(2005)

На самом деле, сам по себе бункер был намного хуже, чем тот, в котором прожил Сэм.
Когда он впервые обошёл весь бункер, то был, мягко говоря, в замешательстве от того, как там всё было обустроено. Никаких технологий, не говоря уже о возможном ноутбуке, никакого изобилия книг. Да даже чёткой организованности среди всех жителей не было: людей не распределили по отдельным занятиям, на которых они бы знались. Всё напоминало какую-то кашу. Или безвольное стадо.

Невесело.

И хотя Винчестера это раздражало, но он их не винил. Среди людей тут не было сверхъестественных существ, способных воссоздать из воздуха оружие, исцелить не очень серьёзные травмы и помочь развитию небольшого сада одними своими способностями. А они, как рассказывал позже Джеймс – тот самый начинающий маг – множество раз теряли продукты из-за банальных причин. В основном, просто потому что среди их людей когда-либо в своей жизни огородом занимался только Сонни. И именно из-за этого первое десятилетие апокалипсиса они едва ли выживали.

Сэм им не завидовал, хотя, когда увидел несущихся по коридорам бункера детей, посчитал невероятно глупыми: люди в последнее время пытались не плодиться. А детей было аж пятеро. Еды не хватало даже на взрослых людей, а тут к общему грузу добавилось ещё несколько ртов, которые в своём подростковом возрасте будут нуждаться во всех витаминах мира. Если не захотят, конечно, вырасти худыми, бледными и унылыми.

Это было очень глупо, необдуманно, но, может быть, и оправданно, ведь контрацепции... Да тех же презервативов больше не существовало. Потому что не существовало латекса. А латекса не существовало, потому что не существовало гевеи бразильской - дерева, из которого делали этот самый латекс.

И самое интересное то, что сейчас Сэм считал глупым и себя, раз лежал на кровати, пытался отдохнуть перед выходом в мир и думал о презервативах.

Винчестер фыркнул себе под нос и уселся в кровати. Простыни скользнули по телу, упали вниз. Матрас устало скрипнул. Изо рта сорвался ещё один, слишком громкий выдох. И больше - ни единого звука.

Даже Мэг и два ангела куда-то запропастились. И голова Сэма доброжелательно подкидывала нелицеприятные образы тех неприятностей, в которые трио сверхъестественных существ могли вляпаться. А они могли, Винчестер не сомневался.

О.

Точно.

Секунду раньше он предавался размышлениям о бункере, но случайно отвлёкся. Ему стоило продолжить логичную цепочку всего пережитого, чтобы во всём разобраться, после чего перейти к другому этапу. Тому этапу, что лежал рядом с его головой в большой кожаной сумке. Но сейчас не до того.

Так вот. Бункер.

Сэму казалось неправильным сравнивать свой бункер с этим. Но всё равно, сравнения сами по себе угольками тлели в голове. Они значили для Сэма слишком много.

Здесь было меньше людей, но все они были такими же, как и в любом другом месте: озлобленные, грубые, в местах – невыносимые. Заявляющие, что он не имеет права нести книгу и такую важную миссию на своих «детских плечах». Естественно, были такие, как Джеймс или Сонни. Они могли поддержать разговор, изогнуть в усмешке губы, помочь или понять. Подобных им Сэм встречал мало, но они были. И ради таких людей хотелось делать хоть что-то, с такими хотелось говорить.

Но да ладно.

У мрачных, уставших, огрызающихся и злых были на то причины.

– Либо что-то делаешь, либо вали отсюда, – буркнул ему часов десять назад высокий парень, под глазами которого залегли мешки, а в самих глазах читалось беспокойство и нескончаемая тяжесть.

Сэм быстро отошёл от него и побрёл между тонких грядок, пытаясь не наступать на отростки. Джеймс, что ждал его впереди, виновато пожал плечами и повёл его дальше.

Они только недавно закончили с установкой дополнительной защиты, которая вроде бы удовлетворила его. И хотя Ровена в их бункере добавила гораздо больше заклинаний и закрепила каждый участок за долей магии, Сэм был не таким уж и неспособным учеником, чтобы не выложиться на все сто.

И после этого Винчестер потребовал, чтобы его отвели в оранжерею, где он помог бы отросткам выжить. Потому что, если судить по открывшейся ему картине, не просто часть – а где-то половина в начале урожая сгинет.

