[GL] От чёрного и белого израненное сердце

Дин Ю долго колебался, но всё же пришёл к двери человека в маске и опустился на колени на ступенях. Изнутри доносилась протяжная мелодия цинь.* Затаив дыхание, он тихо ждал снаружи. Вдруг плавный, изящный напев резко сменился стремительными, порывистыми звуками, к которым примешался вой ледяного ветра, отчего Дин Ю невольно поёжился.

*
(Цинь (кит. 琴) - общее название ряда струнных музыкальных инструментов, распространённых в Китае.)
*

Звук цинь внезапно оборвался, и раздался пронзительный, зловещий смех человека в маске, за которым последовал звон разбившейся посуды. Дин Ю втянул голову в плечи, ему захотелось уйти, но, вспомнив пустые, безжизненные глаза Агулы, он стиснул зубы и остался стоять на коленях.

Лишь когда в комнате воцарилась тишина, он осмелился произнести:
- Госпожа, Дин Ю просит позволения войти.

- Входи.

Дин Ю осторожно отворил дверь, опустив голову. Взгляд его зацепился за осколки фарфора, рассыпанные по полу.

- В чём дело? - прозвучал холодный вопрос.

Дин Ю припал к земле, касаясь лбом ледяного пола, и ответил:
- Госпожа, Агула просила меня узнать, когда вы позволите ей вернуться домой.

Человек в маске холодно усмехнулась:
- Пожалуй, время пришло...

Она подарила Агуле коня и велела двум крепким слугам сопровождать её вместе с Дин Ю в обратный путь. В день, когда из-за снегопада было почти невозможно выехать, Агула отправилась домой.

Переправившись по замёрзшей реке и мчась без остановки днём и ночью, Дин Ю с удивлением заметил: хоть погода и была сурова, дух Агулы с каждым днём креп, и даже разговоров становилось больше.

Агула рассказала, что на бескрайних просторах её родной степи есть лишь одна гора Момо, и её дом находится у подножия этой горы.

Видя, как та спешит домой, Дин Ю не мог разделить её радости.

Перед отправлением человек в маске сказала ему:
- Когда прибудете, не вмешивайся, что бы Агула ни делала, пусть даже плачет и кричит. Если что-то пойдёт не так, братья У защитят тебя и выведут. А когда она выплачется, скажи ей: «Если хочешь отомстить, возвращайся к нам».

Полгода назад войска Вэй полностью захватили север, разделив земли бывших степей Цзин на девять провинций и восемьдесят один уезд. Часть чиновников и учеников из столицы отправили туда на службу, а большинство жителей, когда-либо сопротивлявшихся Вэй, занесли в «реестр презренных» и согнали в тяжёлые работы по строительству крепостей.

Братья У, следуя карте, что дала человек в маске, избегали городов и, пройдя половину степи за более чем две недели, так и не вызвали подозрений Агулы.

Вдруг её радостный возглас вернул Дин Ю из раздумий:
- Дин Ю, смотри!

Он посмотрел в указанном направлении и заметил бугорок на линии горизонта.

- Вот там гора Момо! Мой дом за горой! - воскликнула она.

Дин Ю лишь сдержанно кивнул, а Агула, полная нетерпения и тревоги, бормотала:
- Как там отец с матерью? Сяо Де уже вернулась домой? А за то, что я в такой одежде... отец не рассердится?

- Гиа! - крикнула она, и её конь тронулся с места. Братья У бросились следом, а Дин Ю едва поспевал за ними. Он не ожидал, что Агула так искусно держится в седле, что сумеет оставить даже взрослых воинов позади.

Она шевельнула ноздрями, улыбка её стала шире, до неё донёсся знакомый запах скота. Он был даже сильнее, чем в прошлом. Неужели отец снова выиграл сражение?

Но путь оказался не таким коротким, миновал час, прежде чем они объехали гору. И вот Агула натянула поводья, застыв в седле: перед ними раскинулось бескрайнее скопище скота.

- Где ханский шатер? - выдохнула она.

