House of dragon/ Дом дракона

Покои принцессы Рей в Дрифтмарке были полны тревожного ожидания. Солнце уже поднялось высоко, заливая комнату янтарным светом, но это не могло рассеять мрачную атмосферу, повисшую в воздухе после вчерашнего инцидента.

Рейнис, высокая и статная, стояла в центре комнаты, опираясь на столешницу, словно изваяние из древнего камня. Её лицо, обычно исполненное благородства, в этот момент выражало явное беспокойство.

— Она уже настраивает своих детей против тебя, Рей, — говорила Рейнис, ее голос был полон мрачного предчувствия, — Ты видела, как они смотрят на тебя и твоих детей.

Девушка, стоявшая возле балкона, задумчиво смотрела на восходящее солнце. Ее плечи были поникшими, и в ее глазах застыла усталость.

— Я вижу, — вздохнула принцесса, ее голос был тихим, словно она говорила сама с собой.

Рейнис отпила из бокала воды, и, осушив его, констатировала:

— Откуда только такая злость? Вы выросли в одном замке, в четырех стенах, а уже готовы перегрызть друг другу глотки.

Деймон, стоявший в темном углу комнаты, сжимал в руке "Темную сестру". Его взгляд, полный мрачной решимости, был направлен на присутствующих.

— От родителей, — ответил Деймон, его голос был хриплым и полным сарказма, — Не иначе.

Принцесса снова вздохнула, ее взгляд был полон тревоги.

— Страшно представить, что случится, когда они вырастут и возмужают, — голос принцессы задрожал, она словно пыталась заглянуть в будущее и увидеть там лишь ужас.

Деймон, сжимая пальцы на переносице, рассказал:

— Рейна доложила мне обо всем, что произошло там. Они вышли на улицу втроем, а после того, как увидели Эймонда, забирающего Вхагар, набросились на него. — он покачал головой, словно отгоняя от себя неприятные воспоминания. — Рейна и Бейла знатно разозлились, заставив Эймонда ринуться на них в ответ. Эймонд, естественно старше них и вскоре инициатива перешла на него, поэтому впоследствии вмешался и Эйгон, когда тот душил Рейну.

Рейнис вздохнула, устало прикрыв глаза:
— Творят, что вздумается, — сказала она, ее голос был полон печали, — Молодость — это такая неистовая сила, которая не знает границ.

Рей, опустив голову, словно признавая свою неправоту, сказала:

— Я должна извиниться перед Алисентой, — ее голос был тихим, но полным решимости. — Нельзя позволить ей разжечь войну еще раньше.

Рейнис, от удивления, даже поставила бокал на стол:

— Ни в коем случае, ты видела, что она попыталась сделать, когда увидела, что ты пришла? — произнесла она, ее голос был полон возмущения. — Слава богам, Лейнор оказался рядом, — констатировала Рейнис, ее взгляд был полон благодарности к сыну, по совместительству мужу принцессы.

Рей, вздохнув, прошептала:
— Иначе никак. Она лишь будет ждать и отрешаться, будто нас и не существует. Мне стоит извиниться, — она сжала губы в тонкую линию, ее взгляд был полон решимости.

Деймон окинул принцессу вопросительным взглядом, словно сомневаясь в ее решении, а Рейнис, молча кивнув, вручила ей небольшую шкатулку с ожерельем и серьгами:

— Возьми это и вручи ей в качестве извинения, — сказала она, ее голос был полон понимания, — Я слышала, что Алисента обожает подобного рода драгоценности.

Принцесса кивнула, принимая шкатулку:

— Благодарю, тетя, — ее голос был полон благодарности, провожая Рейнис взглядом, когда та покидала комнату. Принцесса повернулась к Деймону, стоявшему уже позади нее. Она подняла брови, как будто задавая немой вопрос.

— Что? — воскликнула она, ее голос был полон любопытства.

Деймон, в ответ, протянул ей руку, держа в ней небольшой кинжал, а его взгляд был серьезным и полным заботы:

— Будь аккуратнее, — сказал он, — Возьми лучше этот, он меньше и острее.

Девушка кивнула, принимая подарок от мужчины. Ее пальцы скользнули по рукояти кинжала, чувствуя его остроту.

— Деймон, — окликнула она его, когда тот уже был готов покинуть комнату.
Мужчина повернулся, его взгляд был полон нетерпеливого ожидания:

— Да?

— Поговори, пожалуйста, с Эйгоном, — произнесла она, ее голос был тихим, но полным просьбы. Деймон, кивнув, развернулся и вышел из комнаты, направляясь вниз, его шаги были легкими и уверенными.

•••

Эйгон сидел в покоях Рейны, где собрались все трое детей. Атмосфера в комнате была наполнена напряжением и беспокойством. Бейла, пытаясь хоть как-то нарушить гнетущую тишину, нервно барабанила пальцами по столу, словно отбивая такт своему волнению. Её взгляд, блуждающий по комнате, выдавал ее внутреннее смятение.

— Как только им всем в головы приходит такая мысль? Я – бастард?! — внезапно воскликнул Эйгон, его брови сдвинулись на переносице, а пальцы с силой сжимали висок, словно пытаясь унять головную боль. — Вот скажите мне, я похож на бастарда? — его голос был полон возмущения и оскорбленного самолюбия.

— Эйгон... — Рейна, подошла к нему сзади и нежно положила свою руку между его пальцами, пытаясь успокоить его волнение.

— Я — сын Лейнора Велариона и моя принадлежность к роду Таргариенов неоспорима! — выкрикнул он, перебивая Рейну, стоявшую рядом.

— Ходят слухи, — прошептала Бейла, сидящая напротив принца, её голос был тихим, но полным язвительности. — О том, что ты не его сын.

— Почему они вообще появляются? Кто их распускает?! — недоуменно воскликнул Эйгон, вставая из-за стола и опираясь руками на его край. Он был в ярости и его голос был полным отчаяния. — У меня белые волосы и голубые глаза, как у матери. Разве этого недостаточно!? У отца ведь такая же светлая внешность. — он сделал паузу, и его голос стал более тихим, полным недоумения. — Почему Люцериса и Бейлона не трогают?

— Потому что они его кровные сыновья, — раздался голос сзади, который заставил Эйгона вздрогнуть. Его спина выпрямилась, а напряжение в его теле стало еще сильнее.

— Отец? — воскликнула Рейна, ее глаза расширились от удивления, направляя взгляд на Деймона, стоявшего в дверях.

Эйгон медленно повернул свой взгляд, наполненный злостью и обидой, на фигуру Деймона, стоявшего в дверях. Его выражение лица резко изменилось, и на смену злости пришло недоумение. В его глазах читался немой вопрос.

— О чем вы говорите? — спросил он, его голос был тихим и полным неуверенности.

— Отец, кто же тогда является настоящим отцом Эйгона? — вмешалась Рейна.

Деймон, прислонившись к дверному косяку, скрестив руки на груди, словно оценивал их реакцию, произнес, сохраняя спокойствие в голосе:

— Чей он сын? — он задал вопрос, словно играя с ними.

В комнате повисла тишина, нарушаемая только прерывистым дыханием детей. Эйгон смотрел на Деймона, пытаясь прочитать по его лицу истину. Его сердце билось в груди, словно раненая птица. Рейна и Бейла, затаив дыхание, ждали ответа, в их глазах читался страх и любопытство.

Деймон, свысока глядя на Эйгона, медленно приблизился к нему, словно хищник, выслеживающий свою жертву. Его статная фигура, полная силы и уверенности, затмила собой все пространство комнаты. В его глазах появилась едва заметная усмешка, которая повергла принца в страх и смятение. Эта усмешка была полна иронии и презрения, словно говорящая о том, что Эйгон был всего лишь пешкой в игре за престол. Он оперся на "Темную сестру", и клинок, казалось, стал продолжением его самого, его темной и опасной сущности.

— Моя мать всегда была верна своему мужу. Отец всегда был рядом с нами, — процедил Эйгон, его голос дрожал, но в нем все еще оставалась надежда на правду, которую он так хотел услышать.

Деймон усмехнулся, его взгляд был прикован к Эйгону, словно он хотел прочесть его душу.

— Если у тебя белые волосы, это еще не значит, что Лейнор твой отец, — произнес он, и его голос звучал как вызов, — В Красном замке на тот момент находился не один Таргариен.

Эйгон, с раздражением окинул взглядом Деймона, что так яростно играл с ним, с его чувствами и принадлежностью. Его глаза горели от злости и отчаяния.

— Говорите, — прошептал он, его голос был полон ненависти и отчаяния, — Кто мой отец?

