Гукюн

Гуук слово сдержал, сразу после второй свадьбы Хосока и его возвращения в Иблис правители оставили своих омег во дворце и двинулись в земли Чжу. Эти пять месяцев, пока альфы были в походе, Юнги продолжал заниматься сыном и городом. Омеге за это время даже удалось уладить вспыхнувший между торговцами извне и городским самоуправлением конфликт из-за налогов, и Юнги, взяв на себя смелость, снизил его, этим привлекая ещё больший поток торговцев в город и превращая Иблис в центр региональной торговли. Юнги также планирует кое-какие изменения в самой системе управления городом, в частности распределение полномочий между несколькими людьми, а не концентрацию всей власти у управляющего. Для таких масштабных изменений ему нужно согласие мужа, поэтому он ждёт его возвращения в Иблис. Почти месяц у Юнги гостили отец и братья, приехавшие увидеть Гукюна. Юнги обещал, что как только ребёнок немного подрастёт, то привезёт его в Мирас и позволит отцу вдоволь наиграться с внуком. Тэхён вложил все свои силы в городской парк, и в результате в нём сейчас огромная площадь, которую занимают только кусты роз. Гуук, Намджун, Хосок полностью захватили земли, принадлежащие Чжу, раздробили их и раздали своим военачальникам, как колонии, которые тоже теперь присоединены к Империи черепов. Помимо этого, племя Чжу Гуук распределил по разным округам, таким образом фактически уничтожив целое владение, а смешанные браки сотрут его линию.

Иблис бурно встречал вернувшихся с кровавого похода с трофеями правителей. В этот раз Гуука на пороге дворца Юнги ждал не с кубком вина, а с сыном в руках. Сильно соскучившийся по семье альфа весь вечер не отпускал Гукюна из рук и не мог нарадоваться тому, что он наконец-то дома. Намджун ещё в пути завернул в империю Чин увидеть сына и передать ему очередные подарки, а Хосок вышел во двор только к ночи, потому что весь день провёл в своих покоях с Тэхёном.

Ночью, после того, как разошлись приехавшие поприветствовать альф гости, Юнги поднимается в спальню и, не найдя там ребёнка и Биби, бежит вниз в покои омеги. Юнги уже на лестнице сталкивается с Гууком и всё пытается его обойти.

— Куда несёшься? — ловит его альфа.

— Биби забрал Гукюна к себе, иду отбирать, пропусти, — пытается проскочить омега.

— Не отберёшь, — улыбается Гуук и, подхватив омегу на руки, идёт в сторону купальни.

— Я не хочу купаться, — пытается выбраться из захвата Юнги. — Я хочу забрать сына, и мы пойдём спать.

— А я не хочу спать, — ставит его на пол и легонько подталкивает внутрь купальни альфа, требуя слуг покинуть помещение. — Я сам приказал Биби забрать ребёнка, потому что собираюсь провести эту ночь со своим омегой и без свидетелей.

— Ты с ума сошёл, — хмурится остановившийся напротив него Юнги. — Я не хочу спать без сына.

— За одну ночь ничего не случится, — стаскивает с него шелковую накидку альфа. — Я понимаю, что ты любишь его, но я ревную, я ведь тоже твой альфа.

Юнги прикусывает губу, чтобы не улыбнуться и не показать Гууку, что сдаётся, но не сопротивляется, пока тот медленно раздевает его догола.

— Как же я соскучился, — прижимает его к себе Гуук и жадно шарит ладонями по голому телу, поглаживает, сжимает, довольно рычит в его ухо. Юнги трётся о грубую ткань его штанов, окончательно сдаётся, чувствует, как альфа возбуждён от одних прикосновений, и помогает ему раздеться. Закончив с одеждой, Гуук вновь берёт его на руки и, подойдя к бассейну, вместе с ним опускается в тёплую воду.

Почти два года этот омега принадлежит ему, а Гуук не насыщается, до сих пор своё счастье до конца не осознаёт. Он целует его глубоко и жадно, посасывает любимые губы, которые для него источник жизни, терзает под водой самое прекрасное тело из всех. Юнги безумно скучал, он еле вытерпел все эти часы, когда приходилось делить внимание своего альфы с его людьми, жаждущими поприветствовать Дьявола, и, наконец-то, оставшись наедине, показывает ему, как жаждал его рук. Юнги крепко обнимает его за шею, скользит по мощному торсу, подставляется под поцелуи и просит не отпускать.

— Я с нашей первой встречи знал, что ты будешь моим, — покусывает мочку его уха Гуук. — Знал, что заменишь мне воздух, и не сомневался, несмотря ни на что.

— Вы слишком самоуверенны, мой господин, — улыбается Юнги.

— Я просто слишком сильно хотел тебя себе, — ухмыляется Гуук, довольный тем, как тает в его руках омега, — я же пообещал, что буду есть с твоей кожи, пить с твоих губ, твой голос меня усыплять будет, а мой запах тебя обволакивать. Обещал, что стану тебе отцом, братом, любовником, но стал мужем. Я всегда держу своё слово, — он не даёт Юнги возмущаться и сминает его губы в голодном поцелуе.

Через пару минут купальню наполняют громкие стоны омеги и шум выплескивающейся за бортики бассейна воды, пока Гуук, крепко удерживая его под ягодицами, насаживает на себя, заставляя Юнги забывать, кто он и откуда. Юнги цепляется за его плечи пальцами, рвано дышит, оставляет очередной укус на смуглой, покрытой шрамами коже, и с каждым толчком всё больше теряет связь с реальностью. Гуук покрывает поцелуями влажное тело, каждую давно уже потускневшую на теле омеги, но такую яркую в его голове полосу от хлыста, которые, не затираясь в памяти, навеки будут заставлять его корить себя. Где бы Гуук не был, какое бы расстояние их не разделяло — Юнги всегда рядом, он под грудной клеткой сидит, о себе забывать не позволяет. Гуук видел стольких омег в чужих землях, даже тех, кто собой красоту луны затмевал, но такого, как Юнги, не встречал, никогда не встретит. Юнги для Гуука не только красоту луны, всю вселенную на своём фоне меркнуть заставляет.

После часа, проведённого в воде, а точнее, на его члене, Юнги еле на ногах стоит, пока Гуук обсушивает его полотенцем, и сам тянется, чтобы альфа его на руки взял. Гуук бережно укладывает его в постель, но спать не даёт, Юнги и не хочет, он уже даже о малыше позабыл, ноги разводит, его за торс к себе притягивает и вновь максимально выгибается, заставляя глубже проникать. Юнги безумно по своему альфе соскучился, по его грубым, граничащим с нежностью ласкам, когда он в порыве с трудом себя останавливает, а омега только провоцирует, сам напрашивается. По его жадности, когда Юнги буквально от эмоций задыхается, а Гуук не останавливается, сил себя усмирить не находит. По его живительным поцелуям, когда как и в самые первые разы Юнги веки прикрывает и как воск по свече на простыни стекает. По сердцу, бьющемуся над ним, огонь в котором и Юнги жизнь любить заставляет.

