Предназначенные

Нежное, словно крылья бабочки, прикосновение к моей щеке спускается ниже на шею, а потом твердые пальцы сжимаются на плече и слегка встряхивают. Я распахиваю глаза и вижу прямо перед собой железную маску и синие радужки, которые сияют даже в полутьме вертолета. Мозги немного плывут, и я понимаю, что все же заснула, а мой психованный напарник по какой-то причине решил меня разбудить.

— Что? — выдавливаю охрипшим ото сна голосом.

— Почти прилетели. — Никто отходит назад и снова опускается на сиденье напротив меня. — И нам интересно.

— Что вам интересно? — наклоняюсь и кручу головой, чтобы размять затекшие мышцы.

— Ты кричала во сне. — он смотрит на меня не моргая, и это блять жутко.

Словно сидишь перед какой-то застывшей восковой фигурой.

— Кошмар приснился. — отвечаю холодным тоном и надеюсь, что он поймет, что я не хочу развивать эту тему.

Никто молчит, и я отворачиваюсь и потираю пальцами глаза, чтобы прогнать остатки сна. Вздыхаю и невольно прикасаюсь ладонью к животу, чувствуя шрамы скорее на ментальном уровне, чем на физическом, потому что ткань униформы слишком плотная и жесткая, чтобы можно было что-то нащупать. Вспоминаю панику врачей, когда они нашли меня на полу палаты всю в крови. Коллеги из спецназа все таки выяснили, где держал меня Демиен, вытащили из того ада и доставили в госпиталь, но его так и не смогли задержать.

Как только пришла в себя и смогла ходить, я тут же стащила скальпель и буквально пластами срезала кожу со своего живота, чтобы избавиться от ненавистного имени. Теперь все там покрыто зарубцевавшимися шрамами, но это просто обычные шрамы. Никак не связывающие меня с одержимым психом. Я уехала из Италии, сменила кучу имен и частных военных компаний, пока не оказалась в КорТак. И очень надеялась, что больше никогда не увижу наяву свой главный кошмар. Но жизнь та еще сука.

— Пять минут. — Никто запрокидывает вверх голову и закрывает глаза, а я проверяю часы и матерюсь про себя.

У него и правда, блять, какое-то звериное чутье, мы ровно в пяти минутах у места высадки. Встаю, собирая на себя снаряжение, а психотик возвращается в реальность и проверяет оружие. Пистолеты уже на нас, как и дополнительные магазины, и он протягивает мне одну из двух штурмовых винтовок, M4A1 Carbine. Себе конечно SCAR-H оставил, ну и тащи его, мне же легче, я хмыкаю и натягиваю перчатки, спрыгивая на землю, как только вертолет опускается достаточно низко. Ноги тут же по щиколотки погружаются в снег, и я вздыхаю, окидывая взглядом лес вдалеке и вздымающиеся за ним горные пики, и понимая, что дальше сугробы будут еще выше.

Массивная фигура приземляется рядом со мной и, тут же выбрав направление, движется вперед. Вертолет, уйдя в крен, набирает высоту и начинает отдаляться, оставляя нас в белом ледяном безмолвии. Я иду за Никто, чувствуя, как холод постепенно проникает под одежду, но это не страшно. Сейчас пошагаю, утопая в снегу, пару километров и быстро согреюсь. Хорошо, что псих учесал вперед и протоптал какую ни на есть тропинку.

Снова смотрю на часы. 19.05. Вокруг должны бы уже опуститься сумерки, но даже тех остатков света, отраженных от кристалликов льда под ногами, достаточно, чтобы сохранялась отличная видимость. Я ускоряюсь и догоняю Никто, которого кажется совсем не смущает необходимость пролаживать дорогу в снегу. Шагает, как будто в магазин за хлебом вышел, да и вообще выглядит так, словно попал в свою стихию. В Сибири он что ли вырос? Или где там еще в России зима по пол года? Спросить что ли? Представляю себе его лицо, если я выдам что-то такое. Милый Никто, какая хорошая сегодня погода, а где ты вырос кстати? Хочу знать, какой город поблагодарить за то, что дал миру такую многогранную личность.