Деймон лишь ухмыльнулся, не произнося ни слова. Эта ухмылка была словно печать, подтверждающая все его догадки. Он молчал, зная, что Эйгон сам понял ответ на свой вопрос. Он не нуждался в словах, его взгляд говорил за него.

Глаза Эйгона округлились от ужаса и осознания, а руки задрожали от нервного напряжения. Он обернулся в сторону столешницы, оглядывая сестер, словно ища поддержки или отрицания.

— Вы врёте, — прошептал он, его голос был полон отрицания, — Вы все врёте!

Деймон пожал плечами, скрещивая руки между собой, словно показывая свое равнодушие к его словам. Его взгляд был холоден и беспристрастен:

— Пожалуй, тебе стоит принять это, — произнес он, и в его голосе звучало не только безразличие, но и некий вызов, словно он предлагал ему смириться с правдой.
Деймон, стоял в комнате, словно скала, непоколебимый и уверенный. Его статная фигура, подкрепленная острым взглядом и властным голосом, подавляла и внушала страх одновременно.

— Прочь! Все прочь! — выкрикнул Эйгон, его голос сорвался, а руки сжались в кулаки. Он был в ярости и отчаянии, его чувства были на пределе. Он чувствовал, как мир вокруг него рушится, и правда, которую он так долго отрицал, настигает его со всей своей жестокостью. Он не хотел верить в то, что услышал, он не хотел принимать эту горькую правду.

Его слова, словно удар кнута, заставили Рейну и Бейлу поспешно отступить за спину Деймона. Они смотрели на своего брата с тревогой и сочувствием, но в их глазах также читался испуг. Деймон, словно каменная гора, стоял неподвижно, его взгляд был прикован к Эйгону, и в нем не было ни капли сострадания, только мрачная решимость.

— Оставьте нас, девочки. — сказал Порочный Принц, выпровождая взглядом принцесс. А когда они остались наедине, тот вальяжно запер дверь и вернулся к Эйгону.

— Вы не можете быть моим отцом! — прокричал Эйгон, его голос дрожал, а в глазах застыли слезы. Он отрицал очевидное, он пытался ухватиться за ту ложь, в которую он так долго верил.

Деймон, скрестив руки на груди, сделал шаг вперед, его взгляд был пронзительным и непоколебимым. Он смотрел на Эйгона сверху вниз, словно на провинившегося мальчишку.

— Еще как могу, — произнес он, его голос был спокоен и ровен, но в нем звучала сталь. — Не стыдись этого, Эйгон.

Юный принц покачал головой, отрицая слова Деймона. Он не хотел слышать эту правду, он хотел вернуть то время, когда он был уверен в своем происхождении, когда он не сомневался в том, кто его отец.

— Нет! — прошептал он, его голос был полон отчаяния. — Вы лжете, вы все лжете!

Деймон подошел к нему еще ближе, его дыхание опаляло лицо принца.

— Я никогда тебе не врал, — сказал он, его голос был тихим, но в нем звучала сила и уверенность, — Посмотри на себя, ты — Таргариен, гордись этим. Ты унаследовал нашу кровь, наш огонь, нашу гордость.

Эйгон отпрянул от Деймона, словно от обжигающего пламени. Его глаза были полны смятения и непонимания.

— Но... но почему? — прошептал он, его голос был полон боли. — Почему мама мне не сказала?

— У нее были свои причины, ведь она хотела обезопасить тебя. — ответил Деймон, его голос смягчился, хотя в нем все еще не было сострадания. — Но это не меняет твоего положения в жизни и в королевстве.

Эйгон посмотрел на него с недоверием, в его глазах плескалась горечь.

— Вы не мой отец, — прошептал он, и слезы, наконец, покатились по его щекам. — Я не хочу быть вашим сыном.

— Это не твой выбор, — ответил Деймон, его взгляд стал суровым, — Ты носишь мою кровь, ты мой сын, хочешь этого ты или нет. И ты должен научиться с этим жить.

— Ты бросил маму, а значит, предал ее и меня. Я не желаю даже видеть тебя.

Деймон выслушал его слова, и в его глазах промелькнуло что-то похожее на разочарование. Он не ожидал, что сын так быстро возненавидит его. Он думал, что сможет завоевать его уважение, но он ошибся.

— Ты можешь ненавидеть меня, — сказал Деймон, его голос был ровным, — Ты можешь отрицать мое отцовство, но это не изменит того факта, что ты мой сын. — Он подошел ближе к Эйгону, его взгляд стал пронзительным и жестким. — Я не бросал тебя, — сказал он, его голос был полон гордости и упрямства. — Я всегда был рядом, пусть и незримо. И я всегда буду защищать тебя, несмотря ни на что.

Он провел рукой по волосам Эйгона, и тот отпрянул от него, словно от прикосновения змеи.

— Я не хочу твоей защиты, — прошептал Эйгон, его голос был полон отвращения, — Я не хочу иметь ничего общего с тобой.

Деймон сжал губы в тонкую линию, и в его взгляде вспыхнуло смятение. Он был упрям, как скала, и он не собирался отступать.

— Это не твое решение, — сказал он, его голос был полон угрозы, — Ты мой сын, и ты будешь принимать мою защиту, нравится тебе это или нет. Я не отступлю от тебя, Эйгон, никогда, даже если ты будешь ненавидеть меня за это.

Он сжал руку сына на плече, и в его взгляде промелькнул тот самый упрямый огонь, который был свойственен всем Таргариенам. Его голос был полон силы и уверенности. Он был готов пойти на все, чтобы защитить своего сына, даже если для этого ему придется сломить его волю.

— Ты чудовище.

Деймон, услышав ядовитые слова Эйгона, застыл на мгновение, словно обдумывая их смысл. В его глазах мелькнула тень, но она тут же исчезла, оставив лишь стальную решимость.

Эйгон презрительно усмехнулся, и в его глазах читалось отвращение, переплетенное с болью и отчаянием.

— Во дворце, знаешь ли, много о тебе говорят. — помедлил он, разглядывая и пытаясь уловить лишнюю эмоцию в лице отца, — Говорят, что ты предпочитаешь развлекаться в борделе с юными девочками, что младше тебя на двадцать лет и более. Ты, кажется, даже убил свою первую жену, — подбирал он слова, пытаясь ранить чувства отца, — Ах да.. И вторую тоже.

Деймон, не дрогнув, выслушал эти обвинения. Он не отрицал их, но и не подтверждал. Его взгляд был холоден и бесстрастен, словно он давно привык к подобным упрекам.

— Ты играешься с чувствами женщин, и я не позволю, — хватка на плече Принца усилилась, но тот, кажется, не ощущал боли, — Я не позволю тебе навредить моей матери.

Деймон переместил стальную хватку, державшую плечо сына, на лицо. Его пальцы сжимали нежную кожу, заставляя её сморщиться от напора, но Эйгон, кажется, настолько был упёрт, что стоял ровно, не колеблясь.

— Тебе лучше принять меня, — прошептал он, его голос был полон угрозы и предупреждения, — Иначе будет хуже.

Он сделал паузу, его взгляд стал пронзительным и жестким.

— Рей не сядет без моей помощи на трон,  — произнес он, и в его словах не было сомнений, — И ты, как ее сын, должен это понимать. — Взгляд Порочного Принца на секунду смягчился, но до сих пор показывал всю его собственную отрешённость.

Эйгон, слушая его слова, почувствовал, как по спине пробежал холодок. В голосе Деймона звучала такая уверенность, что он не мог не поверить в его слова. Он понимал, что его мать сделала свой выбор, и он не мог этому помешать. Но он также понимал, что этот выбор может принести ей не только счастье, но и горе, и он не был готов с этим смириться.

— Ты угрожаешь мне? — прошептал Эйгон, его голос дрожал от ярости и бессилия.

Деймон ухмыльнулся, и в его глазах вспыхнул огонь.

— Это не угроза, — ответил он, — Это обещание.

Он отпустил руку Эйгона, и тот отшатнулся от него, словно от обжигающего пламени. Он смотрел на Деймона с ужасом и непониманием. Он видел перед собой не просто человека, он видел перед собой силу, которую он не мог контролировать.

— Ты совершенно не знаешь маму. Она заберет трон огнём и кровью, с тобой или без тебя, а я стану её наследником, как и подобает её первенцу, — помедлил он, — И мне плевать. Тебе никогда не будет места в наших сердцах.

Деймон ухмыльнулся, и в его глазах промелькнуло нечто похожее на грусть.

— Я знаю, — прошептал он, — Но это не имеет значения.

И с этими словами Деймон развернулся и покинул комнату, оставив Эйгона в полном смятении и отчаянии.