Утром изнеможённый за ночь омега просыпается под кряхтение Гукюна, который лежит на груди играющего с ним отца.

— Ты его принёс всё-таки, — улыбается Юнги, сперва целует в щёку альфу, а потом тянется за малышом.

— Я скоро отправляюсь в город, хочу перед отбытием с ним побыть, соскучился безумно, — поднимает в воздух ребёнка альфа и сразу опускает, заставляя его визжать от восторга.

— Дай мне его, — возмущается Юнги, которому стоит потянуться за малышом, как Гуук отодвигается.

— Ты весь день с ним побудешь, — не сдаётся альфа. — Сейчас он побудет с отцом.

После долгих препираний Юнги всё-таки получает сына в руки, а Гуук собирается в город.

— Я много думал о вопросах образования, пока тебя не было, — сидит на кровати наблюдающий за мужем Юнги. — Я знаю, что ты будешь настаивать на частных преподавателях для Гукюна, но я всё же думаю, что лучше мы отдадим его в школу. Она пока всё ещё не восстановлена, но я слежу за работами, и будет хорошо, если Гукюн пойдёт в ту школу, которую именно я открыл до войны.

— Сыну Дьявола не пристало идти в какую-то школу, — хмурится Гуук. — У него будут лучшие преподаватели, и образование он будет получать на дому.

— Я знал, что ты будешь упираться, — улыбается Юнги. — Любимый, пойми, что он должен будет выходить в люди, общаться со своими сверстниками, учиться не только науке, но и умению поддерживать разговор. А если совсем честно, то основная причина моего желания, чтобы он шёл в школу, в том, что, может, тогда все те, кто до сих упирается и учит сыновей либо воевать, либо шить одежду, посмотрев на пример правителей, последуют ему. Люди всё ещё боятся школ, думают, что там учат только плохому, и в лучшем случае отдают детей в ремесленники. Я даже готов родить омегу, чтобы и его послать в школу, показать людям, что образование важно и каждый его должен получить.

— Насчёт омеги поподробнее, — садится рядом Гуук и, притянув его к себе, целует в лоб.

— Думаю, Гукюну нужен братик. А ты бы не хотел маленького омегу, который бы изводил тебя куда изощреннее, чем я? — подмигивает ему Юнги.

— Хотел бы, — тепло улыбается ему Гуук. — Я бы из рук маленького омегу с такими же лисьими глазами, как у тебя, не выпускал, но ты — моё главное счастье, поэтому рисковать тобой и твоим здоровьем я не хочу. Я тебе и за Гукюна до конца своих дней благодарен буду.

— А вот мне хочется, — бурчит уткнувшийся носом в его плечо Юнги.

Лежащий на родительской кровати маленький альфа, посасывая кулачок, поглядывает на целующихся на пороге родителей и провожает отца громким визгом.

<b><center>***</center></b>

Через три дня после прибытия в столицу Гуук объявляет о созыве Большого Совета, на который будут приглашены все правители его провинций и военачальники. Совет должен состояться через месяц, но никто не знает тему обсуждения, даже Юнги, который и не спрашивает, считая, что если Гуук сам захочет, то он расскажет. В день заседания Совета Юнги, устав от шума постоянно прибывающих гостей, забрав малыша, вместе с десятерыми воинами отправляется к Шуи отдохнуть и поболтать.

Совет проходит за закрытыми дверями в тронном зале Идэна.

Гуук сидит на своём троне, по левую сторону от него восседает Намджун, по правую — Хосок. Гости занимают почти весь пол огромного зала, устланный коврами и подушками.

— Мы очень многого добились за последние годы, — начинает Гуук, стоит последнему гостю занять своё место и дверям закрыться. — Конечно, были и потери, и мы никогда не забудем те дни чудовищной войны, в которой мы потеряли своих братьев. Но мы не можем постоянно жить прошлым, так же, как и не можем стоять на месте. Пора нам двигаться дальше. Вы представляете различные провинции, которые вы получили и будете ещё получать от нас. На всей территории империи действуют одни и те же законы, вы подчиняетесь централизованной власти, то есть нам троим, спите под одним знаменем. Но при всём при этом официально мы никогда не были империей, пусть и называем себя «Империей черепов». Думаю, пришло время это изменить.

В зале поднимается гул голосов, Гуук терпеливо ждёт, когда гости умолкнут, а Хосок нервно потирает переносицу.

— Я намереваюсь через пару месяцев пойти войной на следующие земли, — продолжает альфа и перечисляет семь государств.

Гости перешептываются, ёрзают на месте и внимательно смотрят на правителей.

— Подчинив их себе, выставив во главе своих людей, ещё больше расширив нашу империю, я объявлю себя императором, — громко говорит Гуук, и зал вновь наполняется гулом голосов. — Не думаю, что кто-то будет против моего решения, учитывая, что неофициально я и так считаюсь императором, — продолжает он, заставляя всех умолкнуть. — Это ещё больше укрепит нас и заставит весь мир считаться с нами, как с самой крупной империей, доселе существовавшей. Я слышал о разных недовольствах, как в Иблисе, так и на ваших землях, тем, что мы готовимся к развязыванию очередных войн, так вот решите эти проблемы на собственном уровне, не заставляйте меня усомниться в моём доверии к вам и навестить вас на рассвете одного из дней, — тихо так, что, кажется, слышен взмах крыльев пролетающей мухи. — Народ берёт, что дают, он не знает и не может знать, откуда и как ему это всё достаётся. За ваш покой, стабильность, за пополнение вашей казны и будущее ваших детей надо платить. Мне нужны войска, и вы мне их предоставите. Это и есть ваша плата, — говорит альфа. — После коронации Ким Намджун возглавит Высший Совет, а Чон Хосок будет моей правой рукой и главным военачальником, — смотрит на друзей альфа.

— Я поддерживаю идею наконец-то превратить наши землю в империю, оставить свой след в истории и создать опору нашим потомках, — задумавшись, отвечает Намджун, — но насчёт главы Высшего Совета я ещё подумаю, мне всё же больше по душе мечом размахивать.

Гуук, выслушав друга, поворачивается к Хосоку.

— Мне нужно подумать, — коротко отвечает альфа.

Через три часа обсуждений Совет расходится, а Гуук отправляется к войскам готовиться к предстоящим походам.

