sequel .2. Эйдан Ривз
Уоррен (Мичиган) 14 марта 2000 года
Эйдан вырос среди запахов жареного бекона, корицы и свежеиспечённого хлеба. Закусочная его родителей была сердцем небольшого квартала — уютное место, где знали каждого постоянного посетителя. Каждое утро отец выходил к прилавку, закатывая рукава, а мать уже вовсю работала на кухне, готовя фирменные булочки с корицей, запах которых разносился по всей улице. Старшие братья, Джейк и Том, носились между столиками, принимая заказы и заодно строя друг другу рожи за спиной у клиентов. А Эйдан? Эйдан чаще всего сидел в углу, наблюдая. Это было его место — в тени, но всегда в центре событий.
Он замечал всё: как мистер Холден всегда подкручивал усы перед тем, как сделать заказ, как миссис Риверс делала три глотка кофе, прежде чем открыть газету, как подростки у дальнего столика выбирали места так, чтобы можно было незаметно убежать, не заплатив. Он учился читать людей, даже не осознавая этого. Он видел не только привычки посетителей, но и их эмоции: тревогу, радость, напряжение, скрытое раздражение. Возможно, именно тогда в нём зародилась способность предугадывать действия людей. Это наблюдательность сделала его чувствительным ко всему, что происходит вокруг. Внешне он всегда был сдержанным и молчаливым, но внутри него бурлили вулканы.
Закусочная — это была не просто работа для его родителей. Это была их жизнь. Они строили будущее на каждом проданном сэндвиче, на каждом заказе. Эйдан часто думал, что родителям даже не нужно было ничего говорить — в их глазах был виден страх за завтрашний день. Страх, что однажды их маленький уголок уединения исчезнет, и они останутся только с воспоминаниями. Он чувствовал этот страх, но не мог его понять. Почему они не видели больше? Почему они не мечтали о большем?
В отличие от братьев, которые уже в раннем возрасте знали, что когда-нибудь продолжат семейное дело, Эйдан чувствовал, что ему этого мало. Закусочная была уютной, это был его дом, но он не мог заставить себя поверить, что это — всё. Он ловил себя на том, что долго смотрит в окно, наблюдая за редкими военными патрулями, проходящими по улице. Он представлял себя среди них, с оружием за спиной, готовым защищать кого-то, кто в этом нуждается. Чувство, что он должен быть там, а не здесь, росло с каждым днём.
Когда Эйдану было всего девять лет, в закусочную зашли два мужчины. Они были грубыми, агрессивными, и их поведение сразу выбивало Эйдана из привычного состояния. Мужчина с татуировками на руках, высокий и с ярким взглядом, сказал:
— Мы ваши постоянные клиенты, так что сегодня без оплаты, ясно?
Мужчины начали давить, и отец, обычно такой спокойный и уравновешенный, дрожал. Это было не просто из-за угроз, это был страх, который Эйдан не мог понять. Но в тот момент он увидел, как его отец стоял перед ними, не сгибаясь. Он понял, что его отец был сильным человеком, но этот случай доказал, что иногда стойкость не спасает. Когда мужчины ушли, Эйдан долго стоял, а его мысли были полны противоречий. Он почувствовал не просто гнев, но разочарование в том, что он не смог защитить родителей. Это событие стало поворотным моментом в его жизни. Он запомнил, как сжимались руки отца, как тот старался сдерживать взгляд, и как ему не хватало слов, чтобы объяснить что-то Эйдану.
— Всегда будь готов защитить своё, сын, — сказал он после, но Эйдан знал, что эти слова не могут стереть того чувства бессилия, которое поселилось в его душе. В ту ночь он долго не мог уснуть. Он снова и снова проигрывал в голове момент, когда отец стоял перед этими людьми. Это было не просто ощущение тревоги. Это была борьба с самим собой — с тем, кто он, и кто он может стать. Его мечта о том, чтобы быть сильным и способным защищать, становилась всё более явной, и он знал, что однажды он выйдет туда, за пределы этих стен.
Когда Эйдану было двенадцать, его братья решили устроить испытание. Это не было обычной игрой. Это было нечто большее — момент, когда нужно было доказать себе и всем вокруг, что он способен на большее, чем просто быть тем, кто тихо сидит в углу закусочной.
В тот вечер закусочная закрылась немного позже обычного. Джейк, с ухмылкой, полноправно ставший старшим братом и вожаком, объявил:
— Мы играем в охоту. Ты — цель. У тебя есть пятнадцать минут, чтобы спрятаться. Если мы тебя найдём, неделю моешь посуду.
Том, стоявший рядом, как всегда поддерживал его, с ухмылкой добавив:
— А если не найдём, неделю мы будем мыть её за тебя.
Эйдан не мог отказаться. Он не хотел быть слабым в глазах братьев. Он не хотел, чтобы их смех и насмешки ещё долго звучали в его голове. Он понимал, что эта игра, по сути, была проверкой. Не просто способности прятаться, но и чего-то гораздо большего: умения быть лучше, чем они. Быть сильнее.