– Ну, вроде тут начало, – Джеймс махнул рукой в сторону грядок, на которых работало человек десять, от силы. – Что, думаешь, сможешь помочь с этим?

Сэм пробежался глазами по ближайшим грядкам. Вялые отростки, паршиво обработанная земля, гниющие листья уже выросших растений, пытающихся дать хоть какие-нибудь плоды… для Винчестера всё выглядело довольно плачевно.

– Да. Скорее да, чем нет, – пробормотал он, закатывая рукава до плеч. После чего встал ровно посередине самой широкой тропы, по которой проходили остальные, и медленно опустился на колени.

Руки плавно легли на суховатую землю. Сэм почувствовал, как медленно на него наваливается волна магии, бесконечная, красивая, такая… волнующая. Сэм прикрыл глаза – ему было всё равно на взгляды людей. Он и так знал, что лёгкая волна бледного лилового оттенка прокатилась от него вдоль всей оранжереи, цепляя собой каждый участок земли. Он пытался сознанием проникнуть глубже, туда, под сами растения, в их корни, пытаясь пробраться к тонкой линии коротких жизней.

На секунду его окружила темнота. И пускай она не продержалась долго, Сэм всё равно поёжился, пытаясь отыскать участки света.

Через какое-то время они показались ему, как долгие витиеватые линии, сплетающиеся между собой и притягивающие взгляд.

Каждая линия – отдельное искусство, отдельный цвет. Отдельное растение.

Пальцы покалывало, когда он протянул руку, пытаясь ухватиться за их тусклое начало – гнездо, из которого каждый отросток брал силу и соединялся с остальными, вступая в свою, непонятную людям связь.

Линии вибрировали, будто струны той старой, расстроенной гитары, которая покоилась на складе его бункера. Сэм помнил, как старательно учился на ней играть и каждый раз терпел поражение.

Растения были музыкой.

Уникальной.

Тихой.

Подобной шелесту свежего ветра.

Сэм потянулся вперёд и сжал в кулаке узел из разных оттенков. Он мигал, светился, будто дышал, становился то ярче, то темнее, то легче, то тяжелее. Но каждый раз затихал на короткий миг, будто смирился с предшествующему жизни концу. В момент он, конечно, вновь оживал, и снова делал вдох – отрывистый, быстрый, напряжённый… просто этого было недостаточно для него.

Сэм сжал пальцы и поднял из собственных глубин волну мягкой магии. Он ощущал её тепло в пальцах и приподнял уголки губ в усмешке. Он любил это чувство. Он любил эту силу.

Переплетение линий заискрило, засветилось и отрывистый выдох удивления раздался за его спиной изнутри реального мира. Свет переливался под пальцами и его масштабная красота завораживала. И Сэм позволил длинной волне магии вырваться вперёд, и залить собой каждый участок линии, каждую её неточность и тонкость. Он наслаждался этим. Он терялся в этом. Он позволил «этому» захлестнуть его с головой.

Водоворот оттенков закрутил его и Винчестер виток за витком хватал то или иное растение и наполнял его недостающей энергией: водой, светом, теплом, холодом. Всем, что требовали привередливые жизни.

Нырнув сюда, Сэм одновременно с этим нырнул и в другое пространство. В другой мир.

– Концентрация, Сэмюель. Самое важное в магии – это концентрация, и ты без неё никуда не денешься. Твоя задача заключается в поднятии сил из самого дна. Ты должен отдаться им, – Сэм помнил, как Ровена направляла его руку, стоя ровно за ним.

Её глаза горели синеватым оттенком, волосы становились ярче, насыщеннее. А её фигура будто собирала внутри себя все силы мира – и Сэму казалось тогда, что вот, эта женщина сумеет уберечь его от всего. Эта женщина сумеет подкорить весь мир, подмяв его под свой каблук. И Сэм восхищался этой женщиной, и был на самом деле счастлив, что она встала изначально на сторону людей и являлась его наставницей очень долгий период жизни.

Ровена Маклауд была восхитительной и смертельно опасной одновременно. И каждый раз, когда он концентрировался, пуская волны магии, то вспоминал о ведьме. Она действительно была очень, очень важной частью его жизни. Как Бобби, заменивший ему отца. Как Эллен, ставшая ему очень близким человеком. Как Чарли и Джо, что были на самом деле ему сёстрами, и плевать, что они не являлись кровными родственниками.