<b><center>***</center></b>

Юнги идею Гуука встречает без восторга, но прекрасно знает, что повлиять на альфу в вопросах войны нереально, поэтому их спор заканчивается, не успев начаться.

— Гукюн будет императором, — твёрдо говорит Чонгук. — Он будет править огромными землями и заботиться о своём народе. Его будут уважать и бояться все, кто услышит его имя. Уважение без страха — невозможно. Пусть сегодня мне силой меча придётся эту империю создать, но Гукюн будет удерживать её силой своего слова. Я делаю это ради нашего сына, ради его будущего и нашего с тобой спокойствия за него. Ты тот, кто должен меня поддержать в первую очередь, потому что без твоей поддержки я ничего не смогу, — говорит он Юнги, а тот молча кивает.

С Хосоком Гуук встречается вечером того же дня в конюшне, где альфа ухаживает за Ханом.

— Я очень хочу послушать твои мысли об империи, — поглаживает Маммона Гуук.

— Ты ведь понимаешь, что сразу это сделать будет сложно, учитывая твои аппетиты, — поворачивается к нему Хосок.

— Понимаю, — кивает Гуук. — На это уйдёт пара лет, потому что, как я и сказал, необходимо присоединить к нам новые земли. Но чего я не понимаю — это тебя в последнее время, — хмурится альфа. — Я прекрасно помню дни, когда на все мои идеи ты отвечал положительно, даже когда я не успевал ещё и договорить. Что же произошло? Что за мысли тебя терзают?

— Время идёт, мы меняемся, меняются и наши приоритеты, — спокойно отвечает Хосок. — Ты тот, кто буквально день назад был доволен положением дел, а сейчас замахиваешься на императора, так вот и я тот, кто вчера был всем доволен, но сегодня уже думаю и о себе.

— Говори яснее, — требует Гуук.

— У меня тоже теперь есть семья, я тоже стану отцом и тоже хочу создать для своего сына будущее, — отпускает сбрую коня Хосок. — Поэтому я и попросил время подумать, потому что я хочу решить, насколько я вижу своего сына в Империи Черепов, подчиняющимся императору Гукюну.

— Странное заявление, — старается звучать спокойно Гуук, хотя от слов друга медленно вскипает. — Неужели ты всё это время считал себя подчиняющимся мне? Так получается?

— Но ведь так и есть, — повышает голос Хосок. — Ты всегда был главным, а сейчас ты официально объявляешь о единоличном правлении.

— Ты не прав, — подходит ближе альфа. — На наших знамёнах трёх...

— Трёхлучевая звезда! — восклицает Хосок. — Я это знаю и без тебя, и это единственное, что показывает принадлежность империи трём правителям. Ты Дьявол с Востока, великий Гуук, правитель Империи Черепов, и мне лично этот расклад подходил, но теперь ты будешь императором, тем, с кем будут разговаривать все остальные люди твоего уровня, и последнее слово всегда будет за тобой. Весь мир будет знать тебя, как главу будущей империи, а я буду вновь твоей тенью. Если до сих пор мне это подходило, учитывая, что у нас не было четкого дележа и мы все трое обладали равной властью, то после церемонии всё поменяется. Даже официальные письма теперь будут идти под твоим именем, а не как раньше. Я не уверен, что моему сыну этот расклад подойдёт.

— Ты изменился, Хосок, — грустно улыбается Гуук, — и я хочу верить в то, что твои слова — это твои мысли, а не чьё-то влияние.

— Просто потому что впервые в жизни я решил с тобой не согласиться, ты считаешь, что у меня не может быть своего мнения? — зло спрашивает альфа.

— Так, значит, ты со мной не соглашаешься? — выгибает бровь Гуук.

— Мне нужно время обо всём подумать, — поворачивается к коню Хосок. — Я пойду с тобой на любую твою войну и буду биться до последнего, я прикрою твою спину своей, как и поклялся почти двадцать лет назад, но до дня коронации я буду думать.

— Я не вижу себя без тебя, — хлопает его по плечу после долгой паузы Гуук. — И ты лучше всех должен знать, что это всё формальности, ты был, есть и будешь правителем Империи Черепов, который всегда может сказать и своё слово, — альфа покидает конюшню, в которую через пару минут входит Тэхён.

Омега обнимает Хосока со спины и, прислонившись лицом к его лопаткам, спрашивает, что случилось.

— Ничего, — пытается проглотить неприятный осадок после диалога с Гууком Хосок и поворачивается к нему лицом.

— Я вижу по тебе, по морщинке меж бровей, — улыбается Тэхён. — Это связано с тем, что Гуук будет императором?

— Слухи быстро разносятся.

— Весь дворец об этом говорит. Вы поссорились? — спрашивает омега.

— Нет, мы разговаривали, — отмахивается Хосок.

— Я знаю, что тебе идея императорства не нравится и, честно говоря, я тебя поддерживаю, — тихо говорит Тэхён, лбом прислонившись к мощной груди. — Я считаю, что каждый из вас может стать императором, и я бы очень хотел, чтобы им был ты. Гукюн получит Империю Черепов, Арэм получит Чин и вдобавок ещё и владения отца, а наш сын ничего не получит, — тяжело вздыхает омега. — Он, конечно же, получит твои земли, но рискует их потерять, потому что мы не можем знать, какие будут отношения у Гукюна с ним, захочет ли он держать его при себе. Нашему сыну не получить стабильного будущего, пока ты будешь находиться в тени того, кто пусть и говорит, что вы решаете всё вместе, но решает сам. Нет ни одного доказательства тому, что вы равноправны. Может, я слеп? — смотрит на него омега. — Любой конфликт с Гууком — и ты будешь проигравшим, а я останусь с ребёнком на улице и без ничего. А если бы у тебя была своя империя, то наш сын даже после твоего падения, не дай высшие силы этому произойти, всё равно бы получил престол, и мы бы были за него спокойны.

— Я уважаю Гуука и люблю его, как брата, и мне сложно сейчас принять решение, — разминает шею Хосок. — Я буду думать, и если мы не сможем с ним договориться, то тогда я подумаю об отделении. Только ты ничего не бойся и ни о чём не переживай. Отправляйся в наш дворец, займись им, как и планировал, и жди меня с войн.

<b><center>***</center></b>

Тэхён проводит в землях Хосока меньше, чем думал. Он скучает по альфе, который из-за предстоящих походов не покидает Иблис, и через два месяца возвращается обратно. Юнги, которому во дворце одиноко, учитывая, что Гуук пропадает за стенами города, очень радуется приезду друга и, не дождавшись, пока омега навестит его, сам влетает в его спальню.

— Я счастлив, что ты вернулся, — кладёт Гукюна на ковёр Юнги и обнимает друга. Прислуга продолжает вносить сундуки с вещами Тэхёна, а он возится с играющим на полу малышом.

