Тёмные тропы

Харе казалось, что её тело разорвали на мелкие клочья, а потом неаккуратно сшили обратно самыми грубыми нитками. Каждый мускул отзывался болью, а в ушах шумело, будто радиоприёмник потерял сигнал в глуши. И это перебивало любую ясную мысль.

Звонящий будильник не делал лучше. С трудом нащупав телефон, Хара провела по экрану, отключив звук, и со стоном закрыла глаза, надеясь, что сможет ещё немного поваляться. Но чувство ответственности упорно кололо совесть: Хара и так пропустила вчера важные пары.

Наконец, сжав зубы, она села на кровати и, чувствуя колющую боль в пояснице, нащупала тапочки. После обряда она будто лишилась половины жизненной энергии и постарела лет на тридцать, а то и больше. Как-то ещё трудно было объяснить ломоту в суставах, когда Хара всё же встала и, пошатываясь, дошла до ванной, чтобы умыться.

В зеркале над раковиной вместо привычного отражения она увидела своё осунувшееся лицо: под глазами залегли тёмные тени, волосы спутались, а расширенные зрачки пугали своей неестественностью. От воспоминания о вчерашнем ритуале внутри опять всё неприятно сжалось. Несмотря на эйфорию от силы, Хару мутило, потому что она так же отчётливо ощутила боль одержимой девушки и злобу духа. И этот коктейль из таких полярных эмоций вызвал у неё дикое похмелье.

Выйдя из ванной, Хара осмотрелась, потерев глаза, и поняла, что дом пуст. В коридоре лежала сумка Минхо, но его самого не было. Она прошла на кухню, но вместо привычного утреннего шума там царила тишина. На обеденном столе лежал всего лишь сложенный листок с короткой, немногословной запиской от брата: «Уехал, буду позже. Не жди».

— Прекрасно, — прошептала Хара, сложив записку и бросив её обратно на стол.

Ей на миг стало обидно, ведь Минхо опять куда-то пропал, не предупредив её нормально. При этом сам он требовал от неё чуть ли не поминутный план передвижения в течение дня. Хара вздохнула. Ладно, вчера её просто выключило из этого мира, поэтому она бы всё равно не запомнила, если бы брат пытался с ней поговорить. Она взяла телефон и проверила сообщения — ничего. И это было странным. Минхо всегда возвращался домой, пусть и под утро.

Она подошла к холодильнику и осмотрела полки, но поняла, что есть совершенно не хочется. Хара взяла лишь бутылку воды и села на стул. Покусывая губу, она думала о том, что, может, брат просто уже успел снова уйти? Но он же сегодня хотел съездить с ней к Сонджу и рассказать об отце и, чем он на самом деле занимался.

Потягивая воду, она вернулась к себе в комнату. Учёбу никто не отменял, и сегодня придётся добираться на общественном транспорте, поэтому терять время было нельзя. Быстро написав подруге, что сегодня чувствует себя уже нормально и придёт, Хара положила телефон на свой письменный стол и, поставив рядом бутылку, зацепилась взглядом за записку.

На небольшом клочке бумаги аккуратным почерком было написано: «17: 00, Самчхондон, кофейня Х. Буду ждать. Чонин».

Сердце пропустило удар. Чонин. Хара мысленно повторила его имя, не рискнув назвать вслух. Она совсем забыла о сегодняшней встрече с ним. После всего, что она узнала о мире духов, ей бы не видеться больше с этим кумихо, с одной стороны. С другой — ей очень нужны были ответы, которых от Минхо она вряд ли дождётся. Что-то подсказывало, что всей правды он всё равно не расскажет.

— Ладно, — произнесла Хара, положив записку на стол, — посмотрим, чего ты добиваешься, и сколько я смогу узнать от тебя.

Она набрала быстрое сообщение брату: «Привет, со мной всё ok. Схожу в универ, потом прогуляюсь с подругой, может, загляну в кафе. Ты где? » Но ответ так и не пришёл. Видимо, Минхо был очень занят.

