Глава 25. Трещина
– Нельзя ознакомиться с произведением по одному только краткому содержанию, – втолковывал Серёже Миша. – Разве вы при подготовке к матчу изучаете только результаты других команд? Вы наверняка пересматриваете какие-то старые игры, чтобы выявить те нюансы, которые не раскрывает сухая статистика.
Разбирать с кем-то правила и проверять задания Мише было не в новинку. Правда, раньше ему доводилось заниматься лишь с теми, кто был раза в два младшего его самого.
– Ты ж наш гений от мира баскетбола!.. – проворчал Серёжа.
Искать подход к ровесникам оказалось сложнее.
– Я всего лишь пытаюсь перевести объяснение в привычные тебе понятия, – попробовал сгладить углы Миша.
– Я не такой тупой, как ты думаешь.
Миша едва заметно покраснел и начал поправлять рукава рубашки.
– Я вовсе не считаю, что ты... тупой, – произнёс он, запнувшись перед последним словом. – Извини, если сказал что-то не то. В любом случае постарайся каждый день читать хотя бы по несколько страниц. Читательский опыт – хороший помощник в анализе текста. И, кроме того, так тебе будет проще писать. Постепенно станешь свободнее обращаться со словом, привыкнешь к расстановке знаков препинания. Этакое пассивное обучение. Что вы сейчас проходите по литературе, кстати?
Серёжа на секунду задумался.
– Лермонтова.
Миша кивнул.
– Понятно. А что именно вы читали у Лермонтова?
– Да много чего...
– Хорошо, а на чём конкретно вы остановились?
Серёжа нахмурился.
– На этом, как его... Печорине.
– Так вы проходите "Героя нашего времени"? – наконец догадался Миша.
– Типа того.
– И ты всю книгу прочёл?
Серёжа неопределённо повертел в воздухе рукой, будто ввинчивая невидимую лампочку. Миша тяжело вздохнул.
– Хорошо. Тогда давай договоримся так. Ты к нашей следующей встрече дочитаешь до главы "Княжна Мери", и мы с тобой обсудим все события, произошедшие до неё.
– Да ладно! – возмутился Серёжа. – В школе домашка, дома тоже... домашка. Ты серьёзно?
– Вполне, – спокойно ответил Миша. – Думаю, за неделю ты вполне успеешь закончить первую часть.
Как выяснилось, он был настроен излишне оптимистично.
В следующую пятницу на Мишин вопрос о том, как обстоят дела с романом, Серёжа выдал какой-то невнятный ответ и попытался съехать на разговор о нелюбимом сочинении, но Миша его остановил.
– Принеси, пожалуйста, книгу, – попросил Миша.
Серёжа косо на него посмотрел, но томик Лермонтова из шкафа всё-таки вытащил.
– На какой странице ты остановился? – поинтересовался Миша, скользя по тексту взглядом.
– Ты реально думаешь, что я помню? – Серёжа задумчиво постукивал пальцами по столу, уставившись в потолок. – Где-то в районе сороковой, наверное.
– Хорошо.
Миша открыл сороковую страницу и, выбрав абзац, начал читать вслух: "Месяца четыре всё шло как нельзя лучше"...
– Сдурел, что ли? – перебил его Серёжа, не дав закончить предложение.
– А что, у меня такой неприятный голос? – спросил Миша, оторвавшись от книги.
– Голос как голос.
– Тогда в чём проблема?
– В чём проблема? – раздражённо переспросил Серёжа. – Слушай, мне не пять лет! В сказке на ночь не нуждаюсь.
– А ведёшь себя так, будто даже до школы не дорос. Раз сам ничего не читаешь, значит, будешь слушать. Можешь делать какие-то заметки по ходу пьесы. А потом обсудим текст, как и договаривались.
Серёжа неприязненно поморщился.
– Да прочту я всё. Прочту, ясно?
– Извини, но веры тебе уже нет, – отрезал Миша и вернулся к рассказу Максим Максимыча.