— Ты устал с дороги или ты чем-то расстроен? — всматривается в хмурое лицо друга Юнги.

— И то, и то, — отвечает Тэхён, передавая Гукюну очередную безделушку.

— Ты всё ещё расстраиваешься из-за предстоящих войн? — опускается на постель Юнги. — Мне тоже эта идея не нравится, но я принял, что мой альфа не может не воевать и что мне с этим ничего не поделать.

— Воевать за что? — поднимает на него глаза Тэхён. — Точнее, за кого?

Юнги хмурится, понимая, куда клонит омега.

— Твой альфа идёт воевать ради своей империи, которую передаст сыну, — раздражённо говорит не справляющийся с эмоциями Тэхён. — Зачем эта война моему? Ради чего? Чтобы опять вечность прожить под именем твоего мужа?

— Я очень хочу тебя понять, всё время пытаюсь, но, честно, у меня не получается, — разводит руки Юнги. — Чего ты хочешь? Ты сам это знаешь? Твой муж правитель империи, у тебя есть дворец и земли, тебе принадлежит часть Империи Черепов. Чего тебе не хватает?

— Я живу и буду жить под именем твоего мужа, но мой сын так жить не должен, — твёрдо заявляет Тэхён. — Чем Хосок хуже Гуука? Почему Хосок не может быть императором, раз уж они равноправны? Можешь ответить на этот вопрос?

— Мне не нужен императорский чин Гуука, — восклицает Юнги и пугает сразу же начавшего реветь сына. В комнату на плач ребёнка вбегает Биби и, забрав его, удаляется. — Всё, чего я хочу — это мой альфа живой рядом со мной. Он хочет империю, пусть получает, так и твой, раз уж он хочет империю, пусть разбирается с Гууком, ты почему в это лезешь?

— Я никуда не лезу, просто Хосок, наконец-то, прозрел, — пожимает плечами Тэхён.

— Неправда, это ты делаешь, — с горечью говорит Юнги. — Я это прекрасно знаю, потому что имею такое же влияние на своего мужа, но я не лезу в дела империи, стою в стороне и уважаю его решения, а Хосок каждый раз, выходя из вашей спальни, меняет своё мнение.

— Это моё личное дело, как и о чем разговаривать со своим мужем, — зло говорит Тэхён.

— Совершенно верно, но не настраивай его против Гуука, не сей смуты, не заставляй моего мужа делать выбор, — смотрит ему в глаза Юнги.

— Вот видишь, и здесь вы превосходите нас, — кривит рот Тэхён. — Почему ты думаешь, что выбор будет делать Гуук? Выбирает сейчас Хосок, а Гууку придётся это принять.

— Ты думаешь, отдельная империя и атрибуты принесут счастье твоему сыну? Разве ты не был бы спокоен, если бы у него была защита в лице Намджуна и Арэма, Гукюна и Гуука? Зачем ты пытаешься отделиться от нас? — не понимает омега.

— Я не пытаюсь, — уже мягче говорит Тэхён. — Я люблю тебя и хорошо отношусь к твоему мужу, но я думаю, что ты должен меня понять.

— Я тебя никогда не пойму. Это тщеславие, я им не страдаю, — Юнги встаёт на ноги и покидает спальню.

<b><center>***</center></b>

Три месяца как правители империи после почти четырёх лет походов вернулись в родные земли. Гуук идею императорства не оставил, и сейчас идут последние приготовления к церемонии коронации. Тэхён, пока Хосок отсутствовал, проживал у себя во дворце, стоило альфе на время вернуться в Идэн, как нёсся сюда. Отношения с Юнги нормализовались, учитывая, что Тэхён очень редко бывает в Идэне, более того, омеги больше вопросов, касающихся империи, не обсуждали. Тэхён всё это время показывался лучшим лекарям как империи, так и за её пределами, но забеременеть у него пока всё ещё не получается. Хосок просит об этом много не думать, говорит, всему своё время, и ему важен сам омега, а не дети, но Тэхён сильно из-за этого переживает и всё больше закрывается в себе.

— Гукюн! — будит весь дворец истошный вопль Биби, который никак не может нагнать удирающего от него малыша. — Маленький проказник, перестань меня мучить! — причитает омега.

Биби единственный, кому кроме родителей альфы позволено звать его по имени, все остальные обращаются к Гукюну строго как к маленькому господину.

Гукюн, заливаясь, бежит в сторону сада и, взвизгнув, оказывается в воздухе, подхваченный крепкими руками отца.

— Куда собрался ни свет, ни заря? — спрашивает Гуук, обнимая ребёнка.

— Мы с Биби играем, пожалуйста, пусти, он меня поймает, — пытается выбраться из рук отца ребёнок.

— Господин, — кланяется Гууку запыхавшийся Биби, — он как выбежал утром из спальни, так и не могу его догнать.

— Всё нормально, я сдам его папе, а ты пойди отдохни, — говорит ему Гуук и идёт с ребёнком в руках во дворец.

— Не надо к папе, — ноет малыш, — он ругаться будет.

— И правильно сделает, — легонько похлопывает по попе сына альфа. — Ты знаешь, что меня боится весь мир, а мой сын боится папу?

— Папа злой, — бурчит Гукюн.

— Папа не злой, он нас воспитывает, — смеётся Гуук.

— А мы не воспитанные? — удивлённо смотрит на отца альфа.

— Очень.

Юнги потягивается на постели, подставляется под тёплые солнечные лучи, пробивающиеся в окно, и уже в следующую секунду вскрикивает от прыгнувшего на него Гукюна.

— Только глаза открыл, хочу вновь их закрыть, — ноет омега, пытаясь снять с себя тяжесть в лице сына.

Кровать прогибается под весом Гуука, а Юнги подползает к нему и кладёт голову на его грудь.

— Как спалось, любовь моя? — щурится от солнца альфа, злясь, что занавеси убраны.

— Спалось ли, — цедит сквозь зубы Юнги и валит Гукюна на кровать, щекоча ему живот.

— Я сегодня буду на Маммоне кататься, — хихикает ребёнок, а Гуук прикусывает губу.

— Что я говорил насчёт лошадей? — пристально смотрит на мужа омега.

— Что он маленький, чтобы на них кататься, — обречённо выпаливает Гуук. — Но он будет со мной, я посажу его перед собой.

— Если Гукюн прокатится на коне, и я, не дай высшие силы, об этом узнаю, то поверь мне, я на тебе больше не прокачусь, — в ухо шепчет. — Не хватало мне ребёнка покалечить.

— А когда Арэм придёт? — подползает к родителям Гукюн.

— К вечеру, — ерошит его волосы отец, — дядя Намджун его привезёт, а ты иди вниз, скажи, чтобы завтрак готовили, мне нужно с папой поговорить.

