[GL] От чёрного и белого израненное сердце

!Перевод не наш. Разрешение на публикацию перевода получено!
Переводчица: Тело Тимады.

Во время обеда Наньгун Цзиннюй съела два кусочка и вдруг положила палочки, сказав:

- Все свободны. Чунтао и Цюцзюй, останьтесь.

- Слушаемся.

- Чунтао, возьми с собой деньги и несколько человек, отправляйся на третью восточную улицу и найди там ларёк. Купи у них всё османтусовое вино и принеси сюда.

- Ваше Высочество, винный погреб уже испытывает трудности с хранением различных изысканных вин, подаренных Его Величеством... купить ещё больше?

Наньгун Цзиннюй нахмурила тонкие брови, надулась и промолчала.

Цюцзюй одернула угол одежды Чунтао:

- Если Её Высочество чего-то желает, просто исполняй.

Чунтао хотела заговорить, но остановилась, увидев предостерегающий взгляд Цюцзюй. Она поклонилась и вышла из комнаты.

Как только Чунтао ушла, Наньгун Цзиннюй спросила Цюцзюй:

- Сколько лянов серебра осталось в хранилище поместья?

Глаза Цюцзюй округлились от удивления. Хотя она не была уверена, почему Наньгун Цзиннюй вдруг спросила то, чем никогда раньше не интересовалась, она привела своё выражение лица в порядок и ответила:

- Эта служанка сейчас же пойдет и принесет бухгалтерскую книгу.

- В этом нет необходимости. Найдётся ли там пятьсот лянов серебра?

Услышав это, Ци Янь и Цюцзюй не смогли сдержать улыбок: насколько же эта принцесса далека от жизни*? Любимая законная принцесса царства Вэй, с пятью тысячами жалованных земель. Как могло не найтись пятисот лянов в её хранилище?

(П/П: 不食烟火 (bùshí yānhuǒ) не есть пищи, приготовленной на огне. Относится к даосам, которые придерживаются вегетарианского питания. В случае описания других, означает, что человек далек от мирских потребностей)

- Есть.

- Тогда передай их фуме.

- Слушаюсь.

Цюцзюй вежливо поклонилась Ци Янь:

- Господин фума, пятьсот лянов серебра слишком тяжелы. Не изволите ли заменить их на серебряные банкноты*?

(银票 yínpiào - разновидность бумажной валюты, бывшей в ходу в древности. По сути, представляет собой лист бумаги, на котором указана сумма в серебре. Любой мог принести этот лист в банк и снять соответствующее количество денег)

- Будьте так добры, Цюцзюй.

Ци Янь догадалась, почему Наньгун Цзиннюй вдруг дала ей столько денег. Вероятно, она приняла близко к сердцу её вчерашние жалобы на скудные финансы.

Наньгун Цзиннюй задумалась на мгновение, а затем сказала:

- У фумы есть частная резиденция. Отныне все её расходы на содержание в будут покрываться за счет поместья принцессы. Ясно?

- Будет исполнено.

- И не предавай это огласке, - добавила Цзиннюй.

- Хорошо.

Цюцзюй как могла сдерживалась, когда выходила из столовой, однако про себя она не могла не вздохнуть: Её Высочество в самом деле души не чает в фуме!

Пусть поместье фумы ещё не достроено, но какая принцесса позволит фуме иметь личную резиденцию? К тому же ещё и оплачивать её содержание за счет поместья принцессы?

Как членам императорской семьи, фумам не разрешается иметь наложниц, однако нередко те, кто недоволен семейной жизнью, за неимением возможности расторгнуть брак, нередко заводили себе тайную резиденцию, чтобы спрятать там любовницу.

Любая принцесса с твёрдым характером, узнай она о частной резиденции фумы, наказала бы его по закону. Но даже принцессе, готовой идти на уступки, ни один фума не осмелится выдать информацию о своём частном жилище...

Но фума был так молод, к тому же он лишь недавно сочетался браком с принцессой. Наверняка он не стал бы делать таких неподобающих вещей. Цюцзюй просто надеялась, что он будет верен Её Высочеству, и никогда не ранит её сердца.

Ци Янь спокойно доела миску каши. Проглотив последний кусочек, она сказала:

- Ваше Высочество, жалования этого подданного достаточно, чтобы содержать частную резиденцию.

- Только не забудь взять с собой деньги, когда в следующий раз выйдешь наружу.

- Ваше Высочество разрешает этому подданному выходить?

