Тёмные тропы

— Хара. Хара, вставай.

Прикосновение к плечу. Хара дёрнулась и резко развернулась, уставившись на застывшего над ней брата.

— Минхо? Ч-что случилось? — она потёрла глаза, озираясь и пытаясь выпутаться из одеяла.

Минхо стоял возле её кровати с зубной щёткой во рту, весь всклокоченный. Он держал телефон в руке, и по нему было видно, что тоже недавно проснулся.

— Поездка к Сонджу откладывается.

— Что? Почему? Сколько времени вообще? — Хара убрала волосы с лица, растрепавшиеся из хвоста, и посмотрела на окно: солнца ещё не было видно, но уже светало.

— Шесть. Звонил наставник Сынмок-сыним. Срочное дело. Вставай, нужно ехать.

Кивнув несколько раз, Хара закрыла лицо руками и выдохнула. Минхо вышел, и она медленно убрала одеяло и села на кровати, спустив ноги на пол.

Такое случалось редко, чтобы брат проявлял инициативу. Обычно он до последнего упирался, увиливая, лишь бы не брать Хару с собой на охоту, но сегодня, видимо, дело и вправду было серьёзное. Из храма, насколько она знала, периодически поступали «заявки», если можно так сказать, для Минхо, когда нужно было разобраться с духом, демоном или каким-то другим существом, но чтобы вот так звонил наставник... Это было странно.

Заставив себя встать через несколько минут, Хара поплелась в ванную. Минхо уже был на кухне, заваривая себе кофе.

— Позавтракать не успеем сейчас, — бросил брат, когда Хара проходила мимо.

— Сделай мне тоже кофе, — она протяжно зевнула и скрылась за дверью ванной комнаты.

Хара провела по волосам рукой, зачёсывая их назад, и посмотрела на своё отражение в зеркале над раковиной, прежде чем достать из стаканчика зубную щётку и выдавить пасту на неё. Вчерашний разговор застал Хару врасплох. Она не придумала ничего лучше, чем соврать, что у неё появился парень. Но это был дохлый номер. Если бы Минхо не был таким внимательным и подозрительным, возможно, всё бы получилось, и Хара избежала бы лишних вопросов. Однако...

— Надо быть осторожнее, — пробормотала она, умывшись.

Не могла же она сказать, что познакомилась здесь с одним кумихо, который хочет ей что-то рассказать. Язык не поворачивался назвать их встречу случайностью, потому что в такие совпадения даже Хара не верила, но всё же. Она вздохнула. И как она не заметила этот запах?

Раннее осеннее утро над Сеулом только начинало набирать силу, когда Хара и Минхо вышли из машины и направились к воротам храма Чогеса Холодный ветерок, пробирающийся под куртку, напоминал о скором приближении осенних дождей. Утренняя дымка обнимала окрестные постройки, и в этом свете статуи Будды внутри храмового двора, казалось, светятся. Каменные плиты под ногами были влажными, и Хара, следуя за братом, старалась ступать аккуратно, чтобы не поскользнуться.

На душе у неё было тревожно: она чувствовала, что их визит в храм связан не с обычным делом. Минхо выглядел собранным и сосредоточенным, лишь иногда Хара замечала, как он нервно сжимает и разжимает кулаки, будто пытаясь унять внутреннее напряжение.

Хара поёжилась, когда Минхо отошёл, чтобы узнать, где можно найти монаха Сынмока. Она огляделась: ещё было слишком рано для туристов и обычных посетителей, поэтому на территории они одни были чужаками. Монахи же уже в такую рань бродили по двору, сметая опавшие листья, читали сутры, эхо которых доносилось до Хары из главного зала Тэучжон и жгли благовония, молясь Будде.

— Он ждёт нас во внутреннем павильоне, — негромко сказал Минхо, обернувшись к Харе. — Пошли, лучше не заставлять его ждать. Сынмок-сыним не любит, когда его время тратят попусту.