Но всякий раз, всякий чёртов раз, когда Сэм нырял в размышления об этом, он чувствовал, что что-то упускает.

Кого-то?

Сэм резко распахнул глаза и вынырнул из темноты, отпуская переплетение растений перед собой. Они выскользнули из пальцев, на сей раз здоровые и красивые.

– Иисусе, – пробормотал Джеймс за его спиной и Сэм непонимающе оглянулся на него.

И только тогда он понял, что так удивило Джеймса. Улыбка затопила его, пока он созерцал картину, которую ежегодно творила Ровена у них в бункере.

Желтизна медленно спадала с зелёных листьев. Припавшие к самой земле отростки осторожно выравнивались, словно оказались под давлением ускоренной съёмки, которую Сэм как-то раз наблюдал на старом ноутбуке Бобби. Плоды оживали на глазах.

Вот кому не хватало витаминов. Вот кто нуждался в удобрении. И вот, кто его не получал из-за отсутствия подобных привилегий в их мире.

– Нравится картина? – Сэм повернулся к Джеймсу лицом и позволил улыбке вырасти на лице, стать ещё прозаичнее. – Я дам тебе все заклинания, нужные для этого.

– Мы тебе вечность будем благодарны, – сдавленно произнёс тот, на что Сэм только рукой махнул.

– Мне не сложно.

Ему действительно было не сложно. Он просто подпитал землю и корни. Ничего особенного.

Но в глазах остальных людей пришедший с леса Сэм Винчестер, носитель книги и маг в дополнение ко всему явно приобрёл большой авторитет. Каждый второй находил своим долгом прийти в искусственно созданный огород, осмотреть сложившуюся картину. Джеймс буркнул позже, что в их огороде никогда не было столько людей, сколько побывало за сегодняшний день. Мало кто любил копаться в земле, ведь находил данное занятие «неинтересным».

Теперь же сбегались все, кому не лень.

Сэм заглушил смешок в подушке и перевернулся на живот, устраиваясь поудобнее.

Мысли в голове Сэма вращались, как бесконечное колесо обозрения – скрипучее, расшатанное, неконтролируемое. Он видел такие на старых видео у Бобби: гигантские конструкции, парящие над землёй, с подвешенными кабинками, что шатались на ветру. В фильмах эти колёса часто ломались. И если такое случалось и с настоящими (в далёком прошлом), что уж говорить о его – воображаемом, но не менее шатком.

Каждая мысль сидела в своей кабинке – раскачивалась, норовила вырваться, врезаться в другие. Всё было в движении. Всё дрожало. Всё гремело.

И постепенно внимание Сэма вернулось к старой, ржавой кабинке. Если бы он вошёл конкретно в неё ещё вначале поездки на «Колесе», то увидел бы разбросанный в разные стороны пазл. Попытки собрать картинку не привели бы ни к чему, потому что огромные, пустые пробелы врезались в глаза и оставляли светлый белый оттенок вместо чёткой информации.

В этой кабинке было всё не так, как в книгах. В книгах всё линейно, равномерно: информация к информации, слово к слову, запятая к запятой. На полу же, стёртом от подошв ботинок посетителей, постепенно образовывалась дыра, в которую высыпались остатки пазлов.

Сэм всегда выходил из неё, избегал её. И ни разу за все те несколько вращений «Колеса» не доезжал на ней до конца.

В ней не было пола.

Не было информации о ком-то, кого Сэм должен был знать.

Кого-то крайне важного не существовало рядом – кого-то, кого чертовски сильно не хватало.

Была, конечно, ещё одна кабинка, в которой доехать до конца он никак не мог. Она была огромной, стеклянной, выставленной напоказ, как призрачная метафора в голове – слишком яркая. Каждый раз садясь в неё, Сэм чувствовал себя неуютно, одновременно с этим разделяя в ней ощущение дома.

Эта кабинка всегда содержала в себе один единственный круглый столик. А на столике всегда лежал один единственный предмет.

Книга.

