Тёмные тропы

Минхо стоял во внутреннем дворе храма, наблюдая, как монах Сынмок осматривал за ширмой девушку, которую они с Харой буквально полчаса назад вытащили из лап злого духа. Храмовый двор был тих и залит блёклым осенним солнцем. Хара стояла чуть поодаль, сложив руки на груди. Минхо вздохнул. Она провела там, на крыше, великолепный обряд, он не мог этого не отметить, но...

— Оставьте её здесь, — негромко сказал монах, поправляя тканевую ширму, чтобы прикрыть лежащую девушку от любопытных взглядов. — Я позабочусь о ней и объясню всё родственникам. Ваше участие в этом деле закончено.

Минхо, чувствуя усталость, кивнул. Он посмотрел на Хару: она тоже выглядела не очень. Было видно, что сестра сильно измотана и физически, и ментально после такого сложного дела.

— Поедем к Сонджу, — негромко сказал Минхо, когда подошёл к Харе и сжал её плечо. — Надо обсудить случившееся. И мне кажется, её советы сейчас пригодятся нам обоим.

Хара качнула головой:

— Я... не могу. Я и так прогуляла важные пары в универе сегодня, Мирэ прислала задания на завтра... Мне всю ночь сидеть придётся, да и после ритуала я, — она осеклась и прикрыла глаза, — я, правда, сейчас не потяну ещё что-то. Можно позже?

Минхо поколебался, но, взглянув на осунувшееся лицо сестры, понял: она еле держится на ногах. Он тихо вздохнул, смирившись.

— Ладно. Сначала поедем в лавку, вернём кинжал Уджину. А потом отвезу тебя домой, — ответил он.

Хара лишь молча кивнула, показывая, что другого ей сейчас не нужно. Стоило ей прикрыть глаза, как видно было, что у неё начали дрожать веки. Минхо, попрощавшись с Сынмоком-сынимом, повёл сестру к припаркованной машине внизу, у храма, стараясь не обращать внимания на шум в ушах. Бессонница, борьба с духами и беспокойство за Хару давили, подобно прессу на нервы. Но расслаблять ему некогда, надо быть начеку.

Пока они ехали к лавке, Хара не сказала ни слова. Уже спустя пару минут её голова стала клониться на плечо, и когда Минхо посмотрел в её сторону, остановившись на очередном светофоре, увидел, что Хара уснула. Он убавил громкость радио и постарался ехать аккуратнее, чтобы не тревожить её.

Когда они подъехали к Инсадону, солнце снова скрылось за тучами, а неприветливый ветер гонял по земле опавшие листья. Минхо какое-то время сидел, смотря на мирно сопящую сестру на пассажирском месте, и выдохнул:

— Крепкий сон. Завидую.

Припарковав машину, он осторожно вышел и, открыв заднюю пассажирскую дверцу, достал сумку, в которой лежала шкатулка с кинжалом.

— Вернулся, — негромко сказал Уджин, скользнув взглядом по Минхо. — Я уж думал, ты сегодня не появишься. Как всё прошло?

— Нормально, — Минхо вытащил из сумки шкатулку и протянул её Уджину. — Сынмок сказал, что мы закончили миссию. Так что возвращаю.

Уджин принял шкатулку, приподняв брови. На его губах мелькнула удовлетворённая улыбка:

— Значит, справились? — он помедлил и провёл ладонью по резной крышке. — Судя по всему, Хара проводила обряд и напоила кинжал своей кровью. Или я ошибаюсь?

Минхо нервно сжал кулаки:

— Да. Она сама всё сделала, — он не хотел вдаваться в подробности, но изнутри жгло непонятное чувство. Минхо потёр лоб и потупился. — И я надеюсь, что больше ей не придётся делать ничего подобного.

Уджин хмыкнул, медленно открыв шкатулку и бросив беглый взгляд на кинжал. Уголки его губ дрогнули в загадочной усмешке:

— Это был вопрос времени. От судьбы не уйдёшь, и ты это прекрасно знаешь, — Уджин наклонил голову и посмотрел поверх очков на Минхо.

Тот вскинулся на эти слова:

— От какой судьбы? Мы ещё ничего не знаем точно. И вообще, откуда ты...