У подножия горы стоял новый огромный скотный двор, куда больше того, что она помнила. Неподалёку высились две сторожевые башни. Овцы жались друг к другу, а земля была покрыта густым слоем навоза, в который перемешался снег. Резкий запах бил в нос, и Дин Ю, поморщившись, прикрыл лицо рукой.

У Да подъехал к Агуле, ухватил поводья её коня и холодно сказал:
- Госпожа знала, что ты не поверишь словам, поэтому мы и привели тебя.

Агула обернулась, глядя на него пустым взглядом:
- Где ханский шатер?

- Год назад вождь племени Туба вступил в сговор с двором Вэй и привёл сюда южное войско. Большинство, что сопротивлялись, были уничтожены, а мелкие племена взяты в плен и отправлены строить стены.

Тело Агулы дрогнуло, и она едва не свалилась с коня. Лицо побелело, только глаза налились красным.

Но У Да не собирался щадить её:
- Вся ханская семья племени Чэнли была вырезана подчистую. Не выжил никто.

***

Агулы рухнула в снег, потеряв сознание. Дин Ю спрыгнул с коня, перевернул её и увидел, что по её щекам, даже во сне, катятся слёзы. Губы посинели, дыхание было слабым, как у умирающей.

- Дагэ У! Почему вы её провоцируете?! - возмутился он. За эти месяцы Дин Ю стал относиться к Агуле как к другу.

Подняв взгляд, он заметил скотный двор, где навоз вперемешку со снегом топтали животные. Это - место, которое Агулы называла домом. Дин Ю тоже был сиротой, но он даже не помнил лица родителей, и всё же сердце сжалось.

У Да нахмурился, спрыгнул с коня и поднял Агулу на руки:
- Возвращаемся.

***

У Да, стоя на коленях перед человеком в маске, подробно рассказал обо всём, что происходило в дороге. Некоторое время та молчала, а затем спросила:
- В дворце что-то изменилось?

- Госпожа, после того как Наньгун Жан расширил свои земли, он вне себя от радости. Он уже согласился на предложение наших людей провести церемонию церемонию благодарения Небу и Земле, но дата ещё обсуждается... Приказываете действовать по прежнему плану?

Человек в маске подняла чашу с чаем, подула на неё, затем подняла вторую руку, чтобы элегантно прикрыть лицо рукавом. Белая, изящная кисть с длинными, аккуратно подпиленными ногтями мелькнула на мгновение. Но в грубой холщовой одежде этот изысканный жест выглядел странно.

Вдруг она замерла, резко опустила чашу на стол. Кипяток выплеснулся на руку, обжёг кожу, оставив красное пятно. Но человек в маске даже не шелохнулась, позволяя чаю остывать на своей коже.

Боль лишь заставила её улыбнуться, словно это ощущение доставляло удовольствие.

- Не спеши. Жди моего приказа.

- Есть.

Вернувшись, Агула снова пролежала, болея, больше полумесяца. В один из дней она встала ещё затемно, шла, останавливаясь и шатаясь, пока не добралась до покоев человека в маске.

- Я хочу отомстить, - сказала она.

Человек в маске, глядя сквозь два узких прореза своей маски, с любопытством спросила:
- За что именно ты хочешь мстить?

- За смерть моей семьи! - глаза Агулы налились слезами.

Человек в маске резко ударила по столу и громко окликнула:
- Неверно!

Агула сжала кулаки, опустив взгляд, и промолчала.

Она стремительно поднялась и подошла к ней, возвышаясь над её фигурой. Чётко, слово за словом, она произнесла:
- Ты должна мстить за погибшую страну и за уничтоженный народ. Ты, наследница ханского рода племени Чэнли, видела, как воины Вэй вырезали всех до последнего. Твои родители лежат мёртвыми, неупокоенные, их тела засыпаны навозом. Разве ты не желаешь, чтобы правящая династия Наньгун, да и вся страна, заплатили кровью за это?

Тело Агулы задрожало, слёзы потекли ещё сильнее:
- Хочу!

- Сотри эти слёзы, - приказала она.