Кивнув, Хара пошла за Минхо к невысокой деревянной двери, где их остановил молодой послушник. Увидев Минхо, тот склонился в лёгком поклоне и жестом пригласил их внутрь. В помещении стоял лёгкий аромат сандала, стены были обшиты тёмным деревом, а в воздухе кружилась лёгкая дымка благовоний в свете приглушённых светильников.

В глубине зала, на циновке, сидел пожилой мужчина, видимо, он и был Сынмоком. Он выглядел совсем худым и немощным. Но когда монах обернулся на звук шагов, Хара увидела его лицо: оно излучало спокойствие, а тёмные глаза сверкали умом и сосредоточенностью. Он жестом подозвал их ближе. Хара заметила, как его тонкие пальцы перекатывали деревянные чётки, лежащие на коленях.

— Вы пришли, — негромко произнёс Сынмок, обведя взглядом Минхо и Хару. — Садитесь, у нас мало времени.

Голос его звучал мягко, но в то же время в нём слышалась мудрость и сила. Хара сглотнула, почувствовав, как сердце забилось учащённо под внимательным взглядом монаха. Почему-то ей казалось, что он видит её насквозь, замечая все сомнения, страхи и скрытые желания. Она робко опустилась рядом с Минхо, стараясь сохранить спокойное выражение лица.

— Сыним, — тихо сказал Минхо, преклонив голову в знак почтения. — Вы просили приехать.

Сынмок поднёс сложенные вместе руки с зажатыми между ними чётками ко лбу и закрыл глаза на несколько секунд. Когда он вновь взглянул на них, в его взгляде читалась усталость и тревога.

— Дух, о котором я говорил, не так давно начал проявлять себя, но он очень опасен, — произнёс Сынмок. — Я чувствую его силу и злость. Он способен вселяться в слабых людей, и его активность начала привлекать ненужное внимание, поэтому я так срочно вызвал вас. Но чтобы с ним справиться, потребуется особый артефакт.

Хара нервно сглотнула и покосилась на Минхо, который держался уверенно. Может, он и чувствовал волнение, но привык это скрывать?

— Какой именно артефакт? И где его взять? — задал вопрос Минхо.

Сынмок посмотрел на Хару. Она поймала себя на желании отвести глаза, потому что под этим тяжёлым взглядом ей было неуютно.

— Артефакт хранится в вашей антикварной лавке, — ответил монах. — Это древний кинжал эпохи Чосон.

— Мне нужен адрес, где в последний раз был замечен дух, — Минхо достал телефон и кому-то написал сообщение. Хара вытянула шею, попытавшись взглянуть на экран его телефона, но Минхо быстро его заблокировал и положил рядом с собой.

— Вот, — Сынмок перевёл взгляд с Хары на Минхо и достал откуда-то из рукава сложенный лист бумаги. — Чем скорее вы разберётесь с этим, тем лучше. Ёнмун-сыним сказал, что ты теперь знаешь об Унмён Суходан, поэтому должен понимать, насколько нам нежелательно лишнее внимание.

— Да, наставник, — Минхо двумя руками принял записку и поклонился. — Мы сейчас же отправимся в лавку и по адресу.

Повисла пауза, и Сынмок поднялся на ноги, сохраняя ровную осанку. Он подошёл к окну. Всё это время он не отводил взгляд от Хары, словно изучал её. Или знал что-то такое, о чём она не догадывалась. Хара же смотрела немигающим взглядом на позолоченную статую Будды и делала вид, что понимает, о чём брат разговаривал с монахом. Хотя на самом деле, она впервые в жизни слышала это «Унмён Суходан».

— Идите, — сказал он, отвернувшись. — Будьте осторожны.

Почему-то от последних слов монаха Хара почувствовала дрожь, которая прошлась по рукам и кольнула сердце. Она поднялась, повторяя за братом, и поклонилась Сынмоку, но даже когда они оказались на улице, казалось, что этот пристальный испытующий взгляд старца до сих пор направлен на неё.