•••

Хелейна сидела в королевских покоях, внимательно рассматривая Визериса, словно искала в его глазах хоть каплю заинтересованности, но король лишь слабо вздыхал, когда Алисента пыталась заставить его принять снадобье от боли. В эту идиллию вдруг врывается стук, а затем четкий возглас стражника, который открывает дверь и впускает невысокую фигуру.

— Принцесса Рей Таргариен, — произнес он, закрывая за собой дверь.

Рей вошла в покои, оглядывая родственников, и держа в руках небольшую шкатулку. Она склонила голову в поклоне перед отцом и мачехой, бросая на них взгляд исподлобья, и затем направила свой взгляд на Хелейну, которая сидела и с интересом разглядывала пауков в пробирке.

— Сестра? — спросила она.

— Здравствуй, Хелейна. Рада видеть тебя, — кивнула Рей, перебрасывая взгляд на Алисенту.

— Что-то случилось? — с тревогой произнесла Алисента, в памяти вновь всплывая ужасный вечер и травма сына Эймонда.

— Алисента, — начала Рей, опуская взгляд, — я бы хотела извиниться перед тобой и Эймондом, несмотря ни на что. Мне печально слышать, что наши дети не ладят.

— Не ладят — это мягко сказано, — в тон ей ответила Алисента, скрестив руки на груди.

Рей, чувствуя, как гордость поднимается внутри неё, осознавала, что не собирается унижаться перед королевой. Она говорила холодно и расчетливо, не позволяя эмоциям взять верх.

— Я понимаю, что обстоятельства сложились непросто, и, возможно, это не оправдание, но я хочу, чтобы ты знала: я не желала недоразумений между нашими семьями, — продолжала она, стараясь сохранить спокойствие в голосе. — Я надеюсь, что мы сможем найти способ исправить это. Я не собираюсь просить прощения на коленях, но уверена, что вместе мы сможем найти выход из этой ситуации.

— Вы должны забыть о том дне, как о страшном кошмаре, — сказал король, оглядывая девушек с выражением, полным заботы и надежды на примирение.

— Отец, — Принцесса слабо улыбнулась, — я согласна с тобой. Возможно, наша большая отрешенность друг от друга с королевой стала причиной всего этого.

— Но это не стало причиной для того, чтобы твой сын калечил моего, — резко ответила Алисента, её голос звучал как ледяной ветер.

— Ваше высочество, — начала Рей, стараясь сохранить достоинство в этом непростом разговоре, — я приношу вам свои извинения, а также извинения моего сына Эйгона. Он действительно лишь пытался защитить свою сестру.

— Но вместо этого он напал на Эймонда, — сказала Алисента, подходя ближе, её глаза сверкали от возмущения. — Это недопустимо!

Однако напряженную атмосферу разрушила Хелейна, которая, словно искра, осветила мрачный момент:

— Матушка, Эймонд сказал, что обмен равноценен, — помедлила она, выбирая слова с осторожностью, — Дракон в обмен на глаз. Вхагар станет вашим подарком Эймонду в качестве примирения.

Рей вздохнула, потирая висок рукой.

— Хелейна, — произнесла она, стараясь сохранить спокойствие, — дракон — это не игрушка, которую можно менять.

— Драконы — это наше всё, наше сокровище, — дополнил Визерис, его голос звучал с тяжестью. — Когда-нибудь ты поймешь это, когда вырастешь; а сейчас, — помедлил он, — нам стоит сосредоточиться на выезде обратно в Королевскую Гавань.

Рей кивнула, доставая шкатулку и вручая её Королеве.

— Прошу, Алисента, прими это в знак уважения и извинения, — произнесла она, открывая шкатулку, в которой находилась пара драгоценностей изумрудного цвета, искрящихся в свете факелов.

Алисента замерла, её глаза расширились от неожиданности.

— ..Откуда ты знаешь? — спросила она, не в силах скрыть удивление.

— Я лишь желаю мира в нашей семье, а ты — такая же мать, как и я. Я считаю, что ты должна радоваться чаще, чем грустить, — поклонилась она, её голос звучал искренне.

Алисента, не ожидавшая такого жеста, мягко коснулась драгоценностей.

— Это очень щедро с твоей стороны, Рей. Я... я не знаю, что сказать.

— Скажи, что ты примешь это, — ответила Рей с улыбкой. — Мы не можем позволить обидам разрушить то, что должно нас связывать.

— Ты права, — произнесла Алисента, её голос стал более мягким. — Мы все здесь, потому что любим наших детей. Возможно, нам пора оставить прошлое позади и двигаться вперёд.

— Я согласна, — поддержала её Рей. — Мы должны найти способ, как наши дети смогут расти вместе, а не враждовать.

Визерис, почувствовав, что атмосфера начинает меняться, добавил:

— Да, и если наши дети смогут увидеть, как мы можем работать вместе, это даст им надежду на будущее. — помедлил он, — Прошу простить меня, но я плохо себя чувствую. Мы можем поговорить позже. — сказал Визерис, приподнимаясь со стула и направляясь в сторону кровати.

Рей еще раз окинула добрым взглядом присутствующих Хелейну и Алисенту, а затем вышла из покоев.

•••

Вечер снова окатил холодный Дрифтмарк, наполняя его мрачной тишиной, которая словно стягивала дух. Серая пелена облаков нависала над замком, накрывая его, как тяжелое одеяло. Ветер, пронизывающий каждый уголок, не оставлял шансов на тепло. Словно время остановилось, и каждый звук, каждое движение казались замедленными, как в старом, едва различимом фильме. Лишь редкие вспышки света от факелов, отражающиеся в старинных стенах, напоминали о том, что жизнь все-таки продолжается.

Рей сидела в собственных покоях, укачивая Бейлона на руках. Мягкие ткани одеяла обвили его, словно защищая от холодного дыхания вечера. Она чувствовала тепло его тела, и это было единственным источником утешения в этот гнетущий момент. Рядом, в тени, сидел Эйгон, его фигура, словно потерянная в своих мыслях, не привлекала внимания. Он ни разу за вечер не проронил ни слова, и это молчание казалось еще более весомым, чем любые слова.

Принцесса попыталась собрать свои мысли, но они расплывались, как дым. В конце концов, она решилась задать вопрос, который мучил её:

— Ты в порядке?

Эйгон даже не кивнул, его взгляд оставался устремленным в пустоту.

— Мм... — только и послышалось от него, как будто он был далеко от реальности, где царили проблемы и тревоги.

— Деймон рассказал тебе, не так ли? — спросила она, исподлобья оглядывая сына. В её голосе слышалась нотка беспокойства, но Эйгон лишь вздохнул, по-прежнему не смотря на неё.

— Именно, — ответил он, наконец, но в его голосе не было ни горечи, ни гнева, только холод.

Рей почувствовала, как внутри её что-то сжалось. Эйгон был не просто её сыном, он был частью её сердца, но в этот момент она видела в нем отражение предвзятости и сомнений.

— Ты ведь понимаешь, что он — твой отец, — сказала она, стараясь вложить в слова всю свою надежду. — Сложно принять его решение, но это не меняет того, кем он является.

Эйгон резко повернулся к ней, его глаза сверкнули от эмоций, которые он старался скрыть.

— Он оставил нас, мам. Он выбрал свою жизнь, свою власть. Как я могу смотреть на него как на отца, когда он не был рядом, когда это было важно?

Рей почувствовала, как сердце сжимается от боли. Она знала, как трудно было Эйгону принимать своего отца. Деймон был не просто фигурой в их жизни, он был тем, кто изменил их судьбы навсегда.

— Я не прошу тебя простить его, — ответила она тихо, — но я надеюсь, что ты сможешь понять, что у каждого из нас есть свои причины.

Эйгон отвернулся, его плечи напряглись, и Рей поняла, что он все еще не готов принять эту реальность.

— Ты не понимаешь, — произнес он, голос его звучал глухо. — Я не хочу быть таким, как он.

Рей почувствовала, что её слова не достигают его, как камень, брошенный в бездну. Она знала, что это не просто вопрос о Деймоне; это был вопрос о том, как Эйгон воспринимал себя в этом мире, где все было переплетено с предательством и болью.

— Ты не должен быть таким, как он, — сказала она, стараясь сохранить спокойствие. — Ты сам по себе, Эйгон. И это твой выбор, кем быть

— Мы никогда не сможем быть семьей.

— Эйгон, — прервала она, стараясь говорить спокойно, хотя внутри неё бурлили эмоции. — Я понимаю, что ты сейчас испытываешь. Но когда ты говоришь такие вещи, ты сам себя лишаешь шанса на что-то большее. Ты не должен закрываться от него, даже если это тяжело.

Эйгон отвернулся, его лицо исказилось от гнева.

