Глава 4. Пальцы, прикосновения и так было нужно
When long days knock you down
When cold winds turn me 'round
Take me out into the night
'Cause the only way to spend our time
«Used To Be Lonely» Whitney
Юнги был в ночном клубе один раз. Когда Сокджин выпустился из школы, они втроём сходили в клуб отметить это событие. Было шумно, много алкоголя и людей, почти не поговорить. Мину не очень понравилось, и больше попыток сходить в подобное место он не предпринимал.
Поэтому, когда Хосок предложил ему встретиться в одном незнакомом Мину ночном клубе, он воспринял это без энтузиазма. Но так боялся вспугнуть Чона, что всё же согласился. К счастью, они договорились встретиться в девять часов вечера, что для клуба было почти что ранним утром. Юнги предупредил родителей, что вернётся поздно, а ещё предупредил Сокджина, чтобы тот обеспечил ему алиби (старший тоже попытался узнать, куда направляется Мин, но быстро отстал).
Клуб находился в центре города, сравнительно далеко от дома Мина, поэтому он около часа добирался на общественном транспорте. Потом долго плутал по дворам, но всё же вскоре остановился у мигающей цветами радуги вывески с названием «Шифр». Они с Хосоком договорились встретиться у входа, но так как Мин прилично опоздал, то пришлось заходить самому. Предварительно он написал Чону о том, что пришёл, потому что они оба всё же были несовершеннолетними, но Хосок клялся, что у него есть связи и их пустят (на слове «связи» Юнги показательно закатил глаза).
Мин прошёл по лестнице вниз, спускаясь в подвал. Свет был неприятно зеленоватый, и это ещё больше усиливало голос в голове Юнги, который кричал ему, что это всё ошибка. Лестница вела к небольшому коридору, на стенах которого были развешаны разнообразные плакаты музыкантов, музыкальных групп, постеры кинофильмов, а также несколько радужных флагов. В конце коридора был вход в клуб с удивительно приветливым на вид охранником, рядом с которым стоял сияющий Хосок и махал рукой. Вид знакомого лица немного успокоил Мина, и он уже увереннее направился вперёд.
Внутрь его пустили без вопросов, и Юнги открылось просторное помещение, которое вмещало в себя барную стойку, десяток столиков, танцпол и небольшое возвышение, представляющее из себя сцену. Оно было разукрашено гирляндами, переливающимися всеми возможными цветами, под потолком находился диско-шар, а за сценой на стене висел похожий на вывеску плакат. Пока что был включен обычный свет. Хосок объяснил ему, что клуб открывается только в одиннадцать часов вечера, а сейчас было всего около десяти (Мин опоздал почти на час). Это не могло не порадовать Юнги, ведь им удастся поговорить, но он совсем перестал понимать, почему одноклассник выбрал именно это место.
Однако около бара всё прояснилось, когда к ним повернулся никто иной, как Ким Тэхён, знаменитость их школьного актёрского кружка и ответственный минимум за четверть разбитых сердец этой же школы. Тэхён для Юнги всегда был самым загадочным участником негласной золотой четвёрки. О Чонгуке он что-то знал от Намджуна, с Чимином жил рядом, а Хосок всегда по разным причинам был объектом его пристального внимания. И несмотря на то, что Сокджин с Тэхёном какое-то время вместе были единственными представителями мужской половины населения в их театральном кружке, старший не мог рассказать о нём практически ничего.
Ким и правда был страшно красив, это мог даже Юнги сказать. Но красив не стандартно, а на каком-то совершенно ином уровне. Кажется, Мин впервые видел его не в школьной форме или не в строгой одежде. Сейчас на нём была надета лёгкая белая кофта с абстрактным чёрным рисунком, тёмные обтягивающие джинсы, порванные в нескольких местах, а на волосах была бандана, в которой он выглядел незаконно хорошо.
Рядом с Тэхёном Юнги всегда ощущал себя уродливым карликом, а сейчас это чувство усилилось в несколько раз. Сам Юнги, недолго думая, надел свои обычные чёрные разношенные джинсы и чёрную футболку. Всё это великолепие украшала сверху старая поношенная тёмно-зелёная куртка, которую, впрочем, Мин уже снял, но положение это спасало не сильно.
