Икаровы крылья

Серёжа сидел на стуле между тренерской и инвентарной. У его ног начиналась центральная линия. Костыли стояли рядом, как пара надсмотрщиков над арестантом.

На коленях Серёжа держал перекидное табло с истрёпанными, обклеенными скотчем табличками. Денис решил, что, раз уж затащил друга на тренировку, тот должен быть при деле. Поэтому Серёжа вёл счёт.

Ребята играли в волейбол два на два. Судя по всему, они не привыкли к такому формату. Половины площадки на человека было многовато: некоторые пасы выходили слишком длинными, а часть атак благополучно заминалась. Поначалу мяч летал между игроками быстро, будто обжигал при соприкосновении кожу, но минут через десять темп выровнялся. Связки стали более плавными.

Денис попробовал выполнить подачу в прыжке и ударил по мячу со всей дури. Тот врезался в сетку и упал на паркет. Денис раздосадованно пнул мяч ногой, намереваясь перекинуть его понизу другой команде, но тот опять угодил в сетку и отскочил обратно. Парни на противоположной стороне площадки дважды отбили друг другу пять, а Иван Белик, оказавшийся с Денисом в паре, устало потёр переносицу.

На следующем приёме Денис исправился, и они с Иваном даже разыграли короткую комбинацию. Правда, в итоге Денис провёл атаку с разворота, кулаком и не глядя.

Мяч угодил точно в угол площадки. По одну сторону сетки развёл руками Коля, по другую сделал победный жест Денис.

– Да-а-а!

Коля погрозил ему пальцем, подался вбок и постучал по паркету сразу за лицевой линией.

– Эй-эй-эй! Аут!

Денис возмущённо вытянул руку вперёд.

– Какой аут? Поле!

– За линией было, – поддержал Колю напарник. Он сам подошёл к углу площадки и носком кроссовки указал на место, куда, по его мнению, приземлился мяч.

– За линией, за линией!

– Судья, ты что скажешь? – окликнул Серёжу Белик.

Серёжа скользнул взглядом по потёртой белой разметке, по подобранному Колей мячу и нахохлившемуся Денису, который вцепился в сетку и завис прямо над ним.

– Удар был в линию, – настаивал Денис. – Наше очко.

Серёжа посмотрел ему в глаза и вынес вердикт:

– Аут.

– Подсуживаешь! – взвился Денис. – Предатель!

– Наш суд – самый гуманный суд в мире! – заорал Коля, вприпрыжку возвращаясь в свою зону.

– Судью на мыло! – в противовес ему завопил Денис.

– Вернись на площадку, Ворон. А то договоришься до удаления нахрен, – предупредил Серёжа.

– Какого ещё удаления? Мы ж по фану играем!

– Воронов! – наконец поторопил его и Иван.

Когда одна из команд дошла до пятнадцати очков, игроки на площадке сменились. Денис бухнулся рядом с Серёжей прямо на паркет.

– Может, сыграешь с нами партийку? – предложил он.

Его обычно старательно уложенные волосы растрепались, лицо блестело от пота.

– Сыграю партийку? – переспросил Серёжа. – Конечно, стоять истуканом, как ты, можно и на костылях, но, как по мне, оно того не стоит.

Денис сглотнул, откинул назад светлеющие от корней к кончикам пряди.

– Так костыли – это ж фора! – выровняв дыхание, весело воскликнул он. – Ногами мяч пинать нельзя, а про костыли в правилах ни слова.

– Очень смешно.

– Хорошо. Хорошо, давай серьёзно. Уж верхнюю-то принять и мяч подбросить ты сможешь по-любому. А мы бы тебе пасовали помягче.

– Тупая идея.

– Ну, хочешь, я пацанам предложу – сетку опустим и будем сидя играть, – не сдавался Денис. – На Паралимпиаде вон все сидя играют.

– Так и иди, блин, в паралимпийскую сборную, чё ты ко мне-то привязался? – с сухим смешком поинтересовался Серёжа.

Денис театрально возвёл глаза к потолку и вздохнул.

– Где там уже моё молоко за вредность? Ладно, не хочешь в волейбол – можно взять баскетбольный мяч после тренировки.

Серёжа не ответил, и Денис, сочтя его молчание хорошим знаком, продолжил наступление.

– Ну, правда, хорош уже отсиживаться в сторонке! Быть пассивным наблюдателем – самое унылое занятие на свете.