Ребёнок, спрыгнув с кровати, уносится в коридор, а Чонгук, увлекая Юнги в поцелуй, сажает его на себя.

<b><center>***</center></b>

Несколько раз в отсутствии Намджуна в Идэн приезжал Чимин с Арэмом, а сегодня маленького альфу вновь ждут во дворце. Больше всех его ждёт Гукюн, который подружился с мальчиком. В этот раз ребёнка привезёт отец, потому что Чимин нянчится с шестимесячным омегой Тааном и пока дворец не покидает.

Сокджин думал, что счастливее, чем в день, когда Чимин согласился уйти с ним, он уже не будет. Но омега вновь сделал ему очередной, лучший из всех подарок, одним из майских вечеров сказав, что ждёт ребёнка. Счастливый отец на радостях долго кружил Чимина на руках во дворце, а потом терпеливо объяснял Арэму, что у него будет братик.

Таан родился холодным январским утром и с первого взгляда покорил отца, души в маленьком омеге не чаявшего. В то утро снег крупными хлопьями ложился на столицу империи Чин, малыш пришёл в мир в «белоснежный» день и сладким голоском развеял все печали и горечь отца. Сокджин назвал омежку Тааном, что в переводе с их языка означает «сахар».

Чимина умиляла забота Сокджина об Арэме, но с омегой у него совсем другие отношения. Альфа зовёт ребёнка «счастье», доверяет его только Арэму и возится с ним больше, чем Чимин. Намджун рождение Таана воспринял спокойно, может, ему в этом помогло то, что он был постоянно на поле битвы, пропустил как известие о беременности Чимина, так и сам факт рождения ребёнка, узнав о новом наследнике Сокджина только почти месяц спустя.

Намджун поставил счастье Чимина выше своего и, даже несмотря скребущую душу обиду на себя и судьбу, он поздравил родителей и даже немного поиграл с малышом. Маленький омега копия своих родителей, но большей частью похож на Чимина. Арэм называет братика «куколкой», никого к нему не пускает и успел даже подраться с Гукюном в Иблисе, когда младший Чон от вредности сказал, что у папы Арэма родится не братик, а лягушка.

Придя в себя после родов, Чимин в первую очередь попросил позвать к нему Арэма, чтобы познакомить братьев.

— А ты будешь любить его больше меня? — дует губы Чимину взобравшийся на постель ребёнок.

— Что ты такое говоришь? — притягивает его к себе омега. — Ты моё сердце, а он моя душа.

— И ты меня не забудешь? — нахмурившись, смотрит на укутанного в пелёнки младенца рядом с папой ребёнок. — А вдруг отец его будет любить больше? А дядя Намджун? Вдруг он его полюбит больше?

— Почему ты так говоришь? Я люблю тебя. И отец тебя любит, а Намджун вообще тебя обожает, — нежно улыбается сыну Чимин. — Никто не займёт место Арэма в их сердцах. Но Таану больше всего сейчас нужна твоя любовь, — серьёзно говорит омега. — Ты должен его любить всем сердцем и защищать. Видишь, какой он крошечный? Ему будет тяжело без твоей поддержки. Таан будет всегда за твоей спиной, и ты всегда будешь ему помогать. Так ведь?

— Буду, — загораются глаза у ребёнка. — И не дам Гукюну его обижать.

— Гукюн хороший малыш, он его не обидит, — смеётся Чимин с решительности сына.

— Если захочет, я его побью, — твёрдо говорит Арэм.

— Уверен, он не захочет. Вы оба его братья и оба будете его защищать, — улыбается Чимин. — А теперь поцелуй папу и иди ужинать. Я узнаю, всё ли ты съел или нет.

Арэм, нагнувшись, чмокает омегу в щеку и, ещё раз глянув на братика, уносится прочь.

<b><center>***</center></b>

Арэм смышленый мальчуган, который ко всему проявляет интерес. Намджун часто берёт его с собой в центр столицы Чин, один раз Чимин даже разрешал им ночевать вместе в поле с войском Кима. Арэм сильно привязан к Намджуну, с нетерпением ждёт его визитов и своей тягой к отцу всё чаще заставляет Чимина грустить. Сокджин тоже это видит, но по-прежнему всю любовь ему дарит, балует, никаких различий между сыновьями не ставит. К Сокджину Арэм относится, как к отцу, с любовью и уважением, но на Намджуна смотрит с нескрываемым восхищением. Альфа для него самый сильный воин в мире. Если в начале Сокджин ревновал сына к Намджуну, то потом перестал и даже сам предложил, что когда придёт время, стрелять из лука его научит именно он. Намджун полностью в сыне утонул, все мысли только им заняты, а каждое утро — это очередная возможность подержать его в руках, помочь сделать новое открытие и просто побыть рядом.

<b><center>***</center></b>

Прибыв в Идэн, Арэм сразу бежит в сад, где для игр Гукюна его отцом поставлен маленький шатёр. Дети сразу же начинают играть, а уставший с дороги Намджун проходит в зал, где для него уже накрыт стол. Намджун привёз Арэма на десять дней, а Сокджин, который прибудет на коронацию Гуука, заберёт сына после церемонии.

— Как прошла поездка? — садится напротив альфы Юнги, решивший составить ему компанию, пока Гуук не прибыл.

— Хорошо, он почти не капризничал, только доехать не терпелось, по другу соскучился, — усмехается Ким.

— О, они сейчас разнесут сад, но ничего, через час я обоих накормлю и уложу, уже темнеет, — ухаживает за альфой отославший прислугу Юнги. — Как Чимин? Он передал мне что-то?

— Да, письмо передал, — макает лепешку в густой мясной соус Намджун. — Возится с ребёнком.

— Представляю, какой омега красивый, — Юнги не терпится увидеть сына друга.

— Ещё бы, он в папу, — грустно улыбается Намджун.

— Простите мне мою смелость, мой господин, — прокашливается Юнги, — но уже прошло четыре года, вы не задумывались о том, чтобы попробовать создать новую семью?

— Нет, — мгновенно мрачнеет Намджун. — У меня есть семья — это мой сын и Гуук.

— Омега, который бы ждал вас дома...

— Не надо, Юнги, — старается звучать мягче альфа. — Ты сам понимаешь, что это невозможно. Мы не вместе, между нами расстояние, его сердце отдано другому, но ни одна из этих причин мной не воспринимается. Он не стал моим, но я принадлежу ему целиком и полностью, и пусть в этой жизни у нас не получилось, в следующей получится, но его место занять никому не позволю.

Юнги чувствует горечь от слов альфа и опускает глаза, решив закрыть тему. Дальше ужин проходит в тишине.