Перелистывая страницы, Сэм забывал обо всём: о том, что она пуста, о том, что где-то там есть старая кабинка, а в двух кабинках от неё другая – связанная с его бункером, Бобби Сингером, Эллен Харвелл и Ровеной Маклауд. Он забывал обо всём, завороженно рассматривая форзац и пустые страницы.

Они скрывали в себе гораздо больше, чем им стоило скрывать. Они прятали внутри существо, которое Сэм не должен был видеть ни при каких обстоятельствах. Они стали одновременно и защитой, – планеты от дополнительной пагубной силы, – и тюрьмой, – для не желающего никому зла архангела; для архангела, который полюбил планету так, как не полюбил ни один его брат – за что и поплатился.

Эта кабинка содержала в себе всё и одновременно с этим ничего.

Тут Сэм раздумывал над собственными снами. Он перекручивал их в голове и, если бы была возможность, писал бы о них в самой книге ручкой. Но не было ни чернил, ни чего-то, чем можно было бы писать. Были только пустые страницы и воспоминания о подвешенном на цепях архангеле, который смотрел на него долгим, но безучастным взглядом, будто хотел увидеть изнутри.

Габриэль…

Странный.

Безумный в собственной боли, неправильный в собственной любви и невероятный в своём сочувствии к людям.

Сэм не раз и не два словно видел, как плавно чужая рука вырывается из цепей и тянется к нему, растягивая пальцы. Она пыталась ухватиться за него, за его волосы, лицо, подбородок, воротник, что-нибудь, но постоянно натыкалась на пустоту и цепи.

Они звенят. Цепи. В голове Сэма они постоянно звенят. Они душат. Они сдавливают. Они не позволяют ему шевельнуться, а ему так хочется, так хочется, так… ТАК ЧЕРТОВСКИ ХОЧЕТСЯ ШЕВЕЛИТЬСЯ И БЫТЬ СВОБОДНЫМ.

Сэм сжимался от этого чувства в кабинке. Его тошнило, но он продолжал сидеть там, пока не сходил с ума и не рвался на свободу. И выныривал из размышлений о Габриэле быстрее, чем это осознавал.

Сэм задремал, и ему вновь приснился сон. Он видел десятки людей. Они шагали от дома к дому, то пропадали куда-то, то появлялись, остервенело стуча в чужие двери. По приказу короля, или императора, или кого-то там ещё с именем «ИРОД» –(иронично, разве нет?) – они проверяли дом, забирались в подвалы, вслушивались в тишину и ждали, пока младенец не заплачет. А уже после – отнимали его у матери, что рыдала, молила, рвала на себе волосы, пока её держали, и убивали её чадо.

Крики младенцев угасали довольно быстро.

Сэм не видел точно, что происходило, и как это происходило, но он чувствовал ярость. Она запекшейся кровью отражалась на языке и рвалась наружу, а чужая рука удерживала его на месте и не позволяла шевелиться.

– Мы не вмешиваемся.

Не вмешиваемся. Дети… они всего лишь дети, они ещё не познали жизнь, убийцы нуждаются в наказании, их следовало убить, или заставить мучиться так же, как они заставили мучиться матерей, их следовало распять, как они распяли позже Иисуса на кресте… О, если бы у него было достаточно полномочий, если бы…

Но он не имел права. Его руки были по локоть в крови, хотя он ничего не сделал. Он просто был обязан наблюдать и слышать крики, молитвы, плачь, проклятия. Он не мог ничего сделать.

Через мгновение Сэм проснулся с воплем ужаса на губах.

Подушка была влажной, когда Винчестер уткнулся в неё лицом. Это был не сон. Это был кошмар во плоти, хуже, чем сотни кошмаров, пережитых им ранее. Сэм задыхался в нём, он будто погиб в нём, и даже не был уверен, что это были его эмоции.

Хотя нет.

Он был уверен, что это – не его эмоции.

Ещё одна страница добавлялась в книгу, лежащую на столе посреди кабины. И если бы Сэм не прочёл ранее Евангелие от Матфея, то не понял бы, что сон является олицетворением приказа царя Ирода. Он же заключался в убийстве каждого младенца его земель, чтобы найти родившегося Иисуса.

Чёрт возьми.

Сэм никогда не думал об этом событии именно в таком ключе и, если честно, вообще о нём не думал. А теперь просто сидел на кровати, вспоминал очертания воинов, которым было поручено убить всех тех младенцев, и думал о том, каково это было им. Разве сами воины ничего не чувствовали по отношению к тому, что делали?