* * *

День в университете прошёл в каком-то тумане. Хара старалась сосредоточиться на лекциях, но сделать это было крайне трудно. Она, сама того не замечая, рисовала на полях тетради символы, пока слушала профессора, подперев голову рукой. Когда она опустила взгляд в тетрадь, чтобы сделать пометки, и увидела, что сделала, быстро заштриховала рисунки. Не хватало ещё призвать кого-то случайно.

В перерыв Хара пыталась поесть в кафетерии, но аппетита не было до сих пор. От мыслей о еде мутило. Мирэ даже несколько раз спросила, нормально ли Хара себя чувствует, но та лишь ответила, что это просто недосып и слишком много дел по учёбе и не только. Не могла же она сказать: «Знаешь, я вчера духа изгоняла и чувствую вот себя не очень».

Когда лекции закончились, было около четырёх часов. Хара вышла из здания университета и несколько минут просто стояла на ветру, глядя, как студенты разбредаются кто куда. В душе Хара чувствовала всепоглощающую усталость, но она решила идти на встречу с Чонином, поэтому вместо того, чтобы, попрощавшись с Мирэ, поехать домой, отправилась в район Самчхондон.

Выйдя из автобуса, Хара сверилась с картой в телефоне, осмотрелась и поплелась по улице. Она покосилась на небольшую очередь в ресторанчик корейской кухни, когда проходила мимо, и подумала, что раз люди готовы ждать на улице, значит, здесь вкусно готовят. Но ей нужно было пройти немного дальше и перейти дорогу.

Кофейня, ожидаемо, встретила её головокружительными ароматами. Хара заказала себе напиток, посмотрев на часы, а потом, когда заказ был готов, поднялась на второй этаж. Из-за столика у окна как раз встала девушка, и Хара быстро заняла её место.

Зал кафе заполнял негромкий гул разговоров: парочка за соседним столиком что-то живо обсуждала, мужчина в костюме напротив с еле слышным стуком печатал что-то в ноутбуке, люди были спокойны и расслаблены. Хара смотрела на эту размеренную жизнь, понимая, что у неё всё меняется. И как-то стремительно. Будто прежняя реальность была лишь декорацией, а за кулисами разворачивалась другая, более важная пьеса. И Хара была её героиней. Она вздохнула и отпила кофе из стаканчика, а когда оглянулась на взрыв смеха за столиком сбоку, увидела его.

Чонин выглядел почти так же, как в ту ночь в пхочжанмачха: высокий, худощавый, волосы чёрные, чуть растрёпанные, а во взгляде — уверенность. Сегодня он был в джинсах, чёрной футболке и пиджаке, несмотря на то, что вечером уже заметно холодало. Хара задумалась, насколько похоже ощущение температуры воздуха у кумихо и людей... Их глаза встретились, и она вновь увидела этот золотистый оттенок в его зрачках.

— Привет, — сказал он негромко, опустившись на стул напротив. Едва заметная улыбка тронула его губы.

— Привет, — Хара старалась, чтобы голос звучал ровно. Хотя внутри у неё бушевал ураган.

Несколько секунд они просто смотрели друг на друга. Казалось, время замедлилось, и звук окружающего мира кто-то убавил на минимум.

— Как... дела? — выдавила она, наконец, не придумав ничего лучше, чтобы разорвать этот зрительный контакт. Всё же слишком долго смотреть в глаза кумихо было опасно.

Чонин чуть приподнял бровь и наклонился к столику, облокотившись на него:

— У меня всё в порядке, а вот ты, похоже, не очень хорошо себя чувствуешь, — он коснулся кончиками пальцев её ладони, но даже от этого лёгкого прикосновения по коже будто прошёл электрический разряд. Хара одёрнула руку. — Ты выглядишь уставшей.

— Был трудный день... — она потупила взгляд.

Чонин понимающе кивнул и откинулся на спинку стула:

— Ты очень быстро осваиваешься с новой ролью, Хара.

Медленно подняв взгляд, она посмотрела на него. Хара не спешила что-то говорить, чтобы не ляпнуть лишнего. Он что-то знает? Если да, то, как много и откуда? Она украдкой осмотрела себя, поправила волосы и перемешала трубочкой кофе в стакане. Вроде бы выглядела, как обычно. Или это особенность кумихо, и только он видит изменения в ней?

