18's
Мысленно я молила Вселенную о том, чтобы не столкнуться с парнем за завтраком. Мне всего лишь нужно было выпить пару чашек кофе в гордом одиночестве, взбодриться и сосредоточиться на составлении примерных ответов на интервью — лучше быть подготовленной заранее, чтобы не растеряться в ответственный момент.
Я представляла, как сяду у столика в углу, откуда открывается вид на симпатичный сад с цветущими каштанами, послушаю ненавязчивую джазовую музыку, которая всегда играет в лобби и наслажусь хотя бы десятью минутами спокойствия.
Однако я даже не успела домечтать, потому что в коридоре, перед самым лифтом, засмотревшись под ноги, практически влетела в шедшего мне навстречу человека — и им, разумеется, был Ким Тэхен.
Вместо приветствия он молча кивнул, нахмурился и слегка ускорил шаг.
Вид у него бледный и уставший, надо сказать. А ведь сегодня только начало конкурса.
Я замешкалась, чтобы пройти к лифту и нажать кнопку, но вместо того, чтобы сделать это ловко и проворно, задела того плечом, вдобавок чуть не навалилась на него. Он сделал вид, что не заметил моей неуклюжести.
Я постаралась не смотреть и даже особо не поворачивать голову в его сторону. Уверена: у меня сейчас абсолютно идиотское и растерянное выражение лица. Cразу почувствовала, как густо покраснела при виде него. Что неудивительно, учитывая прошлую ночь и всякую чушь, которая снилась под утро.
К счастью, возле лифта нас нагнала Манобан, которая, к слову, выглядела куда бодрее нас двоих. Она быстро чмокнула Тэхена в щеку, а меня слегка приобняла.
— Ну что, сегодня нас ждут великие дела, да?
— Или позорный провал, – мрачно процедил Ким.
— Расслабься, все будет отлично. За ночь появилось много твитов о нас. Нашу группу все обсуждают, разве это не круто?
— Очень круто, – подтвердила я, силясь выдавить из себя улыбку.
Наконец лифт, поблуждав по этажам, приехал на наш и отворил свои врата.
Это будет тяжелый день.
***
Я никогда не бывала на репетициях рок-групп. Ну, разве что в старших классах однажды сходила на гаражную вечеринку одноклассников, которые тоже «мутили что-то вроде своей музыкальной группы». Сейчас понимаю, что играли они весьма паршиво, хотя тогда была в полном восторге.
Нынешняя обстановка напоминала славные подростковые времена лишь прокуренным воздухом, гитарным ревом и периодическим «давай все сначала». Репетиции проходили в «Кроличьей норе», которую щедрый Матиас предоставил своим друзьям безвозмездно, а в качестве бонуса еще и угощал крафтовым пивом. Тэхен постоянно срывался, мотал головой и рукой показывал, что нужно начинать сначала.
Вновь и вновь.
Они прогоняли одни и те же моменты десятки раз, и минут через сорок такого безумия у меня просто заболела голова. Не та мелодика. Недостаточно технично. А теперь вообще кто в лес, кто — по дрова.
— Если мы будем так выступать сегодня вечером, можно идти в отель прямо сейчас и паковать чемоданы! – в конце концов сорвался он и пнул стойку с микрофоном. — Давайте все заново.
И снова зазвучала та же хитовая мелодия Adieu, Nous, Deux в роковой обработке. По-моему, звучало очень свежо и необычно, резко, то в то же время романтический флер сохранялся.
Мне нравилось!
Я заметила, что Тэхен проглатывал некоторые слова, словно боялся, или точно не знал, как их правильно произнести. Он периодически подсматривал в смартфон, чтобы вспомнить текст. И волновался, такое точно не скрыть.
— Давайте заново, ребят, – тот отхлебнул пива и хлопнул в ладоши. — Звучим уже лучше, но есть еще много моментов, которые придется доработать.
— Может, устроим небольшой перекур? – с мольбой в глазах спросил Юнги.
— Только не больше пяти минут, – буркнул Ким, и, проведя ладонью по волосам, сел тихо принялся наигрывать на гитаре.