— Что такое Умнён Суходан? — спросила тихо Хара, оглянувшись на павильон, из которого они только что вышли: монаха не было видно.

Когда она перевела взгляд на брата, запнулась, потому что он посмотрел на неё странным взглядом.

— Потом расскажу, — вздохнул Минхо, — сейчас нужно разобраться с проблемой.

* * *

Путь до лавки не занял много времени, потому что Инсадон, который был популярен у туристов, находился недалеко от храма Чогеса. Здесь можно было найти что угодно от современных кафе и ресторанов до различных сувенирных магазинчиков. И здесь же располагалась антикварная лавка семьи Ли — наследие, оставшееся от отца. Она досталась им обоим, но дела вёл Минхо.

Когда они прошли по главной улице и свернули в один из переулков, Хара остановилась перед тяжёлой деревянной дверью с гравировкой и металлическими насечками. Минхо дёрнул дверь на себя и шагнул внутрь, но когда, видимо, понял, что сестра не идёт за ним, выглянул на улицу.

— Что случилось?

— Н-ничего, — отозвалась Хара и тоже зашла.

Внутри царил полумрак, а от резкого запаха старых книг и благовоний у Хары сразу защипало в носу. Потому что вспомнилось детство, когда она часто приходила сюда с отцом. Глаза медленно привыкали к приглушённому свету. Повсюду виднелись полки с различными предметами: маски в стиле тальчхум, бронзовые курильницы, расписные фарфоровые вазы, свитки с красными шёлковыми лентами, и ещё десятки других вещей из разных эпох страны. Когда Хара была маленькая, она любила рассматривать всё это, пока папа занимался своими делами в кабинете.

— Уджин! — негромко позвал Минхо, оглядываясь в полутьме.

Ответа не прозвучало, однако вскоре стали слышны шаги. Из глубины лавки вышел мужчина, выглядевший лет на тридцать. Его тёмные волосы были убраны в низкий хвост, что придавало облику оттенок старомодности. Движения отличались особой плавностью, а взгляд — проницательностью. Уджин улыбнулся и поправил очки.

Да, Хара в детстве любила ходить между полок и стеллажей, и Уджин всегда был здесь. Сейчас она не могла не отметить, что он казался абсолютно таким же, как тогда. Хотя уже прошли десятилетия. Это удивляло.

— Вы рано сегодня, — сказал Уджин тихим, чуть хрипловатым голосом.

— Ты нашёл кинжал эпохи Чосон? Сынмок-сыним велел достать его, — ответил Минхо и осмотрелся, будто пытался вспомнить, видел он что-то такое или нет.

Уджин склонил голову вбок, и на мгновение на его лице проскользнуло любопытство.

— Какой-то конкретики в твоём сообщении не было, но, мне кажется, я знаю, что вам нужно. — Он помедлил. — Прошу за мной.

Хара шла позади. Брат с Уджином о чём-то тихо переговаривались, но до неё доносились только обрывки фраз, смысл которых сложно было уловить. Она же с любопытством смотрела по сторонам: с момента исчезновения отца Хара сюда не приходила. Себя она успокаивала тем, что занята учёбой, и это отчасти было правдой, потому что в этом семестре она удачно записалась на лекции, нужные для получения диплома. В целом, сейчас нужно было хорошо потрудиться, чтобы в следующем году можно было немного расслабиться. И из-за этого времени думать о чём-то другом просто не было. До недавнего времени.

Когда Хара вздохнула, Минхо оглянулся на неё, но она мотнула головой, мол, всё в порядке.