— Как ты можешь говорить такое? Ты же сама знаешь, что он натворил! Он бросил нас, когда нам было больше всего нужно! Как можно простить это?

— Он не бросал тебя, — возразила Рей, стараясь сохранить терпение. — Он делал выбор, который, как он считал, был единственным возможным. Ты знаешь, какова жизнь высокопоставленного лица. Деймон всегда был в плену своих обязанностей.

— Обязанностей? — с сарказмом произнес Эйгон. — Его обязанности заключаются в том, чтобы управлять, а не быть отцом! Он не знает, что такое семья. Для него это просто игра, в которой он пытается оставаться на вершине.

Рей вздохнула, чувствуя, как её сердце сжимается от боли за сына.

— Ты не прав, — сказала она, приближаясь к нему. — У каждого из нас есть свои ошибки. Ты должен понять, что Деймон тоже страдает. Он не идеален, но он твой отец, и это должно значить что-то.

— Это не значит, что я обязан его любить, — резко ответил он, его голос полный тоски. — Я не хочу быть его марионеткой, не хочу, чтобы он определял, кто я.

— Ты не марионетка, Эйгон. Ты сам создаешь свою судьбу, — сказала она, стараясь вложить в слова всю свою любовь. — Ты должен найти в себе силы, чтобы быть лучше, чем он, а не просто противостоять ему.

Эйгон закрыл глаза, словно пытаясь заглушить её слова.

— Ты не понимаешь, — произнес он тихо, почти шёпотом. — Я не могу смотреть на него, не могу принять то, что он сделал. Он не заслуживает моего уважения.

— Возможно, но ты заслуживаешь уважения к себе. И это значит, что ты должен научиться прощать, — произнесла Рей, глядя ему в глаза. — Прощение — это не значит забыть. Это значит освободить себя от тёмного бремени, которое ты несёшь.

Эйгон молчал, его глаза блестели от сдерживаемых слёз.

— Я не знаю, смогу ли я это сделать, — сказал он глухо.

— Начни с малого, — предложила Рей. — Поговори с ним. Скажи, что ты чувствуешь. Пусть он услышит тебя. Это может быть первым шагом к тому, чтобы понять друг друга.

— Я не уверен, что это поможет, — произнес он, но в его голосе уже не было той жесткости, что раньше.

— Ты — будущий король семи королевств. Ты — моя кровь, моя гордость, и я хочу, чтобы ты знал себе цену.  Ты думаешь, что это не поможет, даже не пытаясь? — помедлила принцесса, садясь ближе к сыну, — Пересиль себя, будь мудрее и рассудительнее, как настоящий будущий король, а Деймон, хоть и не показывает своей привязанности, в глубине души он не может её отрицать.  Ты должен воспользоваться этим знанием.

Рей обняла его, и он не отстранился.

— Я верю в тебя, Эйгон, — сказала она. — Ты сильнее, чем думаешь. И помни, что у тебя есть мы. Люцерис, я, Бейлон — мы всегда рядом.

Эйгон слегка кивнул, и в его глазах заблестели слёзы.

— Спасибо, мама, — произнёс он, и в его голосе слышалась надежда. — Я попробую.

•••

— Ну же, ступай.

Эйгон, полный решимости и волнения, выбежал из покоев, где его ждали материнские слова, наполненные смыслом и заботой. Он спускался по крутой лестнице, его шаги звучали в тишине, как предвестники чего-то важного. Вскоре его взгляд упал на большую дверь, отделяющую его от отца, и сердце забилось быстрее.

Постучавшись три раза, он ожидал услышать знакомый голос, но тишина, словно завеса, окутала комнату. Набравшись смелости, юный принц открыл дверь и шагнул внутрь. Комната встретила его холодом и полумраком, в котором только пара свечей, едва освещающих письменный стол, бросала мягкий свет на его поверхность. Простота обстановки контрастировала с величием, которое Эйгон ожидал увидеть. Папки и документы лежали разбросанными, словно кто-то спешил покинуть это место.

Сердце Эйгона колотилось от любопытства, и он не смог удержаться от того, чтобы приблизиться к столу. Его взгляд упал на письмо, лежащее на самом видном месте, словно зовя его к себе. Он осторожно раскрыл его, и строки, написанные четким, уверенным почерком, начали разворачиваться перед его глазами.

«Все наши приготовления почти завершены. Драконье логово в полной готовности, а после вашего указа мы усилим охрану в ближайшее время и запросим на поставку большего количества слуг и продуктов питания для наследной принцессы и ее семьи», — читал он, погружаясь в смысл этих слов.

Эйгон перевернул письмо, и его взгляд упал на имя, написанное внизу: «Лорд Вернер». Это имя вызвало у него смешанные чувства — уважение и легкую настороженность. Он знал, что Лорд Вернер был человеком, обладающим весом в королевстве, и его слова всегда имели значение. Но его мысли отвлекли другие документы, лежащие под письмом.

Проведя рукой по поверхности стола, он наткнулся на белый лист, украшенный королевской печатью. Эйгон почувствовал, как его сердце забилось быстрее, ведь это было письмо от его деда, Визериса. Он осторожно раскрыл его, и глаза принца начали пробегать по строкам:

«Мой дорогой брат, Деймон , — начиналось письмо, — с тяжелым сердцем я обращаюсь к тебе в этот трудный час. Смерть Лейны Веларион оставила в наших душах глубокий след. Она была не просто частью нашего рода, но и светом, который освещал наши пути. Я никогда не забуду ее храбрость и мудрость, с которыми она встречала любые трудности. Наша семья потеряла не только родную душу, но и союзника, который был нам так нужен. Я осознаю, что жизнь иногда подбрасывает нам непредсказуемые испытания, и это лишь подчеркивает, насколько ценна каждая минута, проведенная вместе.
Ты должен помнить о Лейне, о ее любви и преданности, а мы сделаем все возможное, чтобы сохранить ваши узы и защитить то, что осталось. Мы должны быть сильными ради тех, кто ушел, и ради будущих поколений, которые будут следовать за нами. С любовью и печалью, твой брат, король Визерис».

Эйгон отложил письмо, его сердце наполнилось горечью. Слова деда отражали ту реальность, о которой он не хотел думать. Он понимал, что трагедия, произошедшая с Лейной, касалась не только семьи, но и всего королевства, поэтому, стараясь откинуть плохие мысли, он перевел взгляд на еще один листок с денежными значениями, но его мысли были прерваны, когда взгляд упал на следующий предмет на столе. Это был небольшой рисунок, помятый от времени и пожелтевший, словно хранил в себе эхо ушедших дней. На нем был изображен красный дракон, величественный и грозный, его крылья были расправлены, готовые взлететь в небо, а рядом с драконом был неуклюже нарисованный человек с белыми волосами, который, по всей видимости, стремился донести до мира что-то важное.

Эйгон улыбнулся, вспомнив о том, как, будучи ребенком, он сам рисовал подобные картинки, полные фантазий и надежд.

— Похож? — спросил Деймон, внезапно прерывая Эйгона от чтения. Его голос был тихим, почти шепотом, но в тишине комнаты он прозвучал словно раскат грома.

— Что? Как вы здесь оказались? — Эйгон вздрогнул от неожиданности и резко обернулся, глядя на отца, который так тихо, словно мышь, оказался прямо позади него. Он не слышал ни единого звука, ни шагов, ни дыхания, словно Деймон растворился в воздухе и появился из ниоткуда.

— Ты был так увлечен чтением, что мне показалось, будто ты ничего не слышишь позади себя, — усмехнулся Деймон, его глаза блеснули лукавством. Он стоял, облокотившись на стену, его поза была непринужденной, но в ней чувствовалась скрытая сила.

— Возможно... — пробормотал Эйгон, смущенно опустив взгляд на книгу, — Но кто это? — спросил он, снова подняв голову и вопросительно приподняв брови.

— Это был рисунок твоей матери, — произнес он тихо, и в его голосе прозвучала нежность, — Подаренный ею на... вероятно, мои именины? Да... А вот рисовала она скорее всего меня, либо Эймона, первого наездника Караксеса.
Он выпрямился и посмотрел на Эйгона с загадочной улыбкой. — Она всегда любила драконов, — продолжил Деймон.

— Ты до сих пор хранишь всё это? — спросил Эйгон, с удивлением оглядывая отца. Он не ожидал увидеть в таком суровом и беспощадном человеке столько нежности и трепета к прошлому.

— Да, — коротко ответил Деймон, его голос был лишен эмоций, словно он пытался скрыть свою уязвимость. Но Эйгон чувствовал, что за этой маской скрывается целая буря чувств.