— Когда в Ви просыпается перфекционист, лучше держаться подальше и постараться не попасть под руку. Он сейчас метает лазерные лучи критики во всех подряд и прожигает насквозь, – шепнул Джейсон, усевшись рядом со мной за столик возле сцены.
— У вас на репетициях всегда так напряженно? – спросила я.
— Нет, нет, вообще нет! – замахал руками Джейсон и тут же закашлялся (курил он крайне неумело, если сравнивать с Ви). — В основном мы кайфуем во время прогонов. Делаем все сообща, ржем, в перерывах между репами садимся вместе и травим байки. И играем, да. Много, долго, пока не добиваемся идеального звучания. Но обычно все это проходит куда более расслабленно. Если честно, таким нервным я его никогда не видел.
— Наверное, все дело в конкурсе. Раньше вы не оказывались в таких обстоятельствах.
— Возможно. Давит ответственность и какой-то официоз, который здесь творится. Когда готовишься к своему концерту, с материалом, который прекрасно знаешь и понимаешь, то чувствуешь гораздо больше свободы.
Тэхен говорил об этом вчера.
Рамки. Ограничения. Полное отсутствие возможности самовыражения.
— Пройти бы этот этап, а дальше оторвемся. Мы такую бомбу на следующий раунд приготовили… – мечтательно закатил глаза Джейсон.
— Вы сможете исполнить свой хит, – вздохнула я.
— Именно. Тебе какой из альбома больше нравится?
— «Вечные двадцать», – не раздумывая, ответила я.
Хотя из всех песен сложно было бы выбрать какую-то одну, они все не похожи друг на друга и в то же время объединены каким-то общим настроением.
Телефон завибрировал: звонил Мэтт. Перед этим он отправил штук двадцать сообщений, но ни на одно я не ответила. Почему-то в Париже сама мысль о беседе с ним вызывала у меня неимоверную тоску и усталость.
Но Мэтт оказался настойчивым: входящие вызовы поступали беспрерывно, а репетиция вскоре возобновилась. В конце концов я осторожно вышла за дверь и нажала «ответить».
— Я уже и не надеялся снова услышать твой голос. Ты что, решила остаться в Париже навсегда?
— Мэтт, я уехала всего пять дней назад. Чего ты хочешь?
— За пять дней могла бы позвонить мне хоть раз. Или соизволить ответить на сообщения. Чем это ты так была занята, позволь узнать? – в голосе Мэтта послышались тонки ревности и издевки, как будто мы женаты лет двадцать.
— Здесь каждый день расписан по минутам. А вечером, если честно, просто сил не остается после насыщенного графика – устало пробормотала я. Однако тут же мною овладело негодование: почему я вообще должна перед ним оправдываться? — Слушай, а чего ты вообще звонишь?
— Во-первых, хотел услышать твой голос, Нини. Я соскучился, между прочим. Во-вторых, решил поделиться с тобой радостной новостью: вчера показал лучший результат на дистанции 400 метров! Мелочь, а приятно, как говориться. Но фишка в чем: на трибунах сидел не кто иной, как Джерард Энтони. А это просто бог среди тренеров, к нему все попасть мечтают. Он со мной поговорил после награждения, и, кажется, остался очень заинтересован. Если попаду под его крыло, считай, место в Олимпийской сборной у меня в руках. Сам поверить не могу. А вот Паркер, похоже, совсем сдулся. Представляешь, он…
Я прислонилась к кирпичной стене и тихо сползла на пол, время от времени прижимая трубку к уху и демонстрируя, что всё еще на связи. Но Мэтт тараторил без остановки, особо не заботясь о том, интересен ли мне его очередной триумф.
Нет, я всегда искренне радовалась его успехам. Просто, когда человек не проявляет не малейшего интереса к твоей персоне, зато о себе готов говорить часами напролет — в конце концов, желание с ним общаться начисто отпадает.
