнус, глядя на ошарашенного Макса.
— Но почему? Я достаточно сильный, — тот занервничал.
— Одной силы мало. У тебя взгляд жертвы.
— Ну-ну, Магнус, не будь так строг — это же просто игра.
— Я хочу, чтобы никто не пострадал. А серьёзное отношение — правильное отношение.
Том вздохнул и принял Макса в свою команду. Настала моя очередь.
Профессор Блэк словно сканировал меня. Я и так знала, в какую категорию меня определят, но всё равно ждала вердикта.
— Ты как кролик, — сказал он и протянул маску.
Я застыла.
— Кто-кто? — возмутилась я. Неужели я настолько беспомощная, что меня может сожрать даже птица?
— Кролик. Беленький, с длинными ушками. Знаешь таких? — он ухмылялся.
— И почему, собственно?
— Почему? — он повторил. — Ты физически слаба. Ноги у тебя мускулистые, но верх — узкий, плечики тонкие. Светлая кожа, светлые глаза. Или ты хочешь быть хищником?
— Нет! Просто меня бесит, что меня может сожрать кто угодно! — я топнула ногой. Всё, точка кипения.
— Думаю, теперь ты всё поняла, — тихо хмыкнул он, почти неслышно. Я почувствовала, как заливаюсь краской, и быстро отошла к группе жертв, за Томом. Вот козёл... Ещё покажу ему! Своими мускулистыми ногами задушу его!
— Не обращай на него внимания, он просто придурок, — сказал Макс, хлопая меня по плечу. Я ответила ему улыбкой.
Всех распределили по группам: 25 охотников и 125 жертв. Нам выдали всё необходимое — навигаторы, датчики, экипировку. Затем отвели поесть, чтобы не бегать по лесу с банками консервов. Вместо этого — пара протеиновых батончиков, по две бутылки воды, которые можно было повесить на ремень, и фонарики.
Поужинали мы знатно, куриные шашлыки и картошка по деревенски. Игра длится всего 3 часа по этому никто бы не успел проголодаться после такого.
— Ну что, друзья, удачи вам! Один, два, три... ИГРА НАЧАЛАСЬ!