13
Жуткий холод лениво пробирался мне под кожу, покрывая кости тонким слоем льда. Я задрожала и обняла себя руками, когда открыла глаза и обнаружила себя внутри огромного бетонного здания. Серые стены нагоняли ужас, но страшнее была могильная тишина, осевшая вокруг. Казалось, будто я слышу каждый удар своего сердца о рёбра. Я оглянулась, но никого больше не обнаружила. Страх сковал мои внутренности. Я взглянула в сторону огромного панорамного окна и подошла к нему ближе, вот только белая пелена скрывала ту сторону от меня. Но стоило мне коснуться холодного стекла, как в глаза ударил яркий ослепляющий свет, что мне пришлось прикрыть другой рукой глаза. Я услышала громкий смех, полный неподдельной радости, и, открыв глаза, застыла напротив окна, которое отражало сцену моего детства.
Я выбежала из нашего старенького дома на берегу Чёрного моря, в котором мы отдыхали каждое лето, и побежала в сторону пляжа. За мной неслись трое моих братьев, чьи телефоны мне удалось стащить. Горячий песок обжигал мои босые ноги, но я неслась не останавливаясь ни на секунду, заливаясь громким смехом.
— Элона, если ты уронишь мой телефон в воду, я на неделю запру тебя дома, - угрожал Висхан.
— Чикен, сейчас же верни телефоны! - кричал мне вслед Умар, зная, как меня злит эта кличка, которой он меня наделил из-за моей острой любви к куриным крылышкам. Ибрагим молчал, но боялся больше всех, потому что я знала пароль его телефона. Спустя всего минуту они настигли меня и, схватив за шкирку, потащили в сторону моря, несмотря на мои крики и вопли.
—Что я тебе говорил? — громко смеялся Умар, когда я, мокрая, грязная и злая шла обратно в дом.
Я улыбнулась, а в моих глазах навернулись слезы. Это было такое беззаботное и счастливое время. Мы были так счастливы.
Очередная вспышка. Я успеваю зажмуриться, а затем снова открываю глаза.
Вижу силуэт девушки в белом свадебном платье, босыми окровавленными ногами несущейся по пустынной дороге. Её лицо обливается слезами, а из горла вырываются странные звуки. Затем она резко останавливается, прикладывает руку к грудной клетке. На белоснежном платье расползается алое пятно. Прямо в том месте, где бьется её сердце.
Я вижу, как она тянет руку в сторону, откуда к ней направляются двое мужчин. Один, облаченный в белоснежную одежду с исходящим от нее светом, и другой в черном, покрытый мраком. Они оба смотрят на нее, их глаза искрятся сильной, но абсолютно разной любовью. Одна чиста, как капля небесного дождя, другая темна, как ночь. Тот, который в белом, подходит к ней, кладет руку на её раненое сердце, и алое пятно крови исчезает. Затем он целует её в лоб и отпускает. Он отходит шаг за шагом, глядя на нее. А девушка тянет к нему руки, но не может пойти следом. Тот, который в черном, подходит к ней и встает за её спиной, также глядя вслед отдаляющегося от них мужчине, словно давая ему молчаливое обещание сохранить то бесценное вверенное ему.
Я чувствую, как меня трясет, когда будильник вырывает меня из кошмарного сна. С ужасом прижимаю руку к своему сердцу, борясь с накатывающей на меня истерикой. Я беру омовение и, наспех одевшись, выхожу из комнаты. Приступ подавляемой истерики все ещё стоит комом в горле, когда я трясущимися руками ищу успокоительное в шкафчиках кухни.
— Элона? — слышу едва различимый голос позади, но молчу. Мне нужно лекарство. Мне нужно что-нибудь, чтобы не болело. Мне нужно... Две крепкие ладони обхватывают кисти моих рук, когда я трясусь в приступе паники. Слезы застилают мне глаза. В голове только обрывки из неприятного сна, только образы безликих людей.
— Элона! — Громкий крик словно отрезвляет меня. Я поднимаю глаза и вижу взволнованное лицо своего брата. Умара.
Нет.
Истерика вырывается из моей груди, слезы бегут по щекам.
Нет.
Не хочу видеть его лица.
— Уходи. Не смотри на меня, — шепчу бессвязно. — Пожалуйста, Умар, уходи.
— Элона, — он трясет меня, как тряпичную куклу, и моё тело обмякает. Колени сгибаются, но он не позволяет мне осесть на пол.