Остановившись у закрытой стеклом витрины, Уджин достал из кармана брюк маленький ключ, неспешно повернул его в замке, и створка открылась со скрипом. Взяв оттуда деревянную шкатулку, он поставил её на стол и откинул крышку. Резьба на ней была тонкой и изящной, Хара, правда, смогла рассмотреть только иероглифы, но внутри на чёрной бархатной подушечке она увидела кинжал. Его лезвие было покрыто будто выцветшими письменами, а рукоять обёрнута тёмно-красной лентой.

— Предполагаю, что Сынмок-сыним, — сказал Уджин, кивнув на шкатулку, — говорил именно об этом кинжале.

— Почему ты так уверен в этом? — Минхо протянул руку к кинжалу и получил лёгкий шлепок по пальцам, отчего дёрнулся, прижав ладонь к себе, и уставился на Уджина удивлённо.

Хара тоже задержала дыхание, не понимая, что происходит и почему Уджин позволил себе такое.

— Он хранится в вашей семье много поколений и находится здесь, в лавке, не для продажи. Не все могут увидеть его истинную силу, и не все к нему могут прикоснуться. Ли Инсок-ним ни разу не выносил кинжал отсюда, но если Сынмок-сыним сказал... Я позволю это сделать.

Уджин повёл плечом и подвинул шкатулку к... Харе. Она растерянно отступила назад:

— Мне? — вырвалось у неё.

— Именно тебе, — подтвердил Уджин, улыбаясь. Он глянул на неё поверх очков, наклонив голову вперёд. — Он сам выбирает, кому служить. И, похоже, ты — та, кто пробуждает в нём силу.

Минхо помрачнел. Хара виновато посмотрела не брата и сглотнула. Ей совершенно не нравилась эта идея, ведь, объективно, Минхо сильнее и опытнее, но Уджин покачал головой, словно читая её мысли.

— Не сердись, Минхо-щи. В твоих руках этот кинжал не пробудится. А вот в руках Хары... — он обратился к Минхо, и тот шумно вздохнул.

— Ладно, если ты так говоришь, — Минхо как-то нехотя согласился.

— Но почему я? — тихо спросила Хара. Она протянула было руку, но так и не коснулась кинжала. Зато почувствовала тепло.

— Есть такое понятие — схожесть аур. Когда человек подходит по своей энергетике, тогда артефакт раскрывает свой потенциал. И я вижу, что твоя аура полна скрытых возможностей, Хара-щи.

Испуг, вот что ощутила Хара от его слов. Она что-то сильнее талисманов-то никогда не держала в руках, не говоря уже об оружии, и ей не хотелось, чтобы какой-то кинжал «принимал» её. Однако Уджин был непреклонен. Он продолжал смотреть на Хару, периодически поглядывая на Минхо.

И она не выдержала. Быстро захлопнув крышку шкатулки, Хара схватила её и прижала к себе, сразу же развернувшись на пятках и направившись к выходу. В линзах очков Уджина ей показалась тень, которая протянула руки сначала к кинжалу, а потом, будто заметив Хару, решила схватить её за шею. И Уджин, видимо, тоже увидел что-то. Потому что его взгляд изменился. Хара почувствовала себя снова не в своей тарелке, как в ту первую встречу с Чонином. Будто все вокруг знают о ней абсолютно всё, и даже то, что ей самой неведомо.

— Береги себя, Хара-щи, — бросил Уджин ей вслед, — и позволь кинжалу вести тебя. Иногда оружие лучше знает путь.

— Что случилось? — Минхо нагнал её уже на улице.

Остановившись, Хара хмуро посмотрела на брата. Она какое-то время рассматривала его, продолжая прижимать шкатулку к себе.

— Ничего. Душно стало, — Хара глубоко вдохнула и выдохнула. — Объясни, зачем нам этот кинжал и что за такая срочность в этом деле? Пока не скажешь хотя бы этого, я с места не двинусь.

