[GL] От чёрного и белого израненное сердце

Едва небо успело посветлеть, как в город стали один за другим входить ученики, прибывшие на экзамен туншэн. После восшествие на престол Наньгун Жана, который взялся за дела, возвышая и литературу, и военное дело, даже экзамен туншэн получил чрезвычайно высокий статус. С дороги от городских ворот до экзаменационного двора ещё с рассвета тщательно смели пыль, а лавки по сторонам стояли тихие и безмолвные.

Провинция Юньчжоу - большой округ, к тому же соседствующий со столицей. Многие ученики, подобно Ци Янь, прибыли сюда из других мест. Большинство из них путешествовали в одиночку с кладью учащегося за спиной, тогда как некоторые из них брали с собой телохранителей или слуг.

Благодаря тому, что Наньгун Жан усердно продвигал бережливость, большинство учеников были одеты просто. Однако различить их происхождение можно было по самому наглядному признаку - манере ходьбы.

Те, кто ступал легко, с размахом в рукавах, да ещё с любопытством оглядывался по сторонам, наверняка были выходцами из бедных семей.

Те же, кто шёл прямо, с твёрдым и бесшумным шагом, плечи держа ровно, в основном происходили из семей учёных.

А уж если кто шёл с расправленной грудью, но не задрав голову, одну руку держа на животе чуть ниже груди, а другую в такт шагам слегка покачивая широким рукавом, при этом шагая бесшумно и без движений туловищем, то такой человек был непременно благородным господином из знатного рода.

Эта манера ходить, переданная ещё от предыдущей династии, называлась «утончёнными манерами».

«Утончённые манеры» включали не только походку, но и множество правил речи, поведения и жестов. Чтобы постичь её суть, нужно было начинать учиться с малых лет и нанимать за немалые деньги учителя этикета. Ци Янь доводилось видеть такую осанку на своей шифу, но та никогда её этому не учила.

Ци Янь давно была любопытна личность человека в маске. Однако книги, что она читала, все проходили отбор лично ей, и оставалось только по обрывкам в повседневности догадываться, что в прошлом она была благородного происхождения, из знатного рода.

До начала экзамена ещё оставалось время. Перед воротами экзаменационного двора стояло шесть квадратных столов, и ученики выстраивались в шесть тихих очередей.

Вдруг раздался шум, заставивший многих нахмуриться и обернуться. На плечах двух носильщиков в двустворных носилках вальяжно развалился молодой господин в парчовом одеянии.

Ци Янь лишь бросила беглый взгляд и тут же отвела глаза: прибыл Дин Фэншань.

Слуги прямиком внесли носилки к самому началу крайней очереди, грубо оттолкнув стоявшего впереди ученика:
- Уступи место!

Тот выглядел лет на тринадцать-четырнадцать, был в выцветшей холщовой длинной одежде, его лицо покраснело от гнева:
- Это такое престижное место, как можно быть таким грубым?

Слуга, не смутившись, громко заявил:
- То, что старший сын господина Дин займёт твоё место - это удача, заработанная тобой в прошлой жизни! Убирайся!

Юноша замер, явно узнав Дин Фэншаня. Его напор ослаб, он бросил на того косой взгляд и тихо сказал:
- Ладно, уступлю. - после чего, взял свою кладь и отошёл в самый конец очереди.

Слуга повесил на плечо Дин Фэншаня тканевый мешок с четырьмя драгоценностями рабочего кабинета*, сделал поклон и сказал:
- Молодой господин, желаю вам блеснуть и попасть в Золотой список!*

*
(Четыре драгоценности рабочего кабинета - широко распространенное в позднеимперском Китае образное выражение: под четырьмя драгоценностями подразумеваются кисть, бумага, тушь и тушечница.)

( «Золотыми списками» называли листы желтой бумаги, на которые заносились имена успешно сдавших экзамен.)
*

Многие про себя усмехнулись: слова слуги были не только не к месту, но и грубоваты. Ведь участие девятнадцатилетнего Дин Фэншаня в экзамене туншэн уже само по себе считалось неслыханным.

Лишь один человек презрительно фыркнул:
- Невежда.

Ци Янь повернула голову: говорившим был примерно её ровесник, в простой одежде, с кладью учёного за плечами и прозрачным нефритовым подвесом на поясе.

Заметив её взгляд, он нахмурился, но, встретившись с её необычными янтарными глазами, сменил тон:
- А вы что скажете, братец?