— Ты сказал в прошлый раз, — Хара бросила вороватый взгляд на окружающих и облизнула пересохшие губы, — что мы обсудим твою сущность и всё остальное, когда я буду готова.

Он слегка улыбнулся, медленно качнув головой:

— Именно так. У нас с тобой есть общее: мы оба балансируем на границе миров, хоть и по-разному. Вот почему я хочу, чтобы ты узнала, что творится в глубине этого города и внутри тебя. И мне кажется, что время пришло.

— Ты не первый, от кого я слышу подобное в последнее время, — Хара усмехнулась и посмотрела в окно. Вот только взгляд её сфокусировался на отражении мужчины, сидящего напротив неё.

Чонин кивнул и снова облокотился на стол:

— Всё происходящее — часть твоей сущности, Хара. Ты связана с могущественной силой. И судя по вчерашнему обряду, она пробуждается.

— Откуда ты знаешь про обряд? — Хара спросила громче, чем следовало, резко развернувшись лицом к Чонину, и прикусила язык, втянув шею в плечи.

Вместо ответа Чонин небрежно взял трубочку в её стакане и медленно помешал кофе. Чонин молчал, словно обдумывал, что сказать, и это не прибавляло Харе доверия к нему. Она вздохнула, отобрав трубочку.

— Если ты хочешь, чтобы я тебе доверяла, говори всё как есть. Полагаю, если ты настолько сведущ о моей жизни, то знаешь моего брата.

— Минхо достаточно известен в наших кругах, — Чонин хмыкнул.

— Тогда, полагаю, ты в курсе, как он себя ведёт со мной, — Хара глянула на него исподлобья, — и вот так не надо делать.

Закинув ногу на ногу, Чонин сложил руки на бёдрах и внимательно смотрел на Хару. Она медленно тянула кофе через трубочку, начиная злиться, но взгляд не отводила. Ей до чёртиков было неуютно, но она должна добиться честных ответов на свои вопросы, а для этого, видимо, нужно показать свою решимость и силу.

— Мы пойдём в одно место, — внезапно сказал Чонин, неопределённо качнув головой. — Сегодня. Там ты сможешь чуть глубже осознать природу своего дара. И, возможно, понять, чего хочешь на самом деле: бежать от этого или принять.

Хара застыла на секунду.

— С чего ты взял, что я соглашусь идти с тобой? — прошептала она.

— Ты хочешь всё узнать?

— Хочу.

— Потому и решил, — Чонин пожал плечами, и до Хары донёсся знакомый аромат: мускус, смешанный с тонким запахом дыма. Чонин пах, как лес после дождя. — Никто тебя не заставляет, — добавил он. — Ты можешь отказаться прямо сейчас, Хара.

Каждый раз, когда он называл её по имени, сердце Хары почему-то пропускало удар. Она старалась думать, что этот красивый мужчина просто хочет что-то получить от неё, как и она от него. И в его словах нет абсолютно никакого контекста, но... Она сглотнула, чувствуя, что в груди нарастает жгучая волна от осознания собственной слабости. После паузы она приподняла подбородок и твёрдо сказала:

— Ладно, пошли.

Чонин самодовольно улыбнулся, словно знал её ответ заранее.

К моменту, когда они вышли из кофейни, небо потемнело. Самчхондон-гиль уже освещалась фонарями и вывесками кафе и ресторанов, а воздух стал заметно прохладнее. Чонин повёл Хару сначала по улице вперёд, а потом внезапно свернул вправо. Переулок, по которому они шли, был неприметным, асфальт закончился, как и фонари вдоль дороги.

— Осторожнее, — предупредил Чонин, когда Хара чуть не споткнулась о корень дерева на тропинке. — Ещё немного, и мы подойдём к границе, где город растворяется в горах.