— Я понимаю твои эмоции, — Уджин перебил его безэмоционально-ровным голосом, не дав договорить. — Но ты же ходил к Ёнмуну, — он достал из кармана старые часы на цепочке и посмотрел на них. — Старик рассказал тебе, чем занимался Инсок-ним. Да и вы с Харой оба чувствуете, что долг вас зовёт. Лишнее сопротивление лишь принесёт страдания.

— Посмотрим, — оборвал Минхо, не желая продолжать разговор. — Я домой, сегодня больше не приеду.

Уджин ответил молчаливым кивком и, аккуратно закрыв крышку деревянной шкатулки, исчез в глубине лавки. На душе у Минхо скребло раздражение и беспокойство. Он был не в силах терпеть намёки на то, что судьба решена: ему хотелось защитить сестру от всего, но при этом он понимал, что её сила точно растёт. Если раньше они одинаково чувствовали мир духов, то сейчас... Минхо готов был поклясться, что Хара очень многое не договаривает.

До дома они добрались быстрее, чем Минхо предполагал. Он, подъёхав ко двору, нажал на кнопку брелока, и роль-двери гаража медленно поднялись. Припарковавшись, Минхо повернулся к сестре и понял, что она ещё спит. Он аккуратно коснулся её лба — горячий. Тихо выругавшись себе под нос, он быстро вышел из машины, обошёл её и открыл пассажирскую переднюю дверцу. Минхо наклонился к Харе и, забросив одну её руку себе на шею, подхватил сестру под коленями, чтобы, приподняв, прижать к себе.

С входной дверью дома пришлось немного повозиться, но, открыв замок, Минхо прошёл по коридору и свернул в комнату Хары. Он уложил сестру на кровать, аккуратно снял с неё куртку и ботинки, отнёс их в прихожую и разделся сам. Прикоснувшись ко лбу и шее ещё раз, он снова убедился, что Хара пылала от жара.

— Проклятие, — пробормотал он и направился в ванную. Достав из шкафа небольшой таз, Минхо налил в него тёплой воды и взял чистое полотенце с полки. — Вот чем оборачивается самостоятельное изгнание. Надо было ехать к Сонджу.

Он вернулся в комнату сестры и подошёл к её прикроватной тумбочке, поставил туда таз с водой и смочил полотенце. Минхо медленно протирал открытые участки тела Хары, стараясь охладить её разгорячённое лицо и шею. На мгновение мелькнула мысль привезти Сонджу сюда. Минхо мотнул головой. Нет, ноги этой мудан не будет в его доме, пока он не узнает все тайны этого ордена Унмён Суходан.

Закончив, Минхо бросил полотенце в таз и вздохнул, скользнув взглядом по разбросанным на столе Хары бумагам и книгам. Он заметил одинокий листок, лежащий сверху, и почему-то тот привлёк его внимание. Минхо на автомате потянулся к этой маленькой записке. Он нахмурился, потёр глаза и ещё раз вчитался в одну строчку, написанную аккуратным почерком. «Чонин» — гласила подпись. Судя по всему, он ждал встречи с Харой завтра, в конкретное время и месте.

— Кто-то ещё так приглашает на свидание? — Минхо хмыкнул и покачал головой. Он посмотрел на сестру и снова перевёл взгляд на записку. Тревога лизнула пламенем сердце.

Но он отмахнулся от этого чувства. Хара выросла, это факт. Как и то, что она может встречаться с кем угодно. Минхо, правда, этого «кого угодно» проверит, как только узнает немного больше о нём, а пока... Он отнёс таз с водой в ванную, сходил на кухню и вернулся со стаканом воды и таблетками от простуды, которые оставил на тумбочке.

— Отдыхай, — Минхо наклонился и погладил сестру по голове. Он съездит к Сонджу и узнает, чем ещё может помочь Харе, а в следующий раз они, как и планировали, навестят шаманку вдвоём.