Ци Янь спокойно ответила:
- К чему обращать внимание на чужие дела? Пусть будет как будет.

Юноша задумался над её словами, улыбнулся и кивнул, явное раздражение у него в душе ослабло.

- Я - Гунъян Хуай, родом из столицы, вежливое имя - Байши.* Это «белые скалы» из «Чисто омытые белые скалы».

*
(字 zì - имя, даваемое в древности при вступлении человека в брачный возраст, когда он или она становятся полноправным членом рода. Под этим именем человек был известен в миру среди родственников, друзей, учителей.)
*

Ци Янь слегка изогнула уголки губ:
- Бурные, бурные воды реки,
Чисто омытые белые скалы.
В белой одежде, что с воротом алым,
В У я тебя, милый мой, провожала.
Свижусь ли я, мой любимый, с тобою -
Разве не радость настала?

*
(Отрывок из песни «诗经·唐风·扬之水» («Бурные, бурные воды реки»), (пер. А. А. Штукина)
*

Гунъян Хуай обрадовался:
- Братец, а вы человек сведущий! А как ваше имя?

- Ци Янь, из Цзиньчжоу, пока не получил вежливое имя.

Гунъян Хуай поклонился:
- Рад встрече.

Ци Янь ответила учтиво, но в сердце у неё были иные мысли.

Столица - место важное и богатое, и не было необходимости ехать в обход в Юньчжоу ради экзамена туншэн. К тому же редкая фамилия «Гунъян» навела её на мысль об одном человеке.

Человек в маске время от времени присылала Ци Янь свиток со сведениями о важных чиновниках столицы и провинций. В их число входил глава приказа по делам императорского рода, носивший фамилию Гунъян.

Из экзаменационного двора вышли двенадцать человек. Они остановились перед квадратными столами и громко объявили:
- Каждый обязан выложить на стол все свои вещи для проверки, включая верхнюю одежду. У кого окажется при себе шпаргалка - тот немедленно будет дисквалифицирован, и ему могут смягчить наказание. Но если поймаем, то лишаем права сдачи экзаменов на три года!

С грохотом Дин Фэншань швырнул свой мешок на стол:
- Хотите проверить вещи - проверяйте, но одежду я снимать не буду.

Проверяющий, явно его знавший, лишь натянуто улыбнулся, символически осмотрел вещи и пропустил.

- Неужели в провинции Юньчжоу все его боятся? - снова донёсся голос Гунъян Хуая.

Ци Янь тихо ответила:
- Я только что прибыл в Юньчжоу, подробностей не знаю.

- Хм, а я его не боюсь.

Ци Янь опустила взгляд, ничего не ответив, тем самым подтвердив догадку о его происхождении. Министр из ведомства дел императорской семьи, чиновник третьего ранга и приближённый двора, тогда как отец Дин Фэншаня, Дин И, хоть и имел военные полномочия, был лишь четвёртого ранга, командиром стражи. Гунъян Хуай, разумеется, не имел причин его опасаться.

Ведомство дел императорской семьи занималось делами императорского рода, и подружиться с Гунъян Хуаем могло в будущем сильно помочь Ци Янь в деле мести. Сам Гунъян Хуай и представить себе не мог, что четырнадцатилетний юноша рядом с ним питает столь глубокие замыслы.

Очередь дошла и до них. Им, в отличие от Дин Фэншаня, не досталось особых привилегий, они выложили вещи на стол и сняли верхнюю одежду для осмотра.

Грудь у Ци Янь была плоской, она стояла прямо и открыто. Шифу говорила верно: женская природа стала бы лишь помехой на пути к мести. Все пилюли приняты, и теперь ей нечего опасаться.

Она шла за Гунъяном Хуаем.

Экзаменатор, глядя в список, называл место происхождения и имя каждого. Когда дошла очередь Гунъяна Хуая, тот заметно замялся, протянул деревянную табличку и спросил:
- Из столицы?

Гунъян Хуай кивнул. Экзаменатор, словно что-то припомнив, провёл его дальше. Как только все вошли в экзаменационный зал, главный экзаменатор поднялся на возвышение, сказал несколько положенных вступительных слов, затем велел поставить в большой бронзовый треножник толстую палочку благовоний:
- Время пришло. Открывайте свитки.

В отличие от весенних и осенних экзаменов, туншэн сдавали три предмета, и вопросы были проще и отводилось всего три часа. Из четырёх категорий: экзаменационное ши, рассуждение о канонических текстах, уставное фу и сочинение о принципах управления государством. Из этого перечня и выбирались три дисциплины.