Это было отвратительно. Всё это.

– Всё нормально?

Словно из ниоткуда появилась Мэг. И Сэм позволил лёгкой улыбке посетить своё лицо прежде, чем ответить:

– Ага.

После чего он рухнул обратно на кровать, глядя на раскинувшийся над ним потолок. Сумка лежала на его животе. Руки оказались за головой. А подушка под головой оставалась такой же влажной от пота. От противного, противного пота, и ничего другого.

– Ты упрямый, ты в курсе? – Мэг ещё раз окинула пристальным взглядом его фигуру, чтобы через мгновение отвернуться и последовать к дверному проёму между их комнатами. – Кстати, – она вдруг обернулась, выжидая когда, Сэм посмотрит на неё в ответ, – мы планируем выбраться наружу где-то через час. Готовься.

Сэм рассеянно кивнул и вновь уставился на потолок над собой.

На самом деле, уходить он не хотел. Хотел чуть больше времени. Хотел, чтобы этот бункер на мгновение – лишь на мгновение, не больше – стал тем бункером, в котором вырос Сэм. Он хотел увидеть Бобби, услышать от него то «балбес» и успокоиться. Он хотел подойти к Эллен, может, положить руку на её плечо и носом уткнуться куда-то в шею в имитации объятий. Он мечтал сесть рядом с Ровеной и рассказать ей всё: о книге, о Габриэле, о справедливости и ненависти, о красоте мира и любви, которые узлом завязались внутри архангела. Он хотел каждую ночь засыпать на своём месте и видеть сны, где не было бы боли. Он хотел спать, положив одну руку на книгу, – и погружаться в сон с коридорами, где он бы увидел Габриэля. Со свободным ртом. Без цепей. Засунувшего руки в карманы и глядящего куда-то вдаль, будто выжидающего чего-то. Сэму казалось, что за его щекой обязательно бы спрятался какой-то приторно сладкий леденец и тонкая палочка торчала бы из его рта. Волосы оставались бы в том же беспорядке, в котором и были. А карие глаза будто бы насмехались над Сэмом… но в то же время таили бы какое-то неосязаемое тепло.

Хотя лучше всего было бы, если бы Габриэль оказался за пределами книги, тут, рядом, живой. Вне стеклянной кабинки «Колеса», что всё ускорялась и ускорялась.

Но Габриэль даже не знал его, тогда как Сэм знал о нём почти всё. Он видел его глаза, видел существо, крылья, душу, семью, мысли, страхи, кошмары… Сэм видел Габриэля изнутри, хотя и не был уверен, что понимал его правильно. Сэм знал, что Габриэль любил всё человечество разом, защищал его перед братьями, но… но. Разве Габриэль доверится ему, если Сэм сумеет вновь оказаться не в середине его воспоминаний, а прямо перед ним, как тогда, когда он увидел его с зашитым ртом? Если нет, то это будет оправдано. Сэм бы тоже не стал доверять.

Через мгновение Сэм перевернулся на бок и утащил с собой сумку, что ремнём вонзилась в его шею. Ему не нужно было готовиться к выходу – всё нужное было уже с ним. Потому он мог позволить себе ещё часик поспать.

Но глаза распахнулись ровно через секунду от навязчивой мысли.

Винчестер сделал глубокий вдох и потянулся к сумке, чья пуговица быстро поддалась и с тихим звуком открылась. Сэм вынул книгу из глубин кожи. Положил её рядом с собой, прямо у подушки. И, закрывая глаза, опустил на неё одну ладонь.

Ну да.

Что может быть глупее этого?

***

– Ты уверен, что это всё, что ты хочешь взять с собой?

Сэм серьёзно посмотрел на Сонни и кивнул, сжав в руке термос с той самой бурдой. После чего отвёл назад молнию на рюкзаке Мэг и сунул термос внутрь. Демоница одарила его очень раздраженным взглядом, на что Сэм только приподнял уголки губ. Будто намекал, что положить термос рядом с книгой было бы как-то нелогично.

И повернулся к Сонни.

– Я вам бесконечно благодарен за ночлег и еду.