* * *

Ночь медленно пожирала вечер, и его предсмертное дыхание ветром разносилось по улицам, когда Минхо приехал к Сонджу. Он ещё на подходе к её дому остановился и несколько мгновений не мог решиться подойти ближе и переступить порог дома мудан. Сложно было признать это, но откровения, которые он мог услышать сегодня в ответ на свои вопросы — пугали. Даже когда ещё не были озвучены. Потому что как бы Минхо ни сопротивлялся, он понимал, что все факты просто кричали о том, какова судьба уготована ему и Харе.

Стоило подойти ближе, как Минхо услышал звуки барабана. Они доносились откуда-то из глубины ханока, в котором жила и работала Сонджу. Минхо толкнул, как всегда, незапертую дверь и вошёл. В ту же секунду наступила тишина. Кажется, хозяйка дома в этот раз не проигнорировала нежданного гостя.

— Минхо? — Сонджу выглядела удивлённой, когда вышла из боковой комнаты. Она в одной руке держала согонебольшой традиционный ручной барабан
, а в другой стик от него. — Поздно ты... И где Хара?

Не спрашивая разрешения, Минхо просто прошёл дальше по коридору и остановился напротив той комнаты, откуда вышла Сонджу. Он вытащил руки из карманов куртки, чтобы не выглядеть агрессивно, и потёр шею, не зная, с чего начать.

— Хара устала... Сынмок-сыним отправил нас сегодня провести обряд изгнания с помощью одного кинжала из коллекции отца. Не знаю, как, но Хара сама всё сделала, и теперь истощена. Я не стал тащить её сюда, — он на миг умолк и обвёл помещение взглядом: на полу были разложены амулеты и какие-то свитки, а на столике в середине комнаты горело несколько свечей. Устало вздохнув, Минхо посмотрел на Сонджу. — Мне нужно с тобой поговорить. И, пожалуйста, без тайн на этот раз.

Та помолчала и прошла мимо него. Она уже привычно была одета в тёмную чхиму от ханбока и чёрную водолазку с закатанными почти до локтей рукавами. Волосы Сонджу, казавшиеся в полумраке цвета беззвёздной ночи, были заплетены в косу.

— Расскажи, что случилось? — тихо спросила она, сев на одну из подушек на циновке у столика, и пригласила Минхо последовать её примеру.

Уважительно поклонившись, Минхо сел рядом с Сонджу и снял куртку, положив её рядом. Прохладный воздух коснулся его разгорячённой шеи. Он горько усмехнулся:

— Я знаю об Унмён Суходан и Чхонунмун, — Минхо потёр лицо и перевёл взгляд на Сонджу. — О том, что наш отец был хранителем, что в нас с Харой течёт та самая проклятая кровь, которая может уничтожить баланс между мирами. Но, наверное, это в большей степени относится к Харе, ведь сегодня она, — он покачал головой, — стала палачом для духа и спасительницей для одержимой девушки.

Сонджу прикусила губу.

— Вы справились сегодня?

— Да, Сынмок-сыним сказал привезти девушку к нему, об остальном он сам позаботится. Но я не о том, — Минхо вздохнул. Он вдруг снова почувствовал неимоверную тяжесть на плечах, как в день похорон матери, как после исчезновения отца, как после встречи с неизведанным в пещере на горе Пугаксан. Мироздание, казалось, крепко вцепилось в него и сдавило хрупкие кости мёртвой хваткой. — Ёнмун-сыним из храма Хвагеса рассказал мне это в общих чертах, сказав, что всё остальное откроешь ты. У меня только один вопрос. Почему ты молчала всё это время?

Сонджу отложила сого в сторону и потянулась к столику. Она взяла с небольшого подноса пучок трав и поднесла его к одной из свечей. Минхо ждал ответ и наблюдал, как шаманка, подув на дымящуюся связку, поставила её в керамический горшок, а потом повернулась к нему.

И снова этот взгляд, который он не мог выносить ещё с юности. Сонджу будто в душу заглядывала, ковыряла нарывы, которых у Минхо было неимоверное количество, и хоть она ничего не говорила, он готов был поклясться, что слышал её голос в своей голове. Минхо отвернулся, смотря, как белёсый дым медленно поднимается из горшка и клубится, растворяясь в воздухе.