- Я никогда не ограничивала твою свободу, - угрюмо ответила Наньгун Цзиннюй.

Ци Янь больше ничего не говорила, лишь сидела рядом с Наньгун Цзиннюй. Она подождала, пока та положит палочки, и сказала:

- Этот подданный тоже закончил есть.

- Я собираюсь навестить сестрицу.

- Тогда этот подданный отправится в частную резиденцию. Наградные за этот год ещё не распределены, слуги, вероятно, волнуются.

- Тогда иди.

- Когда Ваше Высочество вернется?

- Я останусь на ночь в поместье сестры.

Ци Янь задумалась:

- Тогда, может ли этот подданный остаться на ночь в частной резиденции?

- Как хочешь.

Ци Янь не знала, что сделала не так, чтобы Наньгун Цзиннюй была так недовольна. Она подозревала, что как-то связано с её псевдонимом, но сейчас у неё не было времени копать глубже. День отъезда на поклонение предкам в провинцию Юн был всё ближе. Её ждали более важные дела.

Ци Янь положила банкноты на пятьсот лянов, предоставленные Цюцзюй, за пазуху. Она прошла около двух-трех ли от выхода из поместья и свернула к банку. Оттуда она наняла конную повозку и поспешила в поместье Ци на юге города.

Увидев, что хозяин вернулся, привратник поспешил открыть ворота поместья. Дворецкий поместья Ци, Цянь Юань, повел толпу евнухов, служанок и тётушек к воротам, чтобы поприветствовать Ци Янь.

Ци Янь передала Цянь Юаню шкатулку с деньгами, которую держала в руке:

- Не стоит формальностей, давайте поговорим внутри.

- Слушаюсь.

Как только ворота поместья закрылись, Ци Янь встала на ступеньки и обратилась к толпе слуг:

- Согласно традиции, перед праздником фонарей хозяину следует вернуться в поместье и раздать слугам наградные. Но, как вы все знаете, моё нынешнее положение не позволяет мне этого сделать. Я воздам каждому по заслугам сегодня.

- Господин проявляет излишнюю скромность, для этого ничтожества счастье работать в поместье Ци!

- Хозяин ежедневно занят важными делами, мы, слуги, не смеем беспокоить господина.

- Господин оказывает нам слишком большую честь.

Ци Янь махнула рукой:

- Это первый год существования поместья Ци, мне не стоит скупиться на наградные.

Сказав это, она указала Цянь Юаню открыть парчовую шкатулку. Внутри аккуратно лежали сто лянов белого серебра:

- Принцесса Чжэньчжэнь проявила заботу, эти сто лянов Её Высочество выделила вам в качестве наградных.

Толпа слуг распростерлась на земле, трижды прокричав: «благодарим Её Высочество за милость».

- Все могут подняться.

- Спасибо, господин.

Ци Янь достала из-за пазухи ещё один мешочек с деньгами. Это был мешок с десятью лянами, которые она выиграла вчера в игре «загадки на фонарях», по пути сюда Ци Янь восполнила потраченную сумму.

Она передала мешочек Цянь Юаню:

- Эти десять лянов - мой вам подарок к празднику. Те, у кого есть семьи, могут послать деньги домой, а некоторые могут отложить их на создание семьи. Пусть повара приготовят сегодня хороший стол, и все смогут поесть вместе.

- Спасибо, хозяин!

- Цянь Юань, зайди потом ко мне в кабинет.

- Слушаюсь.

Ци Янь вошла в кабинет. Она нашла в ящике стола чистый свиток, который уже был закреплен на шелковой ткани, и развернула его на столе.

В дверь постучали.

- Господин, это Цянь Юань.

- Входи.

- Слушаюсь.

- Ты пришёл вовремя, подготовь для меня тушь.

Ци Янь подошла к окну, затем открыла его и посмотрела вдаль.

Через некоторое время Цянь Юань сказала:

- Господин, тушь готова. Желаете проверить?

- Угу.

Ци Янь подошла к столу. Она задрала рукав, затем взяла кисть среднего размера и обмакнула её в тушь, после чего провела линию на лишней бумаге:

- Превосходно.

- Благодарю.

Цянь Юань благоразумно надавила на один конец свитка. Ци Янь глубоко вздохнула и написала:

- «Весна в яшмовом тереме* - девятый год Цзинцзя, первый месяц.

«Уж на исходе год и лотоса часы

Опорожнить себя стремятся без остатка.

Я новогоднего вина сосуд обрёк

Тонуть и охлаждаться в этой схватке.