Серёжа явно не был в восторге от его затеи. Миша же не видел в ней ничего предосудительного.
Когда-то это была их с мамой традиция: сидеть вечером в её комнате, служившей заодно гостиной, и читать вслух. Озвученные тексты становились живее. Над ними можно было смеяться, можно было охать и отпускать комментарии. А можно было просто слушать и тихонько заниматься чем-то своим, будь то решение задач или вышивание. Раньше мама находила время на вышивки... И всё это было как-то очень... уютно.
Конечно, "Герой нашего времени" читался не так и не для того, но Миша всё равно пытался вложить в него хоть толику тех чувств, которые вкладывал дома. Ему не хотелось, чтобы чтение стало для Серёжи мучительной обязанностью – тем более, что литература в целом, судя по всему, доставляла ему мало удовольствия.
– Ты не любишь читать в принципе или только классику? – не удержался однажды от вопроса Миша.
– В принципе... классику... – отозвался Серёжа.
Ясности это не прибавило.
– А какие жанры ты предпочитаешь?
Серёжа молча пожал плечами. Развивать тему ему явно не хотелось. Пару секунд он крутил в пальцах ручку, будто размышляя, затем скользнул взглядом по Мише, задержавшись на лице, слегка нахмурился и поднёс правую руку к глазу. Ручка замерла в пальцах левой.
– У тебя... это...
– Что? – Миша инстинктивно зеркально повторил его жест.
– Ну, глаза... разные немного, да? Я раньше не замечал.
Действительно, правая радужка у Миши была полностью голубая, а кольцо левой разрывал неровный карий сектор. Из-за этого она всегда казалась Мише какой-то неправильной, как будто надтреснутой.
– Ну да... Частичная гетерохромия. На зрении никак не сказывается, просто выглядит... странно.
– Почему странно? Как по мне, прикольно.
Миша неловко потупился и попробовал вернуть разговор в прежнее русло.
– Так и всё-таки... какие литературные жанры тебе близки?
Серёжа устало вздохнул.
– Ну... не знаю даже... Фантастика, триллер... Всякое такое. Живенькое и чтоб читалось быстро.
По всей видимости, роман Лермонтова, несмотря на малый объём и живой, меткий слог, этим требованиям не удовлетворял. Поэтому Миша впредь старался не давить и по возможности вовлекать Серёжу в дискуссию.
Он задавал вопрос вроде:
– Как ты считаешь, зачем Печорин затевает интригу с княжной Мери?
Серёжа мычал что-то себе под нос и стучал по столу ручкой, но потом всё-таки выдавал что-нибудь наподобие:
– Как по мне, ему просто было скучно. Как всегда.
– А какой, по-твоему, он человек в целом?
Серёжа вздыхал, ручка замирала.
– Тебе коротко или длинно?
– Как тебе угодно.
– Печорин – мудак, – лаконично заключал он.
Миша, будто запаздывающее на записи изображение, тоже вздыхал.
– Пожалуй, это всё-таки слишком коротко.
– Умный мудак, – после секундного раздумья дополнял ответ Серёжа.
– Ла-а-адно... Аргументируй, пожалуйста, свою точку зрения.
Мише было важно не столько получить формальный чёткий ответ, сколько проследить за ходом мысли. В конце концов, литература – не точная наука. Тут нет единственно верных ответов и ложных суждений. Не всё лежит на поверхности, не всё поддаётся однозначной трактовке. Прояснить некоторые моменты, наверное, мог бы лишь сам автор. Но если сложно бывает понять человека, почему должно быть легко понять книгу?
О фатализме и "лишнем человеке" Серёжа говорил неохотно. Из него приходилось буквально вытаскивать мнение клещами – постепенно, шаг за шагом, вопрос за вопросом. И всё же в конечном счёте это было его мнение. Его видение героя, произведения, авторской задумки.
С "Героем нашего времени" покончили быстро.