<b><center>***</center></b>

Гуук возвращается в Идэн ближе к полуночи, сразу идёт в зал, где общаются Намджун с Хосоком и Тэхён, спустившийся поприветствовать третьего правителя. Омега, увидев вошедшего Гуука, поклонившись, покидает зал, оставляет альф.

— Через неделю церемония коронации, правители уже начали прибывать, я слежу за подготовкой, — разливает вино Намджун. — Сделаем всё по традициям. Церемония пройдёт за городом перед войсками, шатры уже устанавливают.

— Тебе есть что мне сказать? — обращается Гуук к Хосоку и благодарит Намджуна за протянутый кубок.

— Я эти четыре года сражался с вами плечом к плечу, — поднимает взгляд на друзей альфа, — но думаю, что это был мой последний вклад в Империю Черепов.

Намджун со стуком опускает кубок на пол, а Гуук молча следит за Хосоком.

— Я решил отделиться.

— Что? — выпаливает Ким.

— Дай ему договорить, — останавливает его Чонгук.

— Мои земли, которые полагаются мне со дня создания Империи Черепов, не войдут в твою новую империю. — смотрит Хосок на Гуука. — Я создаю своё государство, пусть пока и не империю, но когда-то, возможно, и в неё его превращу.

— Но это невозможно! — восклицает шокированный Намджун. — Я думал, ты выбросил из головы этот бред!

— Почему невозможно? — нахмурившись, смотрит на него альфа. — Я отныне собираюсь воевать только ради расширения своей империи.

— С кем ты будешь воевать? — спокойно спрашивает его Гуук, — учитывая, что твои земли находятся в сердце империи. С кем ты развяжешь войну?

— Не с вами, будьте спокойны, — отвечает Хосок.

— Чего ты хочешь? У нас равные доли, что мне тебе дать, чтобы ты прекратил эти разговоры? — спрашивает Гуук.

— Иблис.

Намджун выругивается и, встав на ноги, нервно ходит по залу.

— Отдай мне Иблис, раз уж ты так благороден и если мы и правда все равноправные правители, — продолжает Хосок. — Перенеси свою резиденцию в другой город, а я останусь в Иблисе.

Хосоку Иблис не нужен, всё, что ему нужно, чтобы Гуук делом доказал свои слова о равноправии правителей, а не словами. Он держится уверенно, под взглядом, который обычно никто не выдерживает, не крошится, ответа ждёт. Всё это время он думал, сам себе вопросы задавал, своё будущее представлял, к разговору готовился. Хосок любит брата и даже в эту секунду за него умереть готов, но сейчас всё, чего ему хочется — это чтобы Гуук его понял. Хочется услышать от него, что он сможет даже отдельно всего достичь, что справится, что необязательно быть привязанными друг к другу, чтобы добиться господства. Хосок хочет увидеть в глазах Гуука веру в его силы, но вместо этого видит сомнения и нежелание воспринимать его отдельно. У Хосока руки по локоть в крови, у его коня изношены подковы, он столько лет жизни положил ради их общего будущего, неужели он не заслужил одобрения и поддержку от брата? Хосок хочет проверить свои силы, хочет доказать себе, а в первую очередь Тэхёну, что он никогда и не зависел от Гуука, что каждый из них прекрасно справится и без другого. Омега не должен в нём сомневаться, не должен смотреть с грустью и с тревогой за будущее, ведь есть в словах Тэхёна правда, и Хосок её понимает. Гуук тоже должен понять.

— Ты думаешь, это место делает меня правителем? — после долгой паузы спрашивает Гуук. — Думаешь, обладая Иблисом, ты будешь обладать империей? Чем ты от Чжу отличаешься?

— Не сравнивай меня с этой мразью, — вскипает Хосок.

— Так ты ведёшь себя так же, — ровным голосом отвечает Гуук.

— Что и требовалось доказать, — усмехается Хосок, — все твои слова о равных правах — пустой звук. Ты считаешь себя богом и...

— Я дьявол, — поправляет его альфа.

— Где твоё равноправие? — смотрит в упор Хосок.

— Забирай Иблис, — тянется за кубком Гуук.

— Гуук! — восклицает Намджун и вновь возвращается к альфам. — Что с вами? Точнее, что с тобой? — смотрит он на Хосока. — Зачем ты пытаешься разрушить то, что вы ещё до меня строить начали?

— Мне не важно, где он будет сидеть и чем управлять, — спокойно говорит Гуук, — власть все равно будет централизованной.

— Я отныне строю свою империю, а вам желаю процветания, — допивает вино Хосок. — Я хочу оставить своему сыну империю, сделать своего омегу супругом императора, дать ему всё то, что он заслуживает, а сейчас, кроме клочка земли, у меня ничего нет.

— Это не он случайно твой мозг травит? — выгибает бровь Гуук.

— У меня своего нет по-твоему? — недобро смотрит на него альфа.

— Чон Хосок, я тебя не отпускаю, — твёрдо заявляет Гуук. — Я не знаю, что с тобой происходит, но надеюсь, это пройдёт, а если не пройдёт, я найду причину и сам её искореню. Ты был, есть и будешь моим Вороном, как и я твоим Дьяволом. Возвращайся в свои земли, делай с ними что хочешь, хочешь расширить, забирай прилегающие, но сердцем будет Иблис. Хочешь Иблис? Забирай его, я найду, где мы будем восседать втроём.

— Ты не понял. Я не хочу входить в чью-то империю, у меня будет своя, — не сдаётся Хосок.

— Нет, это ты не понял, — с нотками раздражённости в голосе отвечает Гуук. — Я тебя не отпускаю. Твои люди всё ещё подчиняются и мне. Если ты не бросишь эту идею, то ты мой враг, и я не гарантирую, что мои планы по расширению не коснутся твоих земель. Останься, и я забуду этот разговор.

— Я не боюсь начинать с нуля, когда-то мы так и начали с кривым кинжалом, если помнишь, — поднимается на ноги Хосок. — Можешь отобрать все мои земли, это не страшно. Страшно — быть никем.

Хосок идёт к двери, а Тэхён, который всё это время, воспользовавшись тем, что Гуук до того, как вошёл в зал, отослал стражу, подслушивал правителей, бежит наверх.

Омегу трясет от страха из-за последних слов Гуука, он мечется по комнате раненым зверем, не может найти себе место. Тэхён прислушивается к шагам, но Хосок не идёт, а у него сердце от неопределённости разрывается. Он выходит на балкон и успевает увидеть сидящего на Хане Хосока, который направляется к воротам.

Хосок в ту ночь во дворец не возвращается, Тэхён глаз не смыкает.

