Тёмные тропы

— Доброе утро.

Хара зашла на кухню, зевая, и села за стол, сонно щурясь. Минхо глянул через плечо и хмыкнул: что-то не меняется, и это радует.

Утреннее солнце, пробиваясь сквозь бамбуковые жалюзи, рисовало на стене золотые полосы, а пылинки кружились в воздухе над старой сосновой столешницей.

— Не выспалась опять? — Хара мотнула головой и снова протяжно зевнула. — Иди собирайся, завтрак почти готов.

Аромат жареного омлета наполнил кухню, когда Минхо ловко встряхнул сковороду.

— А что там сегодня? — она вытянула шею, пытаясь рассмотреть содержимое тарелок, и Минхо оставил на стол перед ней порцию риса и омлет, который уже успел разделить на порции. — М-м-м, — протянула Хара, улыбнувшись и не спеша поплелась в сторону спальни, — моё любимое.

— Как всегда.

— Когда-нибудь тебе надоест есть одно и то же, — донёсся голос сестры до Минхо, и он покачал головой. Это вряд ли.

У них в семье давно была традиция завтракать всем вместе. Мама вставала немного раньше и накрывала на стол до пробуждения домочадцев, но после её смерти многое изменилось. Отец стал замкнутым и выходил из комнаты только когда Минхо с Харой нужно было идти в школу. А на кухне с утра с тех пор можно было увидеть только Минхо, который из года в год готовил для Хары.

Поставив на стол свою порцию риса в пиале и омлет, Минхо убавил температуру индукционной плиты под кастрюлькой с супом миёккук и расставил небольшие тарелочки с панчханами: тофу и маринованными овощами. Он вытер руки о полотенце, кинул его на стол рядом с раковиной и, вздохнув, пошёл к себе, чтобы тоже переодеться.

На ходу стянув футболку, он схватил со спинки стула вчерашнюю рубашку и понюхал. Скривившись, он скомкал её и кинул в корзину для грязного белья. Дверца шкафа была открыта, и Минхо вытащил с полки первую попавшуюся футболку, и пока разворачивал её, посмотрел на отражение в зеркале на соседней дверце.

Он замер, осмотрел себя и повернулся боком: шрамов на его теле было предостаточно. Подняв правую руку, он провёл пальцами левой руки по изогнутому яркому рубцу под рёбрами.

— Чёртов дух... — выдохнул Минхо себе под нос, криво усмехнувшись. Почти зажившая рана уже не болела, но немного доставляла дискомфорт.

Глупая оплошность. Минхо знал, что отец бы не оставил это без внимания — не из заботы, нет. Он был бы раздражён, что его сын позволил себя ранить. Впрочем, теперь уже поздно об этом думать. Он провёл ладонью по лицу, в попытке прогнать сонливость, и натянул футболку, скрывая синяки и шрамы под её тканью. Привычные и практичные чёрные джинсы сменили удобные домашние штаны, и уже возле двери Минхо остановился и вернулся к шкафу, достав из него ещё толстовку: осень хоть и была тёплой, но там, куда он сегодня собирался, может быть холодно.

— Я сделала тебе кофе, — Хара поставила кружку рядом с тарелками со стороны Минхо и села на своё место, поставив одну ногу на стул, когда он вернулся на кухню, поправляя капюшон.

Она тоже уже успела одеться в джинсы и белую футболку с какой-то надписью, аккуратно собрала волосы в пучок, оставив несколько прядей обрамлять лицо, и накрасилась — слегка, практически незаметно. Минхо, конечно, не разбирался в тонкостях макияжа, но заметил подкрашенные ресницы, а на щеках — румянец.

— Спасибо, — он устроился напротив сестры, взяв кружку, почувствовал приятное тепло керамики в ладонях и сделал глоток. Кофе был крепким, без сахара, с горьковатым послевкусием, которое он любил. Губы его слегка дрогнули в улыбке. — Кстати, спросить хотел, — Минхо бросил взгляд на Хару.

— О фём? — она замерла, успев сунуть в рот ложку с рисом, и явно напряглась.

На секунду отведя взгляд, он задумчиво покатал кружку между ладонями, согревая руки, а потом так же спокойно задал вопрос:

— С каких пор ты спишь со светом?