В который раз уж утренний мороз

Стремиться обмануть, накинув тень сомненья.

Но знаю я, давно коснулся стана ивы стройной

Тот лёгкий поцелуй весенний.

Не устают Красавицы уста

Слова о долголетии бросать направо и налево.

И рукава её зелёные полны

Благоуханья трав и перечного древа.

Чем глубже я осознаю то благо,

Что новый друг мне в жизнь привнёс,

Тем крепче хочется объять мне горные вершины,

Честь честью оплатить, как издревле велось».

(П/П: измененное новогоднее стихотворение Сунского поэта Мао Пана на мелодию «Весна в яшмовом тереме»《玉楼春-己卯岁元日》)

Подпись: С уважением, пастух-отшельник.

Стихотворение было написано на одном дыхании. Ци Янь неглубоко выдохнула, затем с некоторой досадой посмотрела на свою работу:

- Учиться - всё равно что грести против течения: остановишься на минуту - тебя отнесёт назад, то же самое касается и письма. Но настолько отвыкнуть всего за несколько дней без практики - это позор.

- О чём говорит господин? Если судить по тому, что видит этот ничтожный человек, взмах Вашей кисти - словно извивание дракона и змеи*, во всем величии. Это поистине шедевр.

(П/П: 笔走龙蛇 - свободная манера скорописи цаошу, которая подобна полету дракона и движению змеи, легкий и непринужденный, "летящий" стиль письма)

Хотя он говорил довольно сдержанно, изумление в глазах Цянь Юаня невозможно было скрыть.

Раньше он служил в поместье Се. Наблюдая за Се Анем, человеком с изысканным вкусом и большими финансами, он тоже кое-чему научился, и был весьма наслышан о пастухе-отшельнике.

Он слышал, что на двенадцатый месяц седьмого года Цзинцзя в столице между двумя молодыми господами завязалась крупная драка из-за подлинной работы пастуха-отшельника. Второй молодой мастер из поместья Интянь, Цзян Вэй, случайно убил младшего сына министра Жертвенного приказа, Лу Куана.

Это дело в своё время потрясло Министерство наказаний. Поскольку оба этих господина занимали важный пост, Министерство наказаний доложило об этом императору, чтобы его величество принял решение.

По приказу императора Цзян Вэй был приговорен к смертной казни, и в конце осени прошлого года ему отрубили голову...

Таинственный пастух-отшельник на некоторое время стал знаменитым. Толпы снобов отправились в различные крупные книжные магазины в поисках его подлинных произведений.

Но, к сожалению, трудов пастуха-отшельника в мире было крайне мало. Одна из его работ находилась в Министерстве наказаний в качестве вещественного доказательства, другая была куплена таинственным человеком, и ещё одну хозяин книжной лавки приберёг для себя.

Цянь Юань вспоминал: однажды Се Ань приказал людям вынести из хранилища столько серебра, сколько можно было унести, и отправился в ту самую книжную лавку. Однако его ждало разочарование: хозяин сказал, что «Чистый родник во дворце Цзючэн» уже выкупил другой знатный человек...

Ся Ань дал владельцу книжного лавки сто лянов, чтобы узнать побольше о пастухе-отшельнике, однако тот наотрез отказался их принять. Похоже, личность этого каллиграфа держалась в строжайшем секрете.

Было несколько человек, которым посчастливилось увидеть подлинную работу пастуха-отшельника, и всё они очень высоко оценили его почерк. Некоторые даже предположили, что ему должно быть около сорока лет, потому что невозможно достичь такой твёрдости почерка или прийти к настолько глубокому пониманию каллиграфии за короткий промежуток времени.

Жаль только, что этот загадочный пастух-отшельник выпустил в свет всего три работы. Цветы канны появляются на мгновение*, подобно им, он исчез так же быстро, как и появился.

Цянь Юань никак не мог предположить, что пастух-отшельник - это фума нынешнего императора и его господин: Ци Янь!

Неудивительно, почему хозяин книжной лавки упорно отказывался что-либо говорить, несмотря на высокую цену. Тогда, может ли «знатный человек», выкупивший «чистый родник во дворце Цзючэн», быть членом императорской семьи? Возможно, они дали владельцу книжной лавки приказ заткнуть рот?

Цянь Юань несколько раз внимательно перечитал стихотворение Ци Янь, а затем быстро заметил спрятанный в нём ключ.