– Это мы тебя должны благодарить, парень, – лишь произнёс Сонни, и Сэм с трудом удержал перед глазами его фигуру, которую с каждой секундой всё заполнял и заполнял образ Бобби Сингера. – Половина наших плодов больше не будет гнилой. Вокруг установлена хорошая защита, а не та, что была раньше. Мы правда тебе очень многим обязаны.

Сэм мягко кивнул и протянул руку в знак признания.

Сонни крепко сжал её в ответ, до боли, будто показывая, что всё будет хорошо. Сэм отрывисто выдохнул через нос и разорвал хватку их рук. Его взгляд метнулся к Джеймсу, стоящему неподалёку, и к Сэмюелю, что явно из чистой вежливости вышел их провести.

Помимо них стояла только охрана, потому что большинство не рискнуло высовываться. Сэм не смел их судить за это, тем более, что почти каждый считал своим долгом пожать его руку до этого. А парень, которого звали Гартом – довольно неплохой собеседник, хотя и со своими бздыками – так и вовсе обнял его.

Это было довольно неловко.

– Можно я буду считать тебя своим наставником? – хохотнул Джеймс, возвращая Сэма в реальность.

Винчестер фыркнул, но хлопнул его по плечу, на мгновение стиснув пальцы.

– Как хочешь. Если когда-нибудь, когда закончится апокалипсис, – Сэм даже не выдержал паузу, будто сказанное было самой очевидной вещью в мире, – ты выйдешь на арену магов, то расскажи об этом всем.

Джеймс улыбнулся, показывая зубы, и отпустил его плечо, отступая. Винчестер отвернулся от него. Взглянул в последний раз на Сэмюеля. И кивнул своему тёзке.

Кэмбелл кивнул ему в ответ – никто из них друг с другом прощаться не планировал. Каждый из них выживал по-своему и каждый из них был слишком упрям, чтобы преодолеть собственную гордость. А если ещё и учитывать, что Сэм через секунду повернулся к Сонни и довольно громко попросил его заботиться о ЕГО людях... То тут уже нечего говорить.

Сонни ответил простое: «Конечно», – после чего Сэм шагнул к ожидающим его Бальтазару, Мэг и Альфи. Сколько бы ангелы и демон этому бункеру не сделали, почти никто к ним не подошёл в знак уважения. Лишь Сонни. Лишь Джеймс. Но остальные просто смотрели на их статусы, на их звания. И неважно, что половина людей, раненых, лежащих без сознания или в коме в больничном крыле бункера, теперь живыми и здоровыми расхаживали по коридорам. Неважно – по крайней мере, остальным.

Зато это было важно Сэму, который позволил себе подколоть этих троих раньше, а после – сказать, что это было верное решение, помочь остальным. В конце концов, какими бы эгоистами или реалистами не были люди, им нужна была помощь, хотели они того, или нет.

Никто из них не отреагировал на это, как на само собой разумеющимся. Но Сэм видел. Сэм прекрасно видел, что им было неприятно осознавать отвращение остальных.

Сэм оглянулся, но довольно быстро отвернулся от небольшого квадратного возвышения над землёй, что терялось в покрытом землёй холме. Он пробыл в бункере не так долго, чтобы успеть привязаться. Он не имел права чувствовать себя загнанным в угол из-за своего ухода отсюда.

Бальтазар вдруг отвлёк его, привлекая внимание.

– Так что? Отдохнул?

Сэм ответил не сразу. Может, прислушивался к своим ощущениям. А может, вспоминал, когда он говорил Бальтазару, что устал.

– Наверное, – проговорил он несколько отстранённо. – Не знаю.

– Ладно-ладно, парень, – Мэг стиснула то же плечо, что раньше сжал Джеймс. – Потом. Всё потом.

Бальтазар хмыкнул со стороны, Альфи привычно для себя промолчал. А Сэм лишь покрепче перехватил сумку на плече и, подняв взгляд на тёмный, непривлекательный лес, сменил медленную ходьбу на довольно торопливую. Будто пытался побыстрее вернуться в реальность, а не навсегда остаться в окружении какой-никакой заботы, сна и тёплого душа.

Сэм ускорился.

И как только они сделали несколько шагов – не больше десяти, он мог поклясться – бункер пропал из видимости за толстым слоем защиты.

Словно его никогда и не было.