Хара на мгновение вскинула брови, Минхо заметил это, но тут же взяла себя в руки и сонно пожала плечами, прожевав:

— Допоздна занималась. Было так много заданий по литературе, я в итоге заснула прямо за ноутбуком и забыла выключить ночник.

Заметив лёгкую неестественность в её голосе, Минхо всё же сделал вид, что поверил. Он вздохнул, понимая: у Хары какие-то свои тайны, которые она не станет раскрывать. Не сейчас уж точно.

— Понятно. — Он сдержанно кивнул.

В ответ Хара выгнула бровь:

— А ты где пропадал? Я не слышала, как ты вернулся.

— Весь день просидел в лавке. Ничего особенного, — произнёс он, тоже не говоря всей правды. — Документы нужно было проверить. Много бумажной работы накопилось.

Он глянул на сестру — она посмотрела на него. Казалось, они оба понимали, что соревнуются сейчас в актёрском мастерстве, недоговаривая и уворачиваясь от прямых ответов. Хара лишь кивнула, будто бы тоже приняв его ответ без возражений. Минхо отломил кусочек омлета палочками и опустил взгляд в тарелку. Остаток завтрака они провели в тишине, каждый думая о своём.

* * *

Улицы в районе, где находился дом семьи Ли, как и во многих других старых районах Сеула, были настолько узкими, что иногда еле разъезжались две машины. Минхо же уже привык к этому, поэтому уверенно лавировал, выезжая на Сонбук-ро. Рядом, на пассажирском сиденье, дремала Хара, закутавшись в лёгкую куртку. Она сидела, подперев подбородок рукой, и едва не клюнула носом, когда машина пошла на очередной поворот. Минхо посмотрел в зеркало заднего вида и устало вздохнул. Им бы обоим не помешало как следует выспаться. Он точно такими темпами скоро станет мстительным духом.

Трафик на оживлённых улицах города всегда был интенсивным в утренние часы, и сегодняшний день не был исключением. На некоторых участках дороги поток машин настолько медленно двигался, что Минхо казалось: можно тоже подремать. Он зевнул, засмотревшись на рекламный щит, с которого улыбался известный актёр, призывая купить, видимо, отличный матрас, и подпёр рукой голову.

Когда-то каждое утро отец подвозил их с Харой в школу. Это был такой ритуал, традиция, как и совместные завтраки всей семьёй. Минхо до сих пор помнил моменты, когда покой и счастье от этих мелочей наполняли его. Иногда в машине играло радио, иногда отец просто разговаривал с ними, спрашивал, всё ли в порядке, иногда они ехали в тишине, но эта тишина никогда не тяготила. Да, отец уже тогда посвящал его в тайны мира, что так близко соседствовал с миром людей, заставлял читать старые книги, заучивать иероглифы, запоминать истории о духах и тренироваться с мечом и кинжалами, отрабатывать удары до тех пор, пока руки не начинали дрожать от усталости. Всё это тогда Минхо делал усердно, но не считал чем-то, что пригодится во взрослой жизни.

Они выросли, и Минхо теперь живёт буквально на два мира.

Днём — работа в антикварной лавке, документы, город с его суетой и заботами. Ночью — шёпот духов, скрытые знаки, холодное лезвие кымганчжо и кровь, запёкшаяся на коже после схваток с теми, кто не должен был пересекать границу между мирами.

Теперь он вёз Хару на учёбу и ловил себя на том, что слушает радио не потому, что хочет, а потому, что так делал отец. Теперь он останавливался перед светофором, постукивая пальцами по рулю, и улавливал, как дыхание сестры становится ровнее, когда она засыпает на пассажирском сиденье, совсем так же, как делал он, когда они были детьми.

Здание университета Хары показалось на горизонте почти через час пути, и Минхо сбросил скорость, аккуратно выруливая к тротуару автобусной остановки.

— Эй, приехали, — он легко коснулся плеча сестры.

Вздрогнув, Хара открыла глаза и потёрла лоб, словно пыталась понять, почему её разбудили. В её глазах промелькнула мгновенная растерянность, но она быстро взяла себя в руки, выпрямилась, огляделась.