Деймон подошел к старому деревянному комоду, стоявшему в углу комнаты, и открыл его. Изнутри он достал несколько свертков бумаги, завернутых в один большой. Аккуратно развернув их, он разложил на столе несколько плакатов, исписанных и изрисованных детской рукой. На них были изображены драконы всех форм и размеров, нарисованные с любовью и старанием.

— Она была очень любвеобильная и обожала сидеть на отцовском плече, — помедлил Деймон, вспоминая те теплые моменты, когда Рей была еще маленькой девочкой, и он носил ее на плечах, словно маленькую принцессу. — Однажды я сбежал с ней в драконье логово, чтобы увидеть драконов, находящихся там... Видел бы ты ее выражение лица, — уголки его губ слегка приподнялись в улыбке, и перед Эйгоном предстал совершенно иной Деймон, не тот страшный и злой человек, которым он всегда казался, а любящий и заботливый дядя.

Деймон провел рукой по столу, слегка касаясь одного из рисунков, словно это был хрупкий и драгоценный предмет.

— А это... — Его голос дрогнул, ведь на картине была изображена Рей на том ужасном фестивале, на котором вскоре вспыхнуло восстание. Его взгляд стал мрачным, а в глазах промелькнула боль. — Тогда я видел ее в последний раз.

— Так ты любил ее? — тихо спросил Эйгон, его голос дрожал от волнения.

— Больше, чем ты думаешь, — коротко ответил Порочный Принц, не отводя взгляда от рисунка.

— Зачем же ты бросил ее, когда узнал о том, что она носит в себе твоего ребенка? Когда она носила меня...Твоего сына. — слеза скатилась по щеке Эйгона, и его губы сомкнулись в тонкую линию, легко дрожа. Он смотрел на отца, его глаза были полны боли и обиды.

— Потому что я ее дядя, — вздохнул Деймон, его голос был полон горечи и отчаяния. Он подошел к Эйгону и нежно стер рукой слезу с его щеки.

Весть о том, что Деймон Таргариен, тридцатилетний принц, разделил ложе с восемнадцатилетней Рей, пронеслась по Красном Замке как смерч. Для одних это было очередным проявлением его порочной натуры, подтверждающим зловещую репутацию "Порочного Принца". Шепот осуждения смешивался с явным презрением и скрытым страхом. Дворяне, ранее снисходительно закрывавшие глаза на его вызывающее поведение, теперь открыто осуждали его, называя связь с племянницей Рей мерзким актом инцеста и злоупотреблением властью. Даже лояльные к нему до этого момента люди отвернулись, опасаясь осквернения и неизбежного гнева короля. Деймон, прежде пользовавшийся влиянием и уважением (пусть и вызывающим), стал персоной нон грата для многих, его имя стало синонимом морального разложения. За его спиной шептались о позоре, об опасности, которую он представлял для королевства, и о том, что его влияние на принцессу уничтожит ее репутацию и пошатнет позиции династии. Некоторые боялись его мести, другие – заразы его порочности. Он стал фигурой, вызывающей одновременно отвращение и мерзкое любопытство.

Деймону сразу вспомнился момент разговора с Визерисом, когда тот узнал о содеянном. Ярость брата обрушилась на него словно ураган, готовая смести все на своем пути.

— Ты опозорил ее! — продолжал кричать Визерис, — Ты опозорил нашу семью! Ты опозорил весь дом Таргариенов!

— Ты думаешь, что можешь делать все, что захочешь, потому что ты — Таргариен? — прошипел он, — Ты думаешь, что правила для тебя не писаны?

— Я никогда не прощу тебе этого, Деймон, — прорычал Визерис, — Ты навсегда потерял мое уважение.

— Прочь! Прочь из моего дворца. Прочь из моей жизни!

— Я посчитал, что мое отсутствие станет лучшим действием в тот момент, — голос Деймона звучал глухо, словно эхо в пустом зале. Он смотрел на Эйгона, стараясь уловить хоть какую-то реакцию, но лицо юноши оставалось непроницаемым, словно каменная маска. — Твою мать выдали замуж за Лейнора, которого она не любила, а я оставил её одну, скрываясь от гнева брата... Это было трусливо, я знаю.

Эйгон молчал, медленно переваривая слова отца. Он знал, что Деймон не был простым человеком, но такой откровенный признание собственной трусости — это было неожиданно.

— Нам тебя так хватало... — прошептал Эйгон, его голос дрожал.

— Я знаю... Я знаю, — Деймон слабо пододвинулся ближе и обвел руками вокруг сына, прижимая его к себе. Он коснулся его лба губами, и Эйгон еще пуще разревелся. — Прости меня, Эйгон, — прошептал Деймон, его голос слабо дрожал от эмоций.

Он прижал сына к себе сильнее, чувствуя его дрожащее тело. Он понимал, что причинил ему много боли, что лишил его детства, что оставил его без отца. Но он не знал, как исправить свои ошибки, как вернуть время назад. Он мог только обнять его и попросить прощения.

— Я люблю тебя, сынок, — прошептал Деймон, и его голос был полон любви, — Я всегда любил тебя.

Он крепко обнял Эйгона, и они оба стояли в комнате, окруженные рисунками, словно символами их прошлого, и их объятия были словно обещанием о будущем, которое они проведут вместе.

— Я хочу всё исправить, — его голос был тише шепота, — Позволь мне быть отцом, которого ты заслуживаешь. Я не прошу прощения за то, что произошло. Я не могу стереть прошлое. Но я могу постараться сделать будущее лучше.

— Больше никогда нас не бросай, пап... — прошептал Эйгон, прижимаясь к нему сильнее и глядя из-под объятий своими голубыми, влажными от слез глазами. В них было столько мольбы, столько надежды, что у Деймона перехватило дыхание.

Деймон лишь слабо кивнул в ответ, чувствуя, как по его собственному горлу поднимается ком. Он гладил сына по макушке, ощущая под пальцами мягкие пряди волос, признавая его и свою слабость, которую он нашел в сыне и его матери. Деймон, вероятно, боялся именно этого. Привязанности. Она казалась ему оковами, мешающими ему жить, делающими его уязвимым. Но сейчас она ощущалась совсем иначе. Чем-то святым. Чем-то запретным, но манящим, как огонь. Будто семеро богов, которых он всегда презирал, внезапно открыли ему глаза и показали истинную ценность человеческих связей.

•••

— Она пришла и извинялась сегодня днем, — говорила Алисента, сидя рядом с Отто, своим отцом. Она частенько заглядывала к нему с недавних пор, когда он снова стал десницей. Комната была освещена лишь несколькими свечами, отбрасывающими причудливые тени на их лица.

— И ты ей поверила? — спросил Отто, его голос был сухим и бесстрастным. Он никогда не доверял Рей, считая ее угрозой для своих внуков.

— Нет, отец. Не в этот раз, — помедлила Алисента, ее взгляд был полон решимости. — Она посчитала, что этого будет достаточно, и я сделала вид, что простила её, — Королева отпила глоток вина из своего бокала. Жидкость казалась горькой на вкус.

Отто, сидящий с ней рядом за столом, окинул дочь вопросительным взглядом. — Королю всё хуже и хуже, а Принцесса все слабей и слабее. Роды измучили её, — помедлил он, оценивая состояние здоровья Рей. — У неё нет союзников, кроме Веларионов, поэтому, когда мы вернемся во дворец, мы станем еще сильнее.

— Им не нужна Рей на престоле, на троне, — проговорила Алисента, ее голос был полон уверенности. — Им нужен Эйгон, мой сын, сидящий на троне, как настоящий наследник.

— И мы ему это обеспечим, — заверил Отто, его глаза блеснули в полумраке. — Корона по праву принадлежит ему, а не этой... выскочке.

— Рей и Деймон слишком близки, — сказала Алисента, ее голос был полон беспокойства. — Он может повлиять на неё, убедить её оставить трон своему племяннику.

— Деймон — это всего лишь дикая карта, — отмахнулся Отто, — Он думает только о себе и о своих амбициях. Рей сама должна понять, что Эйгон — лучший правитель, чем она.

— Она не видит дальше своего носа, — прошипела Алисента, ее кулаки сжались в гневе. — Она ослеплена своей любовью к сыновьям и своими собственными амбициями.

— Тогда мы должны открыть ей глаза, — сказал Отто, его голос стал холодным и расчетливым. — Мы должны показать ей, что Эйгон — единственный, кто может сохранить стабильность в королевстве.

— И как мы это сделаем? — спросила Алисента, глядя на отца с надеждой.

— У нас есть свои методы, Алисента, — ответил Отто с загадочной улыбкой, — Мы будем действовать осторожно и постепенно, но мы добьемся своего. Эйгон будет королем.