Порыв ветра налетел внезапно, сразу же пробравшись под куртку. Хара зажмурилась, когда распущенные волосы взметнулись и ударили её в лицо. Минхо же, проведя языком по внутренней стороне щеки, спрятал руки в карманы куртки и посмотрел в небо. Хара убрала пряди волос с лица, наблюдая за ним и ожидая, когда он скажет хоть что-то.

— Здесь не самое лучшее место, чтобы это всё обсуждать.

— Минхо.

— Ладно, если коротко, в районе Мапхо было несколько случаев синбёна, — он потёр лоб и обвёл взглядом улицу.

— И? Это не такая уж и редкость. Духи выбирают новых проводников, которые станут мудан, почему сам сыним вызвал нас?

— Да, но этот дух изводит людей. Он не указывает на избранного, а лишь губит чувствительных к потустороннему миру. Полиция думает, что в городе появился серийный убийца, поэтому пока нет следующей жертвы, нам надо его изгнать.

— С помощью кинжала? — Хара покосилась на шкатулку в своих руках.

— Да, теперь можем идти? — Минхо выгнул бровь, указав в сторону главной улицы.

— А насчёт всего остального?

— Хара, здесь не место обсуждать это, — ответил он, вздохнув, и потёр переносицу. — Я же сказал, что всё расскажу. Давай, разберёмся с этим духом.

Недовольно сопя, Хара всё же кивнула. Плечи брата заметно расслабились, когда он увидел, что она согласилась. Они двинулись к машине, которую оставили на парковке недалеко от храма, и путь до неё у них занял минут пятнадцать пешком. Минхо больше ничего не говорил и всем своим видом показывал, что не настроен на беседу сейчас, поэтому Хара больше его не трогала. Не хватало ещё довести его до белого каления, чтобы он вообще больше ничего не рассказал.

Дом, указанный монахом Сынмоком, находился на одной из улиц района Мапхо. Невысокое здание в четыре этажа с кофейней на первом соседствовало с домом, обтянутым строительной сеткой: видимо, владельцы делали капитальный ремонт.

— Вроде бы мы на месте, — пробормотал Минхо, оглядывая потёртые двери, ведущие на лестницу между этажами.

Хара ответила не сразу, словно прислушиваясь к чему-то. Ей казалось, что она слышит чей-то тихий голос, зовущий её по имени. К горлу подкатила тошнота.

— Да... — наконец сказала она вполголоса, поправив сумку. В ней лежала шкатулка с кинжалом и всякая мелочь, которая могла понадобиться для ритуала. — Там наверху. Идём.

— Почему ты так уверена? — Минхо посмотрел на Хару, когда та прошла мимо.

— Чувствую. Ты же для этого взял меня с собой сегодня? — она обернулась.

Минхо ничего не ответил. Они вошли в подъезд, и по бетонным ступеням поднялись на третий этаж. В воздухе пахло чем-то пряным, с примесью металла. Откуда-то справа из приоткрытой двери донёсся тихий всхлип.

Жестом указав в сторону источника звука, Хара посмотрела на брата, и тот молча кивнул, прежде чем шагнуть вперёд. Он осторожно толкнул дверь ладонью, достав из кармана накчукчандо. Дверь послушно поддалась, открывая перед ними крохотную комнату. Воздух в ней был тяжёлым и затхлым. Обои на стенах были исписаны кривыми, пугающими рисунками: изломанные силуэты, бесформенные глаза, мутные очертания лиц.

В углу, у заваленного холстами стола, скрючилась молодая девушка в испачканной краской одежде. Она сидела на полу, спрятав лицо в сложенных на коленях руках, и покачивалась из стороны в сторону. На её лбу были заметны красные пятна. Кровь? Или краска?

— Это она, — прошептала Хара, и сердце забилось сильнее.

Синбён мог быть вызван духами, которые выбирают человека для шаманской судьбы, но иногда они приходили не с благими намерениями. Судя по словам Сынмока, этот дух проявлял агрессивное влияние, толкая своих жертв к самоповреждению. И не только...