А еще Мэтт предупредил, что летом мы точно станем видеться реже, потому что перед турниром он сутками будет пропадать на тренировках. Я заверила его, что в этом нет ничего страшного и я не обижаюсь; в конце концов, это важнейшее событие в его жизни. Так и представила, как на другом конце провода Мэтт зарделся от собственного величия.
— Ну, что его у тебя там? Есть работка? – отдышавшись от рассказов о своих успехах, наконец спросил он.
— Сегодня первый конкурсный день. В восемь вечера можешь набрать на ютубе Channel France 2 и посмотреть онлайн-трансляцию. Наши выступают под номером…
— Мне это неинтересно, ты же знаешь, – пренебрежительно бросил он. — Тебя же там не покажут, верно?
— Естественно. Я же буду за кулисами.
— Тогда точно нет смысла тратить на это время.
Вот и поговорили.
После изнурительных репетиций у нас оставался всего час перерыва — я надеялась перекусить чем-нибудь в гостинице, потому что в животе уже звучала семнадцатая симфония голода. Но как только собралась вызвать такси, меня тут же окликнул Тэхен.
— У нас есть время, чтобы подтянуть произношение. Ты обещала, – добавил он, и тепло улыбнулся.
Из-за этой улыбки я растерялась, и, кажется поплыла. Отбросив все свои планы в сторону, молча указала на ближайший столик.
— Доставай текст песни, будем разбирать.
Как хорошо, что в «Норе» в это время дня никого нет. В опустевшем зале можно было сосредоточиться на работе, хотя собрать мысли в кучу в присутствии парня мне становилось с каждым разом все сложнее.
Так, надо взять себя в руки.
Просто.
Взять.
Краем глаза я заметила у сцены какое-то движение: Лиса укладывала гитару в футляр.
Я обернулась, и заметила ее странный взгляд.
Непривычно тяжелый, и... адресованный лично мне?
Тэхен сосредоточенно повторял строчку за строчкой, тренировал отдельные звуки, периодически делал паузу и проверял, верно ли поставлено ударение. Он напевал текст раз за разом, а я жестом останавливала его и указывала на неточности. Да, он делал определенные успехи, это очевидно; но времени, чтобы все отточить до идеала, у нас просто не было. В конце концов, я призналась, что звучит неплохо, но истинные французы могут не понять.
— Язык музыки поймут все. – звонко хлопнул ладонью по столу Ким и самодовольно потянулся. — Спасибо тебе, Дженни. Я в долгу перед тобой.
— Не выдумывай, – отмахнулась я, пряча глаза от его проницательного взгляда.
— Нет, так дела не делаются. После конкурса обязательно тебя отблагодарю. Я же итальянец, а мы…
—…умеете быть благодарными, помню-помню, – закончила я, и мы оба рассмеялись.
Мы съели сэндвичи, немного жареного сыра и салат с оливками — это все, что можно было найти в дневном меню у Матиаса в баре.
Вчерашнюю ночь в Венсенском лесу Тэхен больше не вспоминал, и остаток времени мы болтали о всякой ерунде, оттягивая неизбежное — генеральный прогон и собственно конкурс, который вызывал у всех нас нервную дрожь.
***
Эта дрожь не отпускала и во время беседы с какими-то журналистами в холле: ей-бошу, за несколько дней я потеряла счет бесконечным интервью и опросам. Просто синхронно переводила торопливый щебет миловидной француженки с платиновыми волосами и уж слишком вызывающем декольте.
Я дрожала все то время, пока в зале шел генеральный прогон. Надеялась поговорить по фейстайму с мамой, но та не отвечала на вызов. Наверное, начальство завалило работой на удаленке, или она куда-то отлучилась из дома с Каем.
Однако по-настоящему меня затрясло, когда я оказалась за кулисами уже начавшегося шоу — в толпе голосов, звучащих на разных языках, но слившихся в один непрекращающийся шум.