Ци Янь развернула свиток, и взгляд её потемнел.

Первое задание - экзаменационное ши: на тему «Троесловие» написать пятисловное ши на шесть рифм.*

*
(«Троесловие» является самым известным классическим китайским текстом для детей. Ритмичные, короткие и простые состоящие из трёх иероглифов стихи позволяют легко читать и запоминать текст. Это позволяло детям выучить общие иероглифы, грамматику, уроки из китайской истории и, прежде всего, правила поведения)
*

Второе - по «рассуждение о канонических текстах» было двусмысленным: «толкование и оценка канонических текстов». Любой, хоть немного сведущий, понимал: это пустяковая задача.

Когда Наньгун Жан реформировал экзамены, он объединил два предмета - толкование и оценка канонических текстов в один под названием «рассуждение о канонических текстах».

Ещё в эпоху Южных династий великий учёный Лю Се в трактате «Дракон, изваянный в сердце письмен» подробно изложил взаимосвязь между этими дисциплинами. Достаточно взять ту статью, слегка подправить и задание решено.

Третье - уставное фу было и вовсе нелепым: политика «обмен ценных бумаг на лицензию на продажу соли».

Эту меру ввёл Наньгун Жан после восшествия на трон. Он принял страну в разорённом виде, так как прежний император жил в роскоши и тратил без меры, обложив народ тяжелыми налогами. Став у власти, Наньгун Жан отменил многие поборы, снизил налоги, заслужив одобрение народа, но казна всё равно пустовала.

Тогда он объявил: налоги будут собираться по-прежнему, но всё, что сверх нормы, чиновники компенсируют «ценными бумагами». Её можно было обменять в управлении транспорта на «лицензию на продажу соли».

Соль испокон веков контролировалась государством, а торговля ею без разрешения каралась смертью. С лицензией же продажа соли считалась законной в течение определённого срока. Для богатых приморских районов это было золотое дно, и крестьяне стали наперегонки сдавать зерно, чтобы получить «ценные бумаги».

Наньгун Жан решил текущие трудности и прослыл благодетелем. Но уже на следующий год тайно сократил выдачу лицензий до минимума. Тысячи семей держали в руках бесполезные бумаги, надеясь на обмен, и каждый год всё больше крестьян, затянув пояса, снова несли зерно в надежде получить хоть что-то.

Когда эта политика была введена, Ци Янь было десять лет. Человек в маске тогда подробно объяснила ей хорошие и плохие стороны:
- Эта государственная политика под видом блага для народа на деле является коварным замыслом, однако действительно может временно решить насущные проблемы мнимой династии.

В тринадцать лет она вновь дала ей этот вопрос, велев разобрать плюсы и минусы самостоятельно. Ци Янь сказала: через десять лет эту политику непременно отменят. Иначе, либо возмущение народа, либо смута в стране. «Наньгун Жан относится к людям как к луку: откормил и режет. Мудрость его коварна, но не царственна - таков человек, годный быть лишь первым министром, а не государем».

Человек в маске кивнула с удовлетворением, но её взгляд стал мрачным:
- Кто зло творит, сам себя погубит. Власть рода Наньгун недолговечна. У тебя мало времени. Если страна падёт от чужой руки - месть за гибель семьи ты уже не свершишь.

Ци Янь вынырнула из воспоминаний, взяла кисть, обмакнула её в тушь и, убедившись, что цвет лёг ровно, засучила рукава и принялась писать.

Экзамен туншэн был лишь ступенью у ворот, и потому Ци Янь нарочно припрятала остроту пера, написав сочинения аккуратно и без излишнего блеска. Она писала в рамках правил, но те прекрасные, изящные и гибкие иероглифы... совсем не похоже, что их создал четырнадцатилетний подросток

Почему задания оказались такими простыми? В душе у Ци Янь был свой ответ.

Не ожидала она, что власть рода Дин столь велика: ради того, чтобы Дин Фэншань прошёл без затруднений, они смогли повлиять даже на экзамен туншэн.

Зять коменданта Лу Цюаня, командир четвёртого ранга... Вот уж влиятельная семья, что и говорить.

Ци Янь, словно плывя по облакам, довела сочинение до конца, бегло проверила, дождалась, пока тушь просохнет, накрыла листы черновой бумагой, придавила их деревянным бруском, и поднялась, чтобы умыть кисть и тушечницу в углу зала.