— Посмотри на меня. — качаю головой в разные стороны.
Нет. Не буду. Не взгляну на его лицо. Не увижу.
— Успокойся, Элона! — он хлопает по моей спине, прижимая мою голову к груди, и я начинаю рыдать.
— Что случилось?
— Я не знаю. — всхлипываю и прячу лицо на его плече. И это правда. Не знаю, что происходит и почему. Но я просто не могу успокоиться.
— Тише-тише, — негромко шепчет он и ждёт, когда я успокоюсь. Краем уха слышу шаги, которые, точно знаю, принадлежат Висхану. Он всегда ходит непринужденно, спокойно. Так, будто весь мир будет ждать его появления ровно столько, сколько это необходимо ему.
— Что случилось? — сонный голос Висхана слышу совсем рядом. Затем чувствую, как Умар пожимает плечами.
— А ну иди сюда! — он выхватывает меня из объятий брата и ставит перед собой, глядя в мои глаза. — Рассказывай.
— Я... я не знаю, — истерично качаю головой в разные стороны.
— Проблемы на учебе?
— Нет.
— Поссорилась с Мадиной?
— Нет.
— Тебя донимает какой-то придурок?
— Нет, — устало закрываю глаза. Я уже начинаю понимать, как себя чувствуют преступники на допросе у брата.
— Этот придурок снова участвует в этих идиотских боях? — не успеваю ответить, как слышу возмущенный возглас Умара:
— Почему это они идиотские?
— Потому что они идиотские! - в унисон отвечаем мы с Висханом.
— Нет, дело не в этом, - говорю я уже Висхану.
— Тогда в чем?
— Мне...— Я снова поживаю плечами и обнимаю старшего брата, пряча голову на его сильной груди. — Приснился кошмар, — его напряженные плечи тут же расслабляются, и он, наконец, выдыхает. В глазах снова накапливаются слезы, когда я тихо плачу. Я так перепугалась.
— Все хорошо. Успокойся, — тихо успокаивая, говорит он. — Нельзя так пугаться снов, Элон, — молча держит меня в объятиях, в то время как Умар стоит рядом и настороженно смотрит на меня.
— Ты взяла омовение?
— Да.
— Сейчас мы помолимся. Ты успокоишься и ляжешь спать, поняла?
— Ага.
Дни сменяли недели, а недели - месяцы. С того самого дня, как мне приснился кошмар, Умар купил мне светящуюся колонку в виде Каабы, которую я включаю каждую ночь, чтобы слушать чтение Корана. А Висхан больше не упомянул этот случай, боясь его повторения. Он панически боится девушек в истерике, потому что не умеет их успокаивать. Не знаю, как он справляется с Самирой, которая стала очень сентиментальной в период своего прекрасного положения. Прекраснейшей новостью было и то, что брат с невесткой переехали к нам на неопределенный, но, надеюсь, на долгий период. Несмотря на то, что их переезд был связан с проблемами на работе Висхана, из-за чего он буквально не ночует дома, я была рада тому, что мы больше времени проводим вместе.
Наступил красочный сентябрь. Мы с Диной вступили в новый этап нашей жизни, который давал мало надежд на яркие краски в нашей цветущей молодости. Студенческая жизнь будущих врачей не может быть мечтой любого подростка. Второй курс медицинского обещал быть запоминающимся, но, как оказалось, не только насыщенной программой. Мы с Диной уже выходили из аудитории, когда к нам подбежал запыхавшийся однокурсник.
— Альберт, что случилось? — обратилась к нему Дина, когда он округлившимися глазами смотрел на меня.
— Тебе плохо? Ты покраснел.
— Там, — задыхаясь, проговорил он. - Там твоего друга головой о капот... и кровищи много.
— Что ты говоришь? Объясни нормально.
Я отхожу от Дины в сторону окна и вижу толпу, собравшуюся во дворе. Но не могу понять, что происходит.
— Дин, смотри сюда! - зову подругу. Дина появляется рядом со мной и прикрывает рот ладошкой.
— Господи, — шепчет она, — Элона, это же не Мансур делает отбивную из Селима? Скажи, что мне это снится. — я прослеживаю её взгляд и замираю на месте.
Мансур мертвой хваткой держит Селима за волосы на затылке и бьет его головой о капот его собственной машины. Толпа зевак, собравшаяся вокруг них, снимает на телефон, не разнимая их.