— Потому что ты не был готов, Минхо, — наконец произнесла Сонджу, она взяла его ладонь в свои руки. — Я давно знала, что ваша семья стоит на пороге больших перемен. Но у вас с Харой было слишком много нерешённых вопросов после исчезновения отца.

— А то сейчас их стало меньше, — прыснул Минхо и покачал головой, но руку не одёрнул.

— Я не хотела ломать вам жизнь, загоняя в рутину ордена прежде, чем наступит нужный час.

— Нужный час? — он невесело рассмеялся и, иронично приподняв бровь, посмотрел на Сонджу. — Вот и дождались: Хара уже изгоняет духов, а я... я должен найти нечто, что никто не знает, как выглядит, зато есть целый орден, который это нечто защищает. Мне кажется, или в этом плане есть несостыковки? Я понимаю, что вы все, наверняка, опасаетесь силы Хары, которая может в ней пробудиться, но меня-то можно было ввести в курс дела! Или я ничего не значу для этой истории?

Сонджу смотрела на него, и в её глазах плясали отблески огоньков свечей. Минхо тяжело дышал. Он позволил себе лишнего и вышел из себя, повысив голос. Но гнев в нём клокотал, заставляя терять самообладание, ведь на кону было не что-то эфемерное, а жизни людей. Жизнь Хары. Его жизнь, в конце концов!

— Ты значишь для меня многое, Минхо, — произнесла она на выдохе. — Но пойми: история с Унмёнэ Пакви, с вашей родовой линией — огромна. Если бы я выложила вам всё сразу, вы могли бы посчитать это бредом. Или, что хуже, подвергнуться опасности. Мир духов не дремлет. Они много лет ищут носителя крови Пэкхвы.

— Снова эта Пэкхва, — Минхо всё же выдернул ладонь из рук Сонджу и отвернулся, массируя виски. — Я чувствую, что теряю Хару. Мало всего происходящего, так у неё ещё какой-то Чонин появился... — он запнулся, осознав, что проговорился о том, что не собирался рассказывать.

— Чонин? — Сонджу прищурилась, повторив. — Ты думаешь, он как-то связан со всем происходящим?

— Не знаю, — вздохнул он, опустив голову. — Но у меня плохое предчувствие.

Сонджу, поколебавшись, тихо сказала:

— Минхо, иногда мы вынуждены принимать, что люди, которых мы любим, идут своей дорогой. Я... — она на секунду прикрыла глаза, — я видела, как ты страдаешь. Но обещаю, что расскажу тебе всё, что знаю об ордене, мудан Пэкхве и о той судьбе, что может быть уготована вам с Харой.

Он почувствовал, как Сонджу аккуратно положила ладонь ему на плечо, и резко развернулся в её сторону. А она, скользнув ближе и встав на колени, обняла его. Минхо, не привыкший к такому проявлению чувств, напрягся. Они несколько минут так просидели, пока внутри Минхо что-то не надломилось, и он не сдался, уронив голову на плечо Сонджу.

— Я... не хочу потерять Хару, — выдохнул он, чувствуя, как горло сдавливает спазм. — И не знаю, что делать дальше.

Сонджу осторожно погладила его по волосам, и в её прикосновении чувствовались теплота и забота.

— Ты не потеряешь её, — прошептала она. — Она сильна и идёт своей дорогой, но ты будешь рядом, когда ей понадобится твоя помощь. Вы через многое пройдёте вместе, поверь. А что касается ордена... завтра я расскажу тебе всю правду. Обещаю.

Его веки медленно тяжелели. В её объятиях вдруг стало тепло, и всё вокруг поплыло. Сладковатый аромат благовоний и присутствие Сонджу успокаивали.

— Хорошо. Тогда... я...

Она легко качнула его и помогла опуститься на мягкие подушки у её ног. Он как будто утонул в этом моменте, чувствуя прикосновение её руки к своему лбу, а в ушах звучал ровный стук собственного сердца.

Сонджу произнесла что-то, но он уже был на грани сна. Какое-то далёкое эхо её голоса, тихого и певучего, звучало, обещая, что завтра всё станет яснее. И в последнюю секунду, перед тем как темнота сомкнулась над разумом, Минхо понял: он впервые за долгое время чувствует покой.