Хосок же выглядел тоже довольно привлекательно, в светло-синих джинсах, порванных на коленках, и белой кофте с ярким принтом, но под его глазами залегли тёмные круги, да и в принципе он казался бледной копией самого себя.
— Привет, Юнги, — сказал без улыбки Ким.
Он переводил взгляд с него на Хосока и обратно, но удивлённым не выглядел, из чего Мин заключил, что Чон уже предупредил его. Но не понимал, сколько правды тот рассказал другу.
— Привет, — кивнул в ответ Юнги.
— Налить чего-нибудь? За счёт заведения.
Мин замялся от такого предложения, и его спас Хосок, навалившийся радом на стойку.
— А мне тоже за счёт заведения? — он сложил руки в молитвенном жесте и надул губы.
Тэхён буравил его глазами пару секунд, а потом расплылся в короткой усмешке. Юнги точно не помнил, видел ли когда-нибудь улыбку Ким Тэхёна, он всегда был самым серьёзным из четвёрки друзей. Но сейчас Юнги понял, что, кажется, у них с Кимом есть что-то общее — он тоже мог искренне смеяться только рядом с близкими людьми.
— Ты всегда будешь моей головной болью, Хосок. Забирайте пиво и валите, —он сунул им в руки два холодных напитка в бутылках, с шумом положил открывашку на стол, кивнул почему-то только Юнги и скрылся за дверью в конце бара.
Чон открыл оба напитка, перегнулся через бар и взял стаканы, а потом жестом позвал Юнги к дальнему столику. Вокруг ходило несколько человек, очевидно, готовясь к открытию. Мину было немного неловко, но Хосок вёл себя, как дома, так что можно было и расслабиться.
— Это клуб дяди Тэхёна, поэтому он иногда здесь помогает. Дядя не особенно любит, чтобы мы здесь появлялись, но из алкоголя разрешает брать пиво, — поделился Хосок после того, как они устроились за столиком, — Когда он узнал о моей ситуации, то разрешил приходить почаще...
— Твоей ситуации?.. — осторожно переспросил Юнги.
Подумав при этом о том, неужели Чон рассказал дяде Тэхёна о том, что хотел спрыгнуть с крыши? Но при чём тут клуб...
— Я про свою ориентацию, — пояснил Хосок, но увидев озадаченный взгляд Юнги, улыбнулся, — Ты ведь не понял, что мы в гей-клубе, да?
— Мы где? — вскрикнул Юнги, начиная озираться по сторонам. Теперь обилие радужных флагов обрело совершенно иной смысл: — Так Тэхён тоже?..
— Нет, — Хосок покачал головой, — Но он знает обо мне и остальные тоже. Тэхён воспринял всё нормально, ведь его дядя не просто так открыл клуб, а Чимин с Чонгуком узнали уже после того, как мы впервые пришли сюда навестить Тэхёна. Так что ни у кого не было проблем, наоборот, они меня поддержали.
— А твои родители...
— Не знают, конечно, — фыркнул Чон, отпив пива, — Эти двое слишком застряли в прошлом, они бы никогда меня не приняли. Но у меня есть старшая сестра, ей я рассказал...
После слов о сестре Хосок улыбнулся, давая понять, что у них, должно быть, очень тёплые отношения. У Юнги же немного поломалась картина происходящего. До этого ему казалось, что основная проблема Чона в непринятии себя. Но он говорил о своей ориентации без какого-либо смущения, не встречал пока что агрессии от близких людей. Мин почувствовал, что пора переходить к главной теме сегодняшнего вечера, но слова необходимо было подобрать очень тщательно и осторожно.
— Я думал, что... Хм, что тогда на крыше... Это было из-за того, что ты гей.
Хосок вскинул на него удивлённый взгляд, в котором почти сразу отразилось понимание. Кончики его губ опустились ниже, портя обычную улыбку сердечком. Он начал отрывать от бутылки этикетку, и сейчас Юнги заметил, что у него были покусанные ногти.
— Нет, причина не в этом... То есть от части да. Сложно отличаться от большинства. Сначала я был очень напуган, надеялся, что со временем пройдёт, но... — он грустно усмехнулся, — это не болезнь, чтобы проходить. Потом я встретил таких же людей, как я, и стало легче.