Вокруг кипела обычная университетская утренняя суета: студенты, держащие в руках кофе или торопливо проверяющие телефоны, бежали по тротуарам, кто-то громко смеялся. Немного дальше машины стояли у шлагбаума, ожидая очереди, чтобы проехать на территорию университета. Минхо остановил машину, включив «паркинг», и повернулся к сестре.

На тротуаре у машины появилась какая-то девушка, и он посмотрел за спину Хары, пригляделся: лицо знакомое, кажется, это её подруга с факультета.

— Тебя уже ждут, — Минхо подбородком указал на девушку, и Хара оглянулась.

— О, Мирэ, — отозвалась она, улыбнувшись, и потянулась за рюкзаком на заднее сидение. — Какие у тебя планы на сегодня?

— Нужно забрать несколько книг для лавки из Соннама, а там посмотрю. Может, ещё съезжу по делам, — он пожал плечами.

Может, показалось, но Минхо поймал на себе испытующий взгляд. Хара будто с подтекстом спрашивала и выглядела так, словно собиралась что-то добавить, но лишь коротко кивнула, проверила рюкзак и вышла из машины. Перед тем как закрыть дверцу, она улыбнулась, но улыбка её получилась какой-то неуверенной. Затем она шагнула к подруге, и они обе пошли к кампусу. Минхо смотрел сестре вслед, пока её фигура не затерялась в толпе студентов.

Почему-то внутри у него всё снова заныло. Последние месяцы были очень напряжёнными, но не из-за количества работы, хотя, признаться, складывалось впечатление, что духи будто взбесились. Всё потустороннее, казалось, решило разом хлынуть в мир. Быть в неведении и не понимать до конца, что происходит — вот что сильнее выматывало. И из-за этого Минхо не мог придумать, как оградить Хару от того, что ей лучше не знать.

И сегодня ему требовалось разобраться, наконец, в вопросах, касающихся отца и странных записей в его дневниках. А для этого он снова собирался встретиться с Сонджу: вчера он в спешке ушёл от неё и не узнал точное место, куда нужно было ехать.

Минхо повернул ключ в зажигании, убрал ногу с тормоза и плавно вырулил обратно на дорогу.

Прошло около часа, прежде чем Минхо доехал до района Пукчон. Сонджу жила в старом ханоке, который частично переоборудовала под маленький офис для встреч с клиентами. Даром что вывески не было над входом «Мудан Сонджу: снятие проклятий, очищение от духов». Те, кто знал, где искать, находили её без указателей. Остальные же проходили мимо, даже не подозревая, что за этими стенами решаются вопросы, о которых в обычной жизни думают — такого не бывает.

Припарковавшись на более широкой улице в начале квартала, Минхо дальше пошёл пешком. Он замер на долю секунды, когда повернул за угол и увидел количество людей.

Даже несмотря на раннее утро, здесь уже сновали туристы — группами и поодиночке, они бродили по улочкам, делали снимки на фоне старых домов, кто-то останавливался у входов, пытаясь заглянуть во дворы, кто-то оживлённо обсуждал, какие кадры получились лучше. Минхо вздохнул, не скрывая лёгкого раздражения, потому что теперь ему предстояло пробираться сквозь плотную, неспешную толпу, уворачиваясь от случайных камер телефонов, которые часто оказывались направлены на него, едва ли не натыкаясь на локти людей, которые то и дело останавливались без предупреждения, мешая проходу.

Когда, наконец, удалось добраться до нужного дома, он невольно вздохнул с облегчением. Обычно дверь у Сонджу никогда не была заперта. Минхо хмыкнул, толкнув её, и когда она поддалась, шагнул в коридор-прихожую. Его встретил знакомый скрип деревянных половиц и терпкий запах полыни, смешанный с благовониями.

Несмотря на то, что Минхо был не частым гостем здесь, он знал, где искать хозяйку дома, поэтому прошёл по коридору к дальней комнате и бесшумно встал на пороге.

Сонджу выглядела так же, как и в прошлый раз — грация, осанка, чхима юбка ханбока ханбока, но вместо традиционного чогориблуза ханбока на ней сегодня была обычная чёрная водолазка. Длинные волосы были аккуратно заплетены в косу и завязаны лентой на конце, и Минхо поймал себя на мысли, что никогда не видел её в другом образе.