•••

Неделя на Дрифтмарке растаяла, словно дымка над утренним морем. Король Визерис и королева Алисента, в окружении свиты и младших наследников, отплыли на величественном корабле, оставив за кормой лишь пенный след и крики чаек. Визерис, утомленный дворцовыми интригами и непростыми отношениями между женой и дочерью, решил, что Рей заслуживает передышки, возможности побыть вдали от столичного змеиного клубка.

Принцесса проводила корабль взглядом, чувствуя одновременно облегчение и легкую грусть. Она любила отца, но постоянное соперничество с Алисентой отравляло ей жизнь. Здесь, на Дрифтмарке, в окружении близких и спокойной природы, она могла просто быть собой.

В отсутствии короля и королевы жизнь на острове текла своим чередом. Лейнор, муж Рей, занимался своими делами, подолгу пропадая в море. Эйгон, младший сын Рей, к всеобщему удивлению, увлекся тренировками с мечом под руководством Деймона Таргариена. Суровый и непредсказуемый, Деймон оказался неожиданно хорошим учителем, требующим от Эйгона полной отдачи и дисциплины.

Рей, в свою очередь, большую часть времени проводила в компании Рейнис Веларион. Старая морская волчица относилась к Рей с материнской теплотой, видя в ней не только наследницу Железного Трона, но и молодую женщину, нуждающуюся в поддержке и совете. Рейнис часто брала на руки Бейлона, внука, с которым нянчилась, словно с бесценным сокровищем. Она рассказывала ему истории о смелых мореплавателях и могучих драконах, напевала старинные валирийские песни и учила его первым шагам.

Рей с удовольствием наблюдала за этой трогательной сценой, ощущая тепло и умиротворение. Дрифтмарк, вдали от дворцовых интриг и политических амбиций, казался ей настоящим убежищем, местом, где она могла почувствовать себя в безопасности и окруженной любовью близких людей. Она знала, что рано или поздно ей придется вернуться в Королевскую Гавань, чтобы бороться за свои права и защищать свою семью. Но пока она наслаждалась каждым моментом, проведенным на острове, набираясь сил и вдохновения для будущих испытаний.

Одним из таких дней, вечером семья начала собираться в  главном зале, чтобы отведать ужин в компании близких. Рейнис и Корлис вышли первыми, затем вышел Люцерис с Бейлой и Рейной. Они сели за стол, приветствуя бабушку и дедушку.

— А где все остальные? — нетерпеливо спросила Рейна, оглядывая немногочисленных присутствующих. Ей всегда нравились шумные семейные ужины, наполненные смехом и шутками.

— Брат тренируется с Деймоном, — ответил Люцерис, скромно устроившись между сестрами. Его лицо выражало легкую обиду. — Они даже меня с собой не берут.

— Люк, тебе еще рано, — мягко сказала Рейнис, отпивая глоток вина из своего бокала. — В своё время и ты начнёшь тренироваться. Нужно подождать, пока окрепнешь.

— Очень на это надеюсь, — пробормотал Люцерис, устремив взгляд на дверь, надеясь увидеть брата и дядю.

В этот момент из-за угла появилась принцесса Рей, облаченная в изящное платье из нежной ткани бежевого оттенка. Её лицо было спокойным и умиротворенным, глаза светились мягким светом. Она одарила всех присутствующих теплой улыбкой и, прежде чем сесть рядом с Рейнис, нежно поцеловала Люцериса в лоб.

— Прошу прощения за опоздание, — сказала Рей, её голос звучал мелодично. — Задержалась с Бейлоном, он никак не хотел засыпать.

— Не волнуйся, милая, — ответила Рейнис, — Главное, что ты с нами.

Корлис, до этого молча наблюдавший за происходящим, откашлялся и произнес: — Скоро и Эйгон с Деймоном присоединятся к нам. Не стоит начинать трапезу без них.
Рей кивнула в знак согласия и обратилась к детям: — Ну что, как прошел ваш день? Расскажите мне что-нибудь интересное.

Рейна тут же оживилась: — Ваша служанка научила меня плести морские узлы! Они очень сложные, но я почти научилась.

— Умница, — похвалила ее Рейнис, — Тебе это очень пригодится, когда будешь плавать по морям.

Люцерис, немного стесняясь, добавил: — А я читал книги о драконах в библиотеке. Там столько всего интересного, но половину текста я до сих пор не понимаю.

— Я могу помочь тебе с изучением Валирийского, сынок. Не стесняйся спрашивать. — Принцесса наклонилась, откусывая кусок мяса.

За углом, словно из предрассветной мглы, сначала донеслись приглушенные шаги, а затем в обеденный зал вошли они – Деймон и Эйгон. Эйгон, юный и статный, первым шагнул в свет, принося с собой едва ощутимый аромат пота и свежей стали. Его щеки пылали здоровым румянцем, дыхание было сбито, а на руках, несмотря на перчатки, проступали красные полосы от рукояти меча. Без слов было понятно – тренировка выдалась изматывающей.

— Прости за опоздание, матушка, — произнес Эйгон, опускаясь на ближайшее свободное место за столом. Он старался говорить ровно, но в голосе все же проскальзывали нотки усталости. — Тренировка... затянулась.

Деймон следовал за ним, словно тень. Его движения были плавными и грациозными, а взгляд, как всегда, острым и пронзительным. Обычно он предпочитал оставаться в стороне, наблюдая за происходящим из тени, словно хищник, высматривающий добычу. Но сегодня, вопреки своему обыкновению, он решил присоединиться к ужину. Без лишних слов, он сел рядом с Рей, его присутствие наполнило комнату ощутимым напряжением.

— Как проходят ваши тренировки? — спросила Рей, стараясь скрыть тревогу за сына. Ее голос был ровным и спокойным, но в глубине души она чувствовала, как нарастает беспокойство. Она знала о непростом характере Деймона и боялась, что он может оказать на Эйгона слишком сильное влияние.

— Эйгон делает успехи, — неохотно признал Деймон, откусывая кусок от куриной ножки. Сок стекал по его пальцам, но он не обращал на это внимания. — Но ему нужно время, чтобы освоиться. Владение мечом — это не танец, тут нужна сила воли и острота ума.

— Конечно. Без этого никак, — поддержал Корлис, кивнув в знак согласия. — Чтобы стать по-настоящему опытным воином, ему необходимо будет отправиться на настоящую войну. Там, где льется кровь и решаются судьбы, куется настоящая сталь.

Рейнис бросила на мужа обеспокоенный взгляд. Ей не нравились эти разговоры о войне. Она слишком хорошо знала, какую цену приходится платить за победы.

— Надеюсь, этого не случится, — промямлила Рей, опустив взгляд в свою тарелку. Она чувствовала, как на нее устремлен пристальный взгляд Деймона, от которого по спине пробежали мурашки. — Мы должны сохранить этот хрупкий мир. Война принесет лишь разрушение и горе.

Рейнис перевела взгляд с мужа на принцессу и кивнула, соглашаясь с ее словами. — Не иначе. Мир — это самое ценное, что у нас есть. И мы должны сделать все, чтобы его сохранить.

Деймон усмехнулся, услышав эти слова. — Мир — это всего лишь передышка перед новой войной. — пробурчал он, — Такова природа человека.

— Может быть, — возразила Рей, поднимая на Деймона свой взгляд. — Но мы должны стремиться к лучшему. Мы должны верить, что мир возможен.

— Вера — это для слабаков, — отрезал Деймон. — Сила — вот что имеет значение.

— Сила без милосердия — это жестокость, — ответила Рей. — И она не приведет ни к чему хорошему.

Деймон промолчал, продолжая поглощать свой ужин. Рей, понимая, что дальнейший спор ни к чему не приведет, тоже замолчала. В воздухе повисла напряженная тишина, которую нарушали лишь звон столовых приборов и приглушенные голоса детей.

Корлис попытался разрядить обстановку. — Эйгон действительно делает успехи, — сказал он, обращаясь к Рей. — Он становится сильным и ловким. И я уверен, что он вырастет достойным воином.

Рей благодарно улыбнулась Корлису. — Я надеюсь, что он вырастет достойным человеком, — ответила она. — Воином быть необязательно.

— Как скажешь, — небрежно бросил Деймон, словно теряя интерес к разговору. — Но это, скорее всего, ему решать. Его путь — его выбор.

Эйгон кивнул, подтверждая слова Порочного Принца, и сделал глоток воды. В его взгляде читалась решимость. Он хотел доказать всем, и прежде всего самому себе, что достоин носить имя Таргариен.

Наступила тишина. Звон столовых приборов, приглушенные разговоры детей – эти звуки теперь казались особенно громкими в образовавшейся пустоте. Корлис и Рейнис обменялись взглядами, понимая, что дальнейшие споры ни к чему не приведут. Рей же погрузилась в свои мысли, чувствуя тревогу за будущее своих детей.