Фыркаю, не в силах удержаться. Я точно больная на голову, а еще его психом называю. Он, по крайней мере, идет себе спокойно и точно не думает о разной ерунде. Наверное думает, каким способом он бы вырезал мне сердце. Нормальные серьезные мысли. Фыркаю еще раз, и Никто оборачивается, смеривая меня взглядом. Нацепляю на лицо самое нейтральное выражение, на какое только способна. Осталось только мелодию какую-нибудь засвистеть для полного попадания в образ безмозглой дурочки. Хорошо, что он не умеет читать мысли.

— Нужно ускориться. Скоро температура упадет еще больше. — говорит он, и я киваю, потому что, как ни странно, уже привыкла доверять его чутью.

Мы движемся сквозь редкий перелесок, состоящий в основном из высоченных сосен. Никто протягивает руку, и я машинально хватаюсь за нее, перепрыгивая через ствол поваленного дерева, преграждающего нам путь. И только после этого осознаю, что я, блять, только что прикоснулась к нему. К психу, которого боюсь, и из-за этого веду себя как идиотка. Горячие пальцы обжигают даже через ткань перчаток, такое чувство, что у него нарушен теплообмен. Понятно, почему он не мерзнет. Зачем же тогда беспокоится о понижении температуры воздуха?

— Долго еще до твоей хижины? — отдергиваю руку, борясь с желанием спрятать ее за спину.

Вижу, что он смотрит на облачко пара, которое вырывается из моего рта вместе со словами. Или это он на губы мои пялится, блять? Хмурюсь и щелкаю пальцами перед его лицом, привлекая внимание.

— Хижина не моя. Жилище лесника, где могут остановиться все, кому это нужно. — он склоняет голову на плечо, смотря пару секунд мне в глаза, а потом начинает идти дальше. — Через полчаса дойдем. Если не будешь плестись как гусеница.

— Охуеть, — я усмехаюсь краем рта, не реагируя на подъебку. — Все, кому это нужно. Звучит многообещающе. Придем туда, а там какие-то милые туристы решили переждать непогоду.

— Тогда я сверну им шеи и закопаю в сугробе. До весны не найдут. — он выдает это спокойным бесстрастным тоном, как будто мы обсуждаем за чашкой чая, как лучше варить яйца: всмятку или вкрутую.

И я качаю головой, даже уже не удивляясь. Чего еще ждать от психа?

— Сугроб для могилы будешь сам раскапывать. Я в снегу рыться не люблю. — еле сдерживаюсь, чтобы не ахнуть и не оттолкнуть его, когда он внезапно подхватывает меня за талию и переносит через неширокий, но бурный горный ручей, который и не замерз то наверняка лишь из-за скорости течения.

— Договорились. Раскапываю сам. — Никто ставит меня на ноги на том берегу, я удивляюсь, как он не свалился в воду на скользких камнях, еще и с дополнительным весом в виде меня в руках.

И начинаю злиться от того, что нифига не понимаю, что он, блять, творит. Даже страх на задний план перед злостью отходит. Он должен меня воспринимать как солдата. Солдат не носят через ручьи, через которые они и сами могут спокойно перебраться. Какие, блять, бракованные шестеренки крутятся в этой голове?

— Не трогай меня больше без разрешения. — я  перевожу взгляд вниз ко дну пологого оврага и вижу наконец хижину, в которой мы должны будем переждать, чтобы выдвинуться к объекту в четыре утра.

Мертвое время, когда сон самый глубокий. Охрана Амаро, конечно, спать вряд ли будет. Но от случайных свидетелей подстрахуемся.

— Нам не нужно разрешение. — слышу голос Никто позади себя и вздыхаю.

Вот даже спорить не вижу смысла. Какие аргументы я могу ему привести? Что так неправильно? Да ему наверняка плевать на то, что правильно, а что нет.

— Пойдем. Холодно. — я шагаю вниз, ноги слегка скользят по насту, и это меня замедляет.

Никто обгоняет меня, вот у кого точно нет проблем с балансировкой, и первым заходит в наше временное убежище, дернув на себя дверь, которая не заперта, словно и правда дом ждет любого нуждающегося в пристанище в этих суровых горах.