Осторожно, чтобы не напугать девушку, Хара сделала шаг вперёд:

— Привет... всё нормально. Мы тебе не враги, — сказала она мягко.

Но девушка повернула к ней расцарапанное лицо, и Хара содрогнулась: глаза у художницы были красными и опухшими, в зрачках плескалась неестественная пустота. Словно глядя сквозь Хару, девушка зашептала:

— Они смотрят... изнутри... я не хочу видеть...

На последнем слове она вдруг метнулась к разбросанным кистям и схватила лежавший среди них карандаш. Она направила его себе в глаз, но Минхо отреагировал мгновенно: бросившись вперёд, он перехватил её запястье, не давая ей навредить себе.

— Осторожнее! — крикнул он Харе, когда художница взвыла и начала вырываться с нечеловеческой силой.

Резким рывком Минхо прижал её к себе, но та исступлённо завывала, захрипела, выкрикивая неразборчивые ругательства и фразы на странном языке. Хара ощущала, как воздух вокруг сгущается.

— Надо вывести её отсюда! — Хара вспомнила, как читала об обряде изгнания наэрим-гут: он требовал открытого пространства и особых условий. В тесной квартире они рисковали разрушить всё вокруг и навредить другим людям.

Минхо, уворачиваясь от яростных ударов девушки, кивнул.

— Пошли, — выдавил он, удерживая одержимую двумя руками.

Хара быстро сориентировалась, придержала входную дверь квартиры и воровато выглянула на улицу из подъезда, когда спустилась на первый этаж. Убедившись, что людей нет, она махнула рукой брату, и тот поволок девушку к строительному заграждению, в котором Хара тоже нашла проход. Она настороженно поглядывала на брата, боясь, что дух может вырваться и переметнуться к другой жертве, но Минхо держал крепко и уверенно шептал мантры.

Когда они выбрались на крышу, резкий порыв ветра ударил в лицо, разметав волосы Хары. Она быстро собрала их, закрутила жгутом и, отобрав карандаш у художницы, заколола им пучок. Солнце, иногда выглядывавшее из-за туч, бросало бледный свет на бетонные плиты. Хара быстро осмотрелась, определяя, где провести обряд. У дальнего края крыши были сложены ящики и валялись какие-то доски.

Хара вытащила из сумки свёрнутый кусок белого хлопкового полотна и разложила на бетоне.

— Сюда, — прошептала она, указывая на ткань.

Минхо подвёл одержимую и прижал к земле, аккуратно, но надёжно. Девушка билась в конвульсиях, глаза её закатились, из горла вырывался хриплый шёпот: «Они все смеются... внутри меня смеются...»

Дрожащими руками, Хара достала пакет с крупной солью и красно-белыми лентами, которыми они обычно ограничивали обрядовую зону, а также пучок полыни, который сразу же подожгла спичками.

— Держи её! — крикнула Хара.

Очертив вокруг брата и девушки круг, Хара вытащила кинжал из шкатулки. Лезвие сверкнуло в утреннем свете. Хара на миг будто ощутила пульс в его рукоятке и задержала дыхание.

«Только не подведи...» — мысленно произнесла она, стараясь сосредоточиться.

Пучок полыни догорал, источая горьковатый аромат. Дым рваными клочьями обволакивал Минхо и художницу. Хара вздохнула глубоко, чувствуя, как сердцебиение успокаивается, несмотря на волнение.

— Минхо, держи её ближе к центру круга! — выкрикнула она, чувствуя, что время не терпит.

Минхо перетащил девушку в середину ткани, удерживая её, когда та снова попыталась вырваться и размахивать руками. Лицо у студентки было искажено ужасом и болью.

— Иди прочь... уходи! — выкрикнула Хара.

Вдохнув резкий запах дыма полыни, она подняла кинжал над телом одержимой. Не касаясь кожи, она провела лезвием на расстоянии надо лбом, вдоль груди, затем в районе живота: здесь находились основные точки, где обычно концентрировалась сила духа. В голове всплыли слова, будто заученные наизусть, но Хара никогда не учила их специально.