Ребята явно дико нервничали, хотя напоказ храбрились изо всех сил. Но сложно было не заметить, как Тэхен без конца снимает и вновь надевает перстни, как Лиса то и дело присаживается к зеркалу, чтобы поправить и без того идеальный макияж, как Юнги нервно постукивает носом ботинка по полу, отбивая такт известной лишь ему одному песни. Только Майкл выглядел самым расслабленным и мирно переписывался с кем-то (скорее всего, с женой) в мессенджере.
За сценой можно было наблюдать, как выступают остальные: там был установлен огромный монитор, окруженный белыми кожаными диванчиками. Пока «Муны» наводили марафет у себя в гримерке, мы с Эллой примостились на одном из диванчиков и молча смотрели, как конкурсант за конкурсантом исполняют песни.
Первая половина уже выступила, и из тридцати участников мне запомнились от силы несколько человек, более-менее сносно поющих на французском. Например, какой-то блондин с тонкой бородкой, аккомпанируя себя на гитаре, вполне душевно исполнил La Vie En Rose. Дуэт девушек-близняшек из Гётеборга спел попурри из песен Zaz, и их голоса звучали просто потрясающе и мелодично. Но большинство не произвели никакого впечатления.
Когда вышли Moon Breath, зал словно встрепенулся и загалдел; гул нарастал, как сигнал воздушной тревоги. Мне показалось, что Ким даже смутился от такого приветствия, однако профессионализм быстро взял вверх, и, когда зазвучали первые аккорды, он сразу взял правильную ноту. Пока он пел, я забыла о тонкостях произношения, о непонимании между нами, о всеобщей суматохе, которая царила вокруг.
Мое сердце билось вместе с ими, в унисон барабанам Джейсона, гитарам Лисы и Юнги.
Элла прижала руки к груди, и, едва дышала, наблюдая за действием на сцене. По-моему, по ее щеке покатилась узкая дорожка слез.
Они сделали это.
Хотя, нет — мы сделали это!
Разве в выступлении Кима нет моей заслуги?
Под хор оглушительных оваций, под вспышки тысячи камер смартфонов, направленных исключительно на них, «Муны» гордо удалились со сцены.
Я хотела сразу протиснуться сквозь небольшую толпу им навстречу, но в проходе образовалась пробка из-за команд участников, выступавших следом. Тэхен и все остальные как-то ловко проскользнули в служебное помещение, оставив нас с помощницей отбиваться от одобрительных похлопываний по плечам и каких-то дежурных вопросов организаторов.
Когда же, наконец, мы сумели пробраться в гримерку, то обнаружили там смертельно уставших, но вполне довольных, даже сияющих ребят.
— Это было круто, – выдохнул Джейсон, — хоть я и находился относительно далеко от края сцены, но кожей чувствовал одно: зрители нас точно любят. Мы им понравились!
Остальные молчали и просто расслабленно валялись на диване, изредка переглядываясь между собой. Теперь оставалось только дождаться результатов.
Время до завершения всех выступлений тянулось мучительно долго. Съемка то и дело прерывалась, ведущие переодевались, в комиссии жюри кто-то постоянно отлучался и пропадал из поля зрения минут эдак на двадцать.
И после долгих совещаний, тихих споров, и уже начавшегося недовольного гула уставшей публики началось объявление прошедших в следующий этап счастливчиков.
Я метнула взгляд в сторону Тэхена — на его лице не дрогнул ни один мускул.
Предпоследними из тридцатки сильнейших объявили: «Мунов».
Разве мог кто-нибудь этом сомневаться?
— Мы круты, мы очень круты, черт побери, — заорал Мин и в порыве чувств полил голову водой из бутылки минералки; остальные последовали его примеру.
Они обнимались, плясали, звонили Грейс, а потом своим родителям; все, кроме Тэхена, конечно.
Мне тоже не терпелось скорее поговорить с мамой. Она, конечно, уже посмотрела шоу, ведь я заранее скинула ей ссылку и указала точное время, когда можно будет включать эфир. Но на мой звонок она снова не ответила.
Может, пораньше легла спать?
Но как же сказки перед сном для брата, как же ванная с липовыми цветками, как же кружка горячего какао со сливочным печеньем...
Они просто не могут быть в постели в это время!