Как только Джейк и Том начали отсчёт, Эйдан в мгновение ока выскочил через заднюю дверь и скрылся в темноте. Он не побежал в сторону знакомого двора или улицы, как это могло бы сделать большинство. Нет. Он знал, что, если братья захотят его найти, они начнут искать в привычных местах. Он не мог дать им такой простой победы. Он выбрал более сложный путь — через старый двор, перешёл через забор и спрятался в кузове старого, заржавевшего грузовика, который стоял в углу дальнего двора. Эйдан знал, что нужно сделать себя невидимым, не только в физическом смысле, но и в плане сознания. Он спрятался под брезентом, надеясь, что его дыхание не будет выдать его.
Минуты превращались в часы, а его тело, напряжённое и зажатое, начинало болеть. Его сердце стучало так громко, что казалось, его должно было услышать всё вокруг. Он пытался сосредоточиться, но его мысли расплывались, поглощая его. Он не мог перестать думать о том, что будет, если его найдут. Он думал о том, что будет с ним, если он проиграет. Но одновременно с этим он ощущал, как его нервы становятся сильнее, а дыхание — ровным.
Прошло пятнадцать минут. Потом двадцать. Потом полчаса. Он не слышал шагов братьев, и это казалось ещё более странным. Он знал, что они ищут его, но в глубине души, в темном уголке его разума, было чувство, что они его не найдут.
В закусочной, где остались только мать и отец, началась паника. Мать стояла у окна, глядя в темноту, а её лицо было искажено беспокойством. Отец, который обычно был спокоен, ходил по комнате, переступая с ноги на ногу. Его лицо выражало смесь злости и тревоги.
— Где он? — спросила мать, её голос дрожал. Она подошла к двери, вновь выглядывая на улицу.
— Он не мог уйти далеко, — сказал отец, пытаясь скрыть свой страх. Он знал, что Эйдан всегда оставался в пределах видимости, всегда возвращался вовремя. Но сейчас... что-то было не так.
Мать была в панике. Когда прошло больше часа, она схватила телефон и позвонила Джейку:
— Где Эйдан? Что с ним? Почему его нет? Почему он не возвращается?
Джейк, на другом конце провода, тоже не мог скрыть беспокойства в голосе.
— Он спрятался, мам. Мы с Томом спорили, кто сможет его найти. Он сказал, что прячется до тех пор, пока мы не вернёмся.
Мать несколько секунд молчала, её лицо становилось всё более бледным.
— Что?! Почему вы не нашли его?
— Мы... не нашли его сразу, — сказал Джейк, зная, что это прозвучит неубедительно. — Мы ищем, правда. Он, наверное, куда-то в уличные переулки забежал.
— Это не просто игра! — её голос был полон отчаяния. — Где он, Джейк? Где он? Сколько времени прошло?!
Отец стоял рядом, молча слушая, его лицо, обычно спокойное, теперь было искажено тревогой. Он подошёл к телефону.
— Джейк, ты что, с ума сошёл? Ты должен был найти его быстрее. Ты был старшим! Сейчас не время для игр. Он один! — голос отца был строгим, но даже в нём скрывалась растерянность.
Эйдан тем временем лежал под брезентом, слушая, как машины проезжают мимо, как слышны звуки вечернего города. Он чувствовал, что братья ищут его не так усердно, как могли бы, а это добавляло ему уверенности. Он снова и снова повторял в голове: «Я не могу позволить себе быть найденным. Я не могу вернуться домой, пока не выиграю. Пока не покажу им, что я лучше».
Время тянулось бесконечно. В какой-то момент Эйдан начал слышать громкие шаги. Это были шаги Джейка и Тома. Они проходили совсем рядом, но не заметили его. Сердце Эйдана забилось быстрее, и он знал, что должен оставаться как можно более незаметным.
Прошло ещё полчаса, и когда братья вернулись домой, всё выглядело так, как будто ничего не произошло. Мать уже начала паниковать всерьёз, и когда Эйдан наконец выскочил из своего укрытия, его лицо было спокойным, но в его глазах было что-то неуловимое — чувство победы и облегчения.
Он шёл домой, не обращая внимания на братьев, которые начали его искать, и вёл себя как ни в чём не бывало. На следующее утро Джейк поставил перед ним тарелку с вафлями и молча сел рядом, не говоря ни слова. На какое-то мгновение Эйдан почувствовал, что в этом мире нет больше ничего, кроме того, что он сам создаёт. Мечты были уже слишком реальными, чтобы игнорировать их. И он знал, что однажды всё изменится. Но в этот момент он выиграл.
Разговор, которого он боялся
Когда Эйдану исполнилось семнадцать, он знал, что наступил момент, когда ему нужно было сделать решительный шаг. Он уже долго знал, что не хочет продолжать работать в закусочной, не хочет быть частью того привычного мира, в котором его окружали родители и братья. Он не мог больше терпеть мысль о том, что его жизнь будет ограничена этим крошечным уголком города, этими узкими улицами, затянутыми запахом жареного бекона и свежеиспечённых булочек с корицей. Эйдан чувствовал, что его душа стремится к чему-то большему, что-то более важное, более сильное. Он жаждал действий, жаждал возможности доказать себе и всем вокруг, что он способен на большее.