— О, Аллах! — выдыхаю воздух из легких, оцепенев от увиденного. — Дин, позвони Альви, срочно! — успеваю я бросить ей и бегу вниз.
— Что по-твоему этот неуч сможет сделать? — кричит мне вслед подруга. Ответ застревает в горле, потому как я не позволяю себе остановится ни на секунду. Чувствую слабость в ногах, наконец, добравшись до них. Тошнота подкатывает к горлу, а из глаз вырываются слезы. Я в ужасе от того, что происходит. Никогда ранее я не видела такой жестокости.
— Это. Последнее. Предупреждение. — услышала я рычание Мансура, когда он поднял его голову. Селиму удается вырывается из захвата и нанести удар по лицу Мансура, между ними вновь завязывается драка. И ни один из них не знает пощады для другого.
Наконец, из толпы выбегает Альви и тут же бросается к ним. Не знаю, как, но ему удалось оттащить их друг от друга. Сплюнув кровь, Мансур бросил взгляд полный презрения на Селима и уже собирался раствориться в толпе, когда скрипучий голос Селима остановил его.
— Я всегда спрашивал себя, — из его рта и носа сочилась кровь, а один глаз опух. — Что может вывести тебя из себя? Годами ты играл свою роль послушного пса, не трогал щенка своего хозяина. Что же он скажет, когда узнает о твоих проделках? Хозяин в курсе? — он сплюнул, а затем громко рассмеялся. Я не узнавала в нем Селима, которого знала до сих пор.
— Ты сам спровоцировал моих демонов, Мансур. Сам. Теперь, чтобы остановить меня, тебе придется убить. Но ты не сможешь, не так ли? Поводок на твоей шее затянут слишком сильно. В этом отличительная черта уличных псов. Верность. Сейчас твоя верность отнимет у тебя единственное, за что ты мог бы бороться. И клянусь Господом Богом, я отниму.
— Я тебя уничтожу! — загремел голос Мансура, когда он снова сорвался к Селиму.
— Я. Тебя. Уничтожу! — цедил он, нанося череду ударов, которых даже не блокировал Селим. Альви удерживал его из последних сил, в то время как силы Селима были на исходе. И он устало упал спиной на асфальт.
— Мансур! Мансур, остановись! — заорал Альви, но он словно его не слышал. Вены на его шее вздулись, кожа окрасилась в багровый цвет, а глаза метали молнии. Я растерянно смотрела на него и не могла выдавить из себя ни слова. Ни подойти к ним ближе чем была, ни позвать его. Альви подошел нему ближе и что-то сказал на ухо. Что-то такое, что заставило его повернуть голову в мою сторону и сжать кулаки от гнева. Я лишь помотала головой, без слов умоляя остановить этот кошмар. Его руки сжались в кулаки, и, несомненно, ему было мало крови Селима, который вновь кашляя кровью, приподнялся и произнёс одно слово:
— Клянусь, — но Мансур его уже не слышал.
Он смотрел на меня. Гнев в его глазах сменился растерянностью, сожалением. Он отступил от Альви и не теряя ни секунды, скрылся в толпе. Селим же только глухо рассмеялся ему вслед. Это отозвалось какой-то болью в моем сердце. Селим провоцировал его. И это злило меня. Злило то, что он знает слабые стороны Мансура и на какие кнопки нажимать, чтобы свести его с ума.
А это ведь был тот самый Селим с мальчишеской улыбкой и добрыми глазами. Сейчас в его глазах была лютая тьма. Словно тот Селим, которого знаю я, и этот Селим передо мной - двое разных людей. Когда он взглянул на меня, я разочарованно покачала головой. Толпа, наконец, разошлась, но мы на занятия не спешили. Альви и Мадина держались на стороне, но не далеко, чтобы в любой момент сорваться на помощь. Я была благодарна им за это всей душой. Селим уселся на капот своей машины и упрямо взглянул на меня.
— Я жду. — проговорил он, но тут же сморщился, разминая рукой мышцы челюсти.
— Чего? — холодно отозвалась я.
— Как же? Разве ты не будешь заступаться за этого Брюс Ли?
— Вижу, он не нуждается в чем-либо заступничестве.
— Не спросишь, что случилось?
— Это меня не касается.
— Ошибаешься. — усмехнулся он. Не желая продолжать с ним разговор, я отвернулась и пошла прочь. Что-то тяжестью осело в груди при мысли о том, что Мансур остался один в таком состоянии.