Хосок замолчал, и тишина повисла вокруг плотным неприятным шлейфом. Юнги понимал, о чём он говорит, ведь все люди отличаются друг от друга, но некоторые отличия слишком заметные. Некоторые из них заставляют толпу любить тебя, а другие — ненавидеть. В обоих случаях есть последствия. Иногда Юнги хотелось, чтобы все люди стали одинаковыми, как в одной из антиутопий. Хотелось избавиться от выделяющих его черт лица, стать среднего роста и перестать мечтать. Но это было невозможно. И они с Хосоком, разные, как день и ночь, были доказательством тому.
— Тогда в чём причина? — тихо спросил Юнги.
Мин правда пытался подготовиться к этому разговору, зашёл на сайты про психологию и просидел на них всю ночь. Но ничто не могло подготовить его к этому. Он как будто ходил по минному полю, и рвануть могло в любой момент.
Руки Хосока замерли, прекратив мучать этикетку. Потом он повернул голову к сцене, а его взгляд невозможно было прочитать.
— Я танцевал сколько себя помню. Не мог усидеть на месте, даже когда музыки не было. Мама боялась, что у меня гиперактивность, таскала по психологам, давала какие-то таблетки... А я просто хотел танцевать.
Он замолчал, и Юнги понял, что продолжать не собирается. Хосок был как будто не здесь, а вспоминал что-то очень далёкое и прекрасное.
— Я видел, как ты танцуешь, — произнёс Мин, заставив Чона очнуться, — на школьном фестивале. Помню, что сам фестиваль был неимоверно скучным, я пришёл только из-за Сокджина, который выступал с постановкой. Признаться честно, я листал ленту в телефоне, когда ты вышел на сцену. А потом все вокруг перестали шептаться, и я почему-то сразу понял, кто именно выступает. Я не знал ни песню, ни танец. Но это было единственное выступление, которое я запомнил с того дня. Было ужасно признавать, что человек, которого я недолюбливал всю свою жизнь, оказался таким талантливым. Я почувствовал себя таким дураком. Мнил себя выше серой массы, но все остальные оказались лучше меня. Ведь они видели в тебе то, чего я не замечал до того дня.
Юнги немного покраснел. Он впервые признавался в этом, даже друзьям после того фестиваля он ничего не рассказал. Хосок тогда стал для него откровением, заставил Юнги очнуться от собственного эгоизма и посмотреть вокруг. Конечно, в целом, это всё ещё не поменяло его отношения к Чону, но дало осознание, что всё не так просто в этом мире, как казалось до этого.
Мин, наконец-то, смог заставить себя посмотреть на Хосока и встретил серьёзный взгляд карих глаз напротив.
— Спасибо, Юнги. Никто не говорил мне подобного.
— Брось, — ещё больше покраснел Мин. — Поклонников у тебя хоть отбавляй.
— Но они не ты, — покачал Чон головой. — Легко впечатлить человека, которому ты уже нравишься. А вот обратное почти невозможно.
Юнги задержал дыхание зачем-то, ощущая, что сказал больше, чем нужно. Но вот взгляд Хосока успокаивал, что он сказал в самый раз и то, что было необходимо. Потом Чон улыбнулся, одновременно ломая и исправляя момент.
— Видимо, я и правда очень хорош, — он шутливо провёл рукой по своим волосам, поднимая подбородок выше и ухмыляясь.
— Скромность не твой конёк, — закатил глаза Мин.
Хосок рассмеялся, легко и как-то правильно. И Юнги расхотелось вести серьёзные разговоры. Ему стало интересно, во сколько лет Чон пошёл в танцевальную студию, каким был его первый танец, а каким любимый. Что он чувствовал, когда танцевал. Было ли это чувство похоже на то, когда находишь правильные слова для песни, которые всё не мог подобрать.
— Хён! — внезапно закричал Хосок, заставив Юнги вздрогнуть и обернуться назад.
К ним направлялся высокий мужчина средних лет, который чем-то отдалённо был похож на Тэхёна. На нём была клетчатая рубашка и свободные штаны, которые не очень подходили для ночного клуба, даже на взгляд Юнги. Пока он направлялся к их столику, успел дать задание подошедшему работнику, так что Юнги сразу заключил, что перед ним никто иной, как владелец этого клуба.