Она сидела на циновке у низкого столика, внимательно читая что-то в потрёпанной книге, страницы которой казались хрупкими, пожелтевшими от времени.

— Нашёл ли ты что-то новое? — спросила она спокойно, но не подняла головы, не повернулась, даже не поприветствовала его — только продолжила читать.

— Ничего, — отозвался Минхо уклончиво. — Я хочу точно узнать, где искать эту пещеру, о которой ты говорила. Вчера ты упомянула, что там остались следы обряда эпохи Чосон...

Кивнув, Сонджу посмотрела на него:

— Да. Твой отец бывал там. Нужное место находится около северных склонов, за старыми башнями.

Достав откуда-то из-под книг кусок старинной карты, Сонджу кивнула, приглашая Минхо зайти, и провела пальцем по едва заметной тропе:

— Вот здесь. Если найдёшь каменный столб с выбитыми иероглифами, поворачивай направо. Пещера будет за россыпью валунов, — она на миг помедлила, бросив на Минхо испытующий взгляд. — Ли Инсок-нимуважительный суффикс в последнюю нашу встречу говорил, что в Харе может когда-то пробудиться сила. Он оберегал её от этой судьбы, пытаясь не посвящать в тайны охоты. — Сонджу чуть склонила голову. — Полагаю, ты продолжаешь его дело.

Зачем отец рассказал Сонджу их семейный секрет? Пытаясь унять внутреннюю дрожь, Минхо молча всмотрелся в карту.

— Я сфотографирую? — спросил Минхо, поджав губы.

Сонджу согласно кивнула, дождалась, пока он сделает несколько снимков на телефон, и убрала карту. Она посмотрела прямо ему в глаза:

— Но будь осторожен, там остались следы сильной магии. С тех пор как граница миров стала тоньше, в этой пещере могут пробудиться силы, с которыми будет трудно совладать даже такому сильному охотнику, как ты.

Кажется, Сонджу впервые назвала его сильным. И в её взгляде не было даже намёка на насмешку, как в юности. Это удивило.

— Спасибо, — Минхо коротко поклонился и направился к выходу.

* * *

Минхо остановился на краю небольшой парковки, где асфальт уже начал покрываться первыми липкими листьями, сорванными ночным ветром, и заглушил двигатель. Он пару секунд посидел, глядя в лобовое стекло, и только потом, медленно выдохнув, вышел из машины.

Улица была ещё не слишком оживлённой, в воздухе чувствовался слабый запах влажной земли и первых признаков осени — терпкость увядающей листвы смешивалась с сыростью, придавая воздуху насыщенный аромат. Осенняя утренняя прохлада цеплялась за кожу, и Минхо, не раздумывая, натянул капюшон, привычно пряча шею от порывов ветра.

Он огляделся. Пока что людей было немного: несколько прохожих спешили по своим делам, туристов ещё не было видно, но это всего лишь вопрос времени. Чуть позже сюда подтянутся любители старых живописных маршрутов, которые будут медленно шагать по тропам, задирая головы, и щёлкать затворами фотоаппаратов, но сейчас здесь было спокойно.

Переступив через низкий бордюр, он направился к воротам Чханымун, возвышающимся у подножия горы Пугаксан. Дальше начиналась каменистая дорога, которая в итоге разделялась на ровную, утоптанную тропу и разбитую корнями деревьев, кое-где заросшую кустарником. Минхо нужна была вторая. Он свернул и медленно шёл, внимательно следя за тем, куда наступает, чтобы случайно не споткнуться.

Место было безлюдное — редкие туристы сюда забредали: основная туристическая тропа уходила к крепостной стене и дороге Пугак Скайвейгорная туристическая тропа. По мере подъёма окружающий лес становился плотнее, ветви клёнов и сосен сплетались над головой, образуя что-то вроде полутёмной аллеи, в которой дневной свет казался тусклым. Минхо держал в руке телефон с фотографией карты Сонджу и высматривал нужный ориентир. Он осмотрелся и заметил с края дороги каменный столб, который, казалось, врос в землю.