Меньше всего мне хотелось сейчас предаваться мрачным мыслям в этой пропитанной счастьем атмосфере.
Я вела себя относительно сдержанно, хоть и не отказалась бы так же беззаботно танцевать вместе с ними, напевать под нос на французском и хвастаться, что тоже приложила руку к сегодняшнему выступлению.
По телу разливалась приятная усталость, смешанная с легким возбуждением после выпитого шампанского. Всего пара глотков, и я уже чувствовала небольшое головокружение и вату в ногах.
***
Мы вернулись в отель далеко за полночь. Все незаметно разбрелись по номерам, только задержалась у кофе-автомата — хотела сбросить с себя похмельную негу.
В холле и на лестнице отеля срабатывал датчик движения, и я, попивая крепкий американо, медленно шла по освещенному умной техникой пути. Лифт дожидаться не хотелось: лучше пройдусь перед сном, разомну мышцы.
Добравшись до своего этажа, очутилась в кромешной темноте — то ли датчик не работал, то ли возник временный сбой.
Крепко сжав руками сумочку, я осторожно ступала по ковровой дорожке в самый конец коридора. На другом конце раздавались приглушенные смешки.
Я испуганно обернулась, и увидела, как Ким о чем-то болтал с Майклом, подпирая дверь своим крепким плечом. Меня они, кажется, даже не заметили. И, конечно, от них тянулся запах сигарет. Для парня таблички о запретах курения, натыканные здесь через каждые два метра, не имели никакой силы.
Покачав головой и мысленно осудив итальянца за несоблюдение базовых правил пожарной безопасности, я подалась вперед и вздрогнула от пронзившей все тело молнии.
Кажется, я оступилась и угодила в пропасть.
Страх налетел словно смерч, резко и без объяснений окутал мое тело, с головы до кончиков пальцев. По коже пробежал озноб, я покрылась противными, склизкими мурашками. Не чувствуя земли под ногами, ухватилась за стену и стала лихорадочно ловить ртом воздух.
Нет кислорода.
Нет света.
Мне страшно, мне хочется сбежать, но я не могу.
Как не могла тогда, десять лет назад, стоя перед папиной мастерской, откуда вырывался леденящий мои босые ноги ветер.
Я прижалась к стене так сильно, что могла бы стать с ней одним целым.
Лишь бы снова начать дышать, лишь бы выровнять ритм сердца…
Майкл и Тэхен попрощались — клавишник пошел к лифту, а Ким закрыл дверь своего номера.
Я перевела дух и попыталась ледяными, но мокрыми от пота пальцами нащупать в сумочке ключ-карту от своего номера.
Как назло, попадалось не то, совершенно не то!
Кошелек, телефон, куча бумажек-флаеров, блеск для губ, визитки, салфетки…
Ну где ж ты, черт, куда ты провалилась!
С ужасом поняв, что до моего пристанища целых два метра, я тихо заскулила и еще больше затряслась от ужаса.
Нет-нет, я не хочу вспоминать это снова!
Только не сейчас, не здесь....
Воспоминания-призраки, ставшие моими вечными спутниками, всегда лезли не вовремя. Всякий раз, когда я чувствовала себя счастливой, липкий страх снова и снова завладевал мной, словно говоря, что не имею права забывать о том дне.
Я опустилась на колени, дрожа так, что застучали зубы.
Где я нахожусь?
Я умерла и оказалась в кромешной темноте?
Что это за место?
Или я сплю?
Да, определенно сплю.
Только почему я не чувствую ни рук, ни ног?
Все, что оставалась понять затуманенным разумом — мне нужно дышать, дышать не переставая, впускать в легкие воздух, заставлять их работать. Просто дышать: носом, ртом, порами кожи.
Передо мной из ниоткуда возникло лицо Тэхена, но черты его расплывались, потому что перед глазами стояла густая пелена.
Кажется, парень о чем-то спросил меня и щелкал пальцами перед моим лицом. Но я не могла ответить ничего вразумительного — страх душил изнури похлеще любой удавки. Я лишь открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба и продолжала покрываться ледяным потом.