— Мой любимый посетитель! — воскликнул мужчина тоже на несколько тонов выше положенного, заключая при этом поднявшегося со стула Хосока в крепкие дружеские объятия.
— Я и не надеялся сегодня увидеться, — улыбнулся Чон.
— Ты так редко стал заглядывать, что я не мог упустить такую возможность, — заявил владелец клуба, сев рядом на свободный стул, а потом перевёл хитрый взгляд на притихшего Юнги. — Хотя теперь я могу понять, почему ты забыл обо мне. Не познакомишь со своим спутником?
— Да, конечно. Хён, это Мин Юнги, мой одноклассник. Юнги, Ли Муншик, владелец этого клуба и по совместительству дядя Тэхёна, — представил их друг другу Чон, напрочь игнорируя при этом намёки старшего.
— Одноклассник, значит, — прищурился Муншик, с весёлой улыбкой разглядывая Мина.
— Приятно познакомиться, — пробормотал Юнги, получив в ответ кивок.
— Ну что, собираешься порадовать нас сегодня выступлением? — повернулся обратно к подопечному Ли.
— Нет, сегодня вряд ли, — покачал головой Чон.
— Эх, жаль. Это бы точно повысило продажи алкоголя.
— Ты всё равно не разрешаешь пить коктейли, которые мне покупают.
— Да. И выпиваю их сам. Двойная победа, — рассмеялся Муншик, хлопнув Хосока по плечу, а потом опять направил взгляд хитрых глаз на Юнги: — А твой одноклассник что-нибудь умеет?
Мужчина немного выделил слово «одноклассник», заставив Мина мечтать испариться. Юнги тут же начал качать головой, уже собираясь признать себя абсолютно бесталанным, но его опередил Чон.
— Юнги неплохо читает рэп. По крайней мере он увлекался музыкой в средней школе.
Взгляд Муншика стал заинтересованней, а Мин мгновенно побледнел, одновременно обещая придушить Хосока. Он помнил то выступление слишком хорошо. Оно врезалось в память так же крепко, как и танец Хосока, но совершенно по другой причине. Оба выступления он хотел забыть и после обоих его мир перевернулся.
Шёл седьмой год обучения в школе. Музыкой Юнги увлекался давно и даже неплохо играл на фортепиано. Но именно в шестом-седьмом классе они с Намджуном оба серьёзно увлеклись рэпом. Уметь они ничего не умели, конечно, но энтузиазма было полно. Потом об этом увлечении каким-то неведомым Юнги образом прознала их классная руководительница и посчитала, что надо идти в ногу со временем, поддерживать интересы подрастающего поколения, а ещё что Юнги с Намджуном слишком спокойно живётся (последнее не точно). В общем и целом, их класс на школьном конкурсе талантов представляли они двое. Надо ли говорить, что это был полный провал.
Ким оправился от позора быстрее, чем друг, уже через неделю принявшись поддерживать шутки, ходившее о них по школе. Юнги же на год перестал мечтать о карьере музыканта, к величайшему счастью его родителей. Но, к их же несчастью, Сокджин с Намджуном всё же сумели вернуть Юнги уверенность в себе. Тем не менее, о выступлениях Мин забыл на долгие годы и вспоминать в ближайшее время не планировал.
— Вот как... — протянул Муншик, — Если хочешь, могу предоставить тебе сцену для практики.
— Нет, я... Не думаю, что моего уровня будет достаточно.
— Не надо скромности, — хмыкнул Муншик. — Я бы хотел выше отозваться о здешней публике, но им хватит и только симпатичного лица, чтобы полюбить тебя. А если ещё свяжешь пару слов друг с другом и в ноты попадёшь, то вообще отлично.
— То есть я им нравлюсь только из-за неописуемой красоты? — вздохнул Хосок.
— Ну почему же, — покачал головой Муншик, — ещё ты молод, а нет ничего прекраснее этого.
После этих слов он поднялся со стула и ещё раз обратился к Юнги:
— Подумай о выступлении. Понятное дело, что просто так я тебя на сцену не выпущу, но после прослушивания могу предоставить неплохое место для практики. Публика здесь и правда не придирчивая, — а потом повернулся к Хосоку, потрепав его по волосам. — Рад был увидеться, мелкий. Улыбайся почаще, так ты освящаешь всё вокруг.