На нём, когда Минхо подошёл ближе, виднелись высеченные иероглифы, поросшие мхом, значит, здесь нужно было свернуть направо, как и сказала Сонджу. Минхо прошёл несколько сотен метров по еле заметной узкой тропе и наткнулся на развал, напоминавший древние руины. Там же обнаружился вход в небольшую пещеру: аккуратный овальный проём, поросший травой. Внутри было прохладно и тихо, лишь капли воды иногда цокали о каменную поверхность.

Включив фонарик на телефоне, Минхо зашёл внутрь и осмотрелся. Первое, что он увидел, — резьба на стенах. Множество символов, по стилю напоминающих те, что отец копировал в своих дневниках, написанные ханчой. Минхо медленно продвигался вперёд по узкому проходу, осматриваясь, и когда вышел в грот, остановился. На земле лежала каменная плита, грубая, тёмная, с выщербленными краями и следами надписей, некоторые из которых были уничтожены временем. Минхо задержал дыхание, глядя на неё: в центре плиты будто что-то жгли. Когда он присел рядом и пальцем зачерпнул чёрное месиво, только убедился — зола.

Положив телефон на плиту фонариком вверх и достав из кармана накчукчандокинжал в бамбуковых ножнах и с бамбуковой рукоятью, который заменял сегодня кымганчжо, Минхо вытащил его из ножен и аккуратно перемешал лезвием всё, что осталось после костра в попытке найти хоть какие-то зацепки. Что-то звякнуло, ударившись о лезвие. Минхо нахмурился и разделил золу пополам, кончиком кинжала добыв что-то твёрдое. Взяв находку в руку, он стёр следы копоти и грязи с кусочка какого-то металла, и удивлённо приподнял брови, когда поднёс его к свету.

Это было кольцо. Сплющенное с одной стороны кольцо, возможно серебряное, но поразило не это, а знак, выбитый на уцелевшей части. Самтхэгыксимвол триединства в буддизме. Не то, чтобы Минхо никогда не видел его, но то, как он был выполнен...

— На медальоне мамы был такой же, — прошептал он и, сжав кольцо, закрыл лицо рукой.

Ким Джинхва, их с Харой мать, была из шаманского рода, как рассказал отец незадолго до своего исчезновения, но она была слаба. И если до сегодняшнего дня Минхо ещё сомневался в словах отца, то сейчас... Были основания поверить ему.

Неприятное предчувствие тяжестью опустилось на плечи. Каким образом можно оградить Хару от всего этого? Что, если могущество нескольких поколений рода пробудится именно в ней? У Минхо перед глазами был пример Сонджу, и шаманка не выглядела счастливой. Она служила своему дару, и это было проклятием. Минхо не хотел такого для своей сестры.

Просидев так какое-то время, он вздохнул и, задрав голову вверх, встал, схватив с плиты телефон с горящим фонариком. Нужно было добраться до лавки и ещё кое-что проверить: кажется, Минхо догадался, про какую «проклятую кровь» говорилось в отцовских дневниках. Но он помедлил. Его внимание привлекала дёрнувшаяся тень на своде пещеры. Она, высокая и бесформенная, не принадлежала ему.

Лёгкий порыв холодного воздуха коснулся сначала спины, и Минхо резко обернулся, отступив. Перед ним никого не было. Тень скользнула по стене и дёрнулась в его сторону. Фонарик жалобно моргнул и погас. Тьма сгустилась вокруг мгновенно и обрушилась на Минхо резким толчком в грудь. Он попытался ухватиться хоть за что-то, но пальцы скользнули по воздуху, не встретив опоры, — а затем земля ушла из-под ног. Всё перевернулось.

Пещера, которую Минхо только что видел, изменилась до неузнаваемости. Стены извивались, будто дышали, и были покрыты трещинами, из которых сочился чёрный дым. Земля была влажной и будто покрыта тонким слоем воды, и каждый шаг Минхо пускал круги по поверхности. Вокруг царила удушающая тишина, нарушаемая лишь отдалённым гулом, будто тысячи ног маршировали где-то глубоко под землёй.