Оказаться в лесу в сумерках с кумихо — не было пределом мечтаний Хары. Она шла за ним и размышляла, что даже не додумалась посмотреть в Мусок Шинсо заговор, заклинание или хоть что-нибудь, чтобы обезопасить себя. Если Ян Чонин сейчас вздумает воспользоваться ей, чтобы, например, обрести человечность, никто не поможет и не спасёт. А завтра в утренних новостях будут рассказывать о трагической гибели студентки Сеульского Национального, заблудившейся в горах и растерзанной дикими животными. Но каждый раз, глядя на его спокойный профиль, на мягкое мерцание в глазах, когда он поворачивался, чтобы проверить, идёт она или нет, Хара чувствовала, что от него не исходит жажды убийства. Скорее, он выглядел устало, даже печально. Будто его тоже выматывала жизнь на два мира.

«Тоже?» — Хара дала себе мысленно подзатыльник. Они не похожи. Нет. Она человек. Он кумихо. И испытывать сострадание к нему — прямой путь в бездну.

— Мы близко, — сказал Чонин куда-то в пространство, не обращаясь к Харе.

Она осмотрелась и сделала шаг вперёд: они вышли к каким-то развалинам. Хара посветила фонариком на телефоне вокруг себя, и её внимание привлёк знак на уцелевшей части разрушенной кладки, видимо, когда бывшей стеной.

— Ханча? — прошептала она и, подойдя ближе, провела пальцами по высеченным линиям. Кажется, знаки выглядели знакомо.

— О да, мы на месте, — Чонин встал рядом. — Люди, построившие это, оберегали границу между твоим миром и моим. — Он бросил взгляд на Хару. — Наверняка ты ощущаешь силу этого места.

Её сердце ухнуло вниз, и она будто вместе с ним. И падение это было стремительным настолько, что у Хары перехватило дыхание. После слов Чонина она прислушалась к своим ощущениям, и в этот момент кто-то будто поднял рубильник вверх, и потоки энергии устремились в её тело. Хара не могла отнять руки, от знаков, которые, казалось, мерцали в неверном свете фонарика, и сказать она ничего не могла, лишь смотреть широко распахнутыми глазами на Чонина. В его взгляде она прочитала нешуточное напряжение, хотя снаружи он выглядел спокойным. Он резко схватил её за руку и буквально оттащил от разрушенной стены.

— Дыши, — приказал он, и Хара глубоко вдохнула. — Прости, что потащил тебя ночью, — добавил Чонин более мягко, — но я хочу, чтобы ты увидела всё своими глазами. Мне самому непросто жить в этом междумирье, и одиночество... слишком тяготит. Иногда хочется разделить бремя с кем-то, кто способен меня понять.

В его голосе прозвучала горечь, и Хара, продолжавшая хватать ртом воздух, снова почувствовала лёгкий укол в сердце. Чёрт, она, правда, понимает его. Чонин ободряюще улыбнулся и, сжав её ладонь, повёл куда-то дальше.

— Я... не хочу потерять себя, — Хара внезапно остановилась, и Чонин дёрнулся, когда их руки натянулись, как верёвка.

— Не потеряешь, — янтарный отблеск вспыхнул в его взгляде. — Если удержишь баланс. Я помогу. У меня есть методы и знания, как защититься от демонов. С ними я живу уже много лет.

«Сколько — много? — хотела спросить Хара. — Пятнадцать? Двадцать? Сто?» Но промолчала: Чонин вряд ли ответит сейчас. Немного помедлив, она всё же шагнула к нему, и они двинулись дальше по тропе. Несмотря на страх перед неизведанным, идти рядом с ним было... странно спокойно. Словно в глубинах его тайны она находила близкую по духу сущность.

Чонин вёл её куда-то, и ему будто не нужен был свет, чтобы видеть путь. Когда деревья расступились, Хара смогла различить впереди что-то.

— Что это? — неуверенно осветив фонариком какие-то отшлифованные камни, Хара вздрогнула от мысли, что это место могло быть полно духов, скитавшихся здесь ночами.

— Фундаментные камни храма Попхынса. Мы подойдём ближе, — произнёс Чонин, — но только не отходи от меня. Здесь много голодных теней, которым ты понравилась бы.

— Здесь... жутко, — вымолвила Хара, озираясь.