– Ага, – бесцветным тоном бросил Серёжа.

– Ну так что, я к пацанам на переговоры?

– Как-то не тянет играть.

Для Дениса это был не аргумент.

– Слушай, тебе же гипс ещё нескоро снимут, – сказал он. – А если будут какие-то осложнения и врач вообще запретит нагружать колено? Так и будешь всю жизнь лавку греть? Даже просто мяч в кольцо не побросаешь?

– Хватит, – процедил Серёжа. – Я врубился.

– Что-то не похоже, что ты полон энтузиазма.

– О, нет, я им полон под завязку. Держи, – Серёжа кинул Денису на колени табло и неуклюже поднялся на ноги.

– Ты куда? – опешил Денис.

– Воздухом подышать. Душно тут у вас.

Серёжа выбрался в коридор. Двери спортзала отсекли от него голоса, скрип подошв и глухие удары мяча о паркет.

Серёжа опустился на диванчик у окна и, нахмурившись, сомкнул веки.

На улице гудел ветер. Мимо процокали чьи-то каблуки, но Серёжа не обратил на это внимания. Непродолжительный разговор с Денисом почему-то испортил ему настроение сильнее, чем два учебных дня вместе взятые.

– Привет, – вдруг раздался рядом чей-то негромкий голос. – Ты как?

Серёжа нехотя открыл глаза и уставился на знакомую отросшую чёлку.

– Чё надо?

– Я присяду? – вместо ответа спросил Миша.

– Садись, конечно. Пол – собственность общественная.

Вздохнув, Миша всё-таки примостился на краю дивана.

– Если Денис как-то неудачно высказался, он сделал это ненарочно, – немного помолчав, произнёс он.

– Ты что, подслушивал?

Миша мотнул головой.

– Нет. Видел, как вы разговаривали.

Серёжа недовольно скривил губы.

– А. Ну, и дальше что?

– Денис не всегда... удачно формулирует мысли, – сказал Миша. – Но, мне кажется, он очень старается тебя подбодрить.

Серёжа мрачно на него зыркнул.

– Когда кажется, креститься надо. Тоже мне, защитничек выискался!

– Он же твой друг. Он за тебя переживает.

– Что-то я не понял, – нахмурился Серёжа, скрестив руки на груди и повернувшись так, чтобы сидеть к Мише лицом. Отчаянная попытка приблизить момент, когда этот чёртов Миша наконец стушуется и свалит в закат. – Ты со мной типа воспитательную беседу решил провести? Катись нахрен к своему переживающему Динечке!

– Ты не в настроении, да? – осторожно уточнил Миша.

– И как это ты догадался?

– Позволь дать тебе совет.

Серёжа шумно, раздражённо выдохнул и снова откинулся на спинку дивана.

– В очередь встань.

Он всем своим видом показывал, что хочет поскорее отделаться от Миши, но тот почему-то намёков не понимал и никуда не торопился.

– Ты, конечно, не обязан меня слушать, но я всё же скажу, – начал Миша. – Замыкаться в себе – не выход. Если тебя что-то тревожит, ты не должен переваривать это в одиночестве и отталкивать людей, чьи слова невольно послужили для тебя триггером.

Серёжа хмыкнул.

– Ой, вы только посмотрите! Наш Поганини подрабатывает мозгоправом. Да много ты обо мне знаешь, советчик хренов?

– Не слишком, – признался Миша. – Но я точно знаю, что тебя что-то беспокоит. И что ты держишь это в себе. Это... видно.

– Ты чего добиваешься? Катись уже отсюда, Белоусов!

Миша не шелохнулся.

– Тебе стоит с кем-нибудь обсудить то, что ты сейчас переживаешь.

– С кем-нибудь – это с тобой, что ли, великий мозгоправ?

– С тем, с кем тебе будет комфортно. Возможно, с родителями или друзьями. Или с психологом. Но, если захочешь, я тоже готов тебя выслушать.

– Как мило с твоей стороны! – съязвил Серёжа. – Только вот я что-то не припомню, когда это мы стали достаточно близки, чтобы вести задушевные беседы?

– Незнакомым людям иногда проще рассказать о чём-то личном. Они ведь никак не влияют на твою жизнь. Но, как я уже сказал, это вопрос твоего комфорта. Поговори с тем, кому доверяешь.

– Уже бегу и тапочки теряю.

– Не стоит проводить круглые сутки наедине со своими проблемами, – мягко, но настойчиво повторил Миша. – Правда.