— Элона, — услышала голос Селима за спиной, но не обернулась. — Он того не стоит. — я остановилась.
Мне захотелось накричать на него или даже попросить Мансура, чтобы он вернулся и снова его избил! Чтобы он не смел такого говорить. Злило это пренебрежение по отношению к Мансуру. Я не понимала, как его можно ненавидеть? Как его можно не любить? Это невозможно. Хотелось, чтобы все смотрели на него моими глазами, видели его сердце, которое только-только учится любить, а не судили и ненавидели.
— Он стоит всего, что я могу дать ему... И даже больше. — бросила я и ушла.
Безмолвно попрощавшись с друзьями, я покинула территорию университета. О том, чтобы вернуться к занятиям не было и речи. Голова была забита отнюдь не учебой. Мужчина, который в порыве злости покинул меня, заставлял мое сердце сжаться от переживаний. Я волновалась за него.
Если совсем недавно мой мир состоял из четверых мужчин, то уже сегодня в этот список добавился еще один. Тот, о котором я знала так мало, но кому всецело доверяла. Человек, который пугал своей темнотой, импульсивностью, загадочностью, но покорял прямотой и искренностью, своей уверенностью и силой. Тот, кто уверенно шел к цели и не боялся трудностей. У кого на каждое «нет», находились сотню причин для своего «да».
— Говори. — холодно произнес Мансур, когда я сровнялась с ним. Он стоял прислонившись к стене и откинув голову назад. Он медленно выпустил тонкую струйку дыма из легких, все еще не глядя на меня.
— Что говорить? — спросила я, покосившись на несколько окурок валяющихся у его ног.
— Мансур! — Я видела, как напряжены его плечи, как он сжимает кулаки, на которых еще не высохла кровь Селима. Я обошла его и встала напротив. Его глаза сузились, когда он посмотрел на меня.
— Я не в настроении слушать твои истерики. Если ты будешь защищать передо мной этого...
— Ты в порядке? — прервала я его, и он запнулся на полуслове. В его глазах все еще была незнакомая мне пелена, которая делала его взгляд менее знакомым, менее родным.
— Ответь?!
— Я, — он громко сглотнул и отвел глаза. — Я не хотел, чтобы ты это видела.
— Но я увидела, — сказала я.
— И ты это ненавидишь... — утверждает он, кивнув несколько раз, словно закрепляя свои слова. — Понимаю. Но не сожалею.
— Что между вами случилось? — я и не надеялась услышать ответ на свой вопрос, но попытаться стоило.
— Это касается только меня и его.
— Я поняла, что между вами не все гладко еще с той нашей встречи, но не думала, что все так серьёзно.
— Это не то, о чем я хочу говорить с тобой.
— О чем тогда?
— Я видел, как ты смотрела на меня. Это было отвратительно, я знаю. И ты не должна была этого видеть, но... не говори, что хочешь закончить это. Даже если ты разочарована во мне, не хочешь продолжать. Я не смогу. Уже не смогу.
— Мансур, подожди, не забывай дышать.— я улыбнулась. И остановилась в нескольких шагах от него, чтобы он точно мог видеть уверенность в моих глазах. Я никогда не видела его таким потерянным, но также никогда не видела его в такой животной ярости. Он был так многолик, но для меня он всегда открывал только одну сторону — любящую. Я знала это. Ему не нужно говорить, но я знаю, что он любит меня. Его любовь похожа на любовь Ибрагима. Его хладнокровие так близко Висхану, а безумие будто Умара. Он любит меня, как любят они, но по-своему. Молча, иногда грубо, но я точно знаю — очень сильно. И это питает мою уверенность.
—Ты нужен мне ¹, — прошелестела я. Хотя это даже шепотом сложно назвать. Казалось, будто и дуновение ветра могло заглушить эти три слова. — Со всеми твоими грехами и ошибками.
Кажется будто от напряжения сгущается воздух. Слова брошенные на столь раннем этапе наших отношений прочерчивают красную линию между тем, кем мы были всего пять минут назад и кем стали сейчас. Прозвенел звонок оповещающий конец обеденного перерыва, но для нас он словно был знаком нового начала. Мансур не двигался. Он стоял напротив меня и с каким-то невероятным вихрем эмоций в глазах смотрел на меня. Я будто видела, как мысли калейдоскопом проносятся в его голове, отражаясь в почерневших глазах. Он замер, за исключением тяжело вздымающейся груди и медленного движения век.