— Это одно из старых мест силы, — пояснил Чонин, снова двинувшись вперёд. — Когда-то здесь проводили ритуалы. Смотри, — он указал на огромное старое дерево, одиноко стоящее, будто на постаменте.

Хара подошла ближе, чувствуя, как по коже пробежали мурашки. Она осветила фонариком искорёженный ствол и сглотнула. Дерево походило на обглоданный скелет без кожи и мяса — одно лишь нутро, оголённое и беззащитное. Корявый, раздутый ствол с зияющей пустотой внутри напоминал изуродованное лицо, изо рта которого когда-то вырвался последний предсмертный крик. На его ветках, походивших на иссушенные пальцы, которые тянулись к небу в мольбе, уже не было ни единого листочка, а у корней стоял одинокий вытянутый камень, будто надгробие тому, кто здесь когда-то молился, жил... или умер. И где-то в воздухе, между ветвями и хрупкой тишиной поздней осени, слышался вой ветра, звучащий как сутры.

Чонин оглянулся, и его глаза в свете фонарика сверкнули сталью. Он осторожно взял Хару за руку, и она почувствовала пульсирующее тепло в ладони, которое очень быстро, как огонь на ветру, поднималось выше по предплечью и опалило горло.

— Сейчас ты увидишь. Мы на границе миров, и тебе достаточно сделать один маленький шаг, чтобы соприкоснуться с тем, что за гранью.

Хара неуверенно кивнула, и Чонин медленно подвёл её к дереву. И стоило им приблизиться, как воздух вокруг дрогнул, будто отражение в воде, колыхнувшееся от небрежного касания.

— Что... это такое? — спросила Хара, чувствуя, как звон в ушах, на который она сначала не обратила внимания, начал усиливаться.

Чонин приложил палец к её губам, а затем повернулся к древу и провёл по нему рукой. Хара оторопело смотрела, как ствол дерева еле заметно замерцал.

— Кто здесь? — испуганно спросила она, обернувшись на шорох.

— Это духи храма, — шёпотом ответил Чонин. — Когда-то их заточили здесь. С тех пор они ждут, когда печать ослабнет.

Стук сердца становился всё громче, а окружающая действительность будто насыщалась цветом: даже мрак обретал новые оттенки — фиолетовый, тёмно-синий, угольно-чёрный. Все чувства Хары знакомо обострились в одно мгновение: она слышала дыхание Чонина, чувствовала слабый запах мха и трав, и главное — ощущала силу, что колыхалась внутри в унисон с лёгкими порывами ветра.

— Посмотри, — Чонин поднёс её руку к дереву.

Казалось, зияющая дыра в его стволе замерцала. Она двигалась, словно дерево ожило и задышало. На один крошечный миг Харе показалось, что она увидела там себя, и отшатнулась, потому что яркое пламя вспыхнуло неожиданно и охватило её тело, превратив в скрюченную старуху, в ту же секунду, вновь ставшую Харой.

— Что со мной? — прошептала она. Сердце колотилось где-то в горле.

— Ты становишься собой, — Чонин держал её, не давая броситься прочь, и слегка поглаживал большими пальцами по предплечьям. — Принимаешь силу древнего рода.

Она вскинула взгляд на него. Его лицо было близко, глаза блестели тусклым охровым светом, а губы тронула лукавая улыбка. И в этом полумраке, окружённом тенями, она ощутила необъяснимое желание коснуться его, уткнуться в грудь Чонина, почувствовать, как его руки успокаивают эту бурю чувств в ней.

— А если я не хочу быть другой? — вырвалось у неё.

Чонин ответил не сразу. Он развернул её к себе лицом и наклонился ближе. Его тёплое дыхание опалило щеку Хары и ухо. Казалось, весь мир затих.

— Ты уже не можешь вернуться назад, — сказал он, наконец. — Путь открыт, и даже если ты заткнёшь уши и закроешь глаза, он не исчезнет.

Тёплая рука легла на затылок, и это прикосновение оказалось таким бережным, что Хара даже не дёрнулась. А в следующую секунду она почувствовала его губы на своих — горячие, обжигающе горячие. На миг ей показалось, что внутри неё тоже вспыхнуло пламя. Оно гудело, бесновалось, облизывая рёбра, и хор приглушённых голосов вторил ему.