Пройдя немного вперёд и осмотревшись, Минхо попытался понять, куда попал. Он подсвечивал путь экраном телефона, продолжая крепко сжимать кольцо в кулаке, потому что фонарик так и не включился больше. Спустя пару минут он решил двигаться в обратном направлении, но выход из пещеры пропал. На его месте теперь была стена и только одно слово было выбито на ней и ярко горело: «Заблудший».

— Чёрт, — пробормотал Минхо, обернувшись.

Ходы, которые Минхо видел отсюда, появились по сторонам внезапно и растягивались, изгибались, как бесконечные змеи, но идти в них он не торопился. Сонджу предупреждала, что граница между мирами здесь особенно тонка, и, видимо, Минхо случайно переступил её.

— Как отсюда выбраться? — спросил он тихо сам себя, направив экран телефона вверх и надеясь найти хоть какой-то лаз.

— Ну вот и ты, — произнёс кто-то.

Минхо обернулся и застыл. На каменной плите сидел мужчина. За его спиной плясали языки пламени. Его длинный чёрный плащ ниспадал на землю, сливаясь с дрожащей тенью. Волосы, блестящие, как вороново крыло, аккуратно зачёсаные назад, подчёркивали бледность лица. Но взгляд... Взгляд его тёмных глаз был настолько пронзительным, что от него хотелось скрыться.

Мужчина держал в руке нечто странное, по виду похожее на какой-то тёмный рисовый пирожок. Минхо сморгнул, удивлённо приподняв брови.

— Ты застрял, охотник? — произнёс мужчина, посмотрев на Минхо. От него исходила тяжёлая, обволакивающая аура зла.

Минхо сделал шаг назад. И воздух за его спиной сгустился, словно он отступил не в пустоту, а в чью-то жадно раскрытую пасть.

— Кто ты?

— Всего лишь такой же пленник этого места, как и ты, — мужчина холодно улыбнулся, — но благодаря тебе мы теперь можем выбраться отсюда. Хэтхэмифологический лев, у которого все тело покрыто чешуйками, а на шее висит колокольчик любит людскую кровь.

Резкая боль обожгла ладонь. Минхо одёрнул руку и перевёл взгляд на незнакомца, не понимая, как такое возможно: тот взмахнул пальцем, и капельки крови из небольшого пореза оказались, будто нанизаны на леску. И тянулась она к этому странному человеку.

«А человеку ли?» — мелькнуло в голове.

— Ом Мани Панме Хум! — уверенно произнёс Минхо, решив попробовать мантру Квансэым Посаль. — Ом Мани Панме Хум!

Воздух наполнился гулом, сначала едва слышным, затем нарастающим до болезненного звона, словно тысячи голосов кричали одновременно, пытаясь прорваться сквозь границы между мирами.

Минхо зажал уши, но это не помогло — вибрация шла не снаружи, а изнутри, пробирала до костей, вызывала тошноту.

И тогда мир рухнул.

Тьма сомкнулась, как будто его проглотил этот чужой мир, но перед тем как окончательно провалиться куда-то, он увидел лицо незнакомца и его странную улыбку. И не было в ней ничего хорошего.

Рухнув на колени, Минхо хватал ртом воздух и будто не мог надышаться. Он обвёл взглядом пещеру, зажмурился и закашлялся. Нужно было убираться отсюда как можно скорее.

Пришлось приложить усилие, чтобы встать сначала на одно колено, потом оттолкнуться от него локтём и выпрямиться. Фонарик на телефоне моргнул и снова осветил пещеру. Минхо бросился к выходу, и только на улице, когда остановился отдышаться, понял, что кольцо, найденное на каменной плите, до сих пор у него в руке. Он смотрел на свою ладонь немигающим взглядом, а потом глянул на раненную руку и двинулся быстрым шагом к машине. Подальше от этого места.

Сегодня было одно из самых странных происшествий в его жизни. И, признаться, Минхо не думал, что когда-либо попадёт в мир духов.

Спустился он намного быстрее, чем поднялся к пещере, и когда сел в машину, откинул голову на подголовник, зажмурившись.

— Чертовщина, — прошептал Минхо и дёрнулся, когда телефон, лежавший на пассажирском сидении, неожиданно завибрировал.

Глянув на экран, Минхоо тветил на звонок и осмотрелся: солнце приближалось к зениту и туристов, как и ожидалось, стало в разы больше.