— И кальро ноиэ сасырыль ккыннора... — начала она, старательно произнося каждый слог. И казалось, что ветер крепчает с каждым словом. — И пхиро нораль тведоллинора... И ттыссуро нораль чончонора! («Этим клинком я разрываю твои цепи. Этой кровью я возвращаю тебя. Этой волей я изгоняю тебя!»)

Воздух вокруг затрещал, точно наэлектризованный. Девушка на полотне выгнулась дугой, из её горла вырвался жуткий протяжный стон, переходящий в вой. Минхо, было видно, сдерживал её руки, стараясь не навредить.

Остриё клинка вдруг окрасилось алым. Хара вздрогнула и поняла: дух пытается вырваться наружу, сопротивляясь изгнанию. В ту же секунду в горле у неё запершило, на глаза навернулись слёзы. Хара чувствовала себя оглушённой, но и опьянённой от этой силы, что пульсировала внутри неё. Иногда при обрядах требовался «кровавый якорь», возвращающий дух в потусторонний мир. Хара, недолго думая, провела лезвием по ладони, и тонкая струйка крови окропила соляной круг.

В тот же миг поднялся сильный ветер. Он кружил дым от пучка полыни, бросал в лицо мелкую пыль, заставляя щуриться, но Хара уверенно шагала вокруг брата, оставляя капельки крови на соли.

Девушка на полотне выгнулась ещё сильнее. Хара почувствовала, как внутри неё сворачивается тугой узел. Она продолжала повторять заклинание:

— И кальро ноиэ сасырыль ккыннора. И пхиро нораль тведоллинора. И ттыссуро нораль чончонора!

Внезапно раздался звук, похожий на лопнувшую ткань. Из горла девушки вырвался жуткий вопль, и вдруг её тело обмякло. Кинжал поблёк, перестав алеть. Ветер ударил ещё несколько раз порывами в лицо, и дым рассеялся.

Хара покачнулась, чувствуя головокружение. Её дыхание сбилось, а руки дрожали, но при этом внутри оставалось странное, эйфорическое ощущение: будто ей удалось заглянуть за завесу этого мира. Кинжал в руке ещё пульсировал, и Хара понимала, что впервые в жизни провела обряд изгнания самостоятельно.

— Получилось? — выдавил Минхо, придерживая девушку, но уже не так сильно.

— Думаю... да, — хрипло ответила Хара.

— Ты в порядке? — спросил он Хару чуть севшим голосом.

Она по-прежнему держала кинжал и медлила, не зная, что делать дальше.

— Да... — прошептала она, стараясь восстановить дыхание, и присела, чтобы вытереть лезвие кинжала о ткань.

Ветер стих окончательно, и Хара внезапно поймала взгляд Минхо. Он смотрел на неё внимательно, с какой-то напряжённой тревогой. И не было в его взгляде привычной надменности. Он смотрел, как на равную...

Харе стало не по себе.

— Минхо... всё в порядке? — тихо переспросила она.

Он лишь кивнул, криво усмехнувшись, и отвёл взгляд:

— Да. Просто не думал, что ты так можешь. Я рад... — он хотел сказать ещё что-то, но замолчал.

Хара не стала настаивать. Она проследила взглядом за братом, когда он поднялся и достал телефон из кармана куртки.

— Сынмок-сыним, мы закончили. Да, всё нормально. Хорошо.

— Что он сказал?

— Нужно привезти девушку в храм. Дальше они разберутся сами.

Минхо больше не смотрел на Хару. Он аккуратно поднял на руки художницу и пошёл в сторону лестницы, не дожидаясь, пока Хара соберёт всё после ритуала. Она смотрела ему в спину и думала, что он, кажется, всё же не рад такому открытию в ней.