Они продолжили трапезничать, но уже в тишине, которая наконец-то воцарилась в зале. Напряжение немного спало, но ощущение неминуемой грозы не покидало никого. Хотелось покоя, умиротворения, возможности хоть ненадолго забыть о дворцовых интригах и грядущих битвах.

Стол был щедро уставлен различными яствами: жареные окорока, копченая рыба, свежие овощи и фрукты, ароматные пироги и сладкие десерты. Все это было приготовлено с любовью и заботой, чтобы накормить и порадовать дорогих гостей. Но в этот вечер еда казалась безвкусной, словно все краски померкли в ожидании бури.

Люцерис и сестры тихо переговаривались, обсуждая свои детские дела. Они были слишком малы, чтобы понимать, что происходит вокруг, и это давало Рей небольшое утешение. Ей хотелось оградить их от всех бед и несчастий, но она знала, что это невозможно.

Корлис и Рейнис, как обычно, сидели во главе стола, излучая спокойствие и уверенность. Они были опорой и надеждой для всей семьи, и Рей знала, что может рассчитывать на их помощь в любой ситуации.
Деймон же продолжал сидеть молча, словно каменная статуя. Он ел медленно и небрежно, не обращая внимания на окружающих. Его взгляд был устремлен в пустоту, словно он видел что-то, недоступное остальным. Рей чувствовала его присутствие каждой клеточкой своего тела. Его темная энергия, словно магнит, притягивала ее к себе.

Их ужин напоминал званый обед перед надвигающейся грозой, когда все предчувствуют бурю, но стараются сохранить видимость спокойствия.

Завершив трапезу, словно негласный сигнал был дан, присутствующие начали неспешно покидать обеденный зал, словно отпуская вечер в руки тишины и покоя.

Эйгон, полный юношеского задора и желания приключений, заручившись поддержкой Люцериса, Бейлы и Рейны, предложил устроить ночевку в своих покоях. Идея, словно искра, зажглась в глазах детей, наполняя их предвкушением чего-то волшебного. Рей, взглянув на их сияющие лица, не смогла отказать. С легкой укоризной, смешанной с материнской нежностью, она отпустила сыновей и племянниц, наказав служанкам строго следить за шалунами и не позволять им слишком расшуметься.
Сама же Рей, оставив позади детскую суету, поднялась по каменным ступеням наверх, в свои покои. Прежде чем погрузиться в долгожданный отдых, она заглянула в комнату, где мирно спал маленький Бейлон.
Нежный свет луны, проникавший сквозь приоткрытое окно, мягко освещал его личико, такое безмятежное и умиротворенное. Убедившись, что с малышом все в порядке, и отдав служанкам последние распоряжения, Рей тихо покинула комнату, направляясь в свои собственные покои.

Достигнув цели, она с облегчением захлопнула за собой дверь, отрезая себя от внешнего мира. В просторной комнате царил полумрак, нарушаемый лишь мерцанием свечей, расставленных по углам. Первым делом Рей скинула с себя тяжелое, сковывающее движения платье, которое за долгий вечер успело порядком надоесть. С каждым движением, с каждой снятой застежкой, она словно сбрасывала с себя груз дневных забот и тревог.
На смену парчовому платью пришла легкая, полупрозрачная сорочка из тончайшего льна. В летнюю жару она была настоящим спасением, позволяя коже дышать и даря ощущение прохлады и свободы. Ткань нежно касалась ее тела, словно легкое дуновение ветерка.

Ощущая приятную прохладу, Рей опустилась на мягкую поверхность кровати, устланной шелковыми подушками. Она распустила свои длинные, белоснежные волосы, которые до этого были тщательно уложены в сложную прическу. Пряди рассыпались по плечам, словно серебряный водопад, переливаясь в призрачном свете свечей.

Рей взяла в руки гребень из слоновой кости, украшенный тонкой резьбой, и начала медленно расчесывать волосы, наслаждаясь каждым движением. Зубчики гребня нежно массировали кожу головы, успокаивая и расслабляя напряженные мышцы. С каждым взмахом пряди становились все более гладкими и блестящими, словно струились сквозь пальцы.

Аромат трав и цветов, которыми были надушены ее волосы, наполнил комнату, создавая атмосферу покоя и умиротворения. В этот момент Рей чувствовала себя свободной и счастливой, отбросив все тревоги и заботы. Она просто наслаждалась тишиной, покоем и возможностью побыть наедине с собой.

Тишину покоев, убаюкивающую Рей в преддверии сна, внезапно прорезал тихий скрип открывающейся двери. В первое мгновение на лице принцессы промелькнула тень раздражения. Казалось, она никого не хотела видеть, желая лишь уединения и покоя. Но стоило ее взгляду скользнуть к дверному проему и увидеть Деймона, облаченного лишь в длинную темную рубашку и простые штаны, как ее лицо мгновенно расслабилось, словно все напряжение покинуло ее тело.

— Заходи, — прошептала она, поворачиваясь в его сторону. Ее голос был тихим и нежным, словно шепот ветра в ночи.

Деймон, не дожидаясь приглашения, бесшумно вошел в комнату и, закрыв за собой дверь на засов, углубился внутрь. Вскоре он стоял рядом с Рей, его темная фигудра возвышалась над ней, словно тень.

— Ну что? — исподлобья взглянула на него Рей, в ее глазах плясали озорные искорки. Она решила немного подразнить его, прибегнув к валирийскому. — Vezof, syt rhaeshisar, se rhaeshisar, nyke jorrāelza, syt dāria?
(Всё же связь отца и сына не прервать, не так ли?)

Рей тихо хихикнула, наблюдая за реакцией Деймона. Ей нравилось играть с ним, дразнить и провоцировать. Она знала, что под его маской непроницаемости скрывается буря страстей и эмоций.

— Aegon vāedas syt. (Эйгон сводит меня с ума)

— Vezof, kīrī, se jāha. Rhaeshisar, syt sīr, jorrāelza, muño. (Вы в этом похожи с ним.Ты должен видеть это сильнее всех нас), - парировала она, желая поиграть и его смутить.

Деймон лишь слегка ухмыльнулся в ответ на дерзкий выпад принцессы. Легкая улыбка тронула уголки его губ, выдавая его хорошее настроение. Он молча опустился на кровать рядом с Рей и его рука медленно и уверенно скользнула к ее бедру. Сквозь тонкую ткань сорочки он нежно погладил ее, вызывая у нее легкую дрожь. Затем его пальцы проникли под подол платья, обжигая нежную кожу горячими прикосновениями.

— Дядя... Я ведь замужем... — прошептала Рей, в ее голосе слышались нотки смущения.

— В прошлый раз тебя это не остановило же, правда? — прошептал Деймон с хитрой усмешкой, его глаза горели темным огнем желания. Он обхватил Рей руками, притягивая ее к себе, словно бесценную добычу.
Подхватив под бедра, он легко усадил ее на собственные коленки, откинувшись на подушки и устраиваясь поудобнее. Принцесса, словно кошка, перебралась через его ноги, усаживаясь прямо перед ним, лицом к лицу.

— Ты ведь не просто так пришел, дядя... — прошептала Рей, ощущая сильные руки, сжимающие ее бедра. Его прикосновения были одновременно нежными и требовательными, вызывая у нее приятную дрожь по всему телу. — Что тебе нужно?

Деймон на мгновение замолчал, словно собираясь с мыслями. Его взгляд, обычно такой острый и пронзительный, сейчас был наполнен какой-то странной тоской и решимостью.

— Давай вернемся на Драконий Камень, — тихо произнес он, исподлобья оглядывая принцессу. — Ты будешь воспитывать детей со мной. Там им будет лучше. Там мы будем в безопасности.

— Я не могу, — покачала головой Рей, ее глаза наполнились грустью.

— Почему же? Ты — наследная принцесса Семи Королевств. Ты можешь делать то, что хочешь, — прошептал Деймон, чувствуя легкое касание холодных пальцев на своих губах.

— Я могла бы... если бы не вышла замуж, — выдохнула Рей, ее взгляд был прикован к его губам.

Она схватила его за челюсть, властно притягивая к себе. Ее большой палец проник в приоткрытый рот, нежно поглаживая его язык. Деймон, словно зачарованный, поддался ее напору, прикрывая глаза и наслаждаясь каждым ее прикосновением.

— Уговори Лейнора исчезнуть, — прошептала Рей, ее дыхание обжигало его лицо, — забери меня на Драконий Камень.

Она приблизилась еще ближе, ее тело прижалось к его телу, вызывая у Деймона неконтролируемую дрожь. Ее рука скользнула вниз, пропуская пальцы сквозь ткань его штанов. Деймон замер, словно пораженный молнией, ощущая ее горячие прикосновения.