– Не надо лезть не в своё дело, – огрызнулся Серёжа. – Правда. Всё сказал? Ну так вали, давай!

Миша поджал губы и встал. Мгновение спустя за его спиной захлопнулась дверь спортзала.

На поверку избавиться от Миши оказалось проще, чем от пресловутых проблем. Проще, чем от невыносимого типа, который сидел в Серёжиной черепушке и с садистским удовольствием ввинчивал штопор в мозг: ты ни на что не годен. Ты сам во всём виноват.

Самый отвратительный собеседник – тот, от кого не сбежать. От кого не отделаться ни на минуту, где бы ты ни был и чем бы ни занимался.

Самый отвратительный собеседник – ты сам.

Остальные могут об этом догадываться или ни о чём не подозревать, но ты-то уж точно в курсе, какое жалкое создание представляешь собой на самом деле. Особенно теперь, когда сильная сторона неожиданно превратилась в главную слабость.

Серёжа буквально вырос на спортивной площадке. Он не расставался с мячом ещё до того, как баскетбол вышел за рамки обычного развлечения.

Даже с Денисом, этой готовой взорваться в любой момент бомбой, Серёжу когда-то свёл баскетбол. Верхом их мастерства в те времена были броски на удачу из-под кольца, но в детстве и не нужно большего для того, чтобы с утра до вечера торчать во дворе. Тогда разговоры ещё не перерастали через раз в перепалку, и с расписанием не приходилось мудрить, чтобы выкроить часик на кино.

Теперь времени на фильмы снова хоть отбавляй, но ещё никогда свобода так не горчила на языке.

На площадке у Серёжи осталась вся жизнь. Команда, светлое будущее, эмоциональная разрядка. Причина следить за питанием и режимом дня. Просто просыпаться по утрам.

Сейчас Серёжа был свободен восемнадцать часов в сутки – остаток отнимала школа. Но и этого ему оказалось слишком много. Странно было приходить домой и понимать, что спешить некуда и незачем. Что можно зависнуть перед теликом, бесцельно листая каналы, на добрых два часа и всё равно никуда не опоздать. Лечь в четыре утра – и выспаться, потому что после школы не надо на тренировку. Что просидеть весь вечер над домашкой вместо того, чтобы доделывать её на перемене, – тоже более чем реально. Было бы только желание.

Но желания не было. Все мыслимые занятия лишились смысла.

Пойти в парк? А зачем? Чтобы расталкивать костылями прохожих и с ненавистью сверлить взглядом гравийную дорожку? После травмы прогулки стали настоящей пыткой.

Сесть за уроки? Пустое дело. Серёжа учился более чем средне, и, хотя у него неплохо шли точные науки, для выдающегося результата на экзаменах этого было мало. А остальное он не успел бы подтянуть, даже если бы перешёл на диету из одного гранита науки.

Баскетбол – единственное, в чём Серёжа был хорош. Кто он такой без команды и игрового времени?

Никто.

Посредственность. Пустышка. Мальчик, который не смог.

Много себя жалеет и мало делает для того, чтобы поводов для жалости не осталось.

Впрочем... он уже и так сделал достаточно. Собственными руками вырыл себе яму – даже не погребальную. Обычную, помойную, куда кидают без почестей, не задумываясь и не скорбя.

А можно ведь было не выпендриваться. Не лезть на рожон. Дать вовремя по тормозам.

Он не справился с, казалось бы, простой задачей.

Солнце было слишком близким и слишком заманчивым. Протяни руку – и пальцы его коснутся. И не будет ни жара, ни боли, ни страха. Только свет – и ты в вышине.

И всё же это обман. В погоне за солнцем нельзя не обжечься. Не подпалить крылья. Не расплавить скрепляющий их воск. Зато нетрудно поддаться заблуждению, будто гигантская звезда почти в твоих ладонях. Поверить в своё всесилие. В безнаказанность. И – сорваться.

Кто-то советует стараться видеть во всём позитив. В том, что происходит в большом мире и маленьком мирке в квадратах пластиковых окон. В непредвиденных обстоятельствах, перечёркивающих давно лелеянные планы. В себе.

Но чего ради обманываться, живя в мире иллюзий, где все изменения – к лучшему? Так и не заметишь, как скатишься на самое дно, свято веря, будто твоя жизнь – настоящая сказка.

Вот только у таких сказок не бывает счастливого конца.