Она вытерла глаза рукавом. Человек в маске снова села:
- Твои родственники убиты Наньгун, твой народ согнан в холодные земли на каторгу. Ты - женщина, и возродить страну тебе не под силу. Отомстить можно лишь одним способом: разрушить ложный трон изнутри, столкнуть братьев между собой, чтобы родные проливали кровь друг друга, сын убивал отца, а отец - сына. Чтобы в Поднебесной начался хаос, и люди не имели покоя. Только так можно счесть, что ты действительно отомстила за свой народ и страну.

Слова эти вернули ясность в её затуманенный взгляд, словно лодка, блуждавшая в открытом море, вдруг увидела берег.

Агула опустилась на одно колено, как человек степей:
- Прошу старшую наставить меня!

Человек в маске глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, и ровно сказала:
- Этот путь не осилить за день или месяц. С завтрашнего дня я лично начну обучать тебя этикету и культуре Вэй. Через три года, в зависимости от твоих способностей, решу, что делать дальше.

- Но... - хотела возразить она.

- Если ты и правда хочешь отомстить, запомни на всю жизнь четыре слов: «Сумей стерпеть, умей дождаться». А теперь - ступай.

- Есть.

Зима первого года правления Цзинцзя.

Десятилетняя принцесса степей Циянь Агула официально стала ученицей человека в маске, а месть стала её единственной целью в жизни.

***

Спустя месяц У Да снова прибыл в ущелье, чтобы предстать перед госпожой.

- Госпожа, Наньгун Жан назначил дату церемонии благодарения Небу и Земли на третье число третьего месяца. Более сотни преданных воинов уже расставлены. По одному вашему слову мы возьмём голову старого пса Наньгун!

Человек в маске долго молчала, затем тихо произнесла:
- Отзови всех.

- Что?! Госпожа?! - У Да не мог поверить. - Такой шанс выпадает раз в жизни!

- А-Да, сколько лет ты уже со мной?

*
( «А» (阿) префикс для обозначения близости, привязанности или нежности, а также так называют детей или слуг.)
*

- Госпожа, я с детства следовал за вами... сколько именно и сам уже не помню.

- Через несколько месяцев исполнится пятнадцать лет.

- ...Да.

- Ты обладаешь немалой силой. Не обидно ли тебе тратить жизнь на служение такой калеке, как я?

- Госпожа! Вы спасли нас с братом от смерти. Мы поклялись следовать за вами до конца!

- Наньгун Жан узурпировал трон, убив своего господина. Если мы убьём только его, это будет слишком дёшево для него.

- То есть, госпожа?..

- Нужно действовать вдолгую. Передай всем нашим людям, чтобы затаились и ждали приказа.

- Есть!

- Кстати...

- Прикажите, госпожа.

- Сходи в мою старую резиденцию и посмотри, осталась ли в тёплом павильоне за садом посаженная мной когда-то трава «дуаньхунь». Принеси немного.

- Есть.

- Ступай.

***

Хотя Агула знала язык Вэй от матери, та сама была малограмотной, и по меркам человека в маске её речь и манеры были грубы и неотёсанны. Учить нужно было с нуля.

Дети империи Вэй начинали обучение в четыре-пять лет, в двенадцать-тринадцать получали статус «туншэн», затем несколько лет готовились и проходили осенние уездные экзамены, весенние провинциальные, а затем и столичные.

Агула же в десять лет только училась говорить и писать. Никто не знал, что именно замышляет человек в маске.

Но с того дня, как её цель стала ясна, она глубоко запомнила слова человека в маске и беспрекословно следовала всем указаниям. Вставала до рассвета, училась до глубокой ночи, ни в жару, ни в стужу не пропуская ни дня.

Менее чем за три года Агула изменилась до неузнаваемости, превзойдя все ожидания.

Человек в маске, радуясь, становилась к ней всё строже. Даже дисциплинированная Агула не раз терпела суровые наказания, но переносила их без жалоб.

Месть стала для Циянь Агулы единственной опорой, ради которой она жила.