Они по-прежнему занимались на кухне. Вероятно, для Серёжи комната была личным пространством, а кухня – нейтральной территорией и самым подходящим местом для гостей и переговоров. И, в общем-то, Мишу это устраивало.
В небольшом, плотно заставленном помещении всегда не хватало солнечного света и приходилось зажигать люстру даже днём. Всю дверцу холодильника покрывали магниты. Пока Серёжа возился с вариантами и сочинениями, Миша успел их рассмотреть. Нашлись там и миниатюрный казанский кремль, и красная звезда над московским, и пёстрые рижские домики с черепичной крышей, и круглая башня Каунасского замка, и много чего ещё – знакомого и не очень. Хотя Миша так и не решился задать вопрос Серёже, ему было интересно, как собиралась эта коллекция.
Это были сувениры из семейных поездок? Или некоторые привёз на память о турнирах сам Серёжа? Если да, то какие именно? О себе Серёжа рассказывал мало, но всё же картина, собранная из кусочков воспоминаний, которыми он иногда делился, чтобы чем-то занять время по пути со школы, и комментариев, которые отпускал за совместным просмотром матчей, позволяла заключить, что с командами, за которые он играл, его заносило и в разные уголки России, и в пару-тройку европейских городов.
На угловом стеллаже у входа стояли баночки с приправами, вазочка с чем-то вроде орехов в шоколаде и чьи-то рисунки. Миша не спрашивал о них Серёжу, но подумал, что они принадлежат его сестре. С ней самой Миша до сих пор не пересекался. Собственно, из всей Серёжиной семьи он знал лишь его маму. Вернувшись с работы, первым делом она заглядывала на кухню, здоровалась и сразу же прикрывала за собой дверь.
– Боюсь спугнуть, – пошутила как-то она.
Так пролетел месяц. К середине марта Серёжа наконец избавился от ненавистных костылей – их заменила трость. Он стал чаще бывать в поликлинике и потихоньку расширять спектр упражнений для восстановления подвижности в суставе. Миша был за него рад, но продолжительность занятий пришлось сократить – теперь графики совмещались со скрипом.
У Миши тоже прибавилось дел. Он был нужен дома, а ещё оставались репетиторство пары младшеклассников и волейбольный клуб. Когда Миша убедился в том, что совершенно ничего не успевает, лучшим решением показалось взять короткую, буквально в несколько дней длиной, паузу. Разобраться с теми долгами, которые требовали немедленного внимания, а дальше уже спокойно разгребать остальные.
– Я хотел предупредить, что не смогу прийти завтра, – сказал он Серёже сразу после выходных. – Прости. Надеюсь, это не критично.
– Супер, – выпалил тот. Судя по всему, новость его обрадовала, но Серёжа всё же нашёл в себе силы подобрать более нейтральную формулировку: – Ну, в смысле... Нет проблем. Если завтра никак, значит, никак.
– Может, встретимся тогда в четверг? – предложил Миша. – После тренировки?
Серёжа поджал губы и посмотрел в сторону, будто сверяясь с невидимым расписанием.
– О'кей, – наконец согласился он.
Миша с облегчением выдохнул, а в четверг особенно быстро собрался после тренировки, не задерживаясь на традиционную игру, закрывавшую череду общих упражнений.
Выйдя из спортзала, он сразу заметил Серёжу на диванчике у окна. Внутрь он не заходил с тех пор, как в последний раз разругался там с Денисом. Хотя с ним Серёжа вроде как помирился – Миша стал чаще замечать их вместе на переменах, – но от волейболистов всё равно держался на приличном расстоянии.
Услышав скрип двери, Серёжа вскинул голову, но с диванчика не поднялся и даже не поздоровался. Вместо этого он уткнулся в телефон, будто никакого Миши рядом не было. Миша насторожился, но особого значения этому не придал: увлечённый очередным матчем, Серёжа порой выпадал из реальности.