<b><center>***</center></b>

С утра Тэхён спускается вниз и, проверив конюшню, понимает, что Хосок так и не вернулся. Он идёт в сторону зала, но стража преграждает омеге путь, сказав, что там всё ещё сидят два правителя, и Тэхён, поняв, что пока они у дверей, подслушать не удастся, идёт к себе.

— Я не хочу его отпускать, — устало трёт переносицу Гуук, который всю ночь так и просидел с Намджуном, думая, как им быть с Хосоком. — Выбившись, он сразу станет целью наших врагов, погибнет. Мы столько крови пролили, мы держим всех в страхе и нас все ненавидят. Он не понимает, что мы сильны только вместе, — говорит альфа. — Завтра, если меня не станет, то согласно нашему договору, всё возглавит Хосок, как второй человек империи. Гукюну далеко до совершеннолетия, и мало ли, что может произойти со мной до того времени. Я, конечно же, доверил бы его жизнь и будущее только вам. Хосок на троне — залог моего спокойствия на том свете, но он хочет именно сейчас. Я отказываюсь его понимать.

— Я его понимаю, — цокает языком Намджун, — и его желание обладания своей империей тоже, но я не понимаю, откуда взялась такая спешка, почему тот, кого никогда не интересовали регалии, вдруг стал ими одержим настолько, что готов пойти против нас.

— Я много об этом думаю, ещё с созыва Совета, и мне кажется, на него влияют, — хмурится Гуук.

— Быть такого не может, кто может повлиять на Ворона, кроме тебя, — отказывается верить Намджун.

— Его омега.

— Я даже не рассматривал этот вариант, — растерянно говорит альфа.

— Он единственный, с кем Хосок делится и проводит столько же времени, сколько с нами, он даже ответы сразу не даёт, как раньше, а только обсудив с ним, — говорит Гуук. — Хосок даже сам этого не отрицает, постоянно в наших диалогах говоря его словами. Я долгое время наблюдаю за этим омегой и с каждым разом всё больше жалею, что он оправдывает мои ожидания. Мне нужно поговорить об этом с Хосоком, убедить его перестать вмешивать супруга в дела империи, или мне самому придётся разобраться с его омегой. Поверь мне, я уже еле сдерживаюсь, чтобы не свернуть его шею.

<b><center>***</center></b>

Тэхён весь день так и проводит в спальне. Он сидит на постели, отказываясь спускаться даже поесть, и к себе никого не впускает. Тэхён безжалостно терзает свои пальцы, пытаясь справиться с клокочущей внутри яростью, перемешанной со страхом. Всё, чего всю жизнь хотел Тэхён — это спокойная жизнь в достатке. В детстве ему хватало крыши над головой и куска хлеба, став подростком и впервые попав на базар, он увидел других омег его возраста, которые могли позволить покупать себе всё, что хотят, и не думать о завтрашнем дне, в котором, возможно, не будет даже еды, и понял, что крыша над головой и кусок хлеба не предел. Тогда же он и осознал, что его внешность — это подарок богов. Воспользовавшись своей красотой, Тэхён пробился в гарем тогдашнего правителя и сменил дешёвые тряпки на шелка. Познакомившись с Хосоком, Тэхён мечтал только об одном — стать супругом правителя. Теперь он супруг правителя, но и сейчас это уже не кажется пределом, и хочется большего. Тэхён хочет стать супругом императора. Он не понимает Гуука, который смеет его осуждать за это, и точно не понимает Юнги, который считает, что омега рушит дружбу альф. Он всего лишь хочет свой кусок пирога и будущее своим детям.

Тэхён не считает себя чем-то хуже Юнги и уж тем более не считает Хосока хуже Гуука. Его альфа так же заслуживает все лавры, как и Дьявол, а его нежелание с ним делиться доказывает, что Гуук думает только о себе и о своей семье. За все эти годы Тэхён даже смирился с тем, что так и останется в Идэне вторым омегой после Юнги, но с чем он не может смириться, что отныне Юнги будет супругом императора, а Чимин им стал ещё пару лет назад. Тэхёну страшно за себя, как никогда, а судьба будто над ним издевается. Как бы он не пытался забеременеть — не получается, лекари разводят руками, а Тэхён с каждым днём всё больше с ума сходит. А что если он так и не сможет стать папой? Хосок — правитель, и пусть он сейчас говорит, что ему не важны дети, Тэхён знает, что рано или поздно альфа захочет наследника. Хосок точно заведёт другого омегу или, что ещё хуже, женится на другом, ведь ребёнок должен быть законнорожденным. Он может из-за чувств оставить Тэхёна при себе, вернуть его обратно в гарем, пусть и свой, и это всё, на что может рассчитывать омега. От этих мыслей нутро холодеет. Тэхён должен остаться не просто супругом Хосока, но и супругом императора, только тогда, женись Хосок во второй раз и заведи сына, — омеге ничего угрожать не будет. За Тэхёном всё равно останется титул первого супруга императора и всё, что ему полагается. Если с Хосоком, не дай высшие силы, что-то случится, то Тэхён сможет управлять империей как минимум до совершеннолетия ребёнка, да и мало ли, что может произойти за это время.

Если ничего не поменяется, то Тэхён останется ни с чем. Он будет просто омегой при дворе без каких-либо прав, а учитывая, что не смог родить и вся власть принадлежит Гууку, он так и будет смотреть в рот Юнги, а теперь ещё и нового супруга Хосока. Тэхён такого допустить не может, он никому не позволит отнять его мечту и отбросить его в самое начало его пути. Тэхён любит Хосока, но он слишком сильно ненавидит тот запах, который преследовал его на протяжении долгих лет. Тэхён обратно в нищету не вернётся, снова по гаремам шататься не будет.

Вечером, решив выйти в сад, Тэхён видит сидящего на террасе Юнги, рядом с омегой стоит Гуук. Тэхён бы прошёл мимо, но услышав своё имя, заходит за колонну и вслушивается в разговор супругов.

— Поговори с ним, объясни, что не стоит настраивать Хосока против меня, — говорит омеге Гуук.

— Он ничего такого не делает, он просто хочет что-то своё, и тебе стоит подумать, как это сделать безболезненно для вас всех, — говорит Юнги, продолжая попивать чай.

— Он мне не нравится. Он отравляет мозг моего брата. Я не позволю какому-то омеге разрушить империю, которую мы строили двадцать лет, — серьёзно говорит Гуук. — Он захотел Иблис — я ему его отдал бы. В случае моей смерти, учитывая, что Гукюну ещё до совершеннолетия очень много, второй претендент на трон Хосок. Это ли не есть самое большое моё ему доверие? Как ещё его можно доказать?

— Ты слишком строг к Тэхёну, — мягко говорит Юнги. — Уверен, твой друг сам себя накрутил, а Тэхён просто поддерживает своего мужа.