А дальше — отрывки.
Ключ-карта, которую я, оказывается, все это время сжимала в пальцах. Открывающаяся дверь в мой номер. Ким, обхвативший меня за плечи, и помогающий зайти внутрь. Свет люстры, заливший уютную парижскую комнату.
Я вышла из оцепенения только когда поняла, что сижу на полу, на мягком ковре перед дверью. Рядом — мне это не привиделось — и правда сидел Тэхен: бледный до ужаса и взирающий на меня с полной растерянностью.
— Ты как? – медленно произнес он, видя, что мой взгляд стал более сфокусированным.
— Нормально, – хрипло ответила я. — Можно воды? На тумбочке стоит бутылка минералки…
Он быстро сорвался с места и принёс необходимое. Я залпом осушила половину бутылки и дрожащими пальцами закрутила крышку.
— Может, врача вызывать? – спросил тот.
— Не надо. Это называется паническая атака. Такое со мной бывает. Очень редко, но… Бывает. После сильного волнения, переживаний, определение обстановке.
— Ни хрена себе, «бывает»! – передразнил он. — Я думал, ты умираешь или у тебя судороги. Сначала показалось, что с Майклом в коридоре что-то случилось, потом выглянул из номера, оказалось – никого. Потом присмотрелся, и увидел тебя на полу.
Мне было стыдно и неловко, но каменная усталость лишила меня возможности проявлений любых чувств. После подобных приступов всегда хочется одного — крепко уснуть.
— Спасибо тебе, – выдавила я.
— Эээ… Не за что. Точно не нужен врач?
— Нет. Абсолютно.
— Уверена?
Я кивнула, задумчиво смотря на прозрачную стеклянную бутылку воды.
— А этому есть какая-то причина? – понизив голос, спросил он. — Или оно просто раз – и возникает?
— Есть определенные триггеры. Например, я боюсь темных коридоров. Боюсь куда-то идти одна. Боюсь темноты. Её, пожалуй, больше всех.
—Оу, – осекся Тэхен, — Тебя что-то так сильно напугало раньше?
Я молчала, все еще стараясь отдышаться. К счастью, сердце уже поймало нужный ритм, да и ладони уже перестали быть мертвецки холодными и синюшными.
— Ладно, если не хочешь, не отвечай, – встряхнувшись, парень встал с пола и шагнул к двери. — Спокойной ночи.
— Первый раз со мной это случилось десять лет назад. В тот вечер я обнаружила своего отца мертвым в его мастерской. Он занимался реставрацией мебели и повесился на такелажном ремне из своих запасов. Я обнаружила его; больше в доме никого не было. Моя мама в тот день осталась у бабушки, которая еще восстанавливалась после инсульта. В доме я была одна, совсем одна. Шагала по коридору в полном ужасе почему-то понимала, что увижу нечто ужасное.
Тэхен смотрел на меня немигающим взглядом. Затем уверенно закрыл дверь и присел рядом на корточки.
Кажется, в этой полнейшей тишине и повисшем молчании я отчетливо слышала его стук сердца и свой.
— Помню, как бессознательно схватилась за его тело, как с диким криком убежала из мастерской и забилась под кровать в своей комнате. Там я просидела до утра, не переставая трястись от страха, что эта ужасная ночь никогда не закончится. И сколько бы я не пыталась потом забыть те чувства, они возвращаются в том или ином обличии, – механически отстраненно проговорила я.
Он громко сглотнул слюну и потер лицо руками.
Я подняла глаза и заметила татуировку, которая почему-то не попадалась мне раньше. На внутренней стороне заметила мелким рукописным шрифтом было выведено «Ὀρφεύς».
— Орфей, – машинально пробормотала я, пытаясь «проморгаться» от подступивших слез.
Оставаясь серьёзным, с непроницаемым взглядом, парень взял мою ладонь и крепко сжал ее в своей. Неожиданно стало тепло, хоть и биение сердца снова усилилось.
— Добро пожаловать в клуб искалеченных душ, – шепотом произнес он.