— Да, Пак Сольджун-ним, рад слышать. Да, я уже в пути. Конечно, как договаривались. До встречи.

Мелькнувшая на периферии зрения тень какого-то прохожего заставила напрячься. Минхо проводил человека тяжёлым взглядом, кинул телефон обратно на сиденье рядом и потянулся к бардачку, чтобы достать аптечку. Нужно обработать порез и забрать книги для лавки. А потом необходимо решить, что делать дальше.

* * *

Когда Минхо переступил порог антикварной лавки, его сразу окутал привычный запах старых книг, пыли и чего-то терпкого. Тусклый свет одинокой лампы падал на прилавок, и в полумраке лавки всё выглядело так, словно время здесь замедлилось. Оно вязло между шкафами, наполненными древними фолиантами, пока снаружи город продолжал жить своей шумной, беспокойной жизнью.

Чо Уджин, как всегда, был здесь.

Он стоял за стойкой, чуть склонив голову, и неспешно перебирал книги — длинные пальцы осторожно пробегали по пожелтевшим страницам. Минхо знал, когда Уджин работал, он был сосредоточен. Скорее всего, он сделает вид, что не замечает чьё-то присутствие, намеренно не торопясь прерывать свои дела.

— Привет, — негромко поздоровался Минхо, поставив на прилавок стопку книг, обёрнутых в плотную бумагу. Он провёл ладонью по лицу, пытаясь прогнать усталость. — Вот книги, что заказывали на прошлой неделе.

На этот раз Уджин всё же отвлёкся. Подняв голову, он прищурился, глядя на Минхо

— Пришёл? — уголки его губ дрогнули в кривой улыбке. — Слушай, выглядишь плохо, всё в порядке?

Минхо мрачно пожал плечами и пробормотал, чуть поморщившись:

— На себя посмотри. Когда в последний раз на солнце был?

— Меня всё устраивает, — отозвался Уджин с лёгкой усмешкой, переворачивая очередную страницу. Свет лампы скользнул по его запястью, очерчивая жилистые руки, — предпочитаю проводить время среди книг.

— И пыли, — добавил Минхо.

— И пыли, — согласился Уджин. Он потянулся к принесённым книгам и поправил очки на носу.

Со временем привыкаешь ко многим вещам и уже не обращаешь внимание на то, что, скорее всего, шокировало бы других людей. Минхо знает Уджина лет двадцать из своих двадцати пяти, и тот за это время не изменился. Всё те же растрёпанные волосы, доходящие ему до почти до плеч, закатанные рукава идеально белой, несмотря на пыльную работу, рубашки. И силуэты в отражении линз очков, которые Минхо снова увидел, когда Уджин открыл только что принесённую книгу.

— Когда заберут заказ? — Минхо мотнул головой и направился вглубь лавки, откуда неприметная дверь вела в кабинет и служебные помещения.

— Договорюсь на послезавтра. А пока внесу их в реестр.

Кивнув, Минхо ушёл по коридору и устало рухнул в кресло у стола, заваленного рабочими документами и бумагами по делам отца, которые тот не хранил дома. Минхо тоже не выносил их из лавки, думая, что этому должна была быть причина. Он достал из кармана кольцо, найденное в пещере, и положил его сверху какого-то договора, стянул куртку, а потом долго смотрел на него, гоняя между пальцев карандаш.

Гул гудящего города доносился из приоткрытого окна. Внутри кабинета стоял полумрак, и Минхо физически ощущал присутствие отца, будто Ли Инсо всё ещё следил за всеми этими свитками и знаниями. В памяти всплыл голос отца: «Всё, что мы делаем, Минхо, — во имя семьи и мира».

— Ну что ж, — пробормотал Минхо, посмотрев на свою ладонь, где под бинтом был порез от неизвестного существа, — пора решать, как жить дальше.

В глубине души он уже знал ответ: его долг — защитить сестру любой ценой. Но, быть может, в этот раз они пройдут этот путь вместе? Потому что, как бы Минхо ни сопротивлялся реальности, род Ли и Хара, в частности — неотделимы от мира духов, а дорога к правде уже открылась. И Минхо едва ли сумеет остановиться, пока не пройдёт её до конца.