Чонин отстранился, глядя ей в глаза пристально и внимательно. Хара тяжело дышала, пытаясь понять, что происходит: её сердце колотилось, а в ушах всё ещё звучали незнакомые голоса. Ей казалось, что они зовут её по имени.

— Нам пора? — спросила она сдавленно, не зная, чего хочет на самом деле: остаться или сбежать куда подальше.

— Да, — Чонин осторожно отпустил её и отвёл подальше от дерева. — Для первого раза достаточно. Не будем рисковать. Пойдём, я провожу тебя.

Их путь назад оказался молчаливым. Хара поглядывала на Чонина, покусывая губу, дотронулась до века, ощущая, как остатки магического жара ещё пульсируют под кожей. Было ли это реальным или всего лишь наваждением?

Спускаясь по горной тропе, она вдруг ощутила внутри такое чувство, будто дом, где ждал её брат, — это уже не совсем её дом. Словно та часть неё, что побывала за гранью, стала чужой для обычной городской жизни.

— Ты в порядке? — спросил Чонин, уловив её заторможенность.

— Д-да, — Хара запнулась. — Просто... не знаю, что теперь делать дальше.

Он на миг остановился и развернулся к ней, не отпуская её руку. Глаза его мерцали в темноте так, как не мерцают глаза людей, и Харе казалось, что она смотрит на бездонный омут, где скрывались многовековые тайны мироздания.

— Прислушайся к себе, — Чонин аккуратно прикоснулся кончиком пальца к ямке между ключиц Хары. — Ты поймёшь, где искать ответы. В любом случае, мы ещё не раз встретимся.

Он звучал уверенно, и Хара догадалась, что он не бросит её в одиночестве разбираться с новой реальностью. Но была ли во всём этом искренняя забота, или лишь расчёт? Она не знала.

Переходя через очередную улицу, Чонин остановился:

— Дальше тебе лучше одной. Не хочу, чтобы меня видел твой брат.

— Увидимся? — спросила она на всякий случай, помедлив перед расставанием.

— Обязательно. Ты ещё не знаешь многое, а я обещал помочь.

Чуть наклонившись, Чонин легко коснулся губами её лба. От этого жеста у Хары внутри что-то яростно вспыхнуло, но он в то же мгновение уже сделал шаг назад, спрятав руки в карманы.

— Береги себя, — сказал он и растворился в тени.

Оставшись одна на освещённой улице, Хара почувствовала себя так, будто проснулась от странного сна. Но гул в груди, остатки дрожи в руках, и то, как мир вокруг переливался оттенками ночи, говорили: это не был сон. Она действительно видела другую сторону мира. И увидела себя иной.

Она пару раз глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и пошла домой. Этот вечер эмоционально вымотал её до предела. Ей нужно было подумать о том, что видела. О поцелуе. О пламени, вспыхнувшем в ней.

Зайдя во двор, Хара остановилась у двери и на миг закрыла глаза, не решаясь переступить порог. Но стоило только войти в дом, как она сразу услышала шаги Минхо в коридоре.

Стянув обувь, она краем глаза глянула на старое зеркало в прихожей. В слабом свете она различала свой силуэт, тёмные волосы, бледное лицо. Старухи или чего-то странного не было видно, вроде как всё обычно.

За её спиной послышался тихий голос Минхо:

— Ты опять поздно. Всё в порядке?

Хара сглотнула, стараясь сохранить спокойствие.

— Да, — солгала она, не поворачиваясь. — Всё нормально. Просто... гуляла.

Она уже чувствовала, как дальше придётся снова уходить от разговоров и недоговаривать. Но внутри неё звучали слова Чонина: «Ты уже не можешь вернуться назад». И она понимала, что вскоре придётся сделать выбор.

Между мирами — вот где она теперь оказалась. Не обычный человек, но и не существо из мира духов, а тот, кто легко может переступить грань. И лишь время покажет, была ли встреча с Яном Чонином спасением или её самым большим падением. Но сердце уже знало: обратно пути нет.