— Что ты сказала? — грубо прогремел его голос, заставляя меня съежиться. — Повтори!
Я осеклась и, переминаясь с ноги на ногу, отвела взгляд. Я буквально чувствовала, как горят мои щёки от смущения.
— Ты слышал...
— Это невозможно!
— Почему? — я осмелилась вновь взглянуть на него и тут же утонула в его грустных глазах. Этот взгляд был таким неправильным. Будто он не мог поверить, что может быть кому-то дорог. Что есть кто-то в этом мире, кто в нем нуждается... любит.
— Ты видела? — он кивнул мне за спину, в сторону университета.
— Видела, — согласилась я. — И все ещё здесь. Я не всегда на стороне правды или морали, Мансур. Да, я всю жизнь презирала жестокость и насилие. Я осуждаю это, я ненавижу это. В первую очередь, потому что вы причиняете друг другу боль. Потому, что всегда можно подобрать слова, промолчать, уйти. Не калечить себя и других. Но ни мои братья, ни ты не разделяете мои мысли и чувства. Вы думаете иначе, поступаете по-своему. Даже если я ненавижу ваше увлечение и образ жизни, я до последнего вздоха буду любить вас. Потому, что моя любовь основана только на моих личных интересах. Я нуждаюсь в отце и братьях, потому что они моя семья. Со всеми их грехами и ошибками. Мне все равно что они делают! Главное, чтобы с ними все было хорошо. И ты также нужен мне. Просто нужен. И не важно, каких демонов ты прячешь внутри, насколько почернела твоя душа, сколько ошибок и грехов ты тащишь на своей спине. Это делает меня мной. Я не ангел, как ты думаешь. Потому что я люблю вашу тьму также, как и свет.
— Ты выйдешь за меня замуж? — этот вопрос выбил воздух из моих легких. Я удивленно вскинула брови и уставилась на него. — Я не хочу тянуть с этим. Согласись стать моей женой.
— А моя учеба? Я же только на втором курсе.
— Ты продолжишь учебу. Клянусь.
— Мы знакомы не так давно.
— Это не помешало тебе признаться мне в чувствах.
— Мы никогда не обсуждали наше будущее.
— Мы его создадим.
Казалось, он не считал серьезным ни один из моих аргументов.
— Ты никогда не говорил о своих чувствах ко мне.
— Я покажу их тебе.
Я молчала. Потрясенная его словами и предложением, которое в один миг может изменить всю мою жизнь.
Одно слово из моих уст: да или нет. Он либо исчезнет из моей жизни, либо останется в ней навсегда.
Смогу ли я смириться с последним?
Нет.
Уже нет.
— Я согласна, — ответила я, улыбнувшись. И он засиял.
И таким образом, в один миг я стала невестой Мансура. Человека, которого любила, но не знала. Он ворвался в мою жизнь, словно ураган, сметающий на своем пути все преграды. А после урагана меняется все, изменилась и я. Это было очень странно, так незнакомо мне. Как тот, кто совсем недавно был незнакомцем, может быть так близок моему сердцу? Возможно, в прошлом, когда еще не были знакомы, мы не раз пересекались и проходили мимо друг друга. А сегодня его улыбка греет моё сердце, его боль сжимает мою грудь в тиски, его ревность заставляет вырваться из спячки бабочек в моем животе. Да какие там бабочки! Самые настоящие кони. И я чувствую себя живой, счастливой, влюбленной.
После моего признания Мансур стал более внимательным, чего сам он не замечал. Но девушки ведь все замечают, ведь так? Особенно, когда смотрят на все сквозь призму своих собственных чувств, которые поражают тело и душу, словно эпидемия чумы. Мы никогда не ругались, ни о чем не спорили. В наших отношениях была полная идиллия, о которой другие пары могли бы только мечтать. Единственное, я никак не могла утихомирить его яростную ревность. Конец был тому, кто посмел взглянуть на меня. И уже спустя неделю моего согласия весь универ знал, что я его невеста, из-за чего даже мои однокурсники, которые донимали меня, перестали смотреть в мою сторону. Женская половина университета тоже выражала явный интерес ко мне, а в особенности к Мансуру. Если каждый взгляд, обращенный на него, был полон нескрываемого интереса и флирта, то на меня они смотрели как на врага народа. Это очень удивляло, но со временем и к этому я привыкла. Наверное, иначе и быть не могло.