Однако когда Миша, подойдя ближе, спросил:
– Идём? – стало ясно, что на сей раз дело обстояло несколько сложнее.
Серёжа скользнул по нему взглядом исподлобья и снова уставился в мерцающий экран.
– Куда это? – сухо поинтересовался он.
Недружелюбный приём выбил Мишу из колеи.
– Мы ведь договаривались передвинуть русский на сегодня, – осторожно напомнил он.
– Да ну? Не помню такого.
Миша окончательно растерялся.
– Мы же... в понедельник это обсуждали.
– Сказал же, не помню. Не помню – значит, не было.
– А что ты тогда... делаешь здесь?
– Ворона жду, – небрежно бросил Серёжа. – Вокруг тебя мир не вертится, звёздный мальчик.
Миша всё меньше понимал, что происходит.
Неужели с Серёжей он договаривался только в своей голове? Нет же, они точно говорили в понедельник. Миша выловил Серёжу в столовой на большом перерыве. Перед ним лежали надкушенное яблоко и, кажется, учебник по истории. Не мог же Миша всё это придумать? Или он так завертелся со своим громадьём планов, что был способен и не на такое?
Ответа Миша не нашёл, но всё-таки попытался взять ситуацию под контроль.
– Извини, наверное, я что-то перепутал... Когда тебе будет удобно позаниматься в следующий раз? В обычное время?
Серёжа медленно поднял голову и, скрестив руки на груди, криво улыбнулся.
– Мне будет удобно примерно... никогда.
– Что?
– Что слышал. Этот цирк и так слишком затянулся.
– Прости?..
Серёжа тяжело вздохнул.
– Ты тупой, что ли? Сказал же, я в Ваших услугах больше не нуждаюсь, господин репетитор. На четвёрку я вырулил. Мать может ей подавиться. А ты – свободен.
Миша немного помялся, потом всё-таки тоже опустился на диванчик. Серёжа отодвинулся от него подальше.
– Что-то случилось? – осторожно уточнил Миша.
– Случилось. Домашка твоя меня достала...
– Можно ведь скорректировать объём заданий...
– Да задания все эти у меня уже вот где! – Серёжа черканул большим пальцем под подбородком, будто перерезая горло. – Меня тошнит от всей этой ахинеи.
– Если тебя что-то не устраивало, ты мог бы сразу сказать...
– Вот я и говорю. Сейчас. Говорю, что не хочу видеть твою тупую рожу и твои сраные сочинения в радиусе двадцати метров. Усёк?
Миша не сразу выдавил:
– Я... тебя понял. Но, может, мы вернёмся к этому разговору позже?
Сейчас их недавние договорённости разваливались слишком стремительно.
– Позже ничего не изменится, – отрезал Серёжа.
– Не знаю, почему, но сейчас ты явно... не в духе, – предпринял ещё одну попытку найти компромисс Миша. – Давай потом спокойно всё обсудим...
– Не в духе? – перебил его Серёжа. – Серьёзно? А знаешь, почему?
Миша неуверенно мотнул головой.
– Потому что устал, блин, десять раз повторять одно и то же! – процедил Серёжа. – Но давай скажу ещё раз, для ясности. У меня аллергия на эти грёбаные варианты, на твои дурацкие совместные чтения и твои тупые "пожалуйста", "извини" и "как ты думаешь". У меня от твоего голоса скоро будет идти кровь из ушей, а от твоей псевдоинтеллигентской физиономии – из глаз. Так что иди, куда шёл, и ко мне больше не приближайся. Ни с заданиями, ни без них. Я ясно выражаюсь?
Миша нахмурился.
– Извини, – сказал он, поднимаясь. Тут же вспомнил, что Серёжа не хотел слышать и этого, но взять слово назад уже не мог. – Я тебя больше не побеспокою. Всего... хорошего.
Стоило Мише поверить, что они с Серёжей нашли общий язык, всё рухнуло.