Глава 10. Кольцо
Меф не появлялся с тех самых пор, как умерла мать. Гаврила приходил на кладбище у её печальной могиле – и каждый раз его не покидало ощущение, как будто кто-то наблюдает за ним из сени кустарника. Он оглядывался по сторонам, холодея от страха, пытаясь разглядеть за листвой силуэт таинственного наблюдателя – но напрасно. Он никого не видел. «Может, это паранойя?» - думал юноша, вновь ощущая на себе чей-то пристальный взгляд.
Слишком загадочны обстоятельства гибели его матери: она не вернулась с работы, а через несколько дней была найдена задушенной в метро, в разворотном туннеле Таганско-Краснопресненской линии. Эксперты не смогли определить точное время смерти, так как в кровь её был введён формалин сразу после удушения, что законсервировало тело. Труп отдали, чтобы похоронить, и прямо заявили: следствию от этого тела проку уже нет. Все подозрения, само собой, пали на Мефа, но тот сумел снять их с себя, когда было доказано, что в то время, когда пропала Валентина, он находился в Крыму. Как раз из Крыма, но не со счёта Мефа, а со счёта какой-то незнакомой женщины сразу после смерти матери были переведены деньге Гаврилиной бабушке. После этого они стали перечисляться регулярно – каждый месяц. Заинтересованный Гаврила нашёл интернет-страницу этой женщины, и её немногочисленные фотографии сильно насторожили его: незнакомка была невероятно похожа на его покойную мать.
Неужели, они похоронили её заживо? Что, если в землю зарыта чужая?
Гаврила решил рассказать об этом следователю, но тот лишь недовольно фыркнул:
- У нас и без тебя дел много, мальчик, - и послал взглянуть с люка на Дюка.
Гаврила почувствовал себя оскорблённым. Бабушка пообещала пожаловаться в прокуратуру – и сдержала своё обещание. Там делом заинтересовался опытный следователь. Там начали действовать.
- необходимо дождаться постановления об эксгумации тела и сделать генетический анализ, - заявил следователь. – Пока будем дожидаться постановления, я свяжусь с коллегами в Крыму – и они пообщаются с Мауро и этой... Марушиной, - и улыбнулся Гавриле. – Если понадобятся, сами Чайка и Поклонская лично под контроль возьмут. Дело необычное и чрезвычайно интересное. А ты молодец, парень.
Юноша залился краской.
Теперь он стоял на кладбище перед памятником, с которого ему улыбалась мать. Там, под ним, закопан гроб с телом чужой женщины – так хотелось верить Гавриле. Он почти перестал сомневаться в том, что его мать жива и думает о нём где-то. Ещё не разрывали земли и не извлекали тела, не проводили генетического анализа – а он уже твёрдо верил: похоронена другая. Но кто она? Как её имя? Почему она там?
Кто-то не сводил пристального взгляда с юноши.
Гаврила обернулся. Сиреневый куст, посаженный над чьей-то могилой, вздрогнул, потрясая пеной листвы, - как будто с него слетела стая птиц. Одновременно стало и тревожно, и любопытно. И Гаврила смело шагнул к кусту, уверенный, что даже на кладбище не стоит никого бояться, кроме людей. А людей стоит опасаться, где бы ты ни был.
На влажной земле под сенью кустарника отчётливо впечатались в землю следы остроносых женских туфель на тонком каблуке. Рядом виднелись отпечатки ножки поменьше. Они долго стояли здесь, как если бы и в самом деле наблюдали за Гаврилой... И когда он рассматривал эти следы, сердце его как будто желало выпрыгнуть из груди: получается, на него действительно смотрят из этих кустов. Только кто? Женщина и, видимо, подросток...
Вдруг что-то блеснуло в грязи. Гаврила осторожно поднял чуть запачканное латунное колечко с лисьей мордочкой, глядевшей чёрными кристалликами глаз.
M.<{߿