Мансур.
С Мансуром не могло быть просто с самого начала. Я это чувствовала и знала с той самой секунды, когда он без приглашения проник в мои мысли. Обреченные с самого начала. Но моя слепая наивность и его упрямство стали нашей тонкой связующей стезёй.
Я любила, когда он терял мысль, стоило мне негромко рассмеяться над его приступом необоснованной ревности. Его злость мгновенно утихала, а на лице рождалась мягкая улыбка. Я любила, когда он приносил мне выпечки дяди Бори на каждую нашу встречу, несмотря на то, что ему приходилось ехать на окраину города и терпеть недовольство ворчливого старика, который не считал его подходящей мне партией. Я любила, когда он готовился заранее, чтобы накрыть нам вкусную лавочку на аллее. И любила болтать с ним обо всем, что нас обоих не касается. Я любила, когда он смотрел в лицо каждого встречного парня на нашем пути, чтобы знать, не смотрит ли он на меня. Любила, когда он не позволял мне даже думать о финансовой составляющей наших отношений. Я знала, с каким трудом ему достаются деньги. Какую боль он причиняет себе, участвуя в этих проклятый боях, от которых я отговорить его никак не могла. Я любила, когда он, упоминая о будущем, всегда говорил о нас как об одном целом. Как-то он сказал мне слова, которые вырезались в моей памяти на долгие годы.
— Я не могу обещать тебе тех же условий, в которых ты росла в семье. Возможно, наша квартира будет не такая большая и не такая красивая, к какой ты привыкла. Но клянусь тебе, Мышка, я буду пахать, как проклятый, пока однажды ты не почувствуешь это место своим домом.
— Я буду чувствовать себя дома, куда бы ты меня не привел, если рядом со мной будешь ты. Мы оба будем работать во благо нашего будущего, чтобы наша семья ни в чем не нуждалась. — ответила я.
— У тебя, у наших детей будет всё.
Эти слова, эти обещания могут звучать по-разному от двух людей, от двух мужчин. Один может клясться по сто раз на дню, и грош цена каждого его клятве, которая не имеет опоры в виде чести и достоинства мужчины. Другой не станет распыляться на слова, не будет тратить время на признания и убеждения. Он покажет, сделает и докажет, почему именно его ты выбрала, а не кого-то другого. И если Мансур обещал мне лучшее, что мог бы дать мне, то обещание свое он выполнял задолго до нашего воссоединения.
Несмотря на то, что кровавые бойни приносили ему хороший доход, он искал дополнительные источники заработка. Первая работа была в автомастерской, в которой он работал с одиннадцати ночи до восьми утра. У меня разрывалось сердце, когда я видела, как он измучил себя, пытаясь нагрести денег на нашу свадьбу. Я настаивала на том, что не хочу шумной свадьбы, достаточно сделать все тихо и скромно. Но этот его ответ тоже в очередной раз запечатался в моем сердце.
— Я ни в чем не уступлю твоим братьям, — улыбнулся он. — И со мной ты будешь не менее счастливой.
Это были моменты абсолютного счастья. Я верила, любила и ждала. Обычно девушка видит героя в лице своего отца. И идеальный спутник жизни всегда ассоциируется у нее именно с этим образом. Ведь именно он дарит ей с самого детства любовь, защиту, опору. Все базовые потребности для беззаботного детства. Но мой образ сформировался, опираясь на бескрайнюю, невыразимую словами любовь братьев, их защиту, которая окружала меня, словно китайская стена, и защищала от всех потрясений этого мира. Они были моей опорой, твёрдой почвой под ногами, которая дарила мне чувство уверенности и защищенности.
Ничего из этого не мог бы дать никто другой. Потому что они не моя семья, не мои братья. Я так думала. Но Мансур смог. Он подарил мне ту безграничную, скупую на словах, но красноречивую в действиях любовь. Он подарил мне чувство защиты, потому что с ним, уверена, никто не причинит мне вреда. Он подарил мне опору в своем лице, и я знаю, что всегда могу положиться на него.
Это был Мансур.
Отражение моей любви, луч солнца, который согревает своим теплом мою душу и греет сердце.
Мансур.
Человек, не знавший любви, но так красиво умеющий дарить её.
Что же стало точкой отсчета, спросите вы. Когда же все пошло крахом?