Последнее предложение стихотворения: «тем крепче хочется объять мне горные вершины, честь честью оплатить, как издревле велось», явно описывала отношения Ци Янь и Се Аня. Ци Янь начинал в нищете и жил в захудалом полуразвалившимся домишке, где не было даже приличной глинобитной стены. Именно Се Ань привел людей, чтобы лично навестить Ци Янь, одарил его щедрыми подарками и предоставил свою резиденцию.

И разве вторым именем Се Аня не было «Юаньшань»?

(П/П: 远山 - далёкие горы)

Увидев это в таком свете, Цянь Юань проникся глубоким уважением к Ци Янь. Титул «избранного таланта» в самом деле подходил ему. Но больше всего Цянь Юань восхищался не литературным талантом и каллиграфией Ци Янь, а его умением тонко чувствовать ситуацию.

Этот девятнадцатилетний юноша был мудр и в житейских делах.

Не говоря уже о ценности самой каллиграфии, стихотворение тактично выражало благодарность Ци Янь за признательность и поддержку Се Аня, а также желание, чтобы их дружба оставалась прежней.

Кроме того, был ещё один момент, который заставил Цянь Юаня полностью пересмотреть своё впечатление о Ци Янь: её подпись.

Ци Янь подписалась как «пастух-отшельник», а не «Ци Янь».

Это имело два значения. Первое: социальный статус «Ци Янь» как фумы требовал к ней особого отношения, тогда как «пастух-отшельник» был всего лишь таинственным путешественником. Она хотела общаться с Се Анем на равных.

Второе: нынешнее положение Ци Янь теперь нельзя сравнить с прошлым. Узнай кто-то, что она когда-то зарабатывала на жизнь продажей своих рукописей, будучи учёной, это, безусловно, стало бы поводом для осуждения.

Преподнести эту каллиграфию в качестве подарка было бы всё равно что рассказать свой секрет получателю! Се Ань торговец, он обучен из всего извлекать выгоду. Добровольная передача этой рукописи являлась не просто проявлением доверия к Се Аню, но и возможностью говорить с ним на равных.

Если он, слуга, понял это, поймёт и Се Ань.

В то же время, Ци Янь показала Цянь Юаню, что видит в нём своё доверенное лицо.

Понимая это, он теперь смотрел на Ци Янь совершенно по-другому.

Он служил Се Аню в течение многих лет. Ци Янь была всего лишь фумой без реального влияния; кто знает, когда от нынешней резиденции избавятся, и ему придется вернуться в поместье Се.

Но сейчас Ци Янь открыто принесла наградные, выданные Высочеством Чжэньчжэнь, всё равно что говоря слугам: «принцесса осведомлена о существовании этой личной резиденции. Вы можете продолжать верно служить без опасений».

Цянь Юань расправил подол своего халата и опустился на колени:

- Подумать только, хозяин - тот самый пастух-отшельник. Этот ничтожный уже давно восхищается хозяином. Это удача трех жизней - узнать истинный вид гор Лушань*.

(П/П: 庐山真面目 - обр. в знач.: действительное положение вещей; предмет в истинном свете)

Ци Янь усмехнулась:

- Пожалуйста, встань. Негоже мне принимать такую любезность от старшего.

- Господин, этот ничтожный хочет кое-что сказать, но не уверен, стоит ли.

- Не бойся высказаться тому, кто на твоей стороне.

- Хорошо. Хозяин, Ваше нынешнее положение не то, что прежде. Узнай люди о Вашей личности пастуха-отшельника, это не пошло бы на пользу Вашей репутации. Как насчет того, чтобы переписать это стихотворение, подписавшись настоящим именем?

Ци Янь достала из-за пазухи печать пастуха-отшельника и мягко произнесла:

- Я в долгу перед братом Юаньшанем за его признательность и поддержку. Поскольку я искренне желаю стать его другом, то не стану держать в сердце сомнения. Кроме того, брат Юаньшань чрезвычайно богат, в его владениях хранятся бесчисленные бесценные сокровища. Напротив, мои финансовые возможности слишком скудны. Чувство вины за то, что я получаю поддержку от брата Юаньшаня и ничего не отдаю взамен гложет меня и мешает спать по ночам. К счастью, Небеса наделили меня скромным талантом в каллиграфии. Этот почерк довольно приятен для глаз. Брат Юаньшань ценит работы тушью, так что разумно будет подарить ему эту.

Цянь Юань ответил с искренним восхищением:

- Господин щедр и благоразумен, этот ничтожный восхищается им.