— И сделай меня своей женой, — прошептала Рей, устраиваясь удобнее на его коленях. Она чувствовала, как учащается его дыхание, как напрягаются его мышцы.

— Сделай то, что обещал с самого начала... — добавила она, ее голос звучал как приказ, полный страсти и желания. Она хотела, чтобы он забрал ее, увез ее на Драконий Камень и сделал ее своей королевой. Она хотела, чтобы он выполнил свое обещание, данное много лет назад, когда они были молоды и полны надежд.

Деймон молчал, его тело содрогалось от сдерживаемой страсти. Он понимал, что Рей предлагает ему сделку, от которой он не сможет отказаться.

Деймон кивнул в ответ, его глаза горели нескрываемым желанием. Одновременно с этим он ощутил, как вторая рука Рей скользит по его груди, расстегивая пуговицы его рубашки. Движения ее пальцев были одновременно нежными и уверенными, словно она изучила каждый изгиб его тела.

Когда темная ткань рубашки упала на пол, Рей, на мгновение прекратив ласки, отстранилась и окинула Деймона оценивающим взглядом. На ее губах играла легкая, презрительная улыбка.

— Никогда бы не подумала, что мой дядя  —такой грязный человек, — прошептала она и в ее голосе слышалась смесь удивления и разочарования. — Искусил собственную племянницу и обесчестил прямо в борделе. Не слишком благородно, дядя.

Произнеся эти слова, она резко нагнулась и одним движением приспустила его штаны до самых колен. Теперь он был полностью обнажен перед ней, и Рей, словно хищница, изучала его взглядом.

— Порочная принцесса... — прорычал Деймон, его голос звучал хрипло и возбужденно. Он схватил Рей за бедра, притягивая ее к себе и подставляя ее ближе.

— Дядя... — простонала Рей, ощущая его горячее дыхание на своей коже. Она опустилась вниз, принимая всю его длину внутрь себя. — Ты жесток...

Деймон, словно сорвавшись с цепи, притянул ее к себе и наконец поцеловал. Это был не нежный и трепетный поцелуй, а страстный и необузданный. Он целовал ее грязно, с жадностью и вожделением, словно пытался выпить до дна всю ее душу. Смакуя ее губы своими, он проникал языком внутрь, кусая и терзая ее, словно любимую игрушку.

Рей, отстранившись, тяжело и яростно ловила ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Её тело, еще дрожащее от переполнявшего его удовольствия, изнывало под тяжестью Порочного Принца. Она сжала губы в тонкую линию, стараясь удержать стон, готовый сорваться с ее губ.

— Поглядите-ка, будущая королева Семи Королевств так отчаянно желает быть оттраханной своим собственным дядей, — прошептал Деймон с издевкой, но в голосе его сквозила нежность. Он резко перехватил инициативу, перевернув ее на спину и нависая сверху. Воздух вырвался из груди Принцессы громким вздохом, но она тут же прикусила губу, стараясь удержать собственный голос в узде. — Так отчаянно этого хочешь...

— Не играйся со мной, — прорычала Рей, обхватывая его ноги своими, притягивая его как можно ближе. Она впилась зубами в губу Деймона, словно желая наказать его за дерзость. — Ты ходишь по краю, Деймон.

Деймон ухмыльнулся, отвечая на ее поцелуй с нескрываемым удовольствием.

— Хожу по краю? Хм, это забавно, — прорычал Деймон, его голос звучал опасно и хрипло. Он резко отстранился от Рей, оставляя ее в состоянии полнейшего возбуждения и отчаяния. Возмущенный возглас сорвался с ее губ, но он не обратил на него внимания. — Это ты играешься со мной, племянница. Ты, а не я. Даже тогда, до твоей свадьбы, ты приходила ко мне в самых откровенных нарядах, которые только можно увидеть во дворце, намеренно дразня, провоцируя, заставляя меня лишь отстраненно смотреть на это, сгорая от желания, но не имея права прикоснуться.

— В этом и была суть, дядя, — прошептала Рей, ее глаза горели дьявольским огнем. Она наслаждалась этой игрой, этой властью над Деймоном, этой возможностью свести его с ума одним лишь взглядом.

— И что же сейчас я вижу? — прорычал Деймон, вновь приближаясь к ней, словно хищник, готовый наброситься на свою добычу. Он нежно повел у самого входа, дразня и мучая Рей, не позволяя ей утолить свою жажду. — Ту же порочную принцессу, но теперь готовую на все, лишь бы получить желаемое.

— Только в этот раз тебе потребуется взять меня и присвоить себе, — прошептала Рей, в ее голосе звучала отчаянная мольба. Она хотела, чтобы он не просто удовлетворил ее желание, а забрал ее целиком, присвоил ее душу и тело, сделал ее своей навеки.

— Это я и сделаю, — прорычал Деймон в ответ, словно зверь, готовый защищать свою территорию. Он снова вошел в Рей, его движения стали более грубыми и жесткими, заставляя принцессу закатывать глаза от удовольствия. Каждое его движение было наполнено силой и страстью, словно он пытался доказать ей и себе, что она принадлежит только ему.

Деймон громко и ритмично вздыхал, пытаясь сдержать крики наслаждения. Он чувствовал, как Рей сжимает его внутри себя, как ее тело отвечает на его ласки с неистовой страстью. В этот момент для них не существовало ничего, кроме них двоих, их тел и их безумной любви.

Их тела слились воедино, двигаясь в диком танце страсти, достигая пика, погружаясь в бездну наслаждения. Рей, охваченная желанием, отвечала на каждое движение Деймона, ее стоны смешивались с его глухим рычанием. Каждый толчок, каждое прикосновение, были вызовом, обещанием, подтверждением их запретной связи.

Он углублял поцелуи, жадно пожирая ее губы, его руки скользили по ее телу, оставляя за собой след возбуждения. Рей чувствовала, как его пальцы, лаская ее, пробуждают в ней все новые грани наслаждения.

Деймон, не в силах сдержаться, ускорил темп. В его движениях появилась дикая, необузданная страсть. Рей, охваченная этим безумием, впилась ногтями в его спину, позволяя себе полностью отдаться во власть ощущений.

Их тела сотрясались в экстазе, время остановилось, мир сузился до размеров этой комнаты, до их тел, до их любви. В этот момент не было ни королей, ни принцесс, ни законов. Были только они, в объятиях друг друга. Внезапно Рей ощутила, как в ней нарастает волна наслаждения, готовая захлестнуть ее с головой. Она вскрикнула, чувствуя, как ее тело содрогается в судорогах.

Деймон, почувствовав, как она достигает пика, издал громкий рык и, погрузившись в нее глубже, излился в племянницу. Принц, ослабив хватку, осторожно отстранился от Рей, смотря на нее с заботой.

Деймон, с нежностью, достойной скорее любящего мужа, нежели Порочного Принца, приподнял размякшее тело Рей, словно драгоценную ношу, и бережно уложил ее на себя. Он чувствовал, как бьется ее сердце, как ее тепло согревает его, и в этот момент ему казалось, что он держит в руках весь мир.

Движения его были осторожными и заботливыми, словно он боялся разрушить хрупкую гармонию, установившуюся между ними. Осторожно, стараясь не причинить ей дискомфорта, он накрыл их обоих теплой тканью одеяла, создавая уютный кокон, отгораживающий их от всего мира.

Оказавшись в тепле и безопасности, они продолжили целоваться. Это были уже не страстные, испепеляющие поцелуи, полные желания и вожделения, а нежные, ласковые прикосновения губ, выражающие всю глубину их чувств. Каждый поцелуй был признанием в любви, обещанием верности, клятвой быть вместе, несмотря ни на что.

Они обнимали друг друга крепко, словно боялись расстаться, словно хотели слиться воедино, чтобы ничто и никто не смог их разлучить. В этом объятии было столько любви, тоски и надежды, что казалось, будто оно способно растопить даже самое холодное сердце.

Деймон нежно гладил Рей по волосам, по спине, по рукам, стараясь запомнить каждую черточку ее лица, каждый изгиб ее тела. Он любовался ею, словно произведением искусства, словно самым прекрасным созданием во всем мире. В его глазах, обычно холодных и циничных, сейчас читалась бесконечная любовь и нежность.

Они молчали, наслаждаясь обществом друг друга. В этот момент слова были излишни. Их сердца говорили сами за себя, передавая все те чувства, которые невозможно выразить словами. Они были счастливы, хотя и знали, что их счастье хрупко и недолговечно. Но в этот момент они не думали о будущем, они жили настоящим, наслаждаясь каждой минутой, проведенной вместе.