— Я слишком хорошо знаю людей, а ты видишь в них только хорошее, — усмехается Гуук и присаживается рядом. — Я вижу темноту в них, ведь во мне её хоть отбавляй. Этот омега станет для Хосока вторым Андэ. Если твой друг не хочет остаться без головы, то ему было бы неплохо начать уже использовать мозги. Единственная причина, почему я до сих пор не предпринял каких-либо действий — это даже не Хосок, а именно ты. Если он не одумается, то я не буду так милосерден, как Сокджин, и даже Хосок меня не остановит.

— Пожалуйста, не говори так, — испуганно смотрит на него Юнги. — Какое бы решение ты не принял, помни, что Хосок твой брат, и если ему нужно время — ты ему его дашь, а оружие вы уберёте подальше.

— Я этого и не забываю, но он начал забывать.

— Пойми, что и в его словах есть правда, и найдите золотую середину, пусть никто не пострадает и все будут довольны, — просит Юнги.

— Так ведь не бывает, — с грустью говорит Гуук.

— Ничего не знаю, я омега Дьявола, а он всё может, — получает поцелуй в нос Юнги.

<b><center>***</center></b>

Тэхён не помнит, как он доползает до комнаты. Он нервно ходит по спальне, не в силах унять расползающийся внутри страх. Гуук сравнил его с Андэ и открыто угрожал — Тэхён не сомневается, что он из тех, кто свои угрозы всегда выполняет. Он прекрасно знает методы Дьявола, и очень хорошо помнит, что случилось с Рином, мольба и крики которого до сих пор стоят в ушах. За окном сгущаются сумерки, а в душе Тэхёна уже давно самая тёмная ночь. Страшно так, что даже взгляд ни на чём задержать не удаётся, он проводит ладонями по шелковому покрывалу на кровати, рассеяно смотрит на позолоченную утварь, на сундуки, набитые дорогой парчой и драгоценностями, на всё то, что ещё даже поносить не успел, и утробно рычит. Это его дворец, а не просто спальня, в которой он проживает по милости главного господина. Это его трон, который его муж своей кровью отвоевал. Это его город, потому что Тэхён вложил в него не меньше, чем Юнги, и никто не может всё это у него забрать. Всё, чего Тэхён хотел — это быть первым, а сейчас дрожит, как лист на ветру, стоя перед ущельем, в которое его вот-вот Дьявол столкнёт. Омега опускается на кровать и всё ищет хоть одну трезвую мысль, за которую можно было бы уцепиться. Тэхён из разговора супругов Чон узнал две важные вещи, и если одна вселила в него надежду, то вторая заставляет от страха дрожать конечности. Если Гуук захочет, то Тэхён исчезнет, и даже Хосок ничего с этим поделать не может. Омега уверен, что Гуук будет обвинять именно его в разладе с братом, что он уже и делает, и чувствует как из-за одной мысли об этом тошнота подкатывает к горлу. До этого момента Тэхён боялся потерять Хосока и достаток, теперь он боится за свою жизнь. Перед Гууком все бессильны, а Тэхён только что попал в немилость. Он или должен умолкнуть и забиться, как мышь, в нору, боясь даже нос высунуть, или должен бороться не только за место под солнцем, но и за свою жизнь. Он, может, слаб, толком меч в руке держать не умеет, битв не видел, и уж точно такой смелостью, как Юнги, не обладает, но Тэхён прекрасно знает, чего, хочет, и главное, знает, как этого добиться. Сейчас в первую очередь нужно справиться со страхом и решить как поступить дальше. Омега кутается в покрывало и ложится на кровать, продолжая снова и снова вспоминать диалог Чонов и думая, как ему дальше поступить.

Хосок возвращается с наступлением темноты. Угрюмый альфа проходит в спальню, опускается на кровать и притягивает к себе задремавшего омегу.

— Я скучал, — говорит Хосок и оставляет лёгкий поцелуй на его губах.

— Где ты был? — удобнее устраивается на его коленях Тэхён.

— За городом. Думал, — устало отвечает альфа. Хосок провёл сутки, скитаясь по степи, но выхода из тупика, в который загнал себя сам, не нашёл.

— Придумал что-нибудь? — с надеждой смотрит на него Тэхён.

— Я разговаривал с Гууком вчера.

— И что он сказал?

— Что я могу отделиться при условии, что стану врагом империи и, возможно, потеряю всё, что у меня есть.

— Я надеюсь, ты не согласился на такое, — обеспокоенно спрашивает Тэхён.

— Ты знаешь, мне не страшно начинать с нуля, — ободряюще улыбается Хосок. — Отделимся, построим сперва своё государство, может, и до империи дорастём, а я попробую убедить Гуука, что это не предательство, а просто моё желание обладать чем-то своим.

— Нет, ни в коем случае! — громче, чем хотелось бы, говорит Тэхён.

— Ты ведь сам хотел, чтобы у нас было что-то своё, — не понимает его Хосок.

— Да, но не так! — восклицает омега. — Я не хотел с нуля! Не хотел вражды с Гууком! И кем мы будем? Хозяевами поселения? Городка? И не будет у нас никакой империи! Гуук задушит нас своим влиянием. О чем ты вообще говоришь? — одна мысль о том, что придётся вернуться в нищету, которая в этот раз пусть и не глиняная лачужка и кусок хлеба, но для прожившего во дворце омеге таковой и кажется.

— Я тебя правда не понимаю, будь мы хоть хозяевами одного дома, что в этом плохого? — хмурится альфа.

— Я не так выразился — исправляется омега и меняет тон, — я к тому, что враждовать с братом из-за клочка земли не стоит. Возможно, и я виноват, что ты стал о таком думать, — опускает наполнившиеся слезами глаза Тэхён, — но давай оставим всё как есть. Продолжай быть вторым правителем.

— Это так не делается, я уже поставил под риск наши с ним отношения, решил попробовать сам, проверить свои силы, начать строить свое, а теперь ты говоришь обратное, — злится Хосок.

— Я хочу, как лучше, — с мольбой смотрит на него омега.

— Ты просто испугался, — с горечью говорит альфа. — Ты не веришь в меня.

— Неправда! — обнимает его за шею омега.

— Больше не занимай голову этими мыслями, дальше я решу все сам, — обнимает его в ответ Хосок. — Ты думай о своём здоровье, лекари говорят, тебе нельзя сильно переживать.

— Просто не конфликтуй с Гууком, не делай его своим врагом, прошу тебя, — умоляет Тэхён.

— Я и не хочу этого, — отвечает Хосок. — Он моя семья. Мы ещё с ним обязательно поговорим, и я решу этот вопрос мирным путём. Обещаю.

«Ты ничего не решишь, но я решу», — думает омега, уткнувшись лицом в его плечо.