Но он понимал, что этот разговор с родителями будет для него самым трудным в жизни. Он чувствовал, что эти слова, которые он собирался произнести, могут разрушить всё, что было создано в их семье. Его мать и отец всегда работали не покладая рук, и для них закусочная была не просто бизнесом — это была их жизнь. И теперь, когда его братья, Джейк и Том, уже почти готовы были взять на себя часть работы, Эйдан всё равно знал, что именно он должен был быть тем, кто продолжит семейное дело. Но он не мог. Он не мог всю свою жизнь проводить за стойкой, варить кофе и жарить омлеты, будто это была единственная цель его существования.
Он долго готовился к этому разговору. Он репетировал слова в голове, но с каждым разом его сердце начинало биться всё быстрее. Он знал, что это будет непросто. Он знал, что его решение вызовет гнев и разочарование. Но в глубине души он уже понял, что у него нет другого выбора.
Когда он, наконец, сказал эти слова, они прозвучали, как удар грома в тихом доме.
— Я хочу уйти в армию, — произнёс он, сжав кулаки, как будто готовясь к удару. — Хочу стать солдатом. Хочу попасть в спецназ.
Молчание сразу заполнило пространство. В этот момент Эйдан почувствовал, как каждый взгляд родителей пронизывает его. Мать замерла, её лицо сразу побледнело, а её руки непроизвольно сжались в кулаки. Отец остановился посреди комнаты, его лицо стало каменным.
— В армию?! — прорвалось наконец из уст отца. Он сделал несколько шагов вперёд, как будто хотел приблизиться к Эйдану, но остановился, как будто боялся дотянуться. — Ты смеёшься? Ты же часть нашей семьи, ты должен работать с нами! У нас есть своё дело, у нас есть закусочная!
Эйдан почувствовал, как внутри него что-то сжалось. Он не хотел этого, но слова, которые ему пришлось произнести, были такими важными, что они, казалось, высвобождали всю его боль. Он не мог больше терпеть этого смирения.
— Джейк и Том могут этим заняться, — сказал он, не отводя глаз от отца. — Я не хочу всю жизнь проводить за стойкой, варить сэндвичи и готовить кофе! Я хочу большего! Я хочу быть частью чего-то важного, чего-то, что действительно имеет значение!
Его голос дрожал, но он сдерживался, пытаясь не показать, как сильно переживает. Но в тот момент, когда он произнёс эти слова, он почувствовал, как что-то разорвалось внутри его души. Эйдан почувствовал, что эти слова были тем, что он должен был сказать ещё много лет назад. Он должен был признать перед собой, что не может жить чужими мечтами, что у него есть свои собственные.
Мать, которая до сих пор молчала, наконец, выдавила из себя слова:
— Чего ты хочешь, Эйдан? Ты хочешь уйти в армию, рисковать своей жизнью? Ты думаешь, это путь, который мы себе для тебя представляли? Мы строили этот бизнес, чтобы ты был с нами, чтобы ты продолжал нашу работу!
Она шагнула вперёд, её глаза наполнились слезами.
— Это не так, мама, — сказал Эйдан, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Я люблю вас, но это не моя жизнь. Я не могу провести её здесь, за этой стойкой. Это не то, о чём я мечтал.
Его слова были как острые ножи. Он видел, как боль, боль, которую он сам чувствовал, была теперь на лицах его родителей. Но он также знал, что это нужно было сделать. Он не мог больше быть тем, кого они хотели увидеть. Он уже был взрослым, и этот шаг был его собственным решением.
Отец наконец развернулся и подошёл к окну, долго стоя там, глядя в темноту. В его глазах было что-то невыразимое. Эйдан знал, что его отец борется с этим решением. Он хотел, чтобы Эйдан остался с ними, чтобы он продолжил семейное дело, которое они строили годами. Но Эйдан знал, что он не мог оставаться в этом маленьком мире. Он чувствовал, что его предназначение было там, за пределами этого города.
— Ты не понимаешь, — сказал отец, наконец, тихо, но твёрдо. — Мы теряем тебя, Эйдан. Мы теряем того, кто мог бы продолжить наше дело. Ты был нам так важен.
Эйдан почувствовал, как его сердце разрывается, но он не мог остановиться. Он знал, что это не было просто его решение. Это было не просто о том, чтобы уйти в армию. Это было о том, чтобы стать собой, чтобы стать тем человеком, которым он всегда мечтал быть.
— Нет, — ответил он, решительно. — Вы просто не понимаете. Это не о вас. Это о том, кем я должен стать. И если я останусь, я буду жить не своей жизнью.
В этот момент ему было больно. Больно от того, что он не мог сделать своих родителей счастливыми, больно от того, что он причинял им боль. Но эта боль была частью процесса. Он знал, что, возможно, это был последний раз, когда он говорил с ними так.
Сидя в своей комнате, он долго не мог уснуть, глядя в потолок. Сердце тяжело билось в груди, и он понимал, что это решение было важным шагом. Он знал, что путь, на который он вступал, был трудным, и что впереди будет много испытаний. Но он был готов. Он не мог позволить себе вернуться назад.