После этого Муншик махнул им на прощание и исчез за той же дверью, что и Тэхён. Хосок задумчиво улыбался ему вслед. И сейчас Юнги подумал, что Муншик отчасти прав: улыбка Чона заставляет помещение становиться чуточку ярче.
— Семья отказалась от него, — тихо произнёс Хосок. — Мама Тэхёна, сестра Муншика, единственная, кто из семьи продолжает поддерживать с ним отношения, да и то в тайне, — Хосок сжал кулак и его взгляд наполнился злостью. — Не понимаю, как можно отказаться от собственного ребёнка из-за того, что он чем-то отличается. Это же такой бред! Но он смог отрыть свой бизнес и создать собственную семью. Хотя они с парнем очень хотят усыновить ребёнка, но не могут, конечно... Не в этой стране.
Чон разжал кулак, и рука безвольно опустилась на стол, вскоре заново начав мучать этикетку пива. Его взгляд снова стал грустным, и свет вокруг померк.
— Он мой пример для подражания. Даже не знаю, что бы я делал без Муншик-хёна...
Хосок опять замолчал, а Юнги вспомнил, что они здесь ни как приятели и даже ни как одноклассники. Где-то на том месте, где у Хосока должно светиться яркое солнце, зияет пугающая пустота. Отблески этого яркого света ещё можно увидеть в его улыбке или в его танцах, но в глубине глаз видно, как догорают последние остатки чего-то блестящего и прекрасного.
— Муншик кажется хорошим и надёжным человеком. Ты не думал... Поговорить с ним? — неуверенно произнёс Юнги.
Если совсем начистоту, то он всё ещё надеялся скинуть ношу на кого-то другого. Но также и понимал, что умудрённый опытом человек справиться с такой сложной темой лучше, чем школьник, который и сам не знает, что делать со своей жизнью.
— Нет, я... Не хочу его разочаровывать, понимаешь?
— Ты никого не разочаруешь, Хосок, — покачал головой Юнги и, поддавшись порыву, накрыл руку Хосока своей. — Думаю, что всем твоим друзьям и семье было бы невыносимо больно узнать, что ты на самом деле чувствуешь. А ещё хуже узнать, что они не смогли ничем помочь, когда было время. Если даже мне, почти постороннему тебе человеку, было страшно за тебя, то представить не могу, какого было бы им...
Хосок не отрывал взгляда от их рук, но Юнги, внезапно осмелев, не прервал прикосновение.
— Мой отец... — начал Хосок, но его голос сломался и пришлось начать заново. — Мой отец всегда говорил, что слабым людям нет места в этом мире.
— Ты не слабый, Хосок. Нет ничего смелее, чем попросить о помощи.
Чон пошевелил рукой, и Юнги уже решил, что он хочет её убрать, но тот переплёл их пальцы. Руки Хосока были обветренные и немного грубые, но сами пальцы были невероятно изящными, даже покусанные ногти не особо портили эти руки. Юнги бы и стало страшно от собственных мыслей, но он всегда мнил себя ценителем прекрасного. Поэтому только сильнее в ответ сжал руку Хосока.
— Пошли отсюда? — почти прошептал Хосок. — Скоро клуб откроется, и тут станет шумно.
— Хорошо, — мягко, в тон Чону, произнёс Мин.
Им пришлось расцепить руки, потому что одно дело накрыть руку другого человека ради поддержки пока никто не видит. И уже совсем другое — держаться за руки при всех.
Тэхён с Муншиком так и не вернулись в зал, чтобы они могли попрощаться. Поэтому Хосок по-хозяйски зашёл за барную стойку и выкинул бутылки в мусорку. Потом они вышли из душного ночного клуба, и Юнги набрал целые лёгкие воздуха, от чего его голова немного закружилась. А потом Хосок снова взял его за руку, и сознание Мина совершило ещё один кульбит, как от перенасыщения кислородом.
Юнги всегда до странного нравились прикосновения к рукам. Он помнил, как ещё ребёнком постоянно просил подержаться за руки с родителями и братом. Потом мама сказала, что он уже достаточно взрослый и должен обходиться без этого. Маленькому Юнги это слегка разбило сердце, но вскоре он понял, что мама была права. Потом он старался строить из себя неприступного хулигана всея школы (от хулигана одна репутация, на самом деле Мин даже ни одного занятия без уважительной причины не пропустил), а к этому держание за руки как-то не шло. Но он хорошо запомнил, как один раз они с Намджуном и Сокджином знатно напились и весь вечер провели с крепко сплетёнными пальцами, при этом подшучивая друг над другом.
И сейчас, здесь, гулять по ночному городу, взявшись за руки с Хосоком, было очень приятно. Юнги бы точно не сказал, было ли это из-за самого Чона или он сам просто так соскучился по прикосновениям, но в данный момент он и не хотел об этом думать.
Они пошли по дворам, выходить на освящённую и многолюдную улицу было бы опасно, а разрывать переплетённые пальцы никто не хотел. Вскоре они вышли к детской площадке, и Хосок сорвался с места, утягивая Мина за собой. Они залезли на горку и сели на неё, свесив ноги вниз.
Их руки Хосок устроил у себя на коленях и принялся рассматривать многочисленные кольца Юнги. Он снимал их и поднимал выше, рассматривая зачем-то на свету. Мин как будто со стороны наблюдал за странной игрой Чона, опустив голову на железную перекладину. Она немного остужала его затянутую то ли от алкоголя, то ли от чего-то ещё туманом голову.
— Так ты больше не занимаешься музыкой? — спросил Хосок так спокойно, как будто продолжал давно начатый разговор. Так спокойно, будто не гладил сейчас Юнги по рукам.
— Занимаюсь, — сказал Юнги, а потом кое-что понял, оторвал голову от холодного металла и затараторил: — Я стал лучше с того выступления. Тогда я только начинал заниматься, но сейчас кое-что умею. Хотя я больше сконцентрировался на написании музыки, это Намджун у нас рэпер...
А потом Юнги опять кое-что понял и невероятным усилием воли остановил себя от того, чтобы стукнуться головой о горку. Во-первых, ему не следовало оправдываться перед Чон Хосоком так, как будто его мнение что-то для него значило. Во-вторых, он только что признался, что сочиняет музыку. Чёрт.
— Так ты композитор, — улыбнулся Хосок, он явно не собирался смеяться, — это многое объясняет.
— И что же? — грубее, чем следовало, спросил Юнги. Он был изрядно смущён.
Чон неопределённо пожал плечами, продолжая рассматривать кольца Мина.
— Ваше выступление было не таким уж и плохим, ты слишком строг к себе. Вам было по четырнадцать, к тому же самоучки, чего ещё можно было ожидать? Я ругался тогда со всеми, кто над вами смеялся. У всех них не было ни крупицы вашего таланта, ни смелости, чтобы выйти на сцену. Что они все вообще могли знать?
Юнги напряжённо всматривался в лицо Хосока. Он этого не знал. Думал, что авторству Чона принадлежит добрая половина всех издевательств. А оказалось, что всё было совершенно иначе.
— Ещё я помню, что ты играл в начальной школе на пианино, — продолжил Хосок. — Понятно, откуда у тебя такие красивые пальцы. Пальцы пианиста.
Чон вытянул вперёд руку Юнги, и тот, повинуясь, выпрямил тонкие и длинные пальцы, показывая их во всей красе. Хосок ухмыльнулся и забрал руку назад на колени, обхватывая двумя ладонями.
— Почему мы не общались раньше? — задался в пустоту вопросом Юнги.
Сейчас всё казалось ему таким правильным. Они сходили посидеть в бар, выпили по паре напитков, пообщались с другими людьми, а потом пошли гулять по городу, останавливаясь там, где душа пожелает. Разве так не должно было быть всегда? Почему так не было всегда? Сколько лет ушло на глупые домыслы, сколько тёплых мгновений было упущено, сколько ошибок они чуть было не допустили. Что было бы, если бы Юнги не задержался в школе? Что было бы, если бы Хосок...
— Не знаю, — улыбнулся Чон и впервые после того, как они вышли из клуба, взглянул на него. — Но, наверное, так было нужно. Чтобы мы встретились именно сейчас, именно в это время нашей жизни.